Читать книгу Вибрирующая реальность. роман - Андрей Кайгородов - Страница 7

Вазян и Самсон спустились по крутой лестнице вниз и оказались в маленьком холле. За столом сидела девушка приятной наружности.

– Здравствуйте – делово сказал Самсон – у нас назначено на два часа.

Вазян крутил головой по сторонам, изучая интерьер. Помещение выглядело довольно мрачным и угнетающим. Вазян никогда не замечал у себя склонности к клаустрофобии, однако в данный момент, низкий потолок, спертый воздух и отсутствие окон заставили его сердце биться в несколько раз учащеннее обычного. «Какое убожество – подумал он про себя – нелепые постеры с цветочками в убогих деревянных рамах, ужасного коричневого цвета обои и нелепая черная мебель. И секретарша, если это секретарша, словно кукла барби, штампованная голливудская красавица российского разлива. Это либо клуб сатанистов, либо ритуальное бюро „Вечность“, или же просто контора типа „Рога и копыта“, а Гриша, должно быть, Балаганов. Осталось дождаться, когда нас представят великому комбинатору».

– Подождите секунду – девушка растянула губы в стандартной улыбке, обнажая идеально белые зубы. Ее неестественного цвета глаза не выражали ровным счетом ничего, словно вместо них были пришиты две ультрафиолетовые пуговицы.

Спустя несколько минут в холл вышел Гриша.

– О привет, привет. Рад, что пришли.

Он приветственно, по-приятельски, словно бы старым друзьям, пожал им руки и пригласил проследовать за собой.

Гвоздев привел соискателей в небольшую, но довольно уютную комнату. Там стоял длинный полированный стол, с резными ножками. Возле стены, словно партийный руководитель большого ранга, пялясь в экран монитора, сидел коротко остриженный человек, широкий в плечах с большой головой на толстой шее. За его спиной в рамочке висел плакат с изображением президента России.

«Вот и дождался, получите, распишитесь. Вылитый Берта Мария Бендер, сын турецкоподданного» – подумал про себя Вазян, вспоминая описание литературного героя.

Человек отодвинулся от стола, встал, приветствуя вошедших, протянув им свою маленькую ладонь с короткими, толстыми пальцами, похожими на сосиски. Самсон обратил внимание на блеск ногтей, на этих сосисках. Это блестел бесцветный лак. Шеф, как называл его Гриша, каждую среду ходил в салон красоты, где ему делали маникюр и раз в месяц педикюр. Поздоровавшись, он вновь занял свое прежнее место, устремив взор в экран монитора.

– Присаживайтесь – бодрым голосом сказал Григорий – чайку, кофейку?

По всему было видно, что он доволен собой, его лицо так и светилось от счастья.

Вазян и Самсон присели, любезно отказавшись от предложенных напитков.

– Итак – взял инициативу в свои руки шеф – для начала давайте знакомиться. Меня зовут Вадим Вячеславович, можно просто Вадим. С Григорием вы знакомы. Как вас звать-величать и чем вы занимаетесь?

Шеф говорил сухо, делово, пронзая то одного, то другого необыкновенно острым, словно игла, взглядом маленьких дотошливых глаз, покрытых каким-то желтым налетом.

– Я по профессии врач – не вдаваясь в подробности, кратко обозначил свою профессиональную деятельность Самсон – зовут меня Самсон Штиц.

Вадим в знак одобрения или по иной причине, покачал головой.

Самсон замолчал, подумав, что для представления информации вполне достаточно, вторая часть – ответы на вопросы.

Возникла неловкая пауза.

– А вы, молодой человек? – нарушил молчание шеф, обратившись к Вазяну.

Арнольд откашлялся, а затем словно школьник спросил:

– Я? Меня зовут Вазян Арнольд, то есть зовут меня Арнольд, а фамилия Вазян, но по имени меня только жена называет, все остальные предпочитают по фамилии. Ну а что, я привык. Ах, да, учусь в аспирантуре на искусствоведа.

– Отлично – произнес довольный Вадим, расправив плечи – то, что нужно. Я надеюсь, Гриша вчера вам вкратце объяснил, чем необходимо будет заниматься?

– Если только вкратце – перебил его Самсон – хотелось бы поподробнее узнать, что и зачем.

– Что и зачем – нараспев повторил последнюю фразу шеф – это строго секретная информация. Секретнее, чем строительство атомной бомбы, я говорю на полном серьезе. Никто об этом не должен знать, ни жены, ни дети, ни друзья, ни родственники. Это, как бы лучше выразиться в первую очередь в ваших же интересах.

Надеюсь, об этом вас Григорий предупредил?

Гриша заискивающе посмотрел на Самсона и Вазяна, безмолвно моля о пощаде.

– Конечно – спас его Самсон – однако если…

– Давайте без этого – перебил его Вадим – мы не дети и должны понимать всю ответственность. Я не хочу начинать наше знакомство с запугивания, но поверьте, дело очень и очень серьезное, недаром на кону такая приличная сумма. За месяц вы заработаете больше чем за год, а то и за три года. Обратного пути нет, вот аванс.

Вадим достал из ящика и небрежно, словно голодным собакам кость, кинул на стол две пачки долларов.

Этот широкий жест привел безработных в некий ступор. Они зачарованно, во все глаза, смотрели на толстые пачки, словно аборигены из племени «Тумба Юмба» на разноцветные бусы.

Лишь низкий слегка надтреснутый голос шефа вернул их в действительность.

– Расписываться не надо, в пенсионный фонд на ваш счет я не собираюсь перечислять. Итак, что вам нужно будет делать…

– Постойте, постойте – встрепенулся Вазян – по-моему, никто из нас еще не дал своего одобрения.

Произнес он, не отрывая взгляда от долларов.

– Друзья мои – как можно ласковее сказал Вадим, однако в его интонации явно прослеживалась скрытая угроза – давайте не будем усложнять и без того сложную ситуацию.

Вазян ухмыльнувшись, откинулся на спинку стула, скрепил руки в замок и нарочито положил их на свой впалый живот.

Вадим спокойно, внимательно посмотрел на Самсона, затем, переведя свой взгляд на Вазяна, широко улыбнулся, хитро сощурив глаза.

– У вас прекрасная жена, ребенок от первого брака, на которого вы, по причине отсутствия средств, не платите алименты, падчерица от третьего, мама в Мухосранске больная, очень вас любит, кстати.

Мерзкий и противный голос Вадима, словно оса жалил Вазяна в самое сердце.

Арнольд выпрямился, не вполне понимая, что происходит, затем согнулся, вжав голову в плечи, словно опасаясь удара по голове. Он был удивлен и в тот же момент обескуражен. Ему было неуютно и стыдно, будто его раздели донага на виду любопытной толпы и принялись пороть.

– Ну и, наконец, – не унимался Вадим, продолжая публичную экзекуцию – ваше творчество. Путь в люди, искусство в массы, а для этого нужны деньги, если вы, конечно, не хотите остаться навсегда непризнанным гением, тешащим себя тем, что вас откроют через сто лет, поймут и оценят силу и мощь вашего таланта. Я же предоставляю вам шанс подняться на вершину Олимпа не через сто лет, а в ближайшие годы.

Вадим еще раз широко улыбнулся и распростер ладони, словно бы показывая своим доверительным жестом – у вас нет иного выбора.

– Вы нам угрожаете – глядя Вадиму прямо в глаза, спросил Самсон, почувствовав на себе, душевные муки Вазяна.

– Боже упаси, как же я угрожаю, вам предлагают деньги, возможность заработать. Вы искали работу, вы ее нашли. Давайте мы перестанем кочевряжиться и будем говорить без обиняков. Так чтобы вам было понятно, люди, которые заказывают для себя праздник жизни, непросто большие люди в плане влияния на мировые процессы, а очень, очень, очень большие.

– Марсиане, что ли? – совершенно не собираясь острить, озадаченно спросил Вазян.

– Нет – без доли иронии ответил шеф – считай, что из другой галактики. Есть такие особи человеческой расы, которых называют небожители, так вот эти, обитают четырьмя этажами выше. Да и чего вы собственно боитесь, лично вы – Вадим обратился к Самсону – в данном случае, уверяю вас, не нужно будет мучиться угрызениями совести и консилиум никто собирать не будет чтобы отстранить вас от медицинской практики в лучшем случае вас просто убьют, тихо и безболезненно.

Самсон сглотнул подступивший к горлу комок. В словах Вадима, не было ни капли позерства, нарочитой бравады или запугивания, лишь трезвые предостерегающие мысли.

Штыц напрягся, кожа на его лице побагровела.

– Вы страшный человек – сказал он негромко – откуда у вас…

Самсон, не закончив фразу, тяжело посмотрел на Гришу и замолчал.

– Я знаю о вас все – сухо произнес Вадим – мне довелось долгое время работать в службе, от которой ничего не может быть скрыто, там знают все про всех, от пеленок и до кончины. Поймите, я хочу быть с вами искренним, не потому, что вы мне нравитесь или же не нравитесь. С сегодняшнего дня мы одна команда и для того, чтобы не только заработать деньги, но – Вадим сделал паузу – но и остаться в живых и вам, и мне в том числе, необходимо действовать сообща и слажено. Иначе, но об этом лучше не думать.

Поймите, ничего личного, только бизнес.

– Мне чего-то не нравится все это – оглядев собравшихся, несмело произнес Вазян – я, пожалуй, пойду, обойдусь, как-нибудь без славы.

Гриша тер пальцами, то лоб, то глаза, явно нервничая.

– Хорошо – решительно произнес Самсон – давайте так подойдем к этому вопросу, что нам нужно будет делать?

– Да собственно ничего.

Вадим был спокоен, как удав, казалось, что отказ Вазяна его нимало не огорчил.

– Вам нужно будет жить там, где будут жить наши клиенты. Ваша задача как врача, чтобы иностранцы остались в живых. Если кто из них умрет, скончаетесь и вы. Но при царапине, поносе, простуде и всем прочем, что не предполагает летального исхода, в больницу обращаться не надо. Куда бы они не направлялись, вы неуклонно должны быть рядом, даже если кто-нибудь из них захочет к корове в зад залезть, вам придется сопровождать их и туда тоже. Насколько это затянется, я не знаю.

– А чего они, вообще говоря, хотят? – встрял в разговор Вазян.

– Они хотят жизни нашей Российской, без показных схем для иностранцев. Процесс должен протекать сам собой. Коли уж вы спросили, то я поясню в чем будет заключаться ваша миссия. Вы неплохой специалист по русской культуре, средневековой в том числе. И вам, увы, как и вашему коллеге, предстоит все тяготы и лишения переносить вместе с нашими клиентами. Их интересует Русь, ее культура, обычаи, быт. Ваша задача накормить их этим дерьмом, до блевотной отрыжки. Будете им рассказывать откуда есть пошла земля русская, вы же читали студентам лекции, ну вот тут то же самое.

– Мне кажется, это бред какой-то – выдохнул Вазян.

– По-моему, тоже – поддержал его Самсон.

– А это? – Вадим указал пальцем на две пачки денег, лежащие на столе – тоже бред, по-вашему?

И Самсон, и Вазян, и даже Гриша заворожено смотрели на пачки, перемотанных резинкой долларов, им нечем было крыть, вполне понимая, что эти кипы зеленых бумажек, своими доводами перевесят любой бред.

– А каковы гарантии нашей безопасности? – спросил Самсон, слегка откашлявшись.

– Какие гарантии, никаких – отрезал шеф.

– У нас есть возможность отказаться?

Вадим покачал головой.

– Увы.

– Хорошо – смирился с положением дел Самсон – Гриша говорил, что если дело выгорит, от клиентов не будет отбоя, так ли это?

Вадим с укором посмотрел на своего подчиненного, затем перевел взгляд на Самсона.

– У вас пуговица верхняя болтается, вы ее оторвите, а то отвалится и вовсе потеряете.

– Что? – недоуменно спросил Самсон.

– Пуговица говорю на вороте – Вадим потрепал руками свою пуговицу на рубашке.

Самсон, слегка сконфузившись, взялся за пуговицу и оторвал ее.

– Там видно будет, не нужно загадывать наперед, а что касается вас, захотите останетесь, а нет, так и нет.

– А где гарантия, что в следующий раз, вы нам не скажите то же самое?

– Я не даю никаких гарантий, друзья мои, нам нужно как-то из этого болота выплыть, что будет дальше одному Богу известно. Деньги никогда не даются легко. Они, как любимая женщина, за которую нужно драться, только тогда она будет твоей. А если не будешь драться, кто-то другой будет иметь и твою женщину и твои деньги. Так то вот, друзья мои.

Гриша сидел молча, стреляя глазами то в гостей, то в шефа.

«Как странно – думал он – работаю под его началом уже больше двух лет и ничего толком о нем не знаю. А он услышал об этих парнях несколько дней назад и в курсе всех их дел, словно они друзья детства, если, конечно, не блефует. Но для того чтобы блефовать на руках должны быть карты, и они у него кажется есть. А судя по реакции этих двух типов, карты у него козырные. Лихо он их. Круто, если ему хватило такого короткого срока, чтобы узнать о них все, то про меня и думать нечего, ему известен каждый мой шаг. Он опасный человек, верно подметил этот врач. Что в сущности мне известно о своем шефе? Ездит на Х 5 той, женат, но кто жена, никогда не говорит о ней. Живет в пригороде, хотя, как-то в приватном разговоре упоминал, что есть квартира в Москве, где-то на Преображенке. Занимается хрен знает чем, то фильмы, то музыка, то какие-то тупые концерты, премии, награждения. Еще, по слухам, в Самаре есть небольшой бизнес, хлебопекарня или мясокомбинат. Однако и мне нужно опасаться. Если все так как он говорит, мы запросто можем стать обедом для этих иностранных псов. И мой шеф, скормит меня вместо педигрипала, даже не задумываясь. В таком случае квартира в Москве, жена и деньги уже не понадобятся».

– Итак – подытожил Вадим – это аванс, каждому по пачке, после выполнения работы получите остаток причитающейся суммы.

Вадим молча взял со стола бумажку, достал из внутреннего кармана паркер с золотым пером и размашисто написал цифры и слегка пододвинул бумажку, дав работникам рассмотреть сумму. Затем убрал ручку в карман, достал зажигалку, поджег бумажку и положил ее догорать в пепельницу.

Гриша при виде всего этого сконфузился, его опрокинутое лицо покрылось густой краской стыда.

– Это на каждого, не считая аванса – вновь заговорил Вадим. – Я думаю, что на все про все уйдет месяц, максимум два. На это время вам будет нужно покинуть своих жен и дома. Что вы там скажите, дело ваше, но главное вы знаете. Еще раз напомню. Обо всем, что здесь говорилось, должны знать только четыре человека, находящиеся в этой комнате. И поймите меня правильно, ни пугать, ни стращать я вас не хочу, однако предупредить обязан. Если вдруг что-то пойдет не так, мы все скоропостижно скончаемся.

Он тяжело выдохнул, еще раз окинул взглядом полным доверия всех собравшихся и произнес:

– И убереги нас Бог от того, чтобы мы не стали завидовать мертвым. Ваши номера телефонов я знаю, ждите звонка. Будут вопросы, предложения, пожелания, все через Гришу. Гриша – повысил голос шеф – не спи.

Гриша встрепенулся, его слегка оттопыренные уши светились, как фонарики.

– Да-да – откликнулся он услужливо – у них есть мой номер, если что я всегда на связи.

Шеф недобро взглянул на Гришу. Гвоздев смутился и добавил.

– Если не в метро, конечно.

– Надеюсь, все пройдет хорошо – бодро проговорил Вадим, поднимаясь с места, как бы давая гостям понять, что аудиенция закончена. – И вот еще, вы меня не знаете и никогда не видели. Вот ваш начальник – Гвоздев Григорий, прошу любить и жаловать. До свидания.

Вадим уселся на свое место, уставился в монитор компьютера и принялся что-то печатать, будто бы и вовсе не было никакого разговора.

Самсон и Вазян встали, поднялся и Гриша. Самсон, слегка помедлив, взял со стола пачку денег, потряс в руке, словно взвешивая, затем отогнул несколько уголков купюр, для того чтобы убедиться не куклу ли подсунули, почесал пальцем затылок и убрал доллары во внутренний карман. «Будь что будет» – подумал Вазян и подчиняясь стадному инстинкту, сгреб со стола предназначавшуюся ему пачку. Новоиспеченные работники попрощались и вышли из кабинета.

Девушка на ресепшене, дежурно улыбнулась и проводила их взглядом. Они поднялись на воздух, достали сигареты и закурили. Все трое молчали. Теплый ветер холодил их вспотевшие спины, улица гудела и шипела потоком машин, тут и там сновали озабоченные своими делами люди. Сигаретный дым, словно таблетка от стресса, успокаивающе действовал на возбужденную психику коллег. Затянувшуюся паузу нарушил Самсон.

– А кто он, твой босс? – спросил Штиц у Гриши.

Гвоздев помолчал, обдумывая ответ, затем произнес, не придумав ничего лучше.

– Бизнесмен.

– А по-моему фуфло полное – выбросил докуренный бычок Вазян – завидовать мертвым, крутой, обосраться можно.

– Можно – произнес, явно потрясенный разговором с Вадимом, Самсон.

– Ладно ребята, я вас оставлю, если что звоните, всегда на связи.

Гриша на прощание пожал обоим руки и скрылся за черной металлической дверью.

Самсон, кинул скуренную до самого фильтра сигарету и достал новую.

– Я еще не все до конца понимаю, но такое впечатление, что мы попали в глубокую жопу и как из нее выбраться не знаю. Это будет поглубже кроличьей норы.

– А тут и знать нечего, деньги у нас, никаких расписок мы не давали, идет он лесом, со своими иностранными уродами.

– Арнольд, ты совсем без мозгов или как?

– В каком смысле?

– Ты давно с ним знаком?

– Нет, первый раз вижу, а что?

– А то, что он знает о тебе больше, чем твоя родная мама.

Вазян молча смотрел на Самсона, было видно, как в глазах его бегают мысли, тяжелые, неприятные мысли, вызывающие страх.

– Вот так, мой друг искусствовед. Я полагаю, что этот Вадим не любитель шутки шутить, по всему видно, мужик он серьезный.

– И что же нам делать? – озабоченно спросил Вазян, ища в Самсоне мудрого философа, у которого на все есть ответ.

– Не знаю – отвел взгляд Штиц и бросил сигарету – пойдем, что ли, куда-нибудь выпьем?

– У меня денег нет – привычно, словно оправдываясь, произнес Вазян.

Самсон, недоумевая, посмотрел на приятеля, затем, как-то нелепо, но очень добродушно улыбнулся.

– Че лыбишься? – насупился Вазян.

– Нет денег – захохотал Самсон.

Арнольд хлопнул себя по карману, почувствовав увесистую пачку долларов, он тут же прыснул, заражаясь от Самсона и заражая его своим, смехом.

Они гоготали, словно беззаботные дети, схватившись за бока, как сумасшедшие, громко не стесняясь никого и ничего, безудержно, до икоты. Вместе со смехом из них выходило, словно воздух из воздушного шарика, накопившееся и переполнявшее каждого напряжение.

– Не то слово – поддакнул ему Самсон, вытирая ладонью слезы – пойдем.

– Ой, ой, ой – никак не мог отдышаться Вазян – вновь принимаясь хохотать.

– Ну все, сделай вдох и задержи дыхание – научил его Самсон.

– Фу – выдохнул Вазян – давно я так не ржал. А денег, я думаю, хватит и выпить, и закусить.

– И песню заказать – улыбнулся Самсон.

И они направились в поисках ближайшего кабака.

– Вот кафе – увидев забегаловку, Вазян ткнул пальцем, указывая на убогий, обшарпанный сарай с надписью «минутка».

Самсон состроил недовольную гримасу и покачал головой.

– Я думаю, что при нашей наличности мы можем себе позволить более благородное заведение, как думаешь?

– Привычка, вторая натура – улыбнулся Вазян – водка, пельмени, пиво, кальмары.

– Надо только баксы поменять, сразу и проверим, а вдруг это просто бумага – Самсон принялся крутить головой по сторонам. – Не знаешь, поблизости обменник есть?

– Откуда, я в этом районе впервые. Как в Москву приехал, поселился на северо-востоке, там и живу. Правда, когда курьером работал, пришлось побегать по столице вдоль и поперек. У меня хорошая зрительная память, если место или человека один только раз видел, все, встретится вновь, сразу вспомню, но только зрительно. У меня так часто бывает. Смотрю на человека и знаю что видел его где-то, а где не помню. Потом окажется, что там-то и там-то, мы познакомились у хороших приятелей, долго сидели чего-то обсуждали. А в этом районе, бывать не доводилось, хотя надо отметить, что в Москве они все на одно лицо. Мусорные бачки, крысы, дома, машины, везде одни и те же, одно что спальные районы.

– Давно в Москве? – скорее для проформы, чем из любопытства спросил Штиц.

– Лет десять – с гордостью ответил Арнольд.

– Ясно.

– Вы сами-то, москвичи называетесь, а ничего в городе своем не знаете, живете всю жизнь в одном районе, вот магазин, аптека, школа, ЖЕК, на этом познания Москвы заканчиваются. Ну, может быть еще в метро без труда ориентируетесь, а в остальном, спроси тебя где Третьяковка находится, так ты ведь не ответишь.

Вазян возбудился, он говорил громко и эмоционально, с чувством обиды за этот любимый им город. Он негодовал, как они родившиеся и живущие здесь, не любят, не уважают, не знают своего родного города? Хотя если послушать, на словах все горазды кричать о любви, а на деле, выходит, наоборот.

– Пошел ты, понаехали тут, лимита проклятая. Ты знаешь сколько в Москве осталось коренных жителей, процентов тридцать если наберется и то хорошо. А приезжие все едут и едут, повернись, плюнь и попадешь на кого угодно, только не на москвича, потому что их как индейцев, скоро совсем не останется. А ты вот приехал и ходишь тут королем, порядки свои хочешь установить, москвичей ругаешь, что мол сволочи последние, хамы и уроды. А кто нас такими сделал? Вы, такие как ты. А почему, да потому что срать вы хотели на этот город и на тех, кто в нем живет. Приехали, наработали, поучились, погуляли, нагадили и свалили к себе. И там уж у себя в кругу друзей и знакомых, под бутылочку пива или водочки с селедочкой принялись травить байки о зажравшихся москвичах. Вот и вся ваша психология.

– Ты сам то, москвич? – недоверчиво посмотрел на Самсона Вазян.

– Все, давай замнем эту тему, а то поссоримся, вон обменник.

Вазян повернулся и увидел штендер с курсом валют.

– Отлично. По сто бакинских поменяем, как думаешь, хватит нам? – ободрился Вазян.

– Думаю, хватит – медленно остывал Штиц.

Обменный пункт оказался закрыт. Они прошли еще пару кварталов, прежде чем нашли другой. Поменяв доллары, приятели отправились на поиски ресторана.

– А поехали в центр – предложил Самсон.

– Гулять так гулять – согласился Вазян.

Они потратили еще минут двадцать на поиск машины. Наконец-то им посчастливилось, остановилась белая шестерка.

Водитель – мужчина лет тридцати пяти, кавказкой национальности, первым делом спросил сколько денег.

– А сколько нужно? – улыбнулся Вазян.

– Куда ехать?

– В центр, на Лубянку – утомленно произнес Самсон – дорогу покажем.

– Харашо, садис – угрюмо пробормотал шофер.

Самсон уселся рядом с водителем, Вазян устроился на заднем сидении.

Машина затарахтела, как трактор и потихоньку поехала, набирая обороты.

– А куда мы едем? – бодрым голосом полюбопытствовал Вазян.

– Э, как куда? – возмутился водитель – сказали центр, я центр вас везу.

– Все нормально, в центр – успокоил его Самсон.

Штиц повернулся в пол-оборота, чтобы видеть приятеля.

– Был в «Главпивтресте»?

– Нет – покачал головой Вазян.

– Там подают отменную хреновуху.

– Хреновуха, это хорошо – довольный, расплылся в улыбке Арнольд и уставился в окно.

– Приличный кабак, внутри интерьер в духе советского союза, не были? – обратился к шоферу Самсон.

– Нэт, я ресторан не хожу. У меня в Баку семья: жена, две дочки. Автосервис держал, все нормально был, кому надо платил. А сейчас – налог плати, этому плати, тому плати, продал, невыгодно – водитель махнул рукой.

– Давно в Москве? – просунул между сидений голову Вазян, услышавший о Баку.

– Четвертый год, дома работы нет, семью кормить нужно.

– Домой ездишь?

– Нэт пока, подкоплю деньги поеду, а так чего ехать.

– Ясно – Арнольд откинулся на сиденье – курить-то можно?

– Кури, сам не курю, никогда не курил, но в машине разрешаю. Кури.

– Никогда не курил? – удивился Вазян.

– Нэт. Э, слушай, как едешь? – заругался он на черный Мерседес подрезавший их.

– Это имеется в виду табак не курил? – усмехнулся Арнольд.

– Э, нет, наркотик, гашиш, да, нет. У нас многие курят, насвай жуют, я нет зачем.

Самсон молча смотрел в окно.

– Слушай – обратился к врачу Вазян – боюсь простоим мы там, центр, пробки на каждом углу, давай, может, где поближе найдем.

– Не знаю – пожал плечами Самсон – давай. Командир – обратился он к водителю – где-нибудь рядом с рестораном останови.

– Слушай, ты русский язык понимаешь, я говорю не знаю рестораны где тут есть, вы скажите, куда высадить, да, там остановлюсь.

Шофер был явно недоволен.

– Стой, стой – закричал Вазян – вон чего-то там, в саду зеленом и густом.

Водитель остановил машину, Самсон протянул ему купюру.

– Пойдет?

– Э, слушай, накинуть бы рублей сто – жалостливым голосом произнес шофер.

– Имей совесть – возмутился Вазян, выходя из машины.

– Удачи на дорогах – Самсон вылез и хлопнул дверью.

Машина затарахтела, выпустила пару клубов едкого вонючего дыма и тихонько тронулась в поисках новых клиентов.

Пройдя по аллее, утопающей в зелени, новоиспеченные работники вышли к роскошной двухэтажной избе, срубленной из огромных увесистых бревен. На фасаде горела яркая вывеска «Избушка на курьих ножках. кафе-ресторан». Вся избушка светилась разноцветными бегущими огоньками. Рядом со входом стоял железный баннер, на синем фоне желтыми крупными буквами было написано – «Бизнес-ланч 250 руб.». Под надписью бизнес-ланч, красовалась надпись – «Меню». Далее шел список блюд с ценами, написанными мелом от руки.

Ребята вошли в ресторан, их встретила приветливая официантка, невысокого роста девушка с обесцвеченными волосами, большой роскошной грудью и табличкой «Анна».

– Вы покушать? – любезно спросила она и кончики ее губ слегка приподнялись вверх, а выражение глаз так и осталось пустым и бессмысленным, словно перед ней стояли не люди, а прозрачные тени.

– И покушать тоже – сострил Вазян.

– Присаживайтесь, я принесу вам меню – мягким пластмассовым голосом, словно заводная кукла, с записанными на пленку словами, произнесла Анна.

– Не надо меню – присаживаясь за столик, сказал Самсон – у вас хреновуха есть?

– Да, конечно – словно само собой разумеющееся, ответила девушка.

– В бутылках?

– Нет, я налью вам сколько скажете в штоф. Мы сами делаем…

– Отлично – восторженно воскликнул Самсон, не дав договорить девушке – мне определенно нравится эта избушка на курьих ножках.

– Что у вас там хреновульный аппарат, из хрена водку гоните? – подшутил Вазян.

Официантка улыбнулась, лицо ее оживилось, словно бы с него спала маска, в глазах засветился еле уловимый огонек.

– Грамм триста хреновухи, зелень там, картошечка, селедочка, хлебушек, ну а дальше, как пойдет.

Девушка записала в блокнот, затем прочитала.

– Все верно, больше ничего не желаете?

– Сок еще, томатный – добавил Вазян – и – он посмотрел на Самсона – нет, пива не надо.

Самсон расплылся в улыбке. Официантка, заметившая это мило улыбнулась ему в ответ.

– А что на горячее? Его готовить нужно, это займет время, поэтому лучше сделать заказ заранее, чтобы потом не ждать.

– Хорошо – сказал Вазян, явно заигрывая с девушкой – есть у вас, что-нибудь этакое, сказочное, ну скажем Василиса прекрасная в яблоках, запеченная в печи?

– Нет – расцвела пышным цветом официантка – что вы, таких блюд у нас нет.

– Ну нет, так и нет – подмигнул ей Вазян – вы тогда нам принесите все же меню, а мы не спеша выберем.

Девушка кивнула головой и удалилась.

Самсон огляделся по сторонам, пододвинул поближе пепельницу и закурил.

Внутреннее убранство ресторана было оформлено в стиле – «охотник и его трофеи», под потолком растопырив хвосты, на шесте сидела парочка глухариных чучел, по всей видимости, собирающихся выяснять отношения. На стенах висели, чучела различных животных, половинки горных козлов, голова дикого вепря с большими клыками, напоминающая саблезубого тигра с картинок учебника по истории. В углу стояло чучело серого, оскалившегося волка с блестящими стеклянными глазами, и вызывало скорее чувство жалости к зверю, нежели страх при виде дикой твари. На одной из стен, в широкой раме, словно витрина магазина переливалась красками большая, метра два на три, довольно сносно выполненная копия «Охотники на привале».

– Что скажете, Арнольд, как вас там по батюшке?

– Сергеевич – Вазян не спускал глаз с официантки – я отца практически не помню.

– Странное сочетание Арнольд Сергеевич.

– Ничего странного, обычное сочетание – нахмурился Вазян.

Ему не нравилось свое имя, он его даже стеснялся, поэтому большинство знакомых и друзей звали его просто Вазян.

– Мы с вами Арнольд Сергеевич, попали в очень неприятную ситуацию – стряхнул пепел Самсон.

– Не понял о чем ты, об этой работе?

Штиц затянулся и выпустил дым через нос, словно китайский дракон.

– Именно.

– Да брось – отмахнулся Вазян – понты корявые. Это же Москва, здесь все только и делают, что строят из себя крутых парней.

– Нет. Арнольд, не понты. Этот шеф человек серьезный, мне показалось, что он рискует не меньше нашего, а то и больше.

– По-моему, глупости ты говоришь. Чем рискует? Ну ладно, у него бизнес, а мы с тобой чем рискуем, тебе есть что терять, мне нет. Оба мы безработные, оба нищие, оба…

– Жизнью, Арнольд, жизнью и, быть может, не только своей. Все намного серьезнее, чем тебе кажется. Нас тупо купили, мы угодили в очень глубокую кроличью нору, нужно искать выход. Я не хочу, украшать подобное заведение, как этот волк.

Вазян, сначала не понял, про какого волка идет речь. Затем он огляделся по сторонам и только теперь заметил чучело серого хищника.

– Слушай, Самсон, не драматизируй, все само собой сложится, предоставь событиям развиваться своим чередом, а там как бог даст.

Девушка принесла запотевший штоф с хреновухой, две тарелки разносолов, хлеб и обтянутую коричневой кожей книжечку с надписью – «меню».

– А рюмки? – улыбнулся ей Вазян – не желаете к нам присоединиться, мы будем рады.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Да, сейчас – и удалилась.

Официантка не заставила себя долго ждать и вскоре принесла две рюмки, два стаканчика и графин с томатным соком.

– Спасибо, девушка – поблагодарил ее Самсон – наполняя рюмки.

Вазян разлил по стаканам сок.

Столик, за которым сидели приятели, стоял у стены. Он был накрыт крахмально белой скатертью, в салфетнице, веером были разложены красные салфетки. Над столиком тусклым светом горела бра, создавая атмосферу интимности и уюта. Из посетителей в ресторане, кроме Вазяна и Самсона, никого не было. За барной стойкой стоял молодой бармен и флиртовал с официанткой.

– За удачу нашего предприятия? – Вазян поднял рюмку.

– Давай – тяжело выдохнул Самсон.

Они чокнулись, Самсон, как заправский алкаш выпил залпом. Вазян же, напротив, процедил сквозь зубы.

– А – крякнул Самсон – люблю хреновуху.

Арнольд поставил пустую рюмку и тут же запил соком, затем поддел вилкой кусочек пряной селедки с колечком красного, сладковатого репчатого лука и все это отправил в рот.

– Рахат-лукум – произнес он, удовлетворенно жуя.

– Повторим?

Не дожидаясь ответа, Самсон взял штоф и наполнил рюмки.

– Рашен традишен – хихикнул Вазян.

Они выпили еще по рюмке. Через час, коллеги были уже изрядно пьяны.

– Нет, нет, я не понимаю – почти кричал Самсон, жестикулируя – люди с голода пухнут, умирают от болезней, элементарно нет денег на лекарства, а эти суки жируют, экзотику им подавай.

– Ты знаешь, что – перебил его Вазян – это все старо, как мир. Вот в древнем Риме, Нерон писал поэмы и читал их публике и все его хвалили. А другой – Вазян поднял палец, для того чтобы Самсон его не перебивал – Комод, он реально выходил биться с гладиаторами. Спроси меня, зачем ему это, имея такой титул наместника Бога на земле, весь Рим, да что там Рим, весь мир лежал у его ног? Чего не хватает, власть, деньги, слава, все есть? Нет, он предпочитал дерьмо кушать, устроит оргию, сам жрет и других заставляет. Дерьма нажрется и ну давай с гладиаторами биться.

– Слушай, Вазян – а если эти наши Зевсы тоже захотят дерьма пожевать и нас с тобой накормят?

– Или заставят биться как гладиаторов на арене.

Арнольд взял столовый нож и помахал им в воздухе словно саблей.

– Честно говоря, не представляю себе, чего они хотят, какой русской экзотики? Гладиаторы – это не наш профиль. У нас мордобой на Масленицу, затем братание и целование в пьяные разбитые уста. Как там у Башлачева – «Если забредет кто нездешний, поразится живности бедной, нашей редкой силе сердешной, да дури нашей злой заповедной».

Самсон смачно захрустел капустой.

– Не знаю – Вазян развел руками – может дури, а может и напротив русской святости, подвижничества. А чего, в монастырь их определить и пусть молятся днем и ночью. Или там – Вазян помахал кистью руки вправо и влево – можно, как Ермак Сибирь покорить, как думаешь?

– Разве угадаешь, что у них в головах, могут в советских бомжиков захотеть нарядиться и ползать по помойкам объедки жрать, да банки алюминевые собирать.

– В советском союзе бомжей не было – возразил Вазян – там все работали. А сейчас мы с тобой безработные и это нормальное явление. У нас капитализм обреченно цветущий и источающий запах миазмов.

– И работа была, и худо-бедно жилье – согласился Самсон – у всех. Захотелось тебе, к примеру, поехать, а пусть хоть в Урюпинск. Садись и поезжай. Нет, там никто тебя с оркестром встречать не станет, но работой обеспечат и жилье, пусть в общаге, но предоставят, с голода не дадут умереть.

– Умереть-то, может, не дадут – хмыкнул Вазян – и с голоду не помрешь, в тюрьме и охранник приглядит, чтобы ты копыта не отбросил и накормят тебя баландой, а ты родной, знай паши на благо родной партии и правительства. Свободы не было – многозначительно произнес Вазян – свободы.

– Какой свободы, у кого ее не было? – вспыхнул словно спичка Штиц – это сейчас нет свободы, а тогда люди были свободны и чувствовали себя вопреки всяким режимам свободными. Они пели то, что считали нужным, что хотели петь, писали, рисовали, не боясь быть непонятыми, не опасаясь подохнуть с голода, не изменяя своей вере и принципам.

– А цензура, а КГБ? – яростно отстаивал свою позицию Вазян.

– Какая на хрен цензура, это сейчас цензура, цензура денег, диктат лавандоса, а главный цензор – рынок, вот где цензура. А раньше не было никакой цензуры. Только тут не нужно путать хрен с трамвайной ручкой. Одни писали для власти, в угоду ей, конъюнктурщики, при этом занимаясь искусством. Нет. Нет, не просто так, абы как, а по высшему разряду. Правда, в предложенных рамках, а другие занимались тем же самым, только вне границ, вне рамок. А Высоцкий клал, на всю эту цензуру, у него она была иная. Цензура совести, цензура сердца, если хочешь. А то, что там КГБ и т. д. и т. п. плевать он на все это хотел с колокольни, потому как свободный был. Внутренняя свобода в нем была.

Самсон почти кричал, жестикулируя, словно дирижер симфонического оркестра.

– А сейчас и ни рамок, и ни искусства нет, есть один, сплошной бизнес. А бизнес, друг мой Колька, с искусством ничего общего не имеет. Вот скажем наш русский великий современный художник, когда он успевает писать свои картины, если из телевизора в казино и обратно в телевизор. А при этом нишу свою занял плотно. И деньги рубит не хилые, только искусства там нет.

– Нет, я не согласен – возразил Вазян – херь полная. Только странно, что это ты говоришь мне искусствоведу. Искусство всегда оплачивалось золотой монетой, все, чего-либо стоящие живописцы, находились на службе у королей, у пап, богатых купцов, да у тех же генеральных секретарей. Они все были придворными, однако творили искусство и творили его не безвозмездно, то есть даром, а получая при этом приличный гонорар. И сейчас ничего не изменилось, если ты бездарь, да хоть сколько ори, что ты гений, тьфу и растереть, ты никому не нужен. А если у тебя есть талант, то обязательно заметят, а вот потом засунут в мясорубку и сделают фарш, чтобы лучше жевалось, а через год, два высрут, прости за грубость, да забудут.

Вазян замолчал, утерев сальный от масла рот.

– Нет правды на земле, но нет ее и выше – блеснул своими знаниями Самсон – А. С. Пушкин, маленькие трагедии, «Моцарт и Сальери».

– Пушкин умер, сказал князь Вяземский, выйдя к народу, а из толпы крикнули, нет, убит – парировал Вазян – давай за Пушкина.

– Давай – поддержал его Самсон.

Они выпили.

– Вот, знаешь, что я заметил? Например, Пушкин родился в Москве, а жил в Питере, думаешь почему?

– Не знаю – взял со стола зубочистку и принялся выковыривать застрявшую капусту Самсон – должно быть там была столица.

– Нет – отмахнулся Вазян и хлебнул из стакана сок – в любом городе, кого ни спроси, тебе скажут, что любят Питер. Вот ты москвич, ты Питер любишь?

Самсон пожал плечами, затем соглашаясь, кивнул.

– И что?

– А то, спроси в Питере любят они Москву и москвичей – Арнольд указал пальцем на Самсона – и они тебе ответят. Поезжай в любой город и задай тот же вопрос и получишь тот же ответ.

– Что ты этим хочешь сказать? – напрягся Самсон.

– Да собственно ничего, так размышляю – сбавил обороты Вазян – ведь, по сути, в Питере нет ничего русского, это глубоко европейский город. Рюшечки, завитушечки, барокко, рококо, классицизм, порт опять же, пароходы, суда, а купцов нет, все купцы в Москве. И купцы и деньги все в Москве.

– Все очень просто мы под властью стереотипов – спокойно произнес Самсон – то, что ты несешь, чешуя рыбная. В Москве деньги, да согласен, но это совершенно не значит, что в Питере все кругом культурные бессребреники. Им ничего не нужно, только одно, искусство подавай, на завтрак Моцарт, на обед Глюк, на ужин Чайковский, бред. Обычные мещане, менеджеры, мерчандайзеры, продавцы, консультанты, такое же., как в любом другом городе, включая Москву. И все хотят одного – бабла. Потому что бабло – это новый бог, он даст тебе все: машину, квартиру, жену, пароход, искусство, все что душа пожелает. И тут вопрос не Москвы и Питера, а всего мира, в любой точке шарика, люди алчные и мечты у них идентичные. Бабло – это то, на что мы все молимся. Новый бог, он во всем. Вот рюмка, хочешь, разбей ее, она стоит двадцать рублей, картина, выпивка, даже вон официантка – все имеет цену. Рубли, доллары, фунты, франки, неважно, ради этих бумажек мы готовы созидать, творить, продавать, убивать, любить, ненавидеть, выдумывать, петь, плясать, только заплати и все будет. Так что ни Питер, ни Москва здесь ни при чем.

– Ага, сначала гомосексуализм, а теперь оказывается есть и другая, более универсальная болезнь, деньги – съязвил Вазян – неужели было общество, в котором не знали про куплю продажу? Как только человек выделился из мира природы, все началось, завертелось, обмен, торговля, деньги, золото, камушки. Но всегда было разграничение Богу – богово, а кесарю – кесарево. И не надо всех мереть одним аршином. Филонов, Хлебников, да много иных людей, которые жили и творили ради искусства. Они не то что бессребреники были, они за всю свою жизнь ни разу досыта не поели, так чтобы пузо набок. А ты говоришь.

– Демагогия. Филоновы твои, Хлебниковы, все это частный случай. Я не о том. То-то и оно, что Богу – богово, это ты правильно заметил. Только сегодня новый бог – зеленый, шуршаще-хрустящий. Этого бога можно потрогать, свернуть в трубочку и положить в карман. Этот бог всегда с тобой, он накормит, согреет, спать уложит, напоит и поебаться завернет. Сегодняшний бог – зеленый американец. Просто он принимает разные обличия – для кого-то он выглядит, как Джордж Вашингтон, для других, как Франклин. Еще есть Грант, Джексон, Гамильтон их немного, но величественнее их во всем мире нет никого иного.

В сердцах махнул рукой Самсон. Вдруг у него зазвонил телефон. Самсон нажал зеленую кнопку и поднес трубку к уху.