Читать книгу Перезагрузка - Андрей Константинов - Страница 5

Где-то на севере еще оставалась светлая полоска, а с юго-запада на город уже тянуло низкие, косматые, как брови легендарного генсека, тучи. Потихонечку начинался дождь. И хотя плохая погода для бомбежки – самое то, Леонид решил, что на сегодня, пожалуй что, и хватит. Все равно всех денег не заработаешь, а он и без того отмантулил за баранкой без малого шесть часов. Опять же – жутко разболелись спина и шея. Не то что к непогоде, а скорее всего просто с непривычки: ведь к тому моменту, пока следователь Купцов не получил прокурорский пинок под зад и с треском не вылетел из органов, он не так уж и много времени проводил за рулем. Как-то всё больше на казенном транспорте перемещался. Ну а теперь вот, что называется, жизнь заставила.

Заложив полукруг на площади Стачек, Купцов вывернул на Старо-Петергофский проспект и через несколько минут нырнул в знакомую до каждой выщерблинки на кирпиче арку, зачалившись во дворе-колодце. В этом, на первый взгляд мрачном, без единого деревца, дворе прошли детство, юность и «университеты» Купцова. И, судя по отсутствию в обозримом будущем каких-либо «судьбообразующих» перспектив, здесь же грозили нагнать-настичь его зрелость, старость и прощальный вынос ногами вперед.

Ну да не будем о грустном!..

…На лавочке возле купцовского подъезда, нахохлившись как простуженный воробей, сидел какой-то мужик и тянул из баночки пиво. Его можно было принять за классического алкаша, коих в этих, некогда рабочих, кварталах Нарвской заставы всегда подвизалось немерено и которых Купцов время от времени шугал со двора. Не по злобе, а исключительно в санитарно-профилактических целях – чтоб не ссали по парадным. Вот только у ног мужика стоял пузатый, до отказа набитый продуктами пакет из не самого дешевого сетевого магазина. Так что в итоге Леонид решил, что товарищ сей явно заявился к кому-то в гости, да вот только хозяев дома не застал.

К слову, так оно и вышло. В смысле действительно «явился» и «не застал». Но не «кого-нибудь», а персонально Купцова.

– Здорово! – со скамейки навстречу поднялся… Петрухин. – Как отбомбился, майор? Жертвы, разрушения есть? Честно говоря, задубел тут, тебя дожидаючись.

– Оп-па! Ну здорово, капитан… Каким ветром?

– Холодным, Лёня. Да еще и с дождем. Трубка у тебя отключена, в хату – суровая сестрица не пущает… Вот, приходится, как последнему лоху, на лавочке отсвечивать.

– Ах да, вы же не знакомы! А Ирка у меня барышня бдительная. Сам воспитывал, – улыбнулся Купцов и машинально осмотрелся. – А где ты свою «ласточку» оставил? Я к тому, что хотя бы в машине дожидался.

– А «ласточка моя», Лёня, с весной улетела, – помрачнел лицом Петрухин. – Только не в сени, а строго в противоположную сторону. И не одна, а с лапочкой внутри.

– Не понял? Это ты про Натаху, что ли?

– Про нее.

– Вы чего, поссорились?

– Все хужее, друг мой Горацишвили. Все гораздо хужее.

– Да ну?! Не может быть!

– Ага… Он долго думал «быть не может», пока в говно не ткнули рожей!.. Вишь как: раньше барышень кавалеры на тройках похищали. А теперь барышни деловые стали – сами за вожжи берутся. И – к кавалеру. С лихим посвистом… Впрочем, не все так плохо. Тоскливее было бы остаться при машине, но без крыши над головой.

– Да-а… Дела-а… – посочувствовал Купцов. – Ладно, пошли, что ли, греться? Хотя… Надо бы, наверное, сначала в магазинчик заскочить. За сугревом.

Петрухин глянул на старого приятеля с оттенком снисходительного превосходства:

– Спокуха, майор! Экс-уголовный розыск всегда готов дружески протянуть свою волосатую лапу экс-следствию. Держи! – Он протянул Купцову тот самый пакет, в который Леонид, не удержавшись, тут же заглянул.

– Однако! Широко живешь, Димитрий Борисыч! Никак умудрился к сытной денежной титечке присосаться?

– Не без того. К слову, ежели будешь вести себя хорошо и станешь во всем слушаться дядю Диму, может, и тебе кусманчик обломится.

– Тогда чего ж мы тут – мокнем, время теряем?! Двинули! – Леонид приложил магнитный ключ к панели домофона, и дверь подъезда отчаянно заверещала. – Знаешь, Димон, с тобой я готов вписаться в любую делюгу. За исключением, разумеется, мокрухи… Хотя… Если в качестве объекта ты предложишь мне судью Устьянцеву – тут вполне возможны варианты… А вообще – чертовски рад тебя видеть, старина!..

* * *

…Полтора часа спустя на маленькой, вытянутой более вверх, чем вширь (старый фонд! Потолки – о-го-го!), насквозь прокуренной кухне Купцов взялся за кольцо под абажуром лампы и опустил ее пониже. Усеченный конус света захватил в яркий круг стол, а остальное пространство скрылось в тени. И кухня сразу стала как будто уютней. В центре стола, хаотично заставленного пивными банками и тарелками с закусочной снедью, лежал лист бумаги, наискось рассеченный шариковой ручкой… Просто и выразительно, в духе раннего Кандинского.

Чутка захмелевший Купцов вытер салфеткой жирные от скумбрии холодного копчения пальцы, снова взял ручку, начертил неровный квадрат, окрестив его «Магистралью», и размашисто разбросал по углам надписи: «охранник», «Тищенко», «Строгов», «Х». При этом фамилии Тищенко и Строгова расположились напротив друг друга – по диагонали…

– …резюмируем: твой старый знакомый Витя Голубков, он же Брюнет, сумел организовать серьезную фирму. У истоков которой с ним стояли два его земляка – Игорь Строгов, в прошлом морской офицер, и Алексей Тищенко – пэтэушник с криминальной подкладкой и говорящим прозвищем Нокаут. Начинали, как водится, с элементарного воровства…

– Сейчас, со слов Брюнета, работают легально, добросовестно и даже платят налоги, – уточнил Петрухин, памятуя о былой щепетильности приятеля и его нетерпимости к «врагам трудового народа».

– Ты смотри какие порядочные ребята! – ухмыльнулся на эту ремарку Леонид. – Далее… Между Строговым и Нокаутом наметился конфликт. Якобы они не поделили старенький казенный микроавтобус: тот принадлежал фирме, и Нокаут хотел его выкупить, а Строгов был против.

– Если точнее, они разошлись в оценке этого хлама.

– Да-да, я помню. В воскресенье, 24 апреля, они встретились в офисе. Причем Строгов, похоже, побаивался этой стрелки, а потому привел с собой человечка, которого мы обозначили как Икс. Спустя всего минуту прозвучал выстрел.

– По версии Строгова, Тищенко повел себя агрессивно, достал помповое ружье. Мистер Икс это ружье вырвал и в процессе борьбы застрелил завхоза.

– Почему завхоза? – удивился Купцов. – Ты же говорил, что Тищенко – замдиректора?

– Он, конечно, был оформлен замом. Вот только какой из него, на хрен, заместитель генерального, с пэтэушным-то образованием?

– А, понял… Хорошо, едем дальше. Вскоре прозвучал второй выстрел… Сразу после него Строгов и Икс, прихватив охранника с собой, покинули офис, в котором остался только одинокий тепленький трупик завхоза. Примерно сутки Строгов отсутствовал, дома не ночевал, на звонки не отвечал – мобильник его был выключен. Потом он явился в милицию, наврал с три короба, был задержан на десять суток и сегодня отпущен на подписку. Так?

– Поздравляю вас, господин бывший следователь, – прекрасное резюме! Ну и что ты обо всем этом думаешь?

– Полная фигня! – оттопырив нижнюю в пивной пене губу, констатировал Купцов.

– Глыбкая оценка! У вас, у юриста с университетским образованием, формулировки как всегда отточенны и безукоризненны.

– На том стоим!.. А что этот Икс? Откуда он взялся? И куда потом делся?.. Что мы вообще о нем знаем?

– Да, собственно, ничего. Пока для нас он: просто прохожий – обшит кожей.

– Обратно чушь! – недовольно затряс головой Леонид. – Во-первых, я верю, что был какой-то конфликт. Но не из-за пяти же сотен! Во-вторых, на стрелку не берут случайного человека. В-третьих, так в принципе не делают. Если намечается серьезная стрелка, то никак не в офисе: труп, охранник-свидетель… куда их девать? Что, в конце концов, означает второй выстрел? Добивали раненого?

– Да чего там добивать? Когда оба выстрела аккурат в голову?.. Но ты, разумеется, прав: так не делают. Совершенно очевидно, что стрелку забили мирную. Никто не собирался стрелять… Но что-то произошло. Что-то такое, что враз все переменило. И обычная стрелка обернулась убийством. Вот нам и нужно выяснить: что же произошло в то злополучное воскресенье. Ну как, партнер, осилим?

– Давай попробуем! Если честно, радует, что круг участников энтой драмы относительно невелик. Временно откладывая в сторону Икса, о котором мы пока ничегошеньки не знаем, по сути остаются только Строгов и охранник. С кого думаешь начать?

– Думаю, охранника мы тоже можем отложить в сторону. Причем в другую. Не к Иксу.

– Почему?

– Потому что сегодня, прямиком из офиса Брюнета, я подорвался в адрес к охраннику. Благо у того был выходной.

– И что охранник?

– Оказался вполне себе нормальным мужиком. И самое главное, похоже, действительно не при делах.

Купцов обновил бокал, пригубил и с интересом уставился на приятеля:

– Обоснуй!

Флешбэк

…В вестибюле общежития было прохладно и темновато. Смуглый мальчик лет десяти нарезал круги на велосипеде, на подоконнике сидел хмурый кавказец. Завидев Петрухина, он поспешно опустил ноги и глаза в пол, сказал:

– Здрасте.

– Выпустили? – спросил Петрухин, глядя мимо, в пыльное окно.

– По справедливости… да, начальник?

– По справедливости тебя кастрировать надо, Русланчик.

– Не, начальник, нельзя кастрировать. Нет такого закона, да?

– Ничего. Скоро будет. Президент пообещал.

– Кому? – заметно напрягся кавказец.

– Мне лично, – буркнул Петрухин и прошел дальше.

Кавказец за его спиной сделал неприличный жест…

В лифте, сплошь покрытом похабщиной и изображениями поганок, Дмитрий поднялся на шестой этаж. Здесь в обе стороны уходил коридор – бесконечный, с потолком в желтоватых лохмотьях водоэмульсионки, с грязным, заворачивающимся линолеумом на полу и бесконечным рядом разномастных дверей…

…Одетый в спортивные брюки и клетчатую трикотажную сорочку флотский офицер по фамилии Черный смотрелся моложе своих сорока трех лет. Явно накрученный по телефону Брюнетом, он встретил Петрухина одновременно и смущенно, и настороженно.

– Проходите, пожалуйста. Разуваться не нужно… Присаживайтесь. Кофейку?

– Нет, спасибо, – отказался Петрухин, приглядываясь и изучая обстановку.

Не секрет, что менты, если, конечно, дело заслуживает внимания, предпочитают посмотреть на клиента в домашней обстановке. Можно, конечно, выдернуть человека повесткой. Так оно и проще, и ездить никуда не надо. Но встреча «на поле соперника» дает гораздо больше информации и более располагает к контакту.

– Владимир Петрович! Я уже говорил вам по телефону, но считаю нужным повторить: мы с вами конфиденциально общаемся, – подсаживаясь к столу, напомнил Петрухин. – Без протоколов и прочей ерундистики. Все, что вы скажете, останется между нами. Это я вам гарантирую и, соответственно, рассчитываю на откровенность.

– Да-да, разумеется, – вздохнул Черный. – Так с чего мне начать?

– Как давно вы работаете в «Магистрали»?

– С первого февраля прошлого года… Понимаю, есть в этом некий нонсенс: морской офицер, и вдруг – охранник. Но такова реальность. На то вспомоществование, которое платит мне родное государство, прожить, извините…

– Я, Владимир Петрович, сам бывший офицер, – перебил Петрухин. – Так что отлично вас понимаю. И то, что вы сейчас назвали нонсенсом, лично я называю гораздо более грубым словом – «блядство». Большое государственное блядство.

Кап-два улыбнулся. Некоторое напряжение первой минуты знакомства, похоже, прошло.

– Согласен, Дмитрий Борисыч. Грубо, конечно, но в целом верно.

– Ну да вернемся к «Магистрали». Как вас туда занесло?

– Через контакты по службе. Там же замом Игорь Васильевич Строгов трудится. А он из наших – тоже флотский. В охране «Магистрали» таких как я еще несколько человек – крутимся, подменяем друг друга…

– Понятно. Ну что ж, расскажите, Владимир Петрович, про тот день. Хорошо его помните?

В строгом соответствии со своей фамилией кап-два почернел:

– Да его хрен забудешь… В общем, смена у нас начинается в 10.00… По выходным в офисе, как правило, никого нет, самая спокойная вахта… А тут около одиннадцати вдруг заявился Тищенко… Он такой, знаете ли, очень неприятный человек… хм… был. Грубый, приблатненный. Нехорошо, конечно, так про покойника-то, но из песни слова не выкинешь… Он пришел и сразу прошел к себе.

– Тищенко не показался вам взволнованным или, там, странным?

– Да нет. Как всегда… Я и видел-то его всего несколько секунд. Сказал ему: «Добрый день». Он что-то буркнул в ответ и – прошел к себе. А спустя буквально пару минут появился Игорь Васильевич и некий мужчина с ним. Молодой, лет двадцати пяти… в длинном черном пальто и вязаной шапочке, в серо-красных кроссовках.

– Вы хорошо его запомнили? Сможете опознать?

– Думаю, смогу. У меня память на лица крепкая. Я ведь на крейсерах служил, а там экипажи огромные. Как матросиков различать? Все в форме, все одинаковые – только в лицо… Запомнил я этого убивца. Да и вообще – трудно его не запомнить.

– Что? – встрепенулся Петрухин. – Приметы какие-то?

– Да нет, без каких-то особых примет. Нормальные, правильные черты лица… Но вот характер! Характер у мужика несомненно присутствует.

– А как вы это определили?

Черный задумался, потом сказал:

– Трудно объяснить… Но я убежден, что прав. Хребет у него крепкий. Я всю жизнь с людьми работаю, научился понимать кто есть кто. Знаете как бывает? Приходит на корабль молодежь, и сразу видно, кого замордуют и шестеркой сделают, а кого нет. Так что глаз у меня наметанный.

– Хорошо, – кивнул Петрухин. – А что дальше?

– Дальше? Они вошли. Игорь Васильевич поздоровался, а тот – второй – нет… И они прошли к кабинету Тищенко. Я вообще-то обязан всех посетителей фиксировать в журнале, но поскольку этот убивец пришел с самим Строговым, то…

– Понятно. Дальше?

Черный поднялся, прошел на кухню, принес пепельницу, пачку сигарет, закурил и, неожиданно сменив тему, заговорил о наболевшем:

– Раньше-то я в коридор выходил, чтобы не травить жену с дочкой, а теперь там от «понаехавших» не протолкнуться. Героином торгуют почти в открытую… И противно, и сделать ничего нельзя. За жену с дочкой страшно…

– И давно вы здесь обитаете?

– Да как в 2007-м в Питер из Мурмана перевели, вот с тех пор и…

– Понятно. А всякие там жилищные сертификаты для военнослужащих?

– Я вас умоляю! – скривился Черный. – На эти так называемые сертификаты лично я могу себе позволить максимум «однушку» где-нибудь в Сусумане.

– А где это?

– Понятия не имею, – улыбнулся кап-два. – Ладно, извините, что-то меня не в ту степь… на чем мы остановились?

– Они прошли в кабинет Тищенко, – напомнил Петрухин.

– Ну да. Они прошли к Тищенко, и через какое-то, очень короткое время – выстрел. И я сразу понял, что произошло.

– А как вы это поняли?

– Не знаю как, но понял. Вот как-то мгновенно осознал, что это не хлопушка, не петарда, а именно выстрел, и именно в человека. Я не знал, кто стрелял, из чего стрелял, но понял сразу, что произошло убийство.

– А звуки? Ссорились они перед выстрелом? Ругались?

– Что-то такое было – громкий голос, шум… А потом – выстрел – и тишина. Затем – другой… Выходят. Первым – Строгов. Второй сзади, сбоку. В руке – ружье… короткое, без приклада…

Черный говорил, а сам смотрел вдаль. Как будто всматривался в глубину коридора, откуда приближался человек с ружьем в руке… убийца, у которого крепкий хребет. День был нерабочий, в коридоре горело только дежурное освещение, из полумрака приближался убийца. Сквозняком тянуло кислый запах пороха.

– Я тогда подумал, что сейчас и меня тоже убьют… Они подошли… стоят… молчат… Потом Игорь Васильевич говорит: поедешь с нами. Он был очень бледный. Вот как будто вообще ни кровинки в лице. Десять минут назад вошел нормальный человек, с улыбкой. А стал – как покойник… Поедешь с нами, говорит. Поехали… У Строгова – джип, «опель-фронтера». С водителем. Мы сели, поехали. Я сзади сидел, рядом с этим… Господи, думаю, куда едем? Зачем? И сам себя ругаю, что даже не догадался в журнале запись сделать: Строгов, мол, был…

Черный вдавил сигарету в пепельницу. Вынужденно, через силу улыбнулся.

– В общем, честно скажу: никогда в жизни так не боялся… Едем, а я даже не смотрю, куда едем… На Петроградской оказались, притормозили… Строгов говорит: мол, забудь все, что видел и слышал, и ступай обратно. Пивка по дороге дерни. Можешь и водочки стакан зацепить… А вернешься в офис – звони в полицию. Скажешь, что выходил пива попить, а когда вернулся – нашел в кабинете труп. Понял? Я говорю: понял.

– А тот, второй, говорил что-то?

– Нет. Сидел всю дорогу молча, держал свой обрез между колен… Кажется, жевал резинку.

– А водитель?

– А ему вообще до лампочки. Он ж не в курсах был – что там да как… Короче, я все сделал, как велел Строгов. Пришел в офис. Вызвал полицию. На удивление быстро приехали… Я им рассказал всё, как Игорь Васильевич научил. А они в ответ: ты что – дурак? Или нас за дураков держишь? Дескать, твое счастье, что ты человек в возрасте, да еще и капитан второго ранга. Иначе мы бы тебя носом в развороченный затылок Тищенко сунули… А вы тот затылок видели?..

Трупа Петрухин, разумеется, не видел. Но очень хорошо представлял, как выглядит голова человека после выстрела из обреза с близкого расстояния…

* * *

– …Ф-фу!!! Накурили-то! Впору топор вешать! Неужели нельзя хотя бы раз в полчаса проветривать?!

Бесцеремонно вклинившись в процесс мужицкого мозгового штурма, на кухню, на правах хозяйки дома, заглянула младшая сестра Купцова – Ирина.

То была высокая, миловидная барышня, с не по годам развитой фигурой и несовременной, но совершенно очаровательной, цвета воронова крыла, косой, небрежно перекинутой через плечо. Эдакая селянка – кровь с молоком! – невесть как очутившаяся в урбанистических унисекс-джунглях. На руках Ирина держала глакодшерстную рыжую кошку. Выражение морды которой свидетельствовало о глубоком неудовольствии вечерним визитом незнакомца, беспардонно оккупировавшего ее законную территорию.

– Мы проветривали! Буквально десять минут назад! – принялся смешно оправдываться Купцов. В делах бытовых и житейских своей деловой и дюже бойкой сестренки он, похоже, откровенно побаивался. Хотя по возрасту вполне мог годиться Ирине в отцы. В те, которые «по раннему залёту». – Вот честное слово! Правда, Дим?

– Истинно так! – улыбаясь, подтвердил Петрухин.

– Ну не знаю, как вы тут проветривали, – проворчала сестрица, – если вон Муську от дыма уже просто тошнит.

– Она сама виновата. Не фига ей тут под дверью тереться, мужские разговоры подслушивать.

– Ничего она и не подслушивает. Она есть хочет, а войти на кухню боится.

– Ленька, у тебя скотина не кормлена, а ты молчишь! Ладно, сейчас уладим. – Петрухин подхватил с тарелку жирный кусочек скумбрии и метко зашвырнул его в кошачью миску. – Гуляй, Маня!

Животина стремительно соскочила с хозяйских рук и пулей метнулась за деликатесом. Однако Ирина оказалась еще проворнее и перехватила кусок перед самым кошкиным носом. После чего строго зыркнула на Петрухина:

– Дмитрий Борисович! Да вы что?! Она ведь у нас только сухой корм ест. У нее на рыбу аллергия.

– У кошек аллергия на рыбу! Куда катится этот мир?

– Вот и я о том же! – угоднически поддакнул Купцов. – Совсем избаловала животное.

Презрительно фыркнув, Ирина подошла к настенному шкафчику, достала оттуда пакет с вискасом, отмерила в мисочку невеликую горку «кошачьего сухофрукта» и поманила кошку в комнату:

– Пойдем отсюда, Мусенька. И не слушай, что говорят эти глупые дядьки. У них от пива их дурацкого соображение совсем в отключке.

– Сеструха у тебя, оказывается, совсем невеста, – проводил их взглядом Петрухин. – В каком классе-то уже?

– Одиннадцатый. Через месяц – выпускные.

– Охренеть!.. Кстати, о «соображениях»: так что ты обо всем этом думаешь?

– Думаю, ты прав, Димон: скотство оно и есть.

– В каком смысле?

– Вот встретишь на улице морского офицера: черная форма, золото… Во, думаешь – о-го-го! Крейсер, субмарины. Мощь и гордость державы! А держава загнала его в клоповник с наркоманами и плюнула на него. А он теперь каждый день думает: изнасилуют его жену и дочку или только ограбят?.. Тьфу!

– А-а-а, вот ты о чем!.. М-да, товарищ майор, ваши благородные эмоции, в принципе, понятны, но к нашему делу прямого отношения не имеют.

– Что же касается нашего дела – обратно согласен. Похоже, охранник к этой паскудной истории действительно отношения не имеет. Из чего следует, что начинать нужно со Строгова. Ибо все равно более не с кого.

– Снимаю шляпу, Леонид Николаевич – ты прирожденный аналитик. Именно господином заместителем директора завтра, во второй половине дня, мы с тобой и займемся.

– А почему во второй?

– Потому что с утра Игорь Васильевич впервые после рабочей командировки в «Кресты» выходит на работу. В связи с чем я попросил Брюнета морально подготовить клиента к нашему визиту, основательно закошмарив. Мы же тем временем окучим водителя Строгова.

– Это того, которому, по словам Черного, «было все до лампочки»?

– Его самого. Кстати, водитель сей отдан нам Брюнетом в полное и безоговорочное рабство. И мы, как новые хозяева, просто обязаны донести до своего холопа новые права и обязанности…

6 мая 2011 года, пт

Земля в центре Питера – на вес золота, особенно в непосредственной близости к «панорамным» невских набережных. Так было при царе-батюшке, так осталось и при президенте-отчиме. По этой причине парковочка для машин сотрудников «Магистрали» была невелика и рассчитана всего на каких-то два десятка машин. Отсюда вполне предсказуемым стало возмущение водителя строговской «фронтеры», с утра обнаружившего на приколе перед офисом мало того что незнакомую, так еще и «абсолютно неприличную», по его мнению, синюю «девятку»…

…Водителя звали Николай Иванович Луканин. Лет сорока пяти, грузный, плотный, но при этом довольно подвижный, он являл собой классический тип профессионального «персонального» водилы. На дороге такие орлы, козыряя «козырными» номерами, любят катить в левом ряду и сигналить дальним светом: дескать, дорогу! Белый человек едет!

Луканин вылез из джипа, еще раз окинул презрительным взглядом «девятину» и собрался проследовать в офис…

– Николай Иваныч, – окликнул его Петрухин. – Здравствуйте… Меня зовут Дмитрий Борисович. Это про меня вам звонил Голубков.

– А… да-да… очень приятно. Виктор Альбертович мне сказал, что я… э-э-э-э-э… с сегодняшнего дня поступаю в ваше… хм… распоряжение.

– Угу. В наше. В мое и… Вот, знакомьтесь, Леонида Николаевича…

– Здрасте. Я… э-э-э… Чем могу… помочь?

Водила беспокойно обшаривал глазами подошедших к нему Петрухина и Купцова и совершенно не был похож на человека, который хочет кому-либо помочь. По крайней мере безвозмездно. И уж тем более – двум голодранцам на гнилой «девятке». Но в данном случае он имел приказ босса и изо всех сил старался держаться любезно… В общем, приятели раскусили водилу сразу: шестерка. Но – козырная шестерка!

– Перед тем как начать распоряжаться, нам с коллегой потребно поговорить с вами о событиях двадцать четвертого апреля.

– А… э-э-э-э… А что… двадцать четвертого?

– Неужто забыл? – фальшиво изумился Петрухин. – Ты же убийц в тот день по городу катал?

– А… ну да, ну да… Просто время-то идет, столько всего, знаете, происходит. Голова кругом, извиняюсь.

– Да, конечно: Светлое Христово воскресенье, яйца-крашенки, троекратные лобызания. Опять же масса других событий в стране – где ж все упомнить? Особенно о каком-то заурядном убийстве в вашем офисе. Обычное дело – замдиректора отстрелили полголовы.

– А я – что? Я – ничего… Я в ментуре все рассказал. Вы у них спросите…

Луканин явно пытался включить дурака, и Петрухин резко сменил интонацию, дабы раз и навсегда «поставить холопа на место»:

– Значит, так, Коля-Ваня! Слушай меня внимательно! Я сейчас наберу номер Голубкова и растолкую ему, что ты гребешь нам мозги… И уже через пять минут после моего звонка тебя переведут на тот самый микроавтобус, из-за которого твой хозяин поссорился с завхозом. Смекнул?

Сработало!

– А я ничего, – быстро ответил водила. – Спрашивайте.

– Вот, другое дело. Давай-ка по порядку. Строгов тебя загодя предупредил, что в воскресенье придется поработать?

– Да. Он позвонил в субботу вечером и сказал: заезжай в десять тридцать.

– Это вообще как – обычная практика, работать по выходным?

– Ну да. Работа у нас такая: полночь – за полночь… выходной – не выходной. Пассажиру нужно ехать – значит, все! Водки, поверите ли, выпить некогда…

– Понятно: не жизнь – а сплошные муки… Когда ты забирал Строгова из дома, он был один?

– Так точно.

– Он не показался взволнованным, нервным? В плохом настроении?

– Нет, все было нормально. Я подъехал, Игорь Васильевич вышел из дома, и мы поехали в офис.

– Мужчина в пальто и шапке подсел по дороге?

– Да.

– Где именно?

– На Васильевском.

– Точнее определись.

– На Малом проспекте.

– Поехали.

– Куда?

– Отвезешь нас на то место, где вы подобрали мужика в пальто. А по дороге продолжим наше приятное общение…

* * *

Дальнейший диалог-допрос продолжился уже в движении. Во время многочисленных музыкальных пауз, которые Луканин брал на обдумывание ответов на каверзные вопросы «знатоков», Петрухин поглядывал на мелькающий за окошком открыточный питерский пейзаж и невольно ловил себя на мысли, что из окна джипика мир всё ж таки выглядит несколько иначе, чем из ментовского «уазика». В глубине души экс-оперативник испытывал сейчас давно подзабытое чувство удовлетворения. ОТ СВОБОДЫ! От сознания того, что он, пожалуй, впервые в жизни едет делать то дело, которое умеет и хочет делать. И при этом полностью свободен от необходимости каждый свой шаг «закрывать» бумажкой, которые позже будет проверять очередной идиот проверяющий. К слову, примерно схожие чуйства испытывал в данный момент и экс-следак Купцов…

– …По дороге они о чем говорили?

– Ни о чем. Этот… который в пальто… сидел как истукан, жевал резинку.

– Описать его можете? – поинтересовался с заднего сиденья Леонид.

– Ну, это… строгий такой, с вас ростом. Да я его и не разглядывал. Зачем он мне? Голодранец какой-то…

– А что значит «строгий»? – уточнил Петрухин.

Луканин задумался, подбирая слова:

– Такому человека завалить – как два пальца обрызгать. Волчара!

– С чего вдруг такие далеко идущие выводы?

– Да уж видно. Я ведь в такси когда-то работал. А там – всякого насмотришься…

– Хорошо. Вы приехали в офис. Дальше?

– Они ушли, я сижу жду. Минут десять прошло – выходят. Третьим с ними наш охранник, Черный, – глаза как у окуня. А у мужика в руках ружье. Короткое. Типа обреза…

– А как сам-то шеф? Тоже «как у окуня»?

– Не помню… не скажу. Но белый был как мел, это точно… Ну я их отвез. Сначала Черного на Петроградке высадил, а потом этого. Который в пальто…

В конечном итоге рассказ водителя в целом совпал с рассказом Черного. Действительно отвезли моряка на Петроградскую, к метро. Там проинструктировали, велели идти в офис. Затем Строгов приказал и водителю выйти из машины. Николай Иванович вышел и минут десять терпеливо курил в сторонке, пока хозяин и убийца (а убийца ли?) беседовали в салоне. Потом они отвезли незнакомца на Васильевский.

– Куда именно? На Васильевском? – спросил Купцов.

– Да куда же? Где брали, туда и отвезли – на угол Малого и Четвертой линии.

– Там и расстались?

– Там.

– А как Строгов попрощался с неизвестным?

– Никак… Тот буркнул: здесь останови. И – вышел. Все.

– Дальше что? – продолжил перекрестный опрос Петрухин.

– Дальше? Отвез я Игоря Василича домой.

– О чем-нибудь говорили с шефом по дороге?

Луканин изобразил работу мысли. По недовольному лицу было видно, что севшая на хвост парочка ему определенно не нравится – не привык он к таким пассажирам. Ну да его мнением и симпатиями никто особо не интересовался! Брюнет накануне приказал: поступаешь в распоряжение Дмитрия Борисыча, и точка! А у Брюнета не забалуешь.

– Нет… не говорили… Игорь Васильевич сказал только, чтобы я об этой поездке вообще забыл. Там, мол, в офисе-то, вышла НЕПРИЯТНОСТЬ. Ты, говорит, Коля, забудь. Ты, мол, день дома провел, с семьей… О! Приехали! – встрепенулся Луканин, останавливаясь неподалеку от перекрестка. – Здесь мы его ждали.

– Нам нужно, Николай Иваныч, чтобы ты поставил машину точно так, как она стояла в тот день. В идеале метр в метр.

– Тогда… вперед маленько. Вон там, напротив рекламы с банками.

Коля-Ваня передвинул джип метров на шесть-семь вперед. Принципиального значения эти метры не имели, но Петрухину хотелось воссоздать картинку в предельной полноте. Разумеется, это было невозможно, но попытаться приблизиться к идеалу стоило попробовать. Кстати сказать, упомянутая Луканиным креативная, наводнившая город относительно недавно социальная «реклама с банками» у бывшего «мусора» Петрухина неизменно вызывала улыбку: на большом, пять на три, постере были изображены накиданные рядом с урной смятые алюминиевые банки из-под напитков и прочие символизирующие людское свинство отходы. Крупная размашистая надпись под этим пейзажем жизнеутверждала, что, оказывается, «У МУСОРА ЕСТЬ ДОМ!».

– Итак, Николай Иваныч, в воскресенье, двадцать четвертого апреля, около десяти сорока пяти ты в компании своего шефа остановился здесь в ожидании неизвестного тебе человека. Долго ждали?

– Нет. Минуту-другую.

– Хорошо. Откуда он появился?

– Сзади подошел. Подошел и сел в правую заднюю дверь.

– Хорошо… Ты его издалека увидел?

– Да я не смотрел… зачем он мне?

– Ясно. А вот скажи: может быть, он на машине подъехал? Не было какого транспорта сзади? Легкового, грузового – все равно. Хоть на этой стороне улицы, хоть на противоположной?

Водила призадумался, вспоминая.

– Нет, – сказал он наконец. – Кажется, не было… У «опеля» боковой обзор хороший. Не зеркала – лопаты. Кажется, никого не было.

– Ладно, кури пока, – распорядился Петрухин. – А мы с Леонидом Николаевичем выйдем ненадолго, ножки разомнем.

Приятели выбрались из «опеля» и, не сговариваясь, двинулись назад. Туда, откуда пришел убийца с обрезом под полой плаща. Туда, куда он потом ушел…

* * *

Два часа спустя выезжавшие на рекогносцировку местности Петрухин и Купцов сидели в кабинета Брюнета. Официальное представление напарника работодателю прошло в деловой, дружеской обстановке («Рад. Весьма рад. Надеюсь, мы вместе хорошо поработаем. Для меня рекомендация Дмитрия Борисовича… хм… дорогого стоит») и завершилось дегустацией элитного французского коньяка.

После того как все контрактно-подрядные формальности были улажены, Брюнет выкрикнул по селектору секретаршу и затребовал доставить на очередное правилово счастливо освободившегося, хотя и невыездного теперь, вице-президента «Магистрали»…

…Господин Строгов, еще не отошедший от утренней выволочки, устроенной ему Брюнетом в соответствии с пожеланиями Петрухина, выглядел подавленным. А вот Виктор Альбертович, напротив, едва только компаньон пересек порог директорского кабинета – и оживился, и возбудился:

– Вот, господа, полюбуйтесь на красавца! Строгов. Игорь Василич. Мой заместитель и, можно сказать, соратник. Так душой за дело скорбит, что прямо мама Леля. Расстреливает нерадивых сотрудников не отходя от кассы.

– Виктор! – поморщился вице-президент.

– Что – Виктор? Я уже сорок лет Виктор! Но ни разу за сорок лет мне так в карман не гадили, Игорек! В моей биографии всякое было. Вон, Борисыч не даст соврать… Всякое было, но такой мажорчик еще не лабали. Партитуры такой в природе нет!

– Но я же не мог знать, что так получится! – как-то очень по-детски, разве что не шмыгая носом запричитал Строгов. – Я же не хотел, Витя!

– Это никого не гребет, Игорь! Вот это ты видел? – Голубков взял лист бумаги и брезгливо толкнул его по полированной столешнице. – Это факс из Хельсинки. От Московцева. Позавчера пришел. Когда ты в «Крестах» отдыхал… Пересравшиеся финны, дорожа, в отличие от тебя, деловой репутацией, подписали контракт не с нами, а с Харламычем!.. Ознакомься, пощелкай куркулятором и прикинь, на какую сумму мы пролетели. Из-за твоего «я не знал, что так получится»… А вот еще! – Следом за листком по столу прошуршала газета. – Прочти, будь ласка, про то, как «криминальное прошлое господина Голубкова явно не желает его отпускать».

– Но… но ведь это чистой воды недоразумение! Меня… меня же освободили! Все кончилось!

– Мудак! – сказал Брюнет почти ласково. – Конченый мудак! Все только начинается. Главбуха дергали в УБЭП. Меня вчера три часа парили в следственном. Знаешь, что сказали? Что будут меня долбить, пока я не сдам своего мокрушника. – Втянувший голову в плечи Строгов более не пытался возражать: просто смотрел в ковролин и обиженно пыхтел. – Все! Сейчас ты все расскажешь Дмитрию Борисычу и Леониду Николаичу.

– Зачем?!

– Затем! – рявкнул Голубков.

Несколько секунд партнеры по бизнесу глядели друг на друга. Потом Строгов отвел взгляд, вытащил из кармана пиджака блестящую упаковку таблеток, отделил одну и положил в рот.

– Я не могу сейчас. У меня… голова болит. Очень.

– Если у кого в этом кабинете по-настоящему и болит голова, так это у меня! Причем уже две недели кряду.

Виктор Альбертович сердито выбрался из-за стола, подтолкнул Строгова к диванчику, на котором сидели сыскари-наемники, а сам направился к выходу. – Всё! Я к налоговикам. Между прочим, Игорек, это тоже – твоими стараниями!..

Дверь за Брюнетом с грохотом захлопнулась, и Строгов настороженно уставился на незнакомых мужиков.

– Присаживайтесь, Игорь Васильевич, – по-хозяйски великодушно предложил Петрухин. – В ногах правды нет. А она сейчас – ой как потребуется.

– Я… я вас не вполне понимаю.

– Ничего страшного, объясним.

– Я буду разговаривать с вами только в присутствии адвоката! – скорее пискнул, нежели громыхнул, вице-президент.

– О как? К слову, а кто у нас адвокат?

– Александр Моисеевич Штурм.

– Ба! Старик-Штурмовик! Я ж его отлично знаю! – встрепенулся Купцов. – Редкий жучила! Редкий и жутко дорогой! Но профессионал – что есть, то есть.

– Душный вы человек, Игорь Васильевич, – проворчал Петрухин. – Адвоката!.. Глупости всё это, не потребен нам с вами никакой адвокат. Потому как мы с коллегой и сами – те еще жучилы… Да вы садитесь-садитесь… Вот хорошо… Начнем, пожалуй, с самого простого: где вы были в промежутке с полудня 24-го вплоть до момента добровольной сдачи в руки полиции? Зачищали следы-хвосты?

– Какие еще хвосты? Я… я был…

– Дома вас не было. Трубка была отключена… А может, вы намеренно ввели в заблуждение водителя и, отпустив его, воссоединились с подельником?

– Каким еще подельником? Никого я никуда не вводил… Я… я… Я был у одной женщины.

– Приятно слышать, что в среде топ-менеджеров сохранились мужчины с правильной ориентацией, – хмыкнул Купцов.

– Что за женщина? Телефон? Адрес? – тут же взял быка (вернее, корову) за рога Петрухин. Чем несказанно возмутил вспыхнувшего праведным гневом Строгова:

– Послушайте! Это, в конце концов, не ваше дело!

– Наше, голуба! Наше. У нас с вами, Игорь Васильевич, дело одно и общее. Пока вы не оказались причастны к убийству – да! То было ваше личное дело… Но теперь – все обстоятельства вашей жизни мы будем изучать под микроскопом. Ну?!

Поняв, что яростная гордость не проканала, Игорь Васильевич попытался нажать на педаль мужской солидарности:

– Поймите же! Как мужчины мужчину! Мне не хотелось бы… – Строгов осекся, поймав на себе суровый взгляд Петрухина, и… сдался. – Черт с вами! Ее зовут Ольга Викторовна. Телефон 909-43-54… Только… я вас умоляю… Она замужем.

– То есть вы хотите сказать, что звезды легли столь удачно, что именно в пресловутое кровавое воскресенье супруг Ольги Викторовны анекдотически убыл в командировку? Или вы всю ночь романтически прогуливались под полной луной?

– Мы провели эту ночь на Рихарда Зорге. Я… Я, видите ли, купил однокомнатную квартиру… специально, чтобы встречаться с ней.

– Не слабо! Широкий ты мужик, Игорь Васильевич!.. Да, а в какое время вашу пассию можно застать дома так, чтобы не встретиться с ее мужем?

– Днем. Она не работает. Давайте я ей позвоню, и вы сами убедитесь, что..

– Звонить ей не нужно. По крайней мере сейчас. Кстати, адресок вашего любовного гнездышка будьте любезны.

Строгов могильным голосом продиктовал, а Купцов старательно записал.

– Замечательно. Ключи от хаты будьте любезны.

Вице-президент «Магистрали» вытащил из кармана связку, снял с кольца два ключа, демонстративно швырнул на столешницу.

– Идиотство какое-то! Вы ведете себя хуже ментов!

Приятели обменялись лукавыми взглядами. Мол-де, интересно: это комплимент или как?

– Мы с Леонидом Васильевичем сейчас выйдем, пошепчемся. А пока мы отсутствуем, вот вам домашнее задание. Напрягите память и постарайтесь детально вспомнить, когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с вашим злым гением. Кстати, как его звали?

– Саша, – вздрогнув, автоматически ответил Строгов. Тут же укорив себя за то, что на испуге выболтал настоящее, а не вымышленное имя.

– Прекрасно. Вот о Саше и поговорим. И учтите – отмазки на амнезию приниматься не будут!..

* * *

Оставив Игоря Васильевича готовиться к следующему уроку, партнеры покинули директорский кабинет, миновали приемную с Аллочкой, ее ногами и (у-ух!) выпуклостями и вышли на переменку в просторный холл. Обилием зелени и солнечного света тот напоминал более зимний сад, чем нежилое офисное пространство. До кучи к пышной растительности здесь, в просторном террариуме с песком, камнями и водоемом, нежились две крупные черепахи…

– …Интересно: Брюнет этих зверюг для эстетики держит или на суп откармливает? Для ВИП-гостей?

– Черепаха не зверюга. А пресмыкающееся, – педантично заметил Купцов.

– Пресмыкающееся кто?

– Без «кто». Просто.

– Да? Ну тады мы с тобой, по нынешнему своему статусу, недалеко от черепах ушли. Тоже просто пресмыкающиеся. Перед заказчиком, – хмыкнул Петрухин. – Ладно, скажи-ка мне лучше, мой юный натуралист, что ты думаешь о нашем вице, не побоюсь этого слова, преЗЕРденте?

– А что тут скажешь? Любопытно.

– Всегда поражался глыбкости твоих оценок, Леонид Николаич.

– Это правильно!.. Ты, Петрухин, молод еще. Опять же – я следователь. А ты кто? Тьфу, опер! Учись у мудрого сыскаря, мальчишка.

– И что обо всем этом думает наш мудрый пескарь?

– Сыскарь – а не пескарь! – думает: а не сам ли Строгов, часом, стрелял в Нокаута?

– Хлипковат, – с сомнением покачал головой Петрухин.

– Хлипковат. Но ведь молчит. А десять суток отбарабанил… Такие ребятишки, как правило, ломаются. А он свое гнет.

– Это его твой знакомец, адвокат-жучара, настропалил. Мол, гни, Игорек, свою линию – и ничего не будет. Без парня в пальто доказать что-либо крайне затруднительно…

– Может, и так.

– Ладно, ты продолжай прокачивать Игорька, а я, пожалуй, оседлаю нашего Колю-Ваню и поеду, познакомлюсь с Ольгой Викторовной, пока ейный муж с работы не вернулся. А потом проскочу в адрес на Зорге. Надо проверить: только ли для любовных свиданий квартирка использовалась? Ну как там и нашего Икса следы сыщутся?

– Вот так всегда: как к бабе, так… А Купцову вечно достаются всевозможные моральные уроды и конченые упыри.

– Ты же сам только что похвалялся премудростью! – усмехнулся Петрухин. – Вот и давай, тряхни серым веществом. Коли этого героя-любовника. Тем более, всякие там вице-президенты – это всяко ваш подследственный контингент. А мы, коты помойные, все больше по люмпенам да уркаганам работаем.

– Угу. И по бабам.

– Вот сдалась тебе эта Ольга Викторовна! Может, она вообще того… страшная? И безмозглая, как… – Петрухин задумался, подбирая устрашающую аналогию. С ходу таковой не нашел, потому ограничился наболевшим: – …Как реформа МВД?

– У вице-президента, и вдруг страшная?

– А чего такого? Думаешь, среди этой публики мало всяких там сексуальных извращенцев?..

* * *

Пока партнеры вели свой дискурс о красоте и уродстве на фоне морских черепах, в директорском кабинете откровенно страдал и обильно потел Игорь Васильевич Строгов. Бесцеремонно выпытанное у него Петрухиным имя Саша безжалостно загрузило в вице-президентский мозг файлы неприятных воспоминаний о первой встрече с дерзким парнем.

Флешбэк

В тот вечер они с Ольгой возвращались с дачи. Стояли последние дни марта. Было оттепельно, свежо. Пахло весной, снег на полях лежал голубоватый в наступающих сумерках. Сумерки густели, и ярко освещенная заправка вдали казалась маленьким уютным островком. Одним словом – лепота!..

– …Котёнок! Надо заправиться. Да и отлить не мешало бы.

– И попить кофейку.

– И попить кофейку, – кивнул Строгов.

«Бээмвуха» вкатилась на берег острова. Игорь Васильевич вышел из машины, открыл бак и вставил пистолет в горловину. К запаху талого снега примешивался запах солярки. Это сочетание всегда его волновало, напоминало о лейтенантской молодости на Северном флоте. Негромко гудела колонка, еле слышно доносился из салона голос стремительно вошедшей в моду французской певички Zaz – «Котёнок» ее просто обожала.

Строгов невольно улыбнулся. Сейчас ему было безумно хорошо от наступившей вдруг весны, от волнующего запаха солярки, от Ольги… Он улыбнулся, на пару секунд ощутив себя молодым лейтенантом.

Игорь Васильевич вытащил пистолет, завернул горловину и пошел платить. Боковым зрением он увидел, как из машины, поеживаясь, выбралась Ольга. Чтобы не стоять на холоде, она направилась прямиком в павильон заправки, в одном крыле которого располагался магазинчик, а в другом – кафешка. Как же она сейчас была хороша! В своем стильном лисьем полушубке, который ей подарил Строгов. Мужу она сказала, что выиграла деньги в казино. Игорь Васильевич снова улыбнулся, вспомнив, что под полушубком у Котёнка лишь полупрозрачная, купленная в секс-шопе комбинация, чулки да ажур на резинках.

Строгов подошел к стойке и вытащил бумажник. В этот момент к соседней колонке подкатил пятисотый «мерин», из которого, гогоча, вывалились два амбалообразных, явно не обремененных интеллектом моральных урода в кожанках. Пока первый доставал что-то из багажника, второй, продолжая гоготать, припустил следом за Ольгой, откровенно пялясь на ее ноги.

Игорь Васильевич нахмурился. Давненько вращаясь в бизнес-класса эмпиреях, он, признаться, думал, что подобного рода персонажи окончательно и бесповоротно самоликвидировались как класс. А вот – поди ж ты! Оказалось, что не всех еще посадили да перестреляли. Остались-таки на местах отдельные интерактивные экспонаты.

Тем временем испуганная Ольга торопливо заскочила в кафе, а преследовавший ее «бычок» свернул в магазин. Строгов облегченно выдохнул, но уже в следующую секунду получил ощутимый тычок в спину, вследствие которого оказался оттерт от окошечка кассы.

– За мной будешь! – бухнул ему в затылок противный хриплый голос.

– В чем дело??! Между прочим, я подошел первым! – возмущенно обернулся Игорь Васильевич и уперся взглядом в «бычка № 2».

– Мы спешим, брателло, – пояснил тот, отмахнувшись от Строгова словно от назойливой мухи. Никуда он, ясное дело, не спешил, а преспокойно заплатил за бензин и следом за своим товарищем отправился шататься по магазину.

Вице-президент крупной промышленной корпорации почувствовал себя так, словно бы ему сейчас смачно харкнули в лицо. Игорь Васильевич был морально унижен и раздавлен. Его оттолкнули… оттолкнули как щенка! Отодвинули. Пихнули локтем. И кто? «Урод. Качок. Харя бритая! – бешено колотилось в кипящем и возмущенном строговском мозгу. – А ведь, между прочим, я – офицер! Да раньше за такие вещи на дуэль вызывали!..» Самое обидное, что умом Игорь Васильевич прекрасно понимал, что в подобной ситуации и сделать-то ничего нельзя. Ну не драться же в самом деле с этими быдляками? Глупо. Глупо, глупо… Вот ведь как: плюнули в морду и… – и ничего не сделаешь. Оставалось только утереться…

…И тут раздался крик. Женский крик. Через магазинное стекло Строгов увидел сначала перекошенное, испуганное лицо девушки на кассе, а затем мелькнувшую в воздухе ногу – профессионально выброшенную, бьющую в корпус давешнего обидчика. И вот уже «бычок № 2» летит спиной между стеллажами, падает, и на него начинают сыпаться какие-то товары с полок. «Браво!» – мысленно зааплодировал Игорь Васильевич автору удара, молодому парню лет двадцати пяти. Строгов еще не знал, что там, в магазине, произошло между этим двумя, но в любом случае симпатии его были, безусловно, на стороне «каратиста». А тот меж тем изящно разбирался с другим «качком». С этим мужик вообще не стал заморачиваться, а просто подхватил со стеллажа аккуратную, на финский манер, вязаночку дров для камина и швырнул ему аккурат в голову. В лицо. Вернее – в харю. Ни секунды не думал. Взял – и метнул! Дрова! В харю!.. «Ай, бравушки!»

Вот при таких экстремальных обстоятельствах Строгов впервые увидел Сашу Матвеева. Увидел и сразу понял: вот это – человек! Вот это – характер!..

…Минут через пять они с Ольгой сидели в кафешке и пили отвратительный эспрессо. Котёнок бросала на своего спутника призывные взгляды, игриво приоткрывая полушубок и демонстрируя телеса, однако снедаемый душевными терзаниями Игорь Васильевич на провокации не велся. На бывшего флотского офицера накатило порядком подзабытое чувство стыда. Умом он понимал, что не смог дать адекватного отпора негодяю не потому, что элементарно растерялся от непривычного неприкрытого хамства, а потому что ему было элементарно слабо. И сейчас осознавать сей факт ему было дико неприятно.

Открылась дверь, и в кафешку вошел тот самый «каратист». Он заказал себе зеленый чай, огляделся, предсказуемо скользнул взглядом по Ольге, и та, к неудовольствию Игоря Васильевича, одарила его кокетливой улыбкой. Ощутив укол ревности, Строгов нахмурился было, но скоренько взял себя в руки и радушным жестом пригласил мужчину присоседиться к их столику. Продолжая пожирать глазами Ольгу, тот, столь же предсказуемо, приглашение принял.

– С вами все в порядке?

– Вполне.

– А те двое? – с легкой тревогой спросила Ольга.

«Каратист» беспечно отмахнулся:

– Охранник вызвал им «скорую». Думаю, амбулаторное лечение пойдет им только на пользу… Кстати, Саша.

– Игорь. А мою спутницу зовут Ольга.

– Очень приятно.

– А здорово вы разделали их, Саша, – с легкой завистью сказал Строгов.

– Да, ерунда. Не бойцы – смазка для штыка.

– Вы спортсмен?

– Был когда-то.

– А сейчас, извините, чем занимаетесь?

– Чем придется. Сейчас – фактически безработный. А до кучи – без пяти минут бомж.

– Ну на бомжа-то вы, допустим, не очень похожи, – улыбнулась Ольга, снова к вящему неудовольствию Строгова.

Однако уже в следующую секунду рациональное взяло в нем верх. Игорь Васильевич подумал, что при случае этот мужик может оказаться полезен, а потому поспешил уточнить:

– Так что, вы, Александр, совсем без работы?

– А вы, Игорь, можете что-то предложить?

– Э-э-э… Мммм. Не знаю… возможно. В любом случае, думаю, нам стоит обменяться координатами.

– Да у меня с питерскими координатами пока не очень. Вот, буквально сейчас жилье себе подыскиваю. – Он принял строговскую визитку, сунул ее в задний карман джинсов. – Но, в любом случае, благодарю. Как только обустроюсь, сразу позвоню…

* * *

– …Ну как, Игорь Васильевич, к домашнему заданию подготовились? – весело поинтересовался возникший на пороге кабинета Купцов. Погруженный в неприятные воспоминания Строгов испуганно вздрогнул и обхватил лицо руками. Словно бы опасаясь, что Леонид сумеет прочитать в его глазах ответы на интересующие его вопросы.

Купцов пересек кабинет, по-свойски уселся в начальственное кресло:

– Искренне надеюсь на вашу откровенность.

– Я… я уже все рассказал. И Брю… И Виктору. И полиции. Больше мне добавить нечего… К слову, даже у следствия ко мне больше нет претензий.

– На самом деле они есть. Просто следователь обязан исходить из презумпции невиновности: выслушивать вашу ложь и – если не может доказать обратное – считать ее истиной. Я же не скован этими нормами и берусь доказать, что вы лжете. Возможно, это не будет доказательствами в юридическом понимании, но на житейском уровне – вполне!

– Я не понимаю: что вам еще от меня нужно?

Строгов слегка ослабил узел галстука.

В общем и целом держался он сейчас спокойно. Внешне спокойно. Однако за внешним бывший следователь Купцов отчетливо различал напряжение внутреннее. И он знал, как добиться того, чтобы оно от вопроса к вопросу повышалось, достигнув к финалу беседы критической массы.

– Ну хорошо. Давайте начнем… с середины. С вашего знакомого «решительного парня». Как – для начала – его полное имя?

– Саша… э-э-э-э… Александр Трубников.

– А почему Трубников? Потому что вы торгуете трубами?

– Послушайте! Какая тут связь? – возмутился Строгов.

Купцов посмотрел на него снисходительно:

– Возможно, никакой… Просто создается впечатление, что вы ляпнули первое, что крутилось в голове: трубы – Трубников. Но это так, к слову. Итак, допустим, его зовут Александр Трубников. Где, когда, при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство?

– В баре «Трибунал»… э-э… в начале апреля.

– Часто там бываете?

– Нет. Случайно днем заскочил кофейку попить.

– Ага… кофейку. И что Трубников?

– Н-ну… я сидел за столиком, пил кофе, – сбивчивыми мазками принялся рисовать мизансцену Строгов. – Читал газету… Он подошел, попросил разрешения присесть… Завязался разговор…

– И о чем же завязался разговор?

– Черт знает что! – раздраженно крякнул Игорь Васильевич. – О футболе!

– Так вы болельщик?

– Представьте себе!

– Представляю. Вот только «Трибунал» – не пивнуха, где алкаши запросто подходят к столику… Извините, но вы не очень-то тянете на человека, который заводит знакомства в баре с людьми не своего круга.

– Не понял?!

– Поняли, Игорь Василич, поняли… Некий голодранец, как выразился ваш персональный водитель о Трубникове, подсаживается к вашему столику. Вам это не нужно, вам это неприятно, вас это раздражает. Какой же у вас может сложиться разговор?

– Я повторяю: мы говорили с ним о футболе, – упрямо парировал Строгов. – Саша подошел и сказал, что по радио сообщили о победе «Зенита». Я тему поддержал.

– А с кем играл в тот день «Зенит»? С каким счетом победил?

– Представьте – забыл! После всех этих событий, после того как меня десять суток продержали в тюрьме с уголовниками… забыл!

Строгов окончательно распустил узел галстука, и Леонид улыбнулся ему дружески. Или почти дружески:

– Не беда, Игорь Василич. Поинтересуемся календарем игр и узнаем, когда, где и с кем играла ваша любимая команда в начале апреля. И таким образом установим дату и даже время вашего якобы знакомства с неким Сашей Трубниковым. Хотите прямо сейчас это провернем? – Купцов кивнул на лежащий на столе Брюнета ноутбук. – Разбудим директорское «эплочко», да и загрузим официальный сайт ФК «Зенит»?

– Я не понимаю, какое это имеет отношение…

– За то время, что вы просидели в баре, вы пользовались телефоном?

– А куда от него денешься? – не чуя подвоха, посетовал Строгов.

– Прекрасно! Зная дату и время, мы определим по вашему телефону, в каком месте вы находились… Разумеется, сотовый оператор не даст ответ: «Строгов сидел в „Трибунале“». Но указать ваше место на карте города с более-менее высокой степенью точности мы сможем.

– Ну и что? – нервно сглотнул Игорь Васильевич. – Зачем вы мне все это говорите?

«Пора повышать интонационный градус», – решил Купцов и зашел с не вполне явных, но козырей:

– А за тем, чтобы вы поняли: ваша ложь не самого высокого качества! Для обычного следака она вполне годится. – Леонид рывком поднялся с кресла, подошел к диванчику и навис над пришибленным Строговым. – А вот нам важно раскрыть дело фактически! А потому вашу ложь мы будем проверять неформально, дотошно и нудно и все равно докопаемся до истины. Мы узнаем, что произошло в офисе двадцать четвертого апреля. И вот тогда… Слушай, Строгов, не дури – расскажи все сам!

– Я рассказал всё как было.

– Что – решительного парня боишься?!

Вице-президентские губы затряслись – похоже, невинный вопрос Купцова угодил сейчас в самое «яблочко». Но не в то, которое производства заморской фирмы «Apple», а… Как бы это покрасивше выразиться-то?.. Короче, которое у офицеров вечно под прицелом…

* * *

Под занавес «It’s been a hard day’s night…» концессионеры приватного сыска встретились за столиком в пивной «высшей наценочной категории». «Музыку» и пиво заказывал, естественно, Петрухин, накануне получивший от Брюнета более чем щедрый аванс. Кстати сказать, Купцову в этом ценнике и посередь местной гламурной публики было не шибко комфортно. Безусловные вкусовые качества пенного напитка в его сознании были прочно заблокированы шокирующим, по меркам Леонида, прейскурантом. Всякий раз, когда коллега подзывал миловидную официантку с требованием «обновить», он внутренне содрогался и невольно суммировал возрастающий общий счет, прикидывая, сколько всего полезного и необходимого мог бы прикупить на эти деньги. Особенно теперь, с учетом неминуемо надвигающегося Иркиного выпускного…

– …В общем, с Ольгой и с хатой ихней, для утех любовных, пустышку вытянули, – продолжал делиться результатами и впечатлениями Петрухин. – Не было там никакого парня с крепким хребтом. Там, судя по ровному слою пыли, последние десять дней вообще никто не появлялся. Но, к слову, – он мечтательно зажмурился, – баба у Строгова на пять баллов! Такая, знаешь, типичная стерлядь.

– Кто-кто? – удивленно переспросил Купцов.

– Стерлядь. Женщина с тяжелым характером, но легкого поведения…

– Ну ты прям ихтиолог!

Теперь настал черед изумиться и Петрухину:

– Чего я?

– Ладно, проехали. Так что тебе сказала не золотая, но рыбка?

– По словам Ольги, Строгов позвонил ей вечером двадцать четвертого и попросил срочно приехать. Когда она заявилась на квартиру, Игорь Василич был уже критично нетверёз: нёс сплошь бред, говорил, что невиновен, а «Саша его подставил». Вскоре пьяный заснул.

– Какой Саша? Тот самый?

– Вообще-то Ольга решила, что речь идет о твоем знакомце-адвокате. С героицкой фамилией Штурм. Однако думается мне, что в данном случае все-таки имелся в виду наш мистер Икс. Потому как: что у трезвого на уме – у вдупель пьяного на языке… Ну а что у тебя? Как вел себя наш вице-през?

– Ушел в глухую несознанку. Судя по всему, этот Саша запугал его по самое не могу… Короче, с этой стороны полный тухляк.

– А с какой не тухляк?

– Ну, во-первых, после беседы с Игорьком я смотался к Денису Ивановичу.

– Ху ис?

– Свириденко. Мой старый знакомец из УСТМ.

– Хм… Полезное знакомство. И что Денис Иванович?

– Я в общих чертах обрисовал ситуацию, и он пообещал подогнать распечатки входящих-исходящих звонков Строгова за последние два месяца… Так что готовь пять сотен бакинских.

– Не вопрос! – пренебрежительно-купечески отмахнулся Петрухин. – Другое дело, я не шибко уверен в успехе. Строгов, при всех своих тараканах, не производит впечатление идиота. А потому, если и поддерживал связь с Сашей, то звонил ему не с официально зарегистрированной мобилы.

– Согласен, но проверить все равно нужно. А теперь второе. – Купцов вытащил из внутреннего кармана смятый, многое в этой жизни повидавший блокнот. – Смотри, что получается. – Он раскрыл блокнот и начал быстро накидывать схему. – Это пересечение Малого проспекта и 4-й линии. Вот здесь – обозначаем крестиком – Строгов подобрал утром двадцать четвертого Сашу Трубникова. – Леонид словил недоуменный взгляд Петрухина и пояснил: – Так его называет сам Строгов.

– О как? Хорошо, пусть будет Саша Трубников. Тем более что давно пора дать ему какое-то имя. А то мы заладили – Икс да Икс… А так – Трубников. Интересно, если бы «Магистраль» торговала джинсами, Трубникова звали бы Леви Страус? Но не суть. Слухаю тебя.

– Вот здесь они подобрали Сашу.

– Хочешь сказать, что он там живет?

– Я думаю, что он пришел из этих домов.

– А ты, случаем, сейчас не выдаешь желаемое за действительное?

– Объясняю: день на Пасху, если помнишь, был очень жаркий. Но Саша все равно явился в пальто… и… в кроссовках, что само по себе не очень сочетается. Но для нас главное – длинное пальто.

Петрухин задумался, переваривая услышанное.

– Ружье? Ты думаешь – ружье?

– Конечно! Он пришел с ружьем… Или с обрезом – сейчас это не суть важно. Важно, что он принес ствол. Болтаться по городу с оружием никакого резона нет. Значит, хранил где-то рядом… Если бы он пришел с противоположной стороны – тогда да, проблема. Там и парк, и целый жилой квартал А здесь, – Купцов ткнул ручкой в схему, – всего-то три дома.

– «Всего-то»! – передразнил приятеля Дмитрий. – Между прочим, это минимум несколько сотен квартир.

– Если быть точным – двести четыре. Я уже проверил по адресной базе.

– Ишь ты! Наш пострел везде поспел… М-да… По идее – работа для целой бригады… Нормальный такой оперской геморрой… Но меня сейчас больше другое заботит. Если принять за основу твою версию, это здорово меняет расклад. Мы ведь исходили из того, что ствол принадлежал покойному Нокауту. А допуская, что Саша принес ствол с собой…

– Хочешь сказать, он был заранее настроен на убийство?

– Сомнительно, чтобы Саша изначально затевал убийство прямо в офисе. Скорее всего, ствол он взял, чтобы просто попугать Нокаута. Возможно, даже не собирался его доставать. Но потом что-то пошло не так, не по сценарию…

– Очень может быть, – согласился Купцов. – Так или иначе, но версия Строгова идеальна тем, что опровергнуть ее нельзя. Из трех непосредственных участников событий один вице-през и говорит. Другой мертв, третий скрывается.

– Значит, будем искать третьего! – возбужденно подвел итог Дмитрий. – Он решителен, хладнокровен, вооружен. Строгов вышел – «ни кровинки в лице». А этот жевал резинку и спокойно прихватил с собой ружье, хотя мог и скинуть… Конечно, не факт, что он снимает хату в этих домах. Он мог приехать и на машине. Оставить ее и пройти пешком… А если даже и жил там, после убийства наверняка сменил адрес…

Выряженная в эксклюзивную, стилизованную под униформу баварских разносчиц пива пышногрудая официантка сгрузила на стол очередную, Купцов уже сбился со счета какую, пару кружек, и Леонид, не в силах более терпеть подобного мотовства, болезненно выдохнул о своем:

– Димон, тут такое дело… У Ирки выпускной на носу… Надо за платье начинать думать, туфли, то-се… А у меня сейчас, как назло… Короче, ты не мог бы… Что-то типа аванса в счет будущего… Раз уж мы с тобой…

Окончательно смутившись, Купцов покраснел и стыдливо примолк.

– Бли-ин! Ленька, молодца, что напомнил. А то я, по правде сказать, малость затупил… Конечно. – Петрухин достал из кармана денежную «котлету», на глазок поделил ее пополам и протянул одну часть напарнику: – Вот, держи. Это на оперрасходы и на поддержку штанов.

– Спасибо, дружище.

– А мне-то за что? – весело подмигнул ему Дмитрий. – Это Брюнету низкий поклон… Ну так чего? Завтра с утреца подрываемся на поквартирный обход?..

– Прежде чем отправляться, к нему надо подготовиться.

– А разве здесь кто-то против? Допиваем и – вперед, к новым свершениям. Только, чур, едем ко мне.

– Почему к тебе? У меня квартира больше.

– Я твою сестрицу… того… Опасаюсь… – честно признался Петрухин.

* * *

За остаток вечера и кусочек ночи партнеры прогнали через компьютер адреса двухсот четырех квартир из списка Купцова. Они отлично понимали, что информация из нелегальной базы данных неточна, изобилует массой ошибок, а некоторые данные просто устарели. Люди имеют неприятное свойство умирать, уезжать, жить без прописки. Дети убегают из дому, старики «теряются», мужчины уходят к любовницам, алкоголики и наркоманы исчезают без следа… К слову, довольно часто бывает так, что любящие родственники даже не заявляют об этом в милицию, а – вздохнувши с облегчением – продолжают радоваться празднику жизни. Бывает, что родственнички сами прикладывают руку к исчезновению бабушек-дедушек-супругов. За дверьми с рядом кнопок происходят тысячи больших и маленьких трагедий. Впрочем, за дверьми респектабельными, новорусскими, их происходит не меньше. Богатые тоже плачут. Их плач заглушают стеклопакеты, но слезы солоны так же, как и у бедняков. А в основании всех проблем лежат все те же – зависть, жадность и похоть.