Читать книгу Прощальный подарок Жужелицы - Андрей Константинович Хворостов - Страница 4

Пройдя по шоссе мимо обшарпанного баннера «Добро пожаловать в Варматинский район!», охотничий «Лендкрузер» свернул на песчаную лесную тропу и потрюхал среди мачтовых сосен. В грязном салоне пахло гнилью, чесноком и тошнотворной масляной кислотой: до сих пор никто не удосужился выбросить из багажника карповую прикормку, напоминающую об одном из многочисленных увлечений погибшего бизнесмена.

Окно возле водителя было открыто, однако ветерок не мог выгнать из салона удушающий смрад. У Павла Валентиновича кружилась голова и путались мысли. Он не чаял дождаться момента, когда машина, наконец, придёт к загородному особняку Дремлюгиных.

Сосняк сменился мрачным густым осинником: внедорожник вошёл в Бездушное урочище.

Почему его так назвали? Когда-то в этом густом лесу жили разбойники, которые грабили и убивали путников, отнимая у них души. Земледельцы боялись селиться близ опасного урочища, и потому в его окрестностях не было ни единой крестьянской души…

Наконец, среди осин и орешника показался серый забор, украшенный геометрическим орнаментом и странными барельефами. За ним виднелись готические шпили и стрельчатые арки особняка, построенного в девяностые годы. Тогда такой стиль был в моде.

Автомобиль остановился. Вирятин стремглав выскочил из салона, чтобы вдохнуть свежий воздух.

Водитель сразу же уехал по своим делам. Павла Валентиновича перестала преследовать вонь масляной кислоты, и он начал различать запахи осеннего леса.

Пахло прелостью и грибами. Вирятин огляделся. Неподалёку на деревьях виднелись грозди опят, а на земле среди опадающих листьев – красные шляпки подосиновиков. Такого их изобилия Павел Валентинович ещё никогда не встречал.

Под дикой яблоней прела мелкая падалица, над которой кружили крупные бабочки с темно-бордовыми крыльями, обрамлёнными каёмкой цвета слоновой кости. Это были траурницы. Они питались соком забродивших яблок. «Интересно, почему они не пьянеют? Кстати, сфотографировать бы их!» – озадачился Павел Валентинович, порылся в кармане и обнаружил, что от волнения забыл в редакции сотовый.

Вирятину сразу стало не до бабочек, ведь осторожная хозяйка особняка предупредила, что откроет ему лишь после телефонного звонка.

Видеофона на калитке не было. Лишь внимательно рассмотрев дверь, Павел Валентинович заметил маленькую чёрную кнопочку. Три раза нажал. Никакого ответа!

Он не знал, что делать дальше, и начал рассматривать необычные барельефы на сером заборе.

На одном было изображено трехногое животное с ослиными ушами, которое стояло по щиколотку в воде и упиралось в небо рогом, торчащим из носа.

На другом барельефе оно же баламутило этим рогом поверхность водоёма.

На третьем над колосьями летала крылатая собака…

Скорее всего, это были сюжеты из мифов, о которых Павел Валентинович ничего не знал.

Через четверть часа ветер усилился. Над лесом зависло тёмное облако, и пошёл легкий дождик. Замерзающий журналист начал беспрестанно нажимать на чёрную кнопочку, вспоминая азбуку Морзе и пытаясь воспроизвести своё имя.

Прошло минут пять, прежде чем Вирятин услышал высокий укоризненный голос:

– Долго вы здесь ждали, Павел Валентинович? Почему не позвонили, как было условлено?

– Телефон разрядился, – солгал он. – Совсем ещё новый. Не ожидал от него такой подлянки.

Калитка открылась. За ней стояла Ирина Геннадьевна в платье без рукавов. Её плечи покрывал шоколад ровного загара.

– Проходите! – улыбнулась она.

– Вы? – удивился Вирятин. – Сами?

– Да, решила не посылать Ксюшу, – Дремлюгина оглядела трясущегося журналиста с головы до ног. – Ну, разве можно быть таким рассеянным? А если бы у вас разрядился диктофон перед интервью с губером? Что бы вы тогда делали?

Они пошли к особняку по булыжной дорожке, по краям которой сплошным забором росли невысокие кустики. За ними Вирятин рассмотрел скульптуру, которая изображала всё того же трёхногого животного.

– Мировой осёл из «Бундахишна», – заметив любопытство гостя, пояснила Ирина Геннадьевна. – Это древнеперсидская философия. Сергей Петрович последнее время бредил ей, особенно главкой «О сущности воскрешения». А вот скульптурная композиция дальше – это уже индийский сюжет. Асуры и девы дерутся из-за кувшина с Амритой, напитком бессмертия.

Вирятин увлёкся разглядыванием скульптур и не заметил, как дождик усилился.

– Серёжа заказал эти изваяния полтора года назад, – сказала Дремлюгина. – Не у кого-нибудь, а у лучшего скульптора области. Знаете, наверное, Дмитрия Михайловича?

– Не раз пил водку в его мастерской, – ответил Павел Валентинович и продолжил рассматривать скульптуры.

У Ирины Геннадьевны льняной сарафанчик прилип к телу, причёска сбилась, плечи покрылись мурашками, и в таком виде она казалась намного ближе и человечнее, чем была вчера…

Дремлюгина дрожала, однако не торопила гостя.

– Всё это мифы о бессмертии. Выходит, Сергей Петрович предчувствовал скорый конец? – спросил Вирятин.

– Да, Серёжа очень любил жизнь. Трясся над своим здоровьем. Последний год только о смерти и говорил, хотя вроде ничем не болел. Получается, предчувствовал. Наверное, потому и увлёкся этими мифами.

– Как может человек предчувствовать смерть, если ничем серьёзным не болеет? – задумался Павел Валентинович.

Вдова в ответ подёрнула плечами:

– Значит, может. Всё! Хватит! Продолжим разговор в гостиной. Я уже совсем промокла и замёрзла.

Она повела гостя к дубовой двери дома, за которым виднелась гладь лесного озера.

– У нас здесь нет наружного бассейна, только внутренний. Так решил Серёжа, ведь он купался в озере до ноября, чуть не до первого льда, – пояснила скороговоркой Дремлюгина.

Особняк с тонированными окнами был построен из охристого итальянского кирпича и покрыт не черепицей или железом, а толстыми листами меди, которая ещё не успела помутнеть и сверкала на солнце. Из неё же были сделаны и водосточные трубы…

– Видите: сплошная медь, – сказала Ирина Геннадьевна. – Её он поставил, когда менял кровлю. Мол, вдруг опять рванёт Чернобыль, и ветер принесёт сюда радиацию, как четверть века назад. Сергей Петрович очень её боялся. Все продукты проверял дозиметром.

Она открыла дверь и, проведя Вирятина по винтовой лестнице на второй этаж, пригласила в обширную гостиную.

– Садитесь. Домработница сейчас принесёт сухие рубашки и брюки. У вас с Сергеем Петровичем почти одинаковый рост и размер, так что будет из чего выбрать. Я, кстати, тоже совсем окоченела, хоть была под дождём и меньше, чем вы.

Раздался детский плач, и Ирина Геннадьевна выбежала в коридор. Вскоре в зал вошла служанка с ворохом поношенной одежды.

Вирятину было неприятно надевать вещи недавно погибшего человека, но капризничать не приходилось. Он выбрал шерстяные штаны и фланелевую рубашку потеплее – и, как только прислужница вышла, начал переодеваться.

Хозяйка не торопилась возвращаться. Чтобы избыть время, Павел Валентинович стал рассматривать гостиную, обставленную неожиданно скромно. Не верилось, что это жилище первого богача города Ямова. С монотонными зеленовато-серыми шёлковыми обоями почти сливались небольшие графические этюды, изображающие мифологические сюжеты, и застеклённые рамки с реставрированной древней утварью. Это были артефакты из лесов и курганов, которые он вчера уже видел: бронзовые ножи, наконечники стрел, височные кольца, бусы, гривны…

Неподалёку в застеклённых этажерках стояли лепные глиняные горшки с простым геометрическим орнаментом. Чуть поодаль в красном уголке висела старая русская икона, написанная на деревянной доске. Казалось, время в этой гостиной… нет, даже не остановилось, а вообще перестало существовать.

Мысли Вирятина прервало цоканье каблучков. В гостиную вошла хозяйка дома в шёлковом траурном платье.

– Извините. Приняла горячий душ и покормила ребёнка, поэтому и задержалась.

Её шею украшало ожерелье из прозрачного голубого камня – под цвет глаз. Павел Валентинович задержал на нём взгляд, что не осталось не замеченным Ириной Геннадьевной.

– Это подарок мужа, – сказала она. – Огромная редкость: голубые бриллианты. Он последнее время был помешан на мифах о бессмертии, а лазурное ожерелье упоминается в эпосе о Гильгамеше. Его носила богиня Инанна. Вот Серёжа мне его и купил.

Они сели за дубовый обеденный стол. Служанка принесла горячее вино, и Вирятина окутал запах корицы, чёрного перца и мёда.

– Надо согреться, – улыбнулась ему хозяйка особняка. – Всё-таки осень, а вы долго пробыли под дождём. Я люблю пряные глинтвейны. Не знаю, как вы. Выпьем, пока повар готовит ужин?

Павел Валентинович кивнул:

– Конечно. Пока вас не было, я рассматривал комнату. Здесь те же экспонаты, что и в галерее…

– Я уже говорила вам: это срубная культура. В основном. Серёжа считал, что она связана и с индийскими мифами об Амрите, и с иранским «Бундахишном». Потому и собирал эти артефакты.

– А где ваши жужелицы? – поинтересовался Вирятин.

– Там, куда я никого не пускаю. Это мой интимный уголок, моя спальня. Право посмотреть на них нужно заслужить… но вы даже не надейтесь. Впрочем, хватит о них! Перейдём к делу. Догадываетесь, зачем я вас позвала?

Вирятин опасливо посмотрел на неё и не ответил.

– Вы совсем закисли, – продолжила Дремлюгина. – Вам нужно встряхнуться. Раньше я с удовольствием читала ваши статьи. Почти боготворила ваш талант… но сейчас вас словно подменили.

– Это не меня, а газету подменили. Нас совсем задавили. Ни одного живого слова не допускают. Полностью умертвили издание, выхолостили его, а оживлять хотят жёлтыми статьями и жареными фактами…

Ирина Геннадьевна сочувственно посмотрела на Вирятина.

– Я это уже заметила. Соболезную. Мне тоже больше нравится, когда в газетах есть содержание, а не сдобренная перчиком пустота. И ещё, как я знаю, у вас хотят отобрать криминальный отдел. Отдать любовнице главного редактора. Я ничего не напутала?

– Вы так хорошо осведомлены, Ирина! – удивился Павел Валентинович.

– Отдел у вас отнимают, но связи ещё остаются, правильно? Вас ведь не забыла Марина Вячеславовна? Та, что всегда давала вам уголовные дела?

– Всё-то вы обо мне знаете! – усмехнулся Вирятин. – Откуда такой интерес к моей персоне?

Дремлюгина словно не расслышала его вопрос.

– Марина Вячеславовна к вам неравнодушна. А ведь она симпатичная женщина, и не так давно потеряла мужа. Чего вы тянете? Взяли бы быка за рога.

– Это моя личная жизнь! – отрезал Вирятин. – Говорите, зачем позвали.

– Криминальные темы никуда от вас не денутся. Рекламную серию газете подброшу, потолкую с кем надо – и останетесь редактором отдела хроники и расследований. Как можно скорее поговорю, пока не начался октябрь!

– Я вчера пописал новый трудовой договор.

– Подписали? В самом деле? – рассмеялась Дремлюгина. – Это всего лишь бумажка. Долго, что ли, её порвать?

– Меня решили понизить после звонка губернатора, – грустно сказал Вирятин. – Нашли козла отпущения.

– Ах-ах-ах, губер-бубер, губер-бубер! Какая большая шишка! – вновь захохотала Ирина Геннадьевна. – Мой «Бальзам», напомню – это стратегический инвестор в регионе. Не только с сетью магазинов, но и со своим производством. Со свинокомплексами, с полями кукурузы, люцерны и фуражной пшеницы, с производством мраморной говядины. Я не просто его мажоритарный акционер, а фактически хозяйка. Скоро стану председателем совета директоров, ведь в кармашке у меня контрольный пакет. Могла бы унаследовать и шестьдесят шесть процентов акций, если б Серёжа перед смертью не продал пятнадцать. Впрочем, пятьдесят один – тоже нехило… Конечно, есть в Ямове и более влиятельные люди, по сравнению с которыми я девчонка… но губер к ним точно не относится. Думаю, он ко мне прислушается. Сделаю вас и замредактора. Со временем.

– Что я вам буду должен за покровительство?

Вдова внезапно встала из-за стола, поправила на себе платье и начала теребить бусы из голубых алмазов.

– Как думаете, чем закончится следствие? – наконец, спросила она. – Эти суки найдут убийц и голову моего мужа?

– Голову нет, а преступником кого-нибудь назначат, – честно ответил Вирятин. – Выискивать зацепки им в лом. Такие у нас правоохранители!

Дремлюгина села и с симпатией посмотрела на него: нашла единомышленника!

– Вот именно! – кивнула она. – Эти лентяи из следственного управления настоящих убийц не будут искать. Упекут в тюрьму какую-нибудь мелочь из чеченской диаспоры. В самом деле, кто мог отрезать голову человеку? Конечно же, радикальные муслимы! У бандитов-христиан другой стиль. Такой у следаков ход мысли…

– Вы в эту версию, значит, не верите?

– Не верю, конечно, – согласилась Ирина Геннадьевна. – Хочу найти настоящих убийц, иначе меня так и будут за глаза винить в смерти мужа. В предпринимательской среде ведь судят просто: «Кому выгодно?» А кто, по их логике, больше всех был заинтересован в смерти Сергея Петровича? Ясен же пень, наследница! Она, стало быть, и сговорилась с чеченами… И не будет этим скотам дела до того, что я вправду любила Серёжу. Поразилась, когда его встретила! Мы с ним случайно познакомились. У меня к тому времени уже был свой небольшой бизнес. Я его продала и купила пакет акций «Бальзама». Решила, наивная дура, заняться корпоративным шантажом. Прочитала статейки о Кеннете Дарте и воодушевилась. В общем, меня в задницу ужалила романтика гринмейла. Заявилась я на собрание акционеров, начала качать права. Тут Сергей Петрович меня и заметил. Подозвал к себе и шепнул: «Не занимайтесь больше такими вещами! Тут Россия, а не Запад. Быстро голову оторвут». Дальше всё так завертелось, что я совсем потеряла голову. Серёжа был первым, кто увидел во мне личность, а не просто красивый кусок мяса… и сделал предложение. И я его полюбила. Он был вроде бы и свой в бандитском мире, но совсем другой: тонкий, красивый, образованный. Очень поэзию русскую любил…

– Насколько я знаю, следствие вас и не подозревает в убийстве мужа.

– Алиби у меня стопудовое. В момент убийства была за границей. В Россию звонила только мужу и родителям. Все мои разговоры записаны. И потом, если бы даже я и захотела убить Серёжу, зачем отрезать голову? Я ж не обдолбанная террористка.

– Будете сами докапываться до истины?

– Да. Чего бы это мне ни стоило! – улыбнулась Вирятину хозяйка особняка. – Не только чтобы не ходили разговоры о моей якобы причастности. Ещё хочу отомстить. Найду убийц – привезу сюда и живьём разорву на мелкие кусочки. Сама! Своими маникюрными щипчиками!

Дремлюгина вдруг осеклась: в гостиную вошла служанка.

– Ещё глинтвейна? – вкрадчиво спросила она.

Ирина Геннадьевна кивнула. Домработница поставила напиток на стол и замерла, ожидая распоряжений. Вирятин чиркнул по ней взглядом. Она была стройной, женственной, с правильным овалом лица, но чересчур слащавыми чертами. Такие физиономии обычно называют «пасхальными яичками».

– Иди уж, Ксюшка! – бросила ей Ирина Геннадьевна. – Скажи повару, чтобы приготовил ужин.

Та угодливо улыбнулась, развернулась и выбежала из гостиной.

– До чего же исполнительная и смышлёная девушка! – ласково сказала ей вслед хозяйка дома. – Были бы все такими.

– Ирина, вы не договорили. Значит, хотите, чтобы я вам помог? – спросил её Вирятин.

– Конечно.

– Не проще ли нанять частного детектива?

– Думаете, не нанимала? Толку-то! В Ямове таких нет, пришлось выписывать хлыща из столицы. Расстались быстро. Только бабосы впустую потратила. Вот я и решила обратиться не к специалисту, а к человеку со свежим взглядом. Так будете со мной работать?

– Я же согласился сюда приехать. Значит, ждал ваше предложение.

– Спасибо! – воодушевилась Ирина Геннадьевна. – Когда поужинаем, сходим в подвальчик, в Серёжин кабинет. Убили его именно там. Рассмотрим там всё внимательно… но перед этим я вам кое-что покажу.

– Сканы дела? – догадался Вирятин.

– Увы, лишь небольшой его части.

Дремлюгина подвела гостя к настольному компьютеру, незаметно приютившемуся в уголке гостиной.

– Пал Валентиныч, из всех документов дела у меня только протокол первого осмотра и Ксюшкино объяснение. Чудом раздобыла даже эти сканы. Покажу наиболее интересные страницы, чтоб вас не утомлять.

– Других бумаг, значит, у вас нет? – удивился Вирятин. – Даже с вашими возможностями не сумели раздобыть?

– Представьте себе! Я не самый влиятельный человек в городе: бабосики у нас значат много, но далеко не всё. Начальник следственного управления не разрешает мне знакомиться с материалами дела. Я ему деньги предлагала, очень хорошие деньги… а он ни в какую. Трясётся за своё место, говорит: «Даже не просите! Покажу, когда следствие закончится». Вот буквоед!