Читать книгу Безмятежник - Андрей Мирошников - Страница 3

Вот бы стало любить только ту,

Что излечит в груди нищету,

Не загонит рабом под пяту,

И плевать, сколько тыщ на счету…

Вот бы стало любить только ту,

Что в душе бережёт доброту,

Провожая, целует: «Я жду»,

От чужих бережёт наготу.

Вот бы стало любить только ту,

Что надёжна и в райском саду,

И в пугающем жарком аду,

И в ломающем лодки быту…

Вот бы стало любить только ту,

Что несёт в этот мир красоту,

Воплощает в насущность мечту,

С кем и радость делить, и беду,

Вот бы стало любимым быть той,

Что, как птица, живёт высотой,

Чья душа не бывает пустой,

И считается всеми святой…

Но, в горячке дурной суеты,

Где сердца – разводные мосты,

Все такие, как я и как ты:

Не найти обоюдной четы.

Вот бы смог человеческий вид

Их, как ветви, друг к другу привить,

Чтобы:

Сердце-один оживить,

Сердце-два перестало кровить…

Я молодой, приветливый, нахальный,

Я птица в бутафорских облаках —

Талантливый студентик театральный,

И не звезда подмостков. И пока

Мне хочется веселия и браги,

Погожего весеннего денька,

И чтоб моя соседка по общаге

Взглянула на меня не свысока.

И, милостью высокого посыла,

Которой жив несовершенный свет,

Меня на ужин в гости пригласила,

Но я согласен даже на обед:

Мои мечты – не жаркие ладошки,

Не жгучий взгляд и строгое каре,

А сковородка жареной картошки,

Из-за двери струящая амбре…

Когда я стану зрелым и маститым —

Звездой афиш у театральных касс,

Всегда в себе уверенный и сытый,

С волшебной грустью вспомню, и не раз:

Ах, как же так досадно, на картошку,

Сместил акцент я в плутовском антре.

И упустил – и жаркие ладошки,

И тайну глаз, и строгое каре…

Они уходят. Смерть во всём права.

Пусты места. Как омут окна: тьма лишь.

И правильные формой острова

Горбатят щедро вширь районы кладбищ.

Восток ли светел, запад ли темнит —

Земля кругла и катится по кругу:

Вот парусом вздымается гранит,

Где вглубь плывут безвёсельные струги.

У нас дела, дела, дела, дела.

Мы строим планы на недели, годы.

И правильно содержатся тела,

Нормируя жиры и углеводы.

И кажется, что края жизни нет,

А если что, – конечно же, с врагами…

Но вот уехал из дому сосед,

Накрытый простынёй, вперёд ногами.

И холодеет в панике нутро:

«Ещё вчера выгуливал собачку».

Но есть пора, и выносить ведро,

Балкон белить, корячиться на даче.

Трагедии людские в новостях —

Бессмысленные зрелища под пиво.

Щелчок канала, коих больше ста,

И мы опять как будто вечно живы…

У нас сердца фантомные давно,

А души наши суть фанерных будок.

Для новых кладбищ площадей полно,

Под небесами цвета незабудок.

Уходят все, и смерть всегда пряма,

И правду эту часто повторяла…

Но не хватает трезвого ума,

Завыть по тем, кого мы потеряли…

Дрова на исходе,

стало быть, дело к весне.

В моде скворечни,

и впору учить салажат

Сочетать из дощечек

жилище о круглом окне —

Перелётным пернатым,

спешащим свой род продолжать.

Февраль на исходе.

Стало быть, зиму прошли:

Вскроется лёд,

всколыхнутся Байкаловы воды.

Впору детей наущать,

как строгать корабли,

И чинить паруса,

ожидая погожей погоды.

Тоска на исходе. Робкая поступь весны —

Солнечный день

всё сомнительней в части мороза.

Вот и в тающем снеге

остаток былой белизны,

И дневная капель

распевается азбукой Морзе…

Ночь. Безмолвие зависло,

В нём Вселенной мудрость скрыта.

Если вдруг заговорите, —

Сокращайте речь до смысла.

До предела – мини, микро —

Расстоянья, чувства, числа —

Сокращайте речь до мысли,

Не затронув струны Мира…

Чтобы воздух тихо вытек.

Просто вдох, и просто выдох.

Сердцем глупым, где ложь за истину,

Собирается сор как дань.

Стихла муза, толпой освистана,

Напоследок черкнув «Отстань!» …

Ожидания в лёт сбиваются,

Будет ползать, кто звал летать.

Книга судеб не открывается,

Словно каменная плита.

Вместо буквицы – россыпь кодовых

Точек выпукло- болевых…

Машет Ника крылами гордыми,

И прекрасна без головы.

Ночью звёздной, до утра,

Спит святая детвора,

Люди честного труда,

Сёла спят и города.

Сон не друг, и не чета,

Если совесть нечиста.

Если что-то заболит

Или должность не велит.

Но, как сетует народ,

В жизни всё наоборот,

Поперёк и вообще

Против логики вещей:

О тчего-то, в маяте,

В тёмных комнатах не те.

У ответственных персон

По ночам хороший сон:

Безмятежна и нежна

Ночь пожарного звена,

И, на службу положа,

Сладко дрыхнут сторожа,

И дежурные врачи

Упокоились в ночи,

И, как будто неживой,

Спит в наряде рядовой;

Спят в объятиях мулат

И народный депутат,

И в отключке, на «винте»,

Мать, забывшая детей…

А третейский глаз Луны,

Видит всё со стороны,

В этом взгляде никогда

Ни презренья, ни суда.

По сценарию сему

Ночи истину приму.

Чувствую – эмпатия.

Отправляюсь спать

и я.

Срок мой прожит, мой век потрачен.

Бытия распорядок строен:

В этой жизни моя задача

Стать для Родины перегноем.

Здесь не каждому быть героем,

Есть на золоте, жить в столицах —

К то-то должен столицы строить,

К то-то должен пахать землицу,

В шахте горбить, дороги ладить,

И учить, и хранить здоровье.

К то-то должен врага отвадить,

Рубежи орошая кровью…

Сколько наших героев павших?

Сколько сгинуло супостатов?

Потому ли просторы пашен

Урожаями так богаты?

Мне не писано выйти в князи.

Жребий скромен мой, но прекрасен:

Грязи жирной примерю стразы.

Слышишь, Родина? Я согласен.

Обращаешься тайной,

Остаётся улыбка,

Словно в воздухе зыбком

Эхо тихое тает.

Тает запах восточный,

И становится легче.

Но какую-то Вечность

Будешь помниться точно.

По земле метель мела

Белым войском.

Жил без дома и тепла,

По-геройски:

Непутёвый, не такой,

Никудышный —

Одиночество с тоской

Вместо крыши.

Я рассчитывал пути,

Вдаль нацелясь:

Ты ждала меня, почти

Не надеясь

Урезонить дикаря —

Одиночку —

Все мосты мои горят

В уголёчки…

… Города другие есть,

Дали, люди.

Да не ждут меня как здесь,

И не любят.

Не случайно занесло

В край суровый —

Сердце здесь нашло тепло,

Звук и Слово…

На руке моей лежишь,

Тихо дышишь.

Снег за окнами кружит,

Сказку пишет:

В ней любовь твоя слышна

И надежда.

Женя, женщина, жена.

Ангел нежный.

Есть в мире море,

В цвет васильков.

Им небо вторит

Без облаков.

А если поздно,

И высь чиста —

На небе звёзды,

Им нет числа.

Они прекрасны,

Они зовут.

Они без страсти

И прочих пут.

Там расстоянья —

Не перейти,

Там нет изъяна

И суеты,

Дурных скоплений

Имён и лиц,

Простор Вселенной

Лишён границ.

Откройте, звёзды,

Тому, кто ждёт,

Пароль, и отзыв,

И переход.

…Большие планы

Вином запил.

Проснулся рано.

Зачем – забыл.

Короста злости:

«Дай закурить».

И не с кем просто

Поговорить.

Рабы да слуги,

Сажать да красть.

«Живот за други» —

Уже не в масть.

Когда при славе

И есть взаймы —

Друзей орава,

Их тьмы и тьмы;

Едва невзгоды,

Едва кранты:

На эшафоте

Не «мы», а «ты» …

Блаженство, ярость,

Амур, Эрот.

А после старость,

И ты – банкрот.

И всё, что было,

И всё, что есть,

Пожнёт могила,

Пришпилит крест.

Рождённым ползать

Не ведать высь.

Живи и бойся.

Под лавку. Брысь.

Бывает Слово,

Как Бог сказал,

А ты ни слога

Не записал:

Из звёздной бездны,

От дальних звёзд,

Посланник вести,

Напрасно нёс…

Иное Слово,

Острей ножа,

Убьёт любого,

Смешить спеша.

Слова тараном

Способны быть:

Тот будет ранен,

А тот – убит.

Здесь лезут в уши —

Трещат, жужжат…

Основы рушат,

В святом греша:

Что было Даром

Возвысить нас,

То пробазарят,

Изматерясь…

Кто любит в Слове

Исконный смысл —

Посланья ловит,

Взирая ввысь.

До Андромеды

Рукой подать.

Проспал. Промедлил.

Пора светать.

Кассиопея

Земным чужда.

Тот не успеет,

Кто будет ждать,

Казаться местным

За годом год,

Зубрить созвездий

Знакомый код:

Бывает, шепчут:

«Пора, пора»,

Но грузом вечным

То быт, то брак,

Квартира, мебель,

И я при ней.

Приманкой в небе

Гипноз огней.

Часами раньше

На них глядел.

Теперь я старше,

Навалом дел…

Так держит глина,

Крылатых зля.

Моя чужбина,

Страна Земля.

Хотел прожить по-лёгкому – прожил:

Не создал, не извлёк, не заслужил,

Не нажил, не ответил по счетам,

Пустому месту ровня и чета.

Ни дерева, ни дома, ни детей,

Лишь горький дым от суетных затей

Кольнёт глаза. Подкатится слеза,

Что чахнет тушка, а душа боса.

А в сумке драной сердца моего

Тащу тяжёлый камень Ничего.

Небо дальнее дарит звёздами,

Манит чарами чёрный ритм.

Только души, как туши мёрзлые,

Не осмелятся воспарить:

В нашей теме томленье ленное,

Тайны плащ и молчанья плющ.

Мы – заложники заземления,

Пригубившие вина луж.

Мы из тех, что не правят звёздами,

Только смотрят на них с крыльца.

Мало времени. Мысль поздняя

Не досказана до конца…

Ты не читала далее обложек

Разумных книг бесчисленных. И пусть

Тебя ни в коем разе не тревожит

Моих поэм возвышенная грусть:

Смотри ТВ, уверуй в сериалы,

В сквозную фальшь скандальных передач,

В счастливые и скорбные финалы.

И плачь.

тяге в снеге почти увяз.

На закате так мало времени

на тебя, на себя. На нас,

и на прочее, что положено

для уюта по всем углам:

на красивые чашки- ложечки,

кресла- столики, милый хлам;

На страницы хорошей повести,

звёзды, волны и облака…

Вот колёса увязли полностью,

и в душе занялась тоска,

что телега моя – недвижимость,

в сундуках и горбах мешков.

Азы вышли. Остались ижицы.

Тут недолго. Пойду пешком.

Однажды, как дохлые мухи,

Иссохнут и наши сердца.

Крыла, невесомее пуха,

Заполнит весомость свинца.

И, глянув, согбенные грузом,

В глаза, как глядят на часы, —

Уйдут сопричастные музы,

Как битые старостью псы:

В долину без центра и края —

Удел умолчанья и тьмы,

Где Божья искра умирает.

А следом пошаркаем мы —

Лишёнными песен певцами,

Которых на пир не зовут:

Вестимо – с сухими сердцами

Поэты недолго живут…