Читать книгу Рыночный социализм - Андрей Карпов - Страница 3

Хозяйственная деятельность человека состоит в производстве материальных благ. Однако человек живёт в обществе, и совокупный объём благ создаётся совместными усилиями. Социум обеспечивает синергетический эффект: действуя сообща, люди способны создать больше, чем если бы каждый трудился по отдельности. Но продукт, вырабатываемый совместно, порождает весьма непростую задачу: полученное требуется как-то распределить. Собственно говоря, экономика и есть не что иное, как производство, идущее в неразрывной связке с распределением.

Для экономического ума распределение значит не меньше, чем производство, а для политэкономического, пожалуй, даже и больше. Именно в сфере распределения находятся те черты общественного уклада, которые политэкономия считает определяющими. Это интересный момент. Потому что при такой точке зрения получается, что чем именно занимаются люди – неважно, важно на каких условиях они подключены к распределительному механизму.

Для сравнения возьмём сословное общество. Принципиально важным в нём было то, что люди разделялись по своему функционалу. Первое сословие (аристократы) по своей природе были воинами. На них возлагалась защитная функция, в мирное время предстающая как суд и правёж (управление). Задачей духовного сословия была сугубая молитва за всех. А крестьянство обеспечивало всех пропитанием.

Исторически в чистом виде такая система, пожалуй, и не существовала. Если аристократы хорошо выполняют свою работу, обеспечивая мир и социальную стабильность, они не погибают в бою и благополучно заводят детей. Их убыль невысока и перекрывается естественным приростом. Довольно быстро аристократов становится больше, чем нужно. Появляется значительное количество лишних людей, обладающим высоким статусом, но неспособным обеспечить полезность, этот статус оправдывающую. Возникают такие определения, как «благородные» и «подлые» сословия. Начинаются злоупотребление властью и ущемление прав зависимых людей. Параллельно с этим растёт разнообразие возможных занятий, образование перестаёт быть частью профессиональной деятельности и выделяется в отдельную область. Самое разнообразное знание оказывается доступным самым разным людям; наследование семейной функции становится необязательным.

Кризис сословного общества, таким образом, естественен и неизбежен. Однако посмотрим, что пришло ему на смену.

В новом обществе первенство переходит от необходимости к возможности. Там, где раньше человек видел, что ему следует и надлежит, теперь он спрашивает себя, а что я могу? На что я способен? И получается, что, в принципе, человек может всё, жёсткой привязки к функции больше не существует. Но как сопоставить разные функции между собой? Где найти универсальное мерило, дающее возможность оценить результат сделанного выбора? Таким мерилом оказываются деньги, обладающие качеством всеобщего эквивалента. Раньше через деньги сопоставлялись товары, отныне сопоставляются и люди (их отношения, профессиональные качества, успешность и т.д.). Рынок, прежде локализованный в точках торговли, резко расширил свои границы. Теперь всё вокруг – рынок. Началась эра товарного общества.

Значимость денег усиливалась ещё и тем, что именно они были ключом к свободе. Возможность выйти за пределы сословия, обрести независимость от функции получал тот, у кого было достаточно для этого средств. Если ты смог заработать, то всё остальное, включая твоё происхождение (как и происхождение денег), оказывается неважным; в зачёт идёт лишь твоя финансовая состоятельность. Деньги быстро превратились в общую цель.

Конечно, и раньше люди хотели иметь больше. Нищета и бедность тяготили во все времена, а достаток мыслился как непременная составляющая личного благополучия. Однако никогда прежде деньги не становились сутью бытия. Самые главные смыслы всегда заключались в чём-то другом. Человек, жизнь которого строилась исключительно вокруг денег, вызывал сожаление. С точки зрения общественной морали он был болен. Если деньги вдруг начинали затенять собой мир, это интерпретировалось как патология.

В товарном обществе центральное положение денег – норма. Сущности перестали восприниматься сами по себе, их стали пересчитывать на деньги. Если раньше вещь обретала стоимость, лишь попадая на рынок (будучи выставленной на продажу), то теперь, поскольку всё стало рынком, стоимость оказалась неотъемлемой характеристикой всего, что только имеет отношение к человеку.

Человек может посчитать стоимость всего, чем обладает. Сама по себе подобная операция довольно бессмысленна, смысл появляется лишь тогда, когда мы сравниваем итоги, полученные на разные даты. Тогда видно, что общий итог или вырос (это интерпретируется как успех), или снизился (а это плохо). Как только человек начинает обращать внимание на подобные изменения, он концентрирует свои усилия на том, чтобы стоимость его имущества росла, особо выделяя ту его часть, которая способна к активному стоимостному росту. Так появляется капитал – самовозрастающая стоимость, вокруг которого складывается особая, капиталистическая экономика.

Для нас важно выделить в характеристике капитализма два момента. Во-первых, одержимость капитализма ростом производства. Целью докапиталистического предприятия было получение дохода. С этого дохода жили. Предприятие позволяло кормить семью. Конечно, получение более высоких доходов приветствовалось, поскольку позволяло увеличить потребление и поднять уровень жизни. Однако прилагаемые усилия психологически всегда соотносились с имеющимся достатком, и если последний осознавался как приемлемый, то предпринимать что-либо дополнительно казалось излишеством.

Целью капиталистического хозяйствования является увеличение капитализации. Масса капитала, выделенная в отдельное предприятие, должна расти, и чем интенсивнее будет этот рост, тем лучше. Никаких психологических ограничений для роста тут нет, наоборот, участник капиталистических отношений постоянно побуждаем к взращиванию капитала. Капитал вечно голоден, его всегда мало. Увеличение доходов обычно способствует и повышению уровня личного потребления, но это вовсе необязательно. Хорошо известен типаж аскетичного капиталиста, который в личном потреблении скромен, поскольку всё вкладывает в развитие своего дела.

Сегодня существует богатый инструментарий, позволяющий увеличивать капитализацию с помощью виртуальных по своей сути мер (вроде дополнительных выпусков акций, повышения курсовой стоимости собственных ценных бумаг, зачисления на баланс нематериальных активов и т.п.). Однако эти способы не очень надёжны, их эффективность зависит от того, насколько другие участники рынка согласны поддерживать заявленную вами стоимостную оценку. Если они в ней усомнятся, капитализация рухнет. Более надёжным, так сказать, фундаментальным методом повышения капитализации, является рост производства.

Инициатор капиталистического предприятия одновременно решает две задачи: как повысить товарный выход своего производства и где найти дополнительные рынки сбыта. С точки зрения обыденной логики, его поведение абсурдно: он занимается тем, что сознательно усложняет себе жизнь. Но изнутри капитализма это – единственно правильная модель, поскольку тот, кто не растёт, считается проигравшим.

Вторым важным для понимания капитализма моментом является значимость проблемы распределения. Если производство существует для обеспечения жизни, особых вопросов с распределением нет. При труде сообща итог должен быть таким, чтобы обеспечить жизнь каждого члена сообщества. Если кто-то пользуется чужим трудом, то тем самым он принимает на себя ответственность за обеспечение своего работника необходимым для жизни.

С появлением в качестве цели роста капитализации всё меняется. Доход можно потратить на жизнь, а можно присоединить к капиталу. В глазах капиталиста первый вариант означает «проесть», а второй – «пустить на развитие дела» (сегодня говорят – «инвестировать»). Изменение ценностей приводит к перестройке оценочной шкалы. Проедать – плохо. Следовательно, капиталист видит необходимость по возможности минимизировать вывод средств в личное потребление, они все должны оставаться в деле. Становится важным не переплатить работнику. Выплаты должны быть привязаны к его труду. Возникает понятие эффективности затрат на оплату труда. Деньги, потраченные на заработную плату, должны приносить прирост капитала, и чем больше стоимости можно получить на единицу выплаченных денег, тем лучше. Для капиталиста естественно стремиться минимизировать выплаты и одновременно максимизировать отдачу, что в переводе на простой язык звучит как «платить поменьше, а заставлять работать побольше». Такова природа капиталистической эксплуатации.

Для того чтобы не переплачивать за труд, его следует предельно конкретизировать. Отсюда возникает необходимость формализации трудовых отношений, установления должностных обязанностей, введения норм выработки и т. д. Организация труда крайне важна. Имеет значение и то, что ещё в работнике можно использовать для увеличения стоимости (роста капитала). Прочее же интереса не представляет.

В логике капитализма работник не существует как личность или человек, он воспринимается исключительно как функционал – реализованный или потенциальный. Поэтому этика капитализма весьма локальна: ответственность капиталиста исчерпывается соблюдением условий контракта. Он не отвечает за жизнь и судьбу тех, кто на него работает. Это подаётся как установление свободного общества. Каждый пребывает сам по себе. Люди выходят на рынок, предлагая свой труд, и плату за труд можно устанавливать, сообразуясь исключительно с рыночной ситуацией. Это очень удобно и позволяет избежать лишних затрат.

Подобная утилитарность капиталистических трудовых отношений сделала капиталистическое предприятие легко масштабируемым. Ты разбиваешь свой процесс на технологические участки, требующие от персонала конкретных трудовых навыков. Потом на рынке труда находишь людей с нужным функционалом и задействуешь их ровно настолько, сколько тебе необходимо. Поэтому ты всегда можешь нарастить именно тот участок, который требуется. Бурный рост производства, поначалу сопутствующий капитализму, во многом объясняется снижением ответственности за людей. Поскольку ты не обязан содержать работников, ты можешь нанять любое их количество, изначально не имея на руках средств для оплаты их труда и рассчитывая расплатиться с ними из выручки, продав тот продукт, который работники сделают к моменту расчёта. С другой стороны, если кто-то окажется лишним, ты в любой момент можешь его уволить.

Такая простота капиталистического обращения с людьми сегодня не может проявляться в полной степени, поскольку существуют различные законодательные ограничения, защищающие права работника. Но надо понимать, что вся эта юридическая амортизация является внешней по отношению к собственно капитализму и представляет собой уступки, вырванные силой под угрозой дестабилизации общества. Если государство ослабит вожжи, капитализм будет откатываться к своему «чистому» состоянию.