Читать книгу Эхо Гипербореи - Андрей Журавлев - Страница 3

1

После войны Алексей Полежаев с трудом смог устроиться в обычную музыкальную школу на окраине Москвы преподавателем сольфеджио. Из-за последствий ранения о карьере музыканта следовало забыть. А куда еще податься увечному выпускнику консерватории?

Вечерами, чтобы не сойти с ума, он разбирал свои уцелевшие записи в надежде понять звучание древних гармоний. И даже сделал определенное открытие: основа некоторых структур являлась прообразом сонатной классики, но чаще опиралась на четверть тона. Выражаясь профессиональным языком, понижение третьей и седьмой ступени мажорного лада создавало характерное звучание, следы которого можно было обнаружить во всех мировых культурах. В китайской, арабской, японской… Пожалуй, кроме русской! Хотя, еще в бытность студентом, он участвовал в заурядной экспедиции, занимавшейся поиском старинных фольклорных песен. И в одной из глухих деревень Новгородской губернии столкнулся с необычными вокальными приемами, больше характерными для Африки. Тогда он счел это случайным совпадением, но впервые услышав блюз, понял, что глубины народного творчества неисповедимы. Теперь же итог напрашивался сам собой: в Гиперборее практиковали как академические тональности, так и «голубые ноты»30. Возможно, подобия симфоний ласкали слух правителей, а народ блаженствовал под блюзовые гармонии.

Жизнь после разгрома фашистов легче не стала. Уже мало кто вспоминал про обещанное партией светлое коммунистическое будущее. Победная эйфория в стране быстро сошла на нет. Зато остались разруха и голод.

В искусстве больше не приветствовалось наигранная легкость 30-х годов, танцевальная музыка практически исчезла из эфира… А последний гвоздь в крышку гроба джаза забил товарищ Жданов31, выпустивший Постановление по вопросам культуры и искусства, в котором данный жанр был предан анафеме, став приравненным к антисоветчине. Многочисленные джаз-бэнды в срочном порядке переименовывались в эстрадные ансамбли, за репертуаром которых бдительно следили разномастные цензоры…

Как-то на улице Алексей случайно столкнулся с Утесовым.

– Как жизнь, Леонид Осипович? – поинтересовался бывший чекист.

– Разгибаю саксофоны…

– В смысле?

– Этот инструмент отныне чуждый, вражеский… Велено заменить на флейты!

На экраны еще изредка выходили музыкальные комедии, но скорее по инерции. В основном зрителей потчевали патриотическими картинами либо фильмами-сказками. Правда, семимильными шагами развивалась мультипликация.

Дунаевский погрузился с головой в административную деятельность на различных постах в обществах вроде Союза композиторов. Он больше не «джазировал» марши, а если и писал изредка для кинематографа, то делал упор на деревенские мотивы: «Ой, цветет калина…» или «Каким ты был, таким ты и остался…». Впрочем, и эти незатейливые опусы быстро становились шлягерами. Уж чего-чего, а таланта ему было не занимать!

На этом фоне звонок из канцелярии Сталина показался Полежаеву как минимум нелогичным. Ему сообщили, что он записан на аудиенцию 7 июля в 19:15, и объяснили, где и как получить пропуск…

В назначенное время он уже сидел на мягком стуле под высоченными сводами приемной Главы правительства и ужасно нервничал.

Но «мариновать» его не стали и спустя 3 минуты пропустили внутрь…

– Ну, здравствуй, Алексей! – Фамильярное обращение вождя внушило посетителю оптимизм. – Ты не поверишь, но я рад тебя видеть.

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Честно говоря, удивлен, что Вы меня еще помните…

– На память пока не жалуюсь. Имеются предположения, зачем я тебя позвал?

– Ни малейших.

– Значит, сюрприз! – Сталин улыбнулся. – Во-первых, я бы хотел извиниться за нашу последнюю встречу. Недооценил я вашу деятельность! Поддался эмоциям… – Он говорил тихо и медленно, но при этом активно жестикулировал. – А тут недавно посмотрел «Серенаду Солнечной долины» и понял, что был неправ. Музыкальная диверсия удалась на славу! Ты сам-то видел эту картину?

– Не довелось…

– Какой-то балбес притащил ее в Советский Союз в качестве трофейной ленты. Зрители были в восторге, но только показывать ее не стоило! Несмотря на простенький сюжет, от нее буквально веет свободой! А к такой роскоши наши люди пока еще не готовы… Пришлось запретить не только сам фильм, но и весь джаз. Иначе придуманная вами зараза неминуемо расползется по нашим республикам. А вы – молодцы! По сообщениям агентуры, исполнение придуманной вами пьесы чудесным образом нивелировало боевой дух солдат. И вообще, раз уж американцы решились на убийство своего национального героя, то угрозу оценили, как немалую! – Он помолчал. – Наверняка ты ломаешь голову, к чему это я рассказываю? А к тому… Ты читал речь Уинстона Черчилля, которую он произнес в городке Фултон?

– Да.

– И как ее понял?

– Наши союзники – больше не союзники!

– Правильное разумение! Гитлера, которого они сами же выпестовали, англосаксы вроде как одолели. Заметь, в основном, нашими силами! Теперь им нужен новый враг. Ну, не может капитализм без войн! А кто лучше всего подходит на эту роль? Наша израненная страна. Ты думаешь, зачем они сбросили атомные бомбы на японцев, которые и так готовы были сдаться? Для устрашения! Почему сразу не ударили по нам? Нет, не потому, что побоялись… Просто победа для них вторична. Им важен сам процесс. Да и не желают они сражаться с противником, у которого остались силы. Но стоит им почувствовать слабость, сразу же нападут… А пока нам объявлена «холодная» война. На истощение! Вызов мы приняли. Но есть предложение не оставаться в долгу, а… сокрушить им идеологию! Но сделать это нужно изящно. Через культуру. Короче, Алексей, не подведи по части музыки!

– Но…

– Никаких «но»! Недавно у нас создан новый орган – Министерство госбезопасности. Для твоей службы зарезервированы штатные единицы и расширенные полномочия. Товарищ Абакумов32 предупрежден! Кадры подберешь сам… Кстати, как там твой напарник?

– Игнат геройски погиб в сорок третьем…

– Жаль… Но, уверен, справишься и без него.

Артачиться было бессмысленно. От подобного предложения отказаться невозможно… Поэтому Полежаев утвердительно произнес:

– Не сомневайтесь, Иосиф Виссарионович, справлюсь. Уже имеются некоторые задумки… Только мне может потребоваться сторонняя помощь. Для начала, в идеале, неплохо было бы привлечь Льва Термена. Увы, не знаю, жив ли он, и имею ли я право взаимодействовать с «врагом народа»?

– Живёхонек твой Лев! Более того, оправдан по всем статьям. Ты даже не представляешь, какую ценную услугу33 он оказал Родине! Но об этом тебе знать не обязательно…

– Товарищ Сталин, а можно еще вопрос? – отважился осведомиться Алексей.

– Задавай.

– За что расстреляли нашего прежнего начальника?

– Ты про Бокия? Глеб был отличным специалистом, но гнилым человеком… Поверь моему опыту: подобрать замену можно любому профессионалу. Не стоит разбрасываться лишь хорошими людьми!

– А Вы… – Алексей запнулся и замолчал.

– Нет уж, дружок! Договаривай, что хотел сказать! – потребовал вождь.

– Вы – хороший человек? – обреченно выпалил Полежаев.

Подобная дерзость могла кому угодно стоить не только карьеры, но и жизни, но поначалу нахмурившийся «отец народов» вдруг рассмеялся.

– Не знаю. Время всё расставит на свои места! – Потом снова стал серьёзным и неожиданно разоткровенничался: – Молодой ты еще, Лёша, многого не понимаешь… Некоторые граждане как считают? Мол, сидит себе в Кремле старый Таракан34 и плетет сети коварных интриг… Спит и видит, как бы поставить к стенке кого-нибудь из пламенных революционеров да заодно извести интеллигенцию… А я, быть может, и презренное насекомое, но никак не паук! Пауки они там, за дверью. Грызутся в банке обретенной власти… Не ожидал я, что вчерашние соратники превратятся в махровых бюрократов! Появится возможность, они и меня сожрут, не поморщившись… – Он осекся. – Что-то я разболтался… Забудь! А теперь ступай. Надеюсь, я в тебе не ошибся…

Этот разговор произвел на Полежаева двойственное впечатление. Но ему было не до размышлений. Впереди его ждала огромная работа…

Заявка, направленная в Службу занятости города Москва, не содержала особых требований, кроме отсутствия судимостей, и сводилась к тому, что «Сводному оркестру МГБ СССР требуются специалисты широкого профиля». Поэтому от претендентов не было отбоя. На собеседование приходили и убеленные сединами дирижёры, и совсем юные выпускники музучилищ.

На Лубянке начальнику особого отдела в составе Управления с литерой «А» выделили три просторных помещения. В одной из комнат имелось два стула, стол и сейф, но пока этой мебели было вполне достаточно.

С раннего утра и до позднего вечера Полежаев опрашивал претендентов, но первые дни не дали никаких результатов.

Сначала он предлагал претенденту рассказать о себе.

В основном, все биографии сводились к социальному происхождению и образованию. Реже – шло перечисление ансамблей, в которых довелось поработать.

Следующий вопрос звучал так: «Что такое джаз и что Вы о нем думаете?»

Все ответы содержали гневную критику стиля с акцентом на тлетворное влияние Запада. После этого Алексей просил кандидата оставить контактный телефонный номер, прощался с ним, а его анкету отправлял в мусорную корзину.

Третий вопрос из подготовленного списка удалось задать лишь на четвертый день…

Перед ним сидел скромного вида молодой паренек. Сорокин Геннадий Леонидович, 24-х лет от роду, учился в институте имени Гнесиных, но не закончил его. Он дал грамотное, не политизированное определение джазу и заявил, что подобная музыка ему нравится.

– А чем опасен джаз для властей?

Тот усмехнулся.

– Тут всё просто. Человека, научившегося импровизировать либо воспринимать импровизацию, сложно контролировать!

– Воевал?

– Довелось. Но не с немцами, а с японцами.

– Каким владеешь инструментом?

– Испанская шестиструнная гитара. Но это в прошлом… – Он продемонстрировал левую руку, на которой отсутствовал указательный палец. – Пробую управляться тремя, но выходит не очень…

– То есть, служил не в оркестре?

– В пехоте.

– Добровольцем что ли? Насколько я знаю, у студентов Гнесинки имелась бронь…

– Не для всех. В январе сорок пятого пришла разнарядка на сорок человек. И руководство сочло гитаристов наименее ценным ресурсом.

– А в качестве кого видишь себя в оркестре МГБ СССР?

– На литаврах могу… – Соискатель усмехнулся. – Хотя в Вашем объявлении не было ни слова про потребность в исполнителях.

– Верно! А теперь небольшое задание… Какую музыку исполняют под такой бит?

Полежаев отстучал по столу фрагмент расшифрованного им ритмического рисунка древних.

– Ух ты! – Глаза собеседника загорелись. – Восемь ударов в такте! Напоминает свинг или буги-вуги… Но это что-то новенькое!

Алексей просиял.

– Геннадий, мы сработаемся! Надеюсь, с проверкой на благонадёжность проблем не будет?

– Комсомолец. А так… не состоял и не привлекался.

– Замечательно. Только мой тебе совет: поменьше вольности в суждениях! У нас тут далеко не у всех прогрессивные взгляды… Да и место работы ко многому обязывает. Короче, ступай в отдел кадров и пиши заявление. Потом недельку нужно потерпеть. Они сделают на тебя запрос… И если всё нормально, жду!

– А чем заниматься-то буду?

– Об этом – потом. Но скучать точно не придётся!

Через два месяца штат подразделения был укомплектован. Он состоял из семи человек, четверо из которых имели отношение к музыке. Также имелись дипломированный психолог и переводчик. Особняком стоял ветеран разведывательной службы, которому в своем управлении скоро светила пенсия, но он жаждал поработать еще.

– Товарищи! – обратился к коллективу Полежаев на первом совещании, которое проходило в актовом зале. – Многие из вас до сих пор недоумевают, чем будет заниматься наш отряд, входящий в структуру Службы тайных диверсионных операций и дезинформации? Хотя некоторые наверняка уже догадались, что чем-то связанным с музыкой, а не минированием. И они правы! Нам поставлена задача разработать концепцию и внедрить за рубежом особый стиль молодежной музыки, способной влиять на сознание и образ мышления. Пока в нашем арсенале, увы, имеется только ритм… Я не жду немедленных решений, а пока предлагаю немного пофантазировать. Сейчас я наиграю вам абстрактный фрагмент, а вы попытаетесь описать, как он должен звучать в оркестровом исполнении.

Он сел к пианино и, постукивая ногой, выдал нечто похожее на темповый блюз.

С полминуты подчинённые молчали, а на их лицах отражался мыслительный процесс. Первым заговорил Геннадий:

– А что, если основным инструментом сделать не фортепиано, а гитару? Только с «электрическим» звучанием…

– Это решаемо… – Алексей благосклонно кивнул.

– Согласен с коллегой, – подал голос самый молодой работник по имени Юрий. – Но восемь ударов в такте для барабана – чересчур! На мой взгляд, достаточно четырех. А вот контрабас может делать все акценты.

– И вообще, пора заканчивать с толпами оркестрантов! – присоединился Герман, имевший стаж работы концертмейстером в ансамбле песни и пляски Министерства сельского хозяйства, и в свете последних веяний оставшийся не у дел саксофонист.. – Молодежь лучше воспринимает небольшие коллективы. Эта музыка не должна быть сложной… Чтобы ее смогли повторить, к примеру, студенты-геологи…

– А я бы за такое неблагозвучие к стенке ставил! – пробурчал несостоявшийся пенсионер органов госбезопасности Иван Михайлович Таран.

– Я плохо разбираюсь в построении гармоний, но как эксперт-слушатель могу заметить, что услышанный мной отрывок содержит элемент провокации… Он отметает желание подчиняться и порождает протест. Опьяняет рассудок! – вынесла свой приговор Людмила, начинающий специалист в области поведенческих процессов личности.

Дольше всех отмалчивался Николай Одинцов – довольно странный персонаж для их ведомства. Родился в Америке в семье советского дипломата, но учился не при посольстве, а в обычной вашингтонской школе. Прекрасно говорил по-русски, но с заметным акцентом. В 44-м, когда парню исполнилось 18, его отца с семьей отозвали назад в СССР. Но вместо того чтобы «спрятаться» от мобилизации в МГИМО, только что преобразованном из соответствующего факультета МГУ в отдельное учебное заведение, он отправился добровольцем на фронт и День Победы встретил в окрестностях Берлина. Вернувшись домой, по родительским стопам не пошел, а экстерном получил специальность переводчика. Но применить свои знания не успел, так как откликнулся на объявление и был принят в штат МГБ.

Наконец внес свою лепту свою лепту и он:

– Невероятно аполитичная музыка… Напоминает набирающий популярность в Штатах ритм-н-блюз… Но определенно это нечто иное! И если нам удастся пропихнуть данный стиль буржуям, то он окажется миной замедленного действия. Уверен, это будут слушать! И негры, и белые…

– Всем спасибо! – Блиц-опросом Полежаев остался доволен. – Думаю, я ни в ком из присутствующих не ошибся. Возникнут еще какие-нибудь идеи, не стесняйтесь! А пока займемся развитием уже имеющихся… Товарищ Таран подтвердил, что мы идем в правильном направлении! – Невзирая на смех, ветеран-разведчик воспринял эти слова как похвалу. – Инструменты и оборудование для нашей музыкальной лаборатории прибудут со дня на день. Пока же углубимся в теорию…

Термен оказался немолодым худющим человеком, отдаленно смахивающим на Чарли Чаплина. Возможно, из-за характерных усиков. Было заметно, что приглашение на Лубянку не доставляло ему удовольствия, но и не вызывало ужаса.

– Лев Сергеевич, – Полежаев был искренне приветлив, – а мы с Вами знакомы! Правда, заочно. Помните, в конце тридцатых через Вас передавали одну пластинку?

– Было дело… Даже не поленился послушать. Весьма талантливая работа, кстати! Позже мне попадались интерпретации той мелодии, но в них явно чего-то не хватало.

– Точно! Теперь нам снова нужна Ваша помощь!

– Отказ, нужно понимать, не предусмотрен?

– Отнюдь. Это всего лишь просьба…

– И чем могу быть полезен?

– Возможно ли электрифицировать гитару?

– Это уже давным-давно сделано… Мы с Жоржем Бошамом35 работали над этим еще лет пятнадцать назад. Но он не послушал меня и в итоге запустил в серию убожество, получившее в народе прозвище «Frying Pan», то есть «сковородка»! Хотя я ему говорил, что из-за полого корпуса возникнут проблемы с извлечением звука! Так и вышло… Позже эту проблему более-менее успешно попытался решить Лес Пол36, но ему не хватило инженерных навыков…

– А Вы решите?

– Да. Но… полагаете, советским людям необходим подобный инструмент?

– Не знаю. Наш ориентир – американцы.

– Подробности меня не интересуют… Хорошо, посодействую. Это несложно. Незадолго до… возвращения я познакомился с весьма толковым калифорнийцем Кларенсом по прозвищу Лео37. Почти что тезкой38! Он тогда торговал громкоговорителями собственного производства в небольшом городке Фуллертон неподалеку от Лос-Анжелеса и грезил тем, как бы усовершенствовать звучание «сковородок». Я обещал ему помочь, но, как Вы знаете, не сложилось… Сейчас он руководит весьма успешной компанией, но гитару своей мечты так и не создал, хотя саму идею не забросил. Посему, полагаю, что достаточно написать ему письмо с моими рекомендациями и парочкой схем… А уж способ переправить его, уверен, вы найдете!

– Конечно найдем!

– Но у меня есть встречная просьба… Наверняка Вам известно, что я до сих пор состою в браке, зарегистрированном в США? Дорога туда мне, понятное дело, навсегда закрыта, а Лавинии39 визу не дают… В общем, я собираюсь жениться снова. Здесь. Но дабы не стать многоженцем, мне нужно оформить развод…

– Посодействуем! – пообещал Полежаев. – Так что пишите пока послание своему приятелю…

Через год с конвейера стремительно развивавшейся корпорации по производству музыкальных инструментов сошла первая партия электрогитар с цельным корпусом под названием «Fender Telecaster»…

Инструмент буквально произвел революцию в шоу-бизнесе! А его первым обладателем в Советском Союзе стал Лев Термен, то ли в знак благодарности, то ли в качестве гонорара получивший из-за океана особую посылку. Свой экземпляр он передал в отдел Полежаева.

Тем временем ни на миг не прекращалась разработка ИБ-2, как в шутку называл их общий проект Алексей. Под аббревиатурой скрывалось понятие «идеологическая бомба». А порядковый номер «2» был присвоен в знак уважения первому составу «диверсантов», не так давно препарировавших джаз.

Как только удалось определиться со звучанием сопровождения, к написанию мелодии привлекли «старого знакомого» Дунаевского.

Исаак Осипович, уставший от сочинительства псевдонародных песен, с удовольствием погрузился в атмосферу неизведанной стилистики и выдал на-гора простенькую и задорную музыкальную тему.

Большинством голосов постановили, что в композиции должен присутствовать вокал. Тогда Николай сочинил абсолютно идиотский текст про «Ракету-666» – некий автомобиль, на котором главный герой катает своих многочисленных подружек с недвусмысленной целью затащить их в кровать… Он же дебютировал и в качестве певца, благо исполнение «шедевра» не требовало какого-либо существенного диапазона голоса. А со слухом у переводчика было всё в порядке! Да и, если уж решили сделать фонограмму, то никто не должен был заподозрить, что поёт не американец. А Коле, к тому же, удавалось имитировать негритянскую манеру исполнения.

Студию оборудовали прямо в стенах МГБ. В арсенале имелось всё необходимое: музыкальные инструменты, 5 микрофонов, а самое главное – чудо техники – магнитофон!

Впрочем, особого качества и не требовалось. Более того, записи следовало придать оттенок непрофессионализма! Мол, какой-то способный шельмец с бандой подельников, возомнившие себя эстрадными звездами, дорвались до аппаратуры…

Сопровождение урезали до квартета: барабаны, пианино, электрогитара и контрабас.

Поначалу загвоздка возникла с гитаристом, но Геннадий заверил, что с подобным материалом справится и тремя пальцами!

Тем не менее, для получения удобоваримого результата потребовалась целая неделя. Зато итог устроил всех. Ну, кроме Ивана Михайловича, который чертыхался и одну за одной курил свои вонючие папиросы. Но от коллектива не отрывался, стоически выдерживая тяготы и лишения своей службы в качестве невольного слушателя.

Перенести же запись на пластинку для электрофона труда не составило. Правда, в США уже начали менять формат носителей на пока еще недоступный в Советском Союзе, но так называемый «винил» пока еще не успел вытеснить господствовавший долгие годы стандарт.

– Нашему «джинну» осталось придумать необычное прозвище, и можно будет выпускать его из бутылки! – сообщил Полежаев на очередном совещании.

Но предложения работников не блистали оригинальностью.

– А давайте назовем это «безобразие» rock and roll, – молвил с улыбкой Николай Одинцов. – Я тут на днях по долгу службы слушал какую-то американскую радиостанцию, и там крутили песенку, которую исполнял чернокожий жизнерадостный идиот по имени Вайнони Харрис40, – «All She Wants to Do Is Rock»… Я бы перевел это на русский как «Всё, чего она хочет, так это – переспать с кем-нибудь». Там в тексте есть и упомянутое мной сочетание слов. Раньше термином «rock and roll» обозначали движение корабля по волнам, то есть качку, но на современном молодежном жаргоне это – ни что иное как половой контакт! Что-то вроде нашего выражения «кувыркаться в постели»…

Решение было принято единогласно.

Но пора было действовать дальше. Полежаев придумал простой, на первый взгляд, план, которым стремился разом убить двух зайцев – сдержать данное Термену обещание привезти в СССР его американскую супругу, чтобы они смогли узаконить развод, а заодно, как и в прошлый раз, передать через нее теперь уже «ИБ-2».

Но в МИДе неожиданно заартачились и отказались предоставить визу. Не помогло даже вмешательство такого «ферзя» как Абакумов.

Вот тут и пригодился Таран Иван Михайлович, который с энтузиазмом принялся воплощать альтернативный вариант… Ну, не беспокоить же по подобным пустякам самого Сталина?

Пришлось снова встречаться с Терменом и просить того написать своей бывшей зазнобе письмо с просьбой довериться его подателю, который не совсем законно переправит ее на другой конец света, и с указанием цели подобной авантюры.

В итоге, в конце мая 1949 года советский сухогруз «Волга» под покровом ночи принял на борт нелегального пассажира – гражданку США Лавинию Уильямс, которая меньше чем через месяц была с комфортом доставлена в порт Одессы… Из неудобств – лишь несколько часов пребывания в крошечном потайном помещении на время досмотров судна.

Жена Термена оказалась изящной негритянкой «за тридцать».

На берегу ее уже встречал Лев Сергеевич в сопровождении Алексея и Николая, которому впоследствии предстояло объяснить суть просьбы насчет пластинки… А Иван Михайлович тем временем улаживал организационные моменты в городе.

Супругов под видом иностранных гостей поселили по фальшивым паспортам в роскошный номер гостиницы «Красная», некогда именовавшейся «Бристолем».

Прослушивать их разговоры не стали, но разместившиеся по соседству работники МГБ отчетливо слышали доносившиеся из-за стены характерные звуки «воссоединения семьи».

На другой день состоялась весьма насыщенная экскурсионная программа…

Лев Сергеевич сказал, что уже подписал все необходимые бумаги, но чета не выглядела расстроенной предстоящим расторжением брака.

Как позже объяснил сам Термен, у Лавинии уже давно закрутился роман с неким господином по фамилии Ярборо, и созданию их союза препятствовало лишь ее формальное замужество. Но она чертовски была рада встрече и тому факту, что Лев жив. А еще – его свадебному подарку в виде реквизитов солидного банковского счета «на предъявителя».

Скорое расставание было трогательным. Но вопрос с передачей посылки уладили заранее. Женщина сказала, что у нее большие связи в музыкальных кругах, и она обязательно придумает, как, не афишируя происхождение песни, подарить авторские права какому-нибудь перспективному парню.

И не обманула!

Промежуточным итогом операции можно было считать выпуск пластинки малоизвестной на тот момент группы «The Kings of Rhythm» молодого певца Айка Тернера41 с записью трека «Rocket 88». Данная «сорокопятка»42 принесла исполнителю определенную славу. Правда, он все же внес коррективы: вместо электрогитары выдвинул на передний план пианино, добавил проигрыш на саксофоне и не решился присвоить вымышленному автомобилю номер, соответствовавший «числу Дьявола». Но вскоре песенку с еще большим успехом перепел уже белый исполнитель Билл Хэйли43. Он четко уловил изначальный посыл и сделал гитарный вариант сопровождения.

Таймер «бомбы» рок-н-ролла включился! Хотя само понятие пока еще не всплыло…

Пыл пребывавших в эйфории от своего успеха работников особого отдела, за которыми в МГБ прочно закрепилось прозвище «музы», изрядно охладило известие об аресте Абакумова. Могла последовать чистка кадров… Но назначенный новым руководителем ведомства Игнатьев44 успокоил их:

– Я тут разговаривал на днях с товарищем Сталиным… Он очень высокого мнения о вашей деятельности! И действительно, по агентурным сведениям, внедренные вами свистопляски здорово будоражат заокеанскую общественность и распространяются со скоростью простуды. Но нам нужны масштабы эпидемии! Так что продолжайте творить. А если возникнут проблемы, то сразу ко мне!

А сложность была! Но едва ли ее смог бы решить даже ЦК Компартии в полном составе… Репертуар! По какой-то причине американские музыканты никак не могли до конца уловить тонкостей разработанного стиля. Они усердно клепали искусные подделки, которые больше тяготели к джазу, буги-вуги, кантри или даже фокстроту, но глубинный дух рок-н-ролла почти не передавали…

Спасение пришло в лице Дунаевского.

– Заразился я вашими гармониями и ритмами, – пожаловался он Алексею при встрече, о которой попросил сам. – Не дают они мне покоя. Нет-нет, да всплывает в голове очередной мотивчик… Хотя понимаю, что советским людям это должно быть чуждо!

– А мы, Исаак Осипович, наоборот уже измучались, пытаясь сочинить внятную мелодию! – Полежаев обрадованно заулыбался. – Не поделитесь по старой дружбе? Сохранность авторских прав не гарантирую, но у вас есть шанс потешить самолюбие!

– С удовольствием! Избавьте меня от этого наваждения!

Спустя пару дней он передал с десяток листочков, испещренных обстоятельными партитурами. Их разбор привел «муз» в восторг!

Закипела работа над песнями. Николай сочинял слова, владевшие музыкальными инструментами сотрудники экспериментировали со звучанием, а Людмила оценивала результат. Откровенно скучал лишь Иван Михайлович.

В итоге было отобрано семь очередных идеологических «бомб». Их тексты были на грани примитива, но Коля уверял, что американцы – невзыскательные слушатели, которые не особо вникают в содержание. Так, в одном сюжете главный герой собирался танцевать сутки напролет, в другом – восхищался музыкой и приглашал свою подругу развлечься на танцплощадке, в третьем – предлагал повеселится так, чтобы в доме вылетели все окна-двери и проломился пол… А в очередной «поэтический шедевр», повествовавший о навязчивом желании персонажа слушать по радио исключительно любимые ритмы, в качестве провокации добавил строчку: «Roll over Bethoven and tell Tshaikowsy the news!»45…

Пора было внедрять и придуманный термин!

Для этого был задействован целый агент-нелегал, которому не составило труда позвонить во время прямого эфира популярному диск-жокею кливлендской радиостанции «WJW» Алану Фриду46 и попросить того проиграть «тот самый рок-н-ролл». Разумеется, Фрид его не понял и стал допытываться, что это за композиция? Выяснив, что речь идёт про «Rocket 88», он исполнил заявку. Но был так впечатлен самим определением, что с тех пор все темповые ритм-н-блюзы стал называть рок-н-роллами!

К весне 1952-го материал был полностью готов.

С качеством не усердствовали. Сопровождение сознательно сделали максимально раскованным, почти расхлябанным. А отличительной чертой стал немного выдвинутый на передний план бой барабанов. И, конечно же, гитарные соло.

Ведь согласно легенде, записи должен был завещать некий безвестный автор… Поэтому на этот раз от изготовления пластинок решили отказаться. Ну, откуда у непрофессионала могли взяться такие средства? Другое дело – магнитофонная лента, уже ставшая в США доступной, а главное – имевшаяся в арсенале МГБ.

Оставалось решить, кому адресовать столь бесценный подарок?

От идеи снова воспользоваться помощью Лавинии Уильямс отказались изначально. Исполнитель не должен быть «цветным»! Как ни крути, а целевой аудиторией подразумевались в первую очередь представители белой расы. Поэтому Одинцов пел своим голосом, но периодически вставлял фальцетные скэты47 или гортанные выкрики.

Выбор пал на Билла Хейли48, неплохо зарекомендовавшего себя в песенке про «автомобиль», но, несмотря на явные потуги, никак не продвинувшегося вперед в подобном жанре.

Путая следы, посылку переправили дипломатической почтой сначала в Канаду, откуда доверенное лицо выслало ее получателю…

Внутрь была вложена короткая записка:

«Мистер Хейли!

Я без ума от исполнения Вами «Ракеты 88» и считаю Вас единственным, кто способен достойно исполнить созданный мной материал! Дело в том, что я умираю… Врачи говорят, что мне осталось не больше месяца. И будет ужасно жалко, если мои песни окажутся похороненными вместе со мной. Поэтому я ДАРЮ их, не требуя взамен каких-либо обязательств и желая только одного – чтобы они жили дальше, прославляя такого воистину Великого музыканта как Вы!

Искренне Ваш, Сэм Фурнье.

P.S. Имеющиеся «сырые» наработки прилагаю.»

Волнительное ожидание растянулось на полгода. И лишь ближе к католическому Рождеству, когда в эфире практически в неизменном виде прозвучала «Rock the Joint»49 – песенка про некое строение, которое Николай предлагал разнести в хлам танцами, стало ясно, что объект «клюнул»!

К сожалению, триумфальный доклад Сталину так и не состоялся… В марте 1953-го Вождь скоропостижно скончался. Ну, или, как поговаривали, ему «помогли» это сделать соратники, алкавшие дорваться до кормушки.

МГБ лихорадило, слухи ходили один ужасней другого…

Старые опытные «лисы» вроде Тарана предпочли смыться на пенсию, остальные выжидали…

Спустя год министерство преобразовали в Комитет Государственной безопасности со статусом ведомства при Правительстве СССР. Организационная структура стала претерпевать изменения… Появлялись новые управления и отделы, а прежние нещадно упразднялись. Однако службу «А» не тронули. Тем не менее, через пару месяцев назначенный председателем Серов50, бывший до этого первым заместителем министра внутренних дел, лично нагрянул в кабинет к Полежаеву. Брезгливо осмотрев музыкальные инструменты, сурово изрек:

– Ума не приложу, чем вы тут занимаетесь? Кружок художественной самодеятельности, что ли? Короче, жду подробнейший рапорт о деятельности! А дальше посмотрим…

Алексей принялся составлять отчет. Ему было чем похвастать! Докопавшийся до сути стиля Билл Хейли рачительно одну за одной выдавал в эфир присланные ему песни в своем исполнении, разбавляя их собственными сочинениями. Причем, весьма недурственными! Армия его поклонников росла, появлялись последователи… А власти США вовсю били тревогу, заявляя, что «теряют» молодое поколение…

Уже стали хитами «Shake, Rattle and Roll»51 и «Crazy, Man, Crazy»52… Когда же прозвучала «Rock Around the Clock»53, началась вообще какая-то мания!

Описав этапы работы над «идеологическим оружием» и последовавший эффект, Полежаев передал папку с материалами в канцелярию…

Но как отнесется к этой информации руководство, оставалось только гадать.

Реакции долго не следовало. Каково ж было удивление работников, когда к ним в «студию» без предупреждения ввалился избранный Генеральным секретарем ЦК КПСС Хрущев со свитой.

– Мои ж вы золотые! – Никита Сергеевич ринулся пожимать всем руки. – Вы даже не представляете себе, какую трёпку задали капиталистам! Обставили засранцев просто мастерски! В Конгрессе даже слушания начались по вопросу о пагубном влиянии ваших ритмов на молодёжь! Газеты пишут, мол, веяние является «рукой Москвы», с помощью которого советские спецслужбы пытаются дестабилизировать американское общество… А доказать-то – кишка тонка! Вот это я понимаю, какую мы им свинью подложили! Иван Александрович, ребятам всем премию! – приказал он Серову. – Да не вздумай пожадничать… И по звездочке на погоны добавь!

Наступающий Новый 1955-й год подразделение встречало с воодушевлением.

– Как будем действовать дальше? – поинтересовался Геннадий у начальника, когда они вышли покурить.

– Есть несколько задумок… – неопределенно ответил тот. – В запасе имеются еще несколько любопытных ритмов и гармоний, которые не мешало бы исследовать. Думаю, если что, Исаак Осипович снова не подведет. Так что, прорвёмся! Пока же будем пожинать лавры. Но главное – не расслабляться!

Только у жизни имелись свои планы… Четвертого января не стало майора госбезопасности Полежаева, для которого отголоском контузии военных лет стал обширный инсульт. Вслед за ним через полгода от сердечного приступа скончался Дунаевский…

Назначенный руководителем отдела старший лейтенант Сорокин Геннадий Леонидович пребывал в растерянности. Все потенциальные наработки Алексей унес с собой в могилу. Второго композитора, посвященного в принципы построения музыки древней цивилизацией, просто не существовало…

– Накаркали мы своей запиской… – поделился он своим настроением с Николаем, которого последние месяцы усиленно обучал игре на гитаре. Причем, тот делал неплохие успехи! А заодно обучал своего шефа английскому. – В буквальном смысле завещали все права Биллу Хейли… Теперь нужно искать новый подход к решению поставленных задач. А у меня из идей… только одна – увольнение по собственному желанию.

– Отставить панику, командир! – переводчик дружески похлопал его по плечу. – Вот, помню, в сорок четвертом, в Польше… Наш отряд из трех человек заблокировали в квартире почти разрушенного дома… Выход из подъезда завален… Я за старшего, а кругом фрицы. Причем столько, сколько у нас даже патронов нет. Попробовали они забросать нас гранатами. Не вышло! На окне – стальная решетка с мелкими ячейкам. «Ну, – думаю, – сейчас подгонят танк, и нам кранты…» Но нет! Фашисты рассредоточились вне зоны обзора… Значит, что-то замыслили! Просунул наружу зеркальце на палке и вижу: прибыл спец с огнеметом. Вот-вот подкрадется и зажарит нас как цыплят… Хотел уже, было, предложить ребятам застрелиться, чтобы не мучиться. Потом смотрю – решетка-то на «шпильках» и открывается вовнутрь… Значит, шанс выбраться есть! Высунул зеркальце снова… Солдатик уже натянул ранец и даже раскочегарил свой брандспойт… Начинает движение в нашу сторону… Короче, считаем до десяти, распахиваем решетку, выпрыгиваем наружу и, используя эффект неожиданности, начинаем палить из своих ППШ. Емкость с горючей смесью взрывается. Гарь, пламя, неразбериха… Так под шумок и выскочили! Саньке, правда, руку прострелили, а у остальных – ни царапины!

– Повезло… – хмуро резюмировал Гена.

– Так, и я ж тебе говорю: фарт – он смельчаков и находчивых любит!

– Если бы речь шла про бой…

– А чем у нас с тобой не фронт?

– Ага, невидимый… – Он выругался.

– Мне тут по ходу шальная мысль взбрела в голову… Мы лишились рычагов влияния. Это факт. Но музыкальная индустрия продолжает развиваться… – Коля хитро улыбнулся. – У американцев есть мудрая поговорка: если хочешь выиграть в казино, то купи себе казино!

– Это ты к чему?

– Нам следует влиять на процесс отбора исполнителей! Проще говоря, нужен свой доверенный человек за «бугром»!

При всей абсурдности услышанного заявления Сорокин понял, что задумка Коли заслуживала внимания… Во всяком случае, свое заявление об уходе, на котором оставалось только проставить дату, он порвал тем же вечером.

Для того, чтобы выйти с подобным предложением на руководство, требовался разумный план действий. На его разработку ушло больше года.

С техническими задумками проблем не возникло. На просьбу о содействии охотно отозвался не так давно полностью реабилитированный Термен, продолжавший работать в одном из закрытых конструкторских бюро.

– Ребятушки, я ваш должник! – заявил старик. – Я так благодарен вашей службе за ту встречу с Лавинией… Говорите, что нужно?

– Лев Сергеевич, Вы много экспериментировали со звуком… Более того, лично я уверен, что гитары марки «Фендер» стали популярны благодаря именно Вам, – заявил Сорокин. – В общем, нас интересуют примеры необычного звучания…

– О! Этого «добра» у меня воз и маленькая тележка! От космически-загадочных до вызывающих зубную боль. Охотно поделюсь! Но, замечу, будущее не за струнными инструментами. Вы слышали про электрические синтезаторы?

– Ну, по мере возможностей, мы отслеживаем музыкальные новинки… Во всяком случае, про существование электрооргана в курсе. Да и про «Терменвокс» не забыли!

– Мое изобретение слишком сложное в использовании… Как и фото-оптическое устройство, над которым сейчас трудится мой коллега товарищ Мазурин54. Другое дело – клавишный аппарат «Hammond»! Этот электромеханический музыкальный инструмент был создан американцем Лоуренсом Хаммондом в 1935 году в качестве недорогой альтернативы духовому органу. Гениальная, замечу, штуковина. Однако и у него есть существенный изъян… Он выдает приятные, уникальные, но… однообразные тона и обертона. А я говорю про такие конструкции, в которых нажатием клавиши можно будет получить любое звучание. Хоть скрипку, хоть рояль!

– Пока давайте обойдемся без фантастики. Нам бы чего попроще…

– Тогда вам подойдут банальные устройства для искажения входного сигнала.

– Наверно…

Через несколько дней он пришел с целой сумкой пронумерованных металлических коробочек, к каждой из которых прилагалась принципиальная электрическая схема.

– Спаял, вот, самые «яркие», на мой взгляд, образцы… А это, – он указал на экземпляр, помеченный красной краской, – не для гитар. Если обзаведетесь синтезатором, попробуйте пропустить выходной линейный звук через это устройство… Гарантирую удивление!

В течение недели Григорий с Николаем опробовали «дары», раз за разом приходя в восторг. Такого они не слышали ни на одной записи! Колонки в их импровизированной студии то рычали, то стонали, то плакали, то заходились диким лаем…

Также Сорокин с гордостью отмечал, что его ученик стремительно прогрессировал как музыкант. Нет, стать виртуозом в 30 лет почти нереально, но, как оказалось, Одинцов потрясающе чувствовал музыку. Особенно блюз. Он с легкостью строил немыслимые аккорды и фантазировал в рамках пентатоники55. За всем этим, помимо природного дара, замечалась упорная работа. Четыре раза в неделю он также посещал вечернюю музыкальную школу, где осваивал фортепиано.

– Не понимаю, – пожаловался как-то Николай, – почему у нас не учат импровизации?

– Странный вопрос… Разве ты не отвечал на похожий Алексею Степановичу, когда устраивался в контору?

– Нет… Он спросил, нравится ли мне американская лента «Серенада Солнечной долины», и почему, на мой взгляд, ее запретили? Я сказал, что нравится. И, мол, понятия не имею, что с ней не так…

– А я выдал нечто вроде: «человека, научившегося импровизировать, сложно контролировать»!

– Но ведь это неправильно! Эдак личность превращается в часть стада!

– Тсс… Не шуми! Тут главное, чтобы пастухи вели в верном направлении. Да, я тоже не всегда и не во всем согласен с решениями партии… И не понимаю, зачем стоило запрещать джаз?

– Это еще ерунда… Вот, на кой хрен Никите Сергеевичу нужно было амнистировать бандеровцев? Сталкивался я с бойцами УПА56… Это звери, а не люди!

– Значит, так нужно… Не забывай, где мы с тобой служим. Обсуждать приказы руководства здесь как-то не принято. И вообще… Мы же с тобой занимаемся благим делом, так? Проветриваем мозги молодому поколению буржуа! Разумеется, у нас в стране тоже не все гладко. Но ты учитывай, что с благословения капиталистов Гитлер убил миллионы наших граждан… И Запад продолжает вести с нами необъявленную войну. Поэтому нам нельзя расслабляться! Да и так уж ли у нас всё плохо? Строятся новые дома, железные дороги… Того гляди, вот-вот в космос полетим!

– В идеологической обработке я, Гена, не нуждаюсь. Всё понимаю… Но ширпотребовская музыка у нас дерьмовая!

– Зато качественная!

– С этим не поспоришь…

К декабрю 1956-го задумка с внедрением агента влияния обрела некую форму: доверенный человек легализуется, открывая магазин музыкальных инструментов, присматривается к начинающим исполнителям и способствует их продвижению.

От идеи действовать на территории США отказались. Там начались слишком жесткие гонения на рок-н-ролл. Выбор пал на Великобританию – общий со Штатами язык и образ мышления, но, как ни странно, в Англии отсутствовало радикальное неприятие новых жанров.

Оставалось определиться с кандидатурой. Ведь доверенное лицо должно было обладать не только навыками конспирации, но и специфическим чутьем…

– Коль, а ты не хочешь попробовать себя в роли разведчика? – предложил давно вынашивающий эту мысль Сорокин. – Шпрехаешь по-ихнему ты идеально. Акцент – не помеха… По легенде будешь мелким американским коммерсантом, решившим заняться бизнесом в Европе. Документы, думаю, тебе выправят. Да и вряд ли мелкий лавочник вызовет особые подозрения…

– Я бы попробовал. Но, пожалуй, откажусь. Ты англичанок видел? Я там сдохну от онанизма! – отшутился Одинцов.

Но начальник расслышал в его тоне сомнения.

Поговорить с глазу на глаз с председателем КГБ, озвучив предложение, удалось лишь в марте 1957-го. Выслушав доводы, Иван Александрович, поморщился.

– Затея неплохая и вполне реализуемая… Но попахивает авантюрой! Во-первых, чтобы стать резидентом, мало знать в совершенстве язык. Этому учат. Долго и упорно! Твой Коля просто засыплется… Как, например, он будет держать связь с «Центром»? Ходить в Советское посольство?

– Наверняка существует некий алгоритм…

– Разумеется. Но встраивать в него дилетанта слишком рискованно… А как ты собрался переправлять свои мудреные устройства?

– Почтой МИДа…

– Гениально, … – Собеседник пространно выматерился. – Это, Гена, не игрушки! И вообще, что он за тип? Может, просто мечтает свалить из страны, чтобы сдать потом свои связи врагам, обеспечив себе безбедное существование?

– Его кандидатура – моя инициатива. И хочу заметить, что Одинцов, хоть и молод, но является фронтовиком. Воевать ушел добровольцем. Сын уважаемого дипломата…

– Постой! Уж не Савелия ли Игоревича? – заинтересовался Серов.

– Так точно.

– Это многое меняет… Он женат?

– Нет.

– В тридцать лет-то… Случайно не из «этих»?

– Гарантирую! Меняет женщин как перчатки. Просто уверяет всех, что еще не встретил ту единственную. Только дело не в этом. Насколько я знаю, он бесплоден. А кому нужен такой мужик?

– Тогда… Слушай! – В глазах главы могущественной организации заплясали чертики. – Найдется один вариант… Ты в курсе, что работать за рубеж мы отправляем обычно парами?

– Не совсем…

– Короче, есть у меня на примете одна горемыка. В школе разведчиков была лучшей на курсе. Потом втрескалась в преподавателя и залетела от него… Тот настоял на аборте. Операцию сделали неудачно. Чуть не померла, детей больше иметь не сможет… Когда всё вскрылось, наставника уволили, её саму отстранили, а потенциальному напарнику подобрали другую «супругу». Толковая девка, жаль потерять такого кадра… Кстати, в радиофизике шарит будь-будь! Запросто спаяет даже передатчик, не говоря уже про начинку для ваших коробочек. Короче! План такой: я перевожу ее к тебе в отдел. Если сойдутся с твоим протеже характерами, обдумаем твое предложение еще разок.

Так в службе «А» появился новый сотрудник – Вероника Смирнова, эффектная блондинка 28-ми лет от роду. Она с легкостью влилась в коллектив, расположив к себе всех, кроме… Николая! Тот буквально избегал девушку, хотя явно был ей симпатичен.

Сорокин долго не мог взять в толк, что не так. Но однажды, когда Вероника села за рояль и потрясающе исполнила пьесу «Прогулка» из цикла «Картинки с выставки» Мусоргского, он заметил полный обожания взгляд Одинцова и понял: парень влюбился в нее! Из-за этого и сторонится, не зная, что делать со своим чувством…

Пришлось вызвать его на доверительный разговор.

– Тебе нравится Смирнова?

– Ее качества как специалиста оценивать не возьмусь… Пока возможности проверить в деле не представилось. Но музицирует здорово!

– Я не от этом… В смысле, как женщина?

– Симпатичная… – Николай слегка покраснел. – Только не в моем вкусе.

– Врешь как сивый мерин! – Геннадий рассмеялся.

– Даже если так… Мне не по душе служебные шуры-муры! Ты, вон, сам на Нинку из канцелярии засматриваешься, но никаких шагов не предпринимаешь.

– Мне нельзя. Я – глубоко женатый человек…

– А у меня тоже принципы! – огрызнулся сотрудик.

– Вот и молись на них, пока Гоша из аналитического сектора подбивает к ней клинья… Кстати, тебе задание: проверить у лейтенанта госбезопасности Смирновой уровень знаний английского языка! Через два дня доложишь.

Этот короткий диалог стал подобием спускового крючка для дальнейшего развития событий.

Вскоре Одинцов бодро отрапортовал:

– С Вероникой наверняка занимался довольно опытный лингвист. Общается бойко и обладает сравнительно большим словарным запасом. Только выговор какой-то странный… Я бы сказал, скандинавский…

– Верно. Шведский знает в совершенстве! До войны ее отец работал по дипломатической линии в Стокгольме. И жил там с семьей. Сможешь поправить акцент на американский?

– До такой степени, чтобы ее принимали за свою, вряд ли… Впрочем, в Штатах такое количество иммигрантов, что это не критично. Хотя отношение к приезжим всегда хуже… А зачем ей это?

– Серова заинтересовало наше предложение. Она – пока основной и единственный претендент на командировку в Англию. Правда, сама об этом еще не знает… Но нам же как-то нужно воплощать свою затею? Ты, вот, отказался… Попробуем подготовить другого агента.

– Не справится… – заявил Николай хмуро. – Не сочти меня поборником дискриминации по половому признаку, но мужчины на Западе предпочитают иметь дело с мужчинами. Барышня – владелец магазина, торгующего гитарами? Нонсенс… Никто не станет в нем ничего покупать. Разве что продавца нанять хорошего… Но он решит лишь финансовую проблему. А как она будет продвигать молодых исполнителей? Никогда не слышал про женщину-импресарио… Это, как минимум, привлечет слишком много внимания! Такой план ни на что не годится…

– Иного, увы, нет… Обычная практика – отправлять семейную пару. А где такую взять? Ну, либо натаскать специалиста по нашему профилю в надежде на то, что тот понравится Веронике, а она – ему. Чтобы отправить их вместе. Если же нет, поедет одна… Хотя, согласен с тобой: при таком раскладе велика вероятность фиаско.

– От совместной поездки я, замечу, не отказывался! Интересно, я ей подхожу?

– Твою мать! – Сорокин сделал вид, что рассердился. – Мне что, допросить ее?

– Понял, не дурак… – Одинцов усмехнулся. – Слегка попахивает сводничеством, но, как ни странно, меня это не бесит.