Читать книгу Житие Углицких. Литературное расследование обстоятельств и судьбы угличского этапа 1592-93 гг. - Андрей Клавдиевич Углицких - Страница 13
«Мятежники»
Биармия или бешеной собаке сорок верст – не крюк!
ОглавлениеВпрочем, разговор еще далеко не завершен. Раз вкусив запретный плод, хочется еще и еще! Ведь за рамками остается еще немало крайне важных вопросов. Например, каким путем шли ссыльные? С позиций сегодняшнего дня вопрос кажется наивным – купил билет, сел в поезд и поехал (не забыть бы только, что вагон – ресторан располагается в седьмом по счету от головы поезда вагоне, а то больно уж в поезде пить – есть хочется всегда).
А тогда? В исторических документах весьма ярко описан процесс наказания …колокола, созвавшего угличан на место гибели малолетнего царевича: как, медному, за это вырвали язык, обрубили ухо, как высекли, мятежный, и отправили в Тобольск. О людях же – или ничего, или почти ничего: гнали, мол, пешком… Ну, то, что не на лимузине везли с шампанским и цветами на заднем сиденье – это понятно… Но куда гнали, вот в чем вопрос – на соляные копи или же в Пелым? И почему именно в Пелым? И сколько этих страдальцев всего было? И кто они были? Как одеты, во что обуты? И сколь времени шли? Ох, уж эти вопросы! Расползаются, как дороги от Москвы Белокаменной – во все стороны света. Чем дальше – тем больше! Причем число вариантов возрастает на каждой последующей логической развилке в геометрической прогрессии! Вот, кстати, еще один: а была ли вообще дорога в Сибирь в те времена? А, может быть, часть пути была проделана по воде? А что, уж больно соблазнительным представляется мне, дилетанту от истории, следующий речной «круиз»: из Углича Волгой (вниз по течению, «под горочку») до места впадения последней в Каму, точнее, по официальной версии – до впадения Камы в Волгу, далее Камой вверх по течению до Вишеры и Колвы с Чердынью? А почему бы и нет? Явных, принципиальных препятствий для такого похода в 1591 году, то есть, спустя почти сорок лет по взятии Казани войсками Иоанна IV (1552 год), как будто бы не было! Или же – топали посуху? Хорошо, пускай сушей, но тогда – как, по какому маршруту? Попытки разрешить сомнения, что называется, с ходу оказались несостоятельными. Стало ясно: для того, чтобы найти искомые ответы (пусть не на все вопросы, пусть хотя бы на часть), придется «входить» в плотные слои исторической и географической атмосферы того времени, входить, даже рискуя «сгореть» в них насовсем. А что делать прикажете, если и впрямь бешеной собаке сорок верст – не крюк!
Биармия – Великая Пермь
Решено – продолжаем… Итак, XVI век преобразил и преувеличил землю Русскую. По состоянию на 1530 год (год появления на свет Ивана Грозного) в Московское государство входили следующие княжества: Ярославское, Ростовское, Тверское, Черниговское и Новгород – Северское, Смоленское, Рязанское, Верейско – Белозерское, Пермская (Коми) земля и Псковская республика. (Вот как славно поработали в подотчетных периодах своих управлений тогдашние государи – как расплодили землицу свою, вон сколько ее при них прибыло: меньше, чем за двести лет утроили, учетверили. Не чета нынешним!).
Не подкачал и Иоанн IV – прибрал к рукам и Казанское (1552), и Астраханское (1556) ханства. А в 1581 году во многом благодаря варяжской настойчивости и молодецкой удали Ермака Тимофеевича, речь о котором еще впереди, начинается активное освоение Сибири. Последней сибирской новостью ко времени описываемых событий явилось основание казачьим головою Данилой Чулковым города Тобольска (1587). Именно поэтому и колокол был сослан именно туда – ведь Тобольск юридически и географически в 1591 году являлся крайним форпостом Руси на Востоке, острым клином, вонзившимся в мягкое «подбрюшье» Сибири. А что же происходило в то время на Урале – батюшке?
На картах того времени весь северовосточный угол Московии занимает Новгородская земля, помеченная как присоединенная (1478), в которую вошли территории теперешних Пермской, Кировской, Архангельской областей, а также Республики Коми. Все эти земли, вплоть до середины тринадцатого века были плотно связаны с понятием Биармии (Пермии). Именно с понятием, а не с конкретным государственным образованием. Ибо, согласно Брокгаузу и Эфрону, «Биармия (Биармландия; Beormas – на англосаксонском наречии) – скандинавское название страны, ни пределы которой, ни население, ни культура, ни даже самое название до сих пор не имеет в исторической науке более или менее положительных определений». Но нас мало интересует мифология, нам же «мясо», нам же конкретику подавай! А она заключается в том, что одни исследователи придерживались того мнения, что «Пермь» есть не что иное, как испорченное скандинавское имя «Биармия», русская переделка скандинавского названия. Еще она заключается в том, что «народ Пермь имел очень древнюю культуру, промышлял горным делом и вел торговлю с болгарами, скандинавами и, вероятно, славянами. К тому же Биармия простиралась от берегов Северной Двины на восток, может быть, до самого Уральского хребта, и в состав ее входила нынешняя Пермская губерния». В дополнение к этому мнению следует привести не менее основательное заключение профессора Н.П.Кондакова (1844—1925) о торговле Биармии – Перми, к которому пришел тот после тщательного рассмотрения археологических находок Пермской губернии: «С конца классической эпохи в течение Средних веков существовали деятельные торговые сношения Пермского края с Востоком и Западом, причем главным путем служили Кама и Волга, и затем от устий этой последней реки – с одной стороны Каспийское море для сношений с Персией, а с другой стороны Черное море для сношения с Византией»8.
Таким образом, как бы там ни было, речь действительно идет о гигантской территории, населенной, в том числе, и финно – угорскими племенами. Финно – угорские корни Биармии, в частности, гидронимические, выдают себя в названиях рек с окончанием на «ва» и «ма» («ва» – финск. «вода»): Колва, Сылва, Язьва, Мойва, Кама и т. д.
С другой стороны, вытянувшаяся на тысячи километров вдоль Уральского Камня, Биармия стала «хордой», «позвоночником», «становым хребтом» протяженного маршрута средневекового торгового сообщения – так называемого пути из «варяг в персы» (из «персов в варяги»). (Скандинавские страны – Белое Море – Сев. Двина – Печора – Вычегда – Вишерка – Колва – Вишера – Кама – Волга – Каспийское море – Персия). Иными словами, торговое «кровообращение» в те древние времена между севером и югом тогдашней восточной Европы осуществлялось при посредстве, как минимум, двух почти равноценных кругов «кровообращения»: большого (из варяг в персы) и малого (из варяг в греки). Оставим в покое круг малый: об него и без того измочалили языки все, кому не лень. А вот большой незаслуженно, по мнению моему, забыт. А между тем, из Персии в древнюю Скандинавию испокон веку шли караваны, двигались суда, нагруженные коврами, имбирем, ювелирными украшениями…
Условная реконструкция пути «из персов в варяги»: древний «персиянский» караван медленно поднимается к северным «полунощным странам» вдоль Уральского хребта.
Материальными свидетельствами функционирования этого большого биармического цикла товарообращения являются, в частности, многочисленные находки в селе Губдор Чердынского уезда, и в самой Чердыни персидских монет и ювелирных украшений династии Сасанидов (224—651 г. н.э.).
О Биармии, такой мифической и реальной, прочел впервые я в книге В. В. Косточкина «Чердынь, Соликамск, Усолье»9. А «встретился» с этой прекрасной книгой при несколько странноватых обстоятельствах, запавших в память навсегда.
Обучаясь в столичной клинической ординатуре, любил я, особенно в выходные или свободные от дежурств дни, бродить по Москве. Просто. Гулял. Нравился город, старинные дома, все эти переулки и переулочки Кривоколенные или Спасоголенищевские:
Москва
Возочком скрипучеколесным, репейным
Катиться по гулким
Всем Кривоколенным, Разбитоколейным
Твоим переулкам
По дремлющим словно века, мостовым
Кольчужно – булыжным…
Когда ж мы с тобой наконец убежим
За Солнцем надкрышным?
А может быть, здесь, на московском ветру
Когда – нибудь ляжем
На дно переулков снежком ввечеру
Лебяжьим в Лебяжьем?
Иль будем лениво лежать цельный день
Лежмя на Ленивке,
Смакуя московскую ситную лень,
Как взбитые сливки?
И мучась одышкой, ссыхаясь как бред,
Совсем стариково
Гадать: пошутил или нет терапевт
Насчет Востряково?
Однажды «воскресные» ноги занесли меня на Кузнецкий мост. Очень уж заинтересовало сие удивительное название. Я не обнаружил на Кузнецком мосту никакого моста, и уже совсем было засобирался восвояси, как вдруг увидел магазин «Книжная палата». Что это такое? Подошел поближе, к магазинной витрине, глянул и обомлел! Сквозь толстое витринное стекло меня буквально «прожигала» пронзительным взглядом («вот я, здесь! Покупай, покупай же, скорей!»), книга «Чердынь, Соликамск, Усолье»! Невероятно! Надобно же было случиться такому: словно Бог надоумил меня в ту осеннюю слякоть оказаться на Кузнецком, чтобы почти физически, воочию ощутить, почувствовать, поддержку земляков моих, вишерцев! Преодолев расстояния и пространства, разделявшие нас, они словно бы «прибыли» в столицу третьего Рима поддержать меня: «Мы здесь, паря! Держись, Вишера!» Оказывается, и такое бывает!
Щипок, берсень, шабол
Нет бессмысленных названий рек, озер, городов, сел, улиц, переулков. Есть названия уже, увы, не прочитываемые по причине утраты, забвения за давностью лет смысла древних слов. Один из самых татарских районов Москвы – пресловутый треугольник Таганка – Павелецкая – Якиманка. Улицы и переулки тянутся здесь, как реки – широко и вольно, мирно соседствуя друг с дружкой: Ордынки (Большая и Малая), Татарские переулки (Большой и Малый) … Рядом, неподалеку – Толмачев переулок («толмач» – устный переводчик). Почему? Да потому, что некогда сударыня Москва именно этим «бочком» своим соседствовала с Ордой, со Степью. Посему и места эти были столь облюбованы татарскими мурзами, дипломатами, ремесленниками, купцами, торговцами, оружейниками и воинами – «контрактниками», регулярно нанимаемыми Московией для своих ратных нужд и потребностей.
Неподалеку от Павелецкого вокзала расположены и Зацепский вал («зацепщик» – таможенник), и переулок Щипок («щипок» – длинный шест, которым таможенники протыкали въезжающие в Москву возы с товарами, выявляя запрещенные предметы). А рядом – рукой подать! – Таганка (татар. «таган» – подставка под котел) и Якиманка (в переводе с татар. «гнилое, болотистое место»).
Любопытны и топонимические корни БерсЕневской набережной. На первый, так сказать, слух – название как будто бы татарское. Ан нет, шалишь! Оказывается, «берсень» – это в древности «крыжовник» и поэтому БерсЕневская набережная – «Крыжовниковая» и никакая другая.
Долго пытался я разгадать значение слова «Шаболовка». Нашел у В.И.Даля. Оказалось, «шабол» – в старину – «баклуша, осиновый чурбан, из которого делают щепенную посуду»10.
8
«Русские древности в памятниках искусства». – вып. 3, изд. 1890 г.; Дмитриев А. «Пермская старина». – вып. 1, изд. 1889.; Смышляев Д. «Источники и пособия для изучения Пермского края». – Пермь: 1876.
9
Косточкин В. В. «Чердынь, Соликамск, Усолье». – Москва: СтройИздат, 1986, с.8
10
В.И.Даль. Словарь Великорусского языка (http://v-dal.ru)