Читать книгу Пятый тотем - Андрей Журкович - Страница 1

По правде сказать, раньше я никогда не думал, что этот день настанет так скоро. Сомнения одолевают каждого, кто собирается изменить свою жизнь. Не дергаться в растерянности может лишь глупец или отважный герой. Частенько это один и тот же субъект.

Мы стояли на дороге и просто молчали. А что еще можно сказать в таких ситуациях? Порт Чугунной сопки[1] готовил к отплытию сразу два торговых барка. Потрескивая от тяжести, тихоходные тягачи ожидали попутного ветра. По переброшенным на берег стропам торопливо несли, катили и тащили разномастные товары.

У рунианцев[2] не принято долго прощаться, как и грустить. Но когда твоего друга забирает не смерть в бою, а его собственное решение… Что ж, смею предположить, это может быть расценено как предательство, хоть наш род и никогда не слыл домоседами.

– Так ты, это, не передумал?

Коротко стриженный парень, с весьма бандитским, вызывающим, наглым взглядом, переминался с ноги на ногу и вопросительно таращился на меня, набычившись так, словно пытался напугать. Я слишком хорошо знал его, чтобы он смог меня обмануть. За этой напускной грубостью скрывалось доброе сердце, которое так и не приняло того факта, что его лучший друг оставляет родную землю. Позади остались долгие дни уговоров, торга и споров относительно моего решения.

– Ты же знаешь, что он должен уйти. Шаман – это уважаемый целитель и опора всей деревне и клану. А наш дружок ни на что доброе не годная бестолочь, готовая душу продать, лишь бы половить жаб в полнолуние.

Чего-то подобного я ждал от нее, правда, в конце тирады ожидалась оплеуха или, в крайнем случае, плевок под ноги. Я смотрел на эту парочку и размышлял, сговорились ли они уже пожениться. Свелко и Номи. Мы были много лет вместе. Они, пожалуй, мои самые близкие друзья, но всему когда-то приходит конец. Их место здесь, оберегать наш дом, взращивать новые вершины, валить лес, вгрызаться в камень, жить.

Что до меня, стихийные духи определили совершенно другую судьбу. Восточный мир тянул к себе, суля сокровища и славу, знания и силу. Все древние тайны и секрета мира застыли в ожидании быть разгаданными! Я давно чувствовал, что задыхаюсь в привычном, хоть и родном углу.

Попытка упрямо посмотреть в глаза другу вышла довольно жалкой, а взгляд виноваым. Ком подкатил к горлу, и я даже не смог ответить, лишь отрицательно покачал головой.

– Ну как знаешь, – буркнул он немного резче, чем сам того хотел. – Сгинешь, и закопать будет некому!

– Хватит брюзжать, Свелко. Ты даже меня не мог уговорить два года, чего уж говорить о нем!

Зардевшийся от негодования Свелко, стал буквально пунцовым. Его глаза испуганно сверкнули, уставившись на девушку, а я лишь довольно хохотнул, отметив, что моя догадка оказалась очень близка к цели. Оставалось надеяться, что девчонка делала это не назло кому-нибудь.

Я перевел взгляд на нее. Как всегда, эти шальные глаза светились азартом. Оно и понятно, мы выросли вместе, и волнение друга от предстоящей дороги не могло не передаться ей. Но было в этом взгляде и разочарование. Девушка источала волны ярости, от чего бросало в дрожь.

Номи, как и мы, принадлежала к гордой расе рунианцев, славившейся наряду с трудолюбием пылким нравом. Давным-давно Новые Боги[3], сошедшие на землю с небес, явились, чтобы спасти задыхающийся в агонии мир. Они остановили Пожирателей Бездны, палачей и тюремщиков, царствовавших здесь с зари эпох. Свет осветил непроглядную тьму и вспыхнуло пламя надежды. О событиях того времени до наших дней не дошло почти ничего. Некому было рассказать. Известно лишь то, что в Войне Древних победила жизнь. Пожиратели оказались низвергнуты и заперты под земной твердью.

Что же до поверхности, то из порождений Пожирателей, Титаны вылепили новых существ, и сделали это столь искусно, что у каждого из Богов выходили свои, не похожие на прочих, творения. Так появились и мы – слагруны, дети гор и земной тверди. Искуснейшие кузнецы и литейщики, отчаянные рудокопы и воины, шаманы, покорившие пламя и впоследствии образовавшие королевство Слагрунаар.

Если вы никогда не видели рунианца, то повстречавшись с одним из нас в дороге, возможно, разинете рот от изумления. Не то, чтобы мы имели рога или хвост! Рунианцы от рождения имеют непривычный для обывателя империи цвет кожи, варьирующийся от иссиня-темного до серовато-коричневого. Такая кожа не боится ни огня, ни мелких порезов. Из-за чего про нас часто шутят, что мы рождаемся в кольчугах. Сказывается страсть к нахождению под землей целых поколений наших сородичей. Это отразилось и на телосложении – привыкшие к тесным штольням и тоннелям, слагруны всегда были низкорослы, но крайне жилисты и выносливы. Мы дети земной тверди, плоть скал и гор.

По легенде слагрунов создала самая старшая из Титанов, повелительница каменных элементалей Руна. Она дала своим детям те качества, которые считала самыми достойными. На горном хребте Слагдебарра[4] обосновалось сначала небольшое племя, а затем и целое государство, впоследствии ставшее жемчужиной северного мира. Рунианцы не боялись никого и ничего на этом свете, но к своим горам относились ревностно и практично. Так родилось такое чудо железокаменного зодчества и строительства, как Стальной клюв – город-крепость и столица королевства Слагрунаар.

Ворота твердыни располагались на высоте нескольких десятков ярдов над землей, и чтобы попасть внутрь, нужно было подняться по узкой, хоть и надежной горной дороге, которая простреливалась со всех сторон. На некоторых ее участках были установлены различные инженерные сюрпризы в виде механических мостов, которые могли внезапно убираться, обрушивая нападавших в пропасть. Ни разу за историю это гнездышко не взяли штурмом.

Шальные глаза Номи светились азартом, и дрожь от контакта мгновенно отражалась в моем сердце, вибрируя, как часовой механизм. Как в первый раз, я смотрел в эти чистые, цвета небесной лазури глаза, дивясь, что никогда раньше не замечал их истиной красоты. Но нам явно было не по пути. Словно немой запрет, это легло между двумя рунианцами с момента самой первой встречи. Чем-то смутно тревожным я видел любые мысли о ней и нашем будущем, понимая, что оно у каждого будет своим собственным.

– Берегите себя, ну и не поминайте лихом, – бросил я им и принялся торопливо подхватывать тюки с едой и вещами, понимая, что начинаю сомневаться в своем выборе.

Не дело мучить себя почем зря. Спасение в таких делать только одно – срочно делать отсюда ноги. Конечности вдруг перестали слушаться, и хоть я старался как можно быстрее свалить, но ничего не мог с собой поделать. Волнение накрыло с головой, до дрожи в поджилках. Прежде, чем удалось взять себя в руки, я дважды запутался в ремнях заплечного короба, закидывая его на спину, оступился и чуть не рухнул, задев проводимого в поводу мимо нас тяжело груженного коня. Ярость от бессилия перед позорным волнением прокатилась по телу теплой пьянящей волной, прежде чем пришло осознание, что на моих пальцах сухо потрескивают искры.

– Ну вот, сейчас он шарахнет в землю, и его от нас нипочем не заберут. Кому охота плыть с чокнутым шаманом? Говорила же, его надо было напоить! – в глазах Номи плясали кавильгиры[5].

Она от души потешалась над моим бессилием перед эмоциями, с лихвой упиваясь возмездием, которое обрушивала на голову друга-предателя. Мысли о бегстве снова посетили меня, теперь уже не показавшись позорными. Собрав остатки воли в кулак, я тремя резкими движениями накинул сумочные ремни на плечи и, ударившись о землю, перекинулся в волка и бросился прочь.

Вы не ослышались, мне и правда доступен переход в форму снежного волка, что является одной из отличительных черт полученного мной при рождении дара – шаманизма. Способность в единении с природой постигать ее дикие стороны и принимать облик животных бывает обусловлена разными факторами. Существуют, к примеру, ликаны – для них форма зверя является проклятием, которое они не могут контролировать. Совсем другое дело друиды. Для них перерождение в животных становится частью жизненного цикла. Многие друиды уходят в мир теней, полностью отвергая прежнюю оболочку.

Шаманы же, в зависимости от склонности, обладают возможностью усилием воли пробуждать в душе ярость зверя, высвобождая своего тотемного покровителя из неистовых духов. Одних выбирает медведь, других рысь, третьих морж. Как вы догадались, во время обряда инициации несколько лет назад меня отметил волк. Его дух поселился в сердце рунианца, и время от времени я мог давать ему волю.

За спиной послышался крик Номи, сопровождаемый хохотом Свелко:

– Песик, нельзя к воде!

Но мне уже было не до них. В шесть или семь больших прыжков я преодолел расстояние до барка, и взлетел по стропам на верхнюю палубу. Кормчий недовольно зыркнул в мою сторону, но промолчал. Трусит. Я давно привык к тому, что простому обывателю на уровне инстинктов неприятно находиться рядом с диким животным, пусть и одушевленным. Впрочем, меня это нисколько не волновало. Билет был куплен заранее, и он все прекрасно видел со своего поста.

До отплытия оставались считанные минуты. Наш путь не должен был занять много времени, не более двух дней при хорошей погоде. Нутро же говорило мне об отсутствии малейших намеков на бурю.

На корабле за каждым членом экипажа судна, включая пассажиров, было закреплено личное спальное место, как правило, в общих каютах. Первым делом я отправился искать свой угол и крепить поклажу. В море полно сюрпризов, и, если все заранее не подготовить, можно запросто остаться без ценных вещей. И денег – додумал я, глядя, как матросы рубятся в кости.

Торговый барк представлял собой широкое и не слишком изящное судно, но оно и не должно было выглядеть красивым. Такие корабли способны перевозить многотонные грузы и не боятся даже сильных штормов. Я с интересом изучал его устройство. По всей видимости, с этой посудины демонтировали часть штатных орудий в угоду снижения водоизмещения. Палубные бревна были некрашеными, но хорошо просмолены и отполированы тысячами шагов, а мачты туго скрипели под весом натягиваемых и уже ловящих ветер парусов.

Тугой толчок возвестил нас о том, что судно двинулось в путь. Как ни странно, но я сразу же испытал облегчение, а все тревоги и заботы, тотчас отступили, оставляя место для чего-то нового. Где же ты, приключение? В каких краях ожидаешь очередную буйную голову. Я вышел на палубу и пристроился неподалеку от капитанского мостика, сев прямо в тень массивной бочки и уперев спину в борт.

Оглядываться назад мне не хотелось. Никогда не знаешь, что можно там увидеть: вдруг они стоят и машут руками, или того хуже, уже ушли. Смотреть вперед тоже пока не тянуло. Прежде, чем поднять взгляд навстречу испытанию, на которое я обрекся, необходимо было все это пропустить через себя, осознать, почувствовать, потрогать.

Обычаи шаманизма в первую очередь учат созерцанию мира и себя в нем. Чтобы управлять стихиями, не достаточно прилежно учиться и хорошо проштудировать знания о природе вещей. Необходимо верить духам, чувствовать элементалей, купаться в силе, стать единым с землей. Так и со всем остальным, шаман не угадывает, как чародей, события вселенной за дымкой тайных эфиров. Напротив, он смотрит насквозь в самую суть, таким образом получая ответы более честно.

Подобный подход используют друиды, но мне всегда казалось, что их работа не более чем практическое садоводство. Нет, я ни в коей мере не умаляю их заслуг перед обществом и природой. Просто, на мой взгляд, общение с творениями преимущественно несложными, растительного мира и мира животных, не идет ни в какое сравнение с тем, что подчиняют шаманы каждый день.

Огонь, вода, земля, ветер – их освобожденные и первородные силы даны самими Титанами. Это и дух, и материя. Неживое в привычном значении этого слова есть лишь тень того понятия, которым можно описать бытие существ, что не жили, вдыхая ветер, но и не могут умереть, растаяв в земле. Когда вдумываешься в глубинный смысл самой природы подобного бытия, по спине начинают бегать мурашки.

Пока мы шли по заданному курсу, все дальше удаляясь от материка, я не заметил за своими думами, как день склонился к закату. Мы отплывали уже к вечеру, и сейчас теплый и соленый морской воздух стал словно стократ чище, растворяясь и вбирая в себя ночную дымку. Я повернул голову и опустил взгляд на воду за бортом. Тёмные волны медленно накатывали на корпус барка. Каждый их всплеск успокаивал и умиротворял.

Шаману трудно надолго оставаться в бренном теле. Постоянно тянет черпнуть силу, заглянуть в пропасть. Отпустив сознание, я устремился сквозь толщу воды в астральном теле, смотря совсем другими глазами. Водные элементали, весело играя, тащили тяжелую посудину, иногда дергая в стороны, то отпуская, то снова подхватывая. Им не было дел до маршрута смертных, их желаний, целей, и жизней. Стихийные духи жили здесь задолго до нас, будут, наверное, и после. Вот кто истинный хозяин этого моря.

Я с трудом оторвал восхищенный взгляд и поднял голову. Под парусами происходило похожее движение. Элементали воздуха, тягучие, как смола, и, казалось бы, даже флегматичные, не спеша толкали нас вперед. Другие их сородичи проплывали мимо пурпурными облаками навстречу движению барка, обволакивая мачты, как молоко. Они казались очень спокойными и обстоятельными. Ха! Ребята те еще лгуны. Доподлинно известно, что тишина штиля бывает обманчивой. Столкновение разных потоков может сулить беду. Разъяренные, они станут для нас сущим наказанием, ведь нет в мире ничего хуже для моряка, чем буря.

До чего же здорово путешествовать по морю! Я восседал у борта, рассеянно и задумчиво глядя по сторонам. Вокруг то и дело сновали матросы, временами прогуливались пассажиры, стараясь не мешаться под ногами команды. Мысли полнились размышлениями о смысле жизни. Глядя на окружающих, я понял, что счастлив. Было страшно представить, в каком скучном мире живут другие. Все время куда-то спеша, они ведь и правда думают, что киль рассекает морскую воду, а натянутые на мачты паруса тащат барк к цели. Это настолько буднично и просто, что в тоже время печально и страшно. Так же было дома. Друзья, клан, община, все они считали, что нет ничего вокруг, кроме собственных творений и желаний. Именно поэтому я и не мог остаться. Тому, кто однажды познал даже малую часть истинного величия мира, уже никогда не хватит ни родных гор, ни домашнего очага.

На одном, уже мертвом, языке есть слово, которым называли таких, как я, в древности – экзорим. В переводе на всеобщий человеческий язык империи Арскейя[6] это означает волшебник или чародей. В рунианском диалекте есть иное, и как мне кажется, более точное трактование этого понятия – творящий заклинания, или заклинатель. А это, знаете ли, совсем не одно и то же. Такое старое и позабытое в нынешнюю эпоху слово легло в основу моего имени – Эк’зор, или Кзор, в зависимости от произношения говорящего. Данное при рождении оно предсказало, а может, предопределило мою судьбу.

В отличие от магов, колдунов и жрецов, шаманы не проходят академическое обучение. Чтобы стать повелителем стихий, недостаточно, имея дар, прочитать десяток-другой книжек и научиться делать аскетично строгие пасы руками. Шаманом можно только родиться и научиться быть. Это все равно что пытаться понять, почему идет дождь, или вместо этого стать дождем. Характер, привычки, внутренний стержень и дух – эти качества определяют возможности шамана и его тотемное животное.

Меня зовут Кзор, я боевой шаман из рода рунианцев, королевства Слагрунаар, и здесь начинается моя история.