Читать книгу Бусидо и русский путь - Андрей Николаевич Савельев - Страница 6

В Черноголовке, позднее известной своими напитками больше, чем размещенными здесь академическими институтами, оказалась только секция самбо/дзюдо. Зато через несколько месяцев был открыт шикарный Спортивный комплекс, где нас порадовал зал с новеньким татами. Только несколько недель я ходил в школьный спортзал, потом несколько месяцев – в спортзал одного из научных институтов, что располагались в близлежащем лесу. И здесь тоже все началось с курьезов. Сначала – с приятного, чуть позднее – скорее позорного.

Как имеющий опыт двух лет занятий борьбой, я считал себя почти корифеем, готовым достойно выступить против любого соперника. И даже получил тому подтверждение – на первой же тренировке меня поставили бороться против лучшего борца секции Сергея. Это был очень стремительный и резкий спортсмен, и побеждал здесь всех, даже будучи легковесом. Но между собой схватку мы свели вничью 4:4. И даже формально я выиграл, поскольку по правилам 2+2<4. То есть, я набрал свои очки "одним куском" (удержанием). Но это правило не заметили, чтобы не сильно травмировать местного чемпиона и не слишком обнадеживать наглого новичка.

Позднее мы с Сергеем старались на ковре не выяснять, кто сильнее. Он сторонился даже показательных выступлений. В школе мы в таковых участвовали, но толком не готовились. Да и Сергей шел на демонстрацию техники только под давлением тренера и с явным нежеланием. Сценарий не был продуман, защита от противника с ножом у нас прошла не очень эффектно, как могла бы. Тогда полностью затмили наше выступление каратэисты – у них показательный момент был проработан до тонкостей, и групповое исполнение ката впечатляло публику больше, чем наши броски с гулким падением тел на ковер.

Позитивный момент этих выступлений состоял в том, что нас с Сергеем стали узнавать учителя. Потом на одном общешкольном собрании вручили разрядные книжки. Вот на тот самый второй взрослый разряд, который я тогда получил, я и боролся. Быть может, если бы имел несколько больше внимания со стороны тренеров и родителей, возникли бы дополнительные стимулы, и я смог бы претендовать на 1-й разряд. Но в старших классах меня интересовала будущая профессия физика, а не спортивные подвиги.

Второй курьез таков. На одну из первых моих тренировок в Черноголовке пришел щупленький мужчина, как оказалось, милиционер. Он предложил мне побороться, и я не сомневался, что одолею его. И поплатился за самоуверенность. По опыту секции вольной борьбы я знал, что от моего броска через бедро уйти очень тяжело. И именно этим броском я пытался одолеть своего соперника. Но не учел, что это другая борьба – здесь можно удержаться за куртку, да еще дернуть за эту куртку, перенаправляя усилия соперника. Милиционер легко угадывал начало моего движения, и, продолжая его, проворачивался на 180о, сохраняя захват моей руки за куртку. Я летел через его плечо. Несколько раз я пытался провести свой бросок, и, казалось, вот-вот мой соперник взлетит вверх ногами под потолок. И каждый раз на ковре оказывался я, а не он.

Больше этого милиционера я не встречал. На секции он не появлялся. Но память о себе оставил.

Режимные институты в лесах Черноголовки, притягивали к себе бывших участников спецподразделений. Если повезет – в охрану. И наш тренер был из таких – демонстрировал иногда уникальные приемы, но никогда не обучал им и никогда не распространялся о месте своей прежней работы. Кажется, к тому же прилично попивал и, в конце концов, уступил занятия с молодежью своему другу. Оба тренера вели занятия на общественных началах, а потому не могли особенно плотно обхаживать каждого и доводить до совершенства технику. Фактически каждый работал на тренировке в силу своего желания и соображения.

Несмотря на столь плачевное начало, в своей секции я оказался практически самым сильным борцом. Сергей как-то охладел к тренировкам, и лишь раз выступил на соревнованиях, получив специальный приз как самый техничный борец. Меня же видели на секции постоянно, и постоянно я побеждал своих. Однажды на внутренних соревнованиях выиграл пять схваток кряду, четыре из них – болевым приемом. Но все это были плохо обученные борцы. На внешних соревнованиях я постоянно терпел поражения. Отчасти потому что не имел достаточно сильных противников в нашей секции, отчасти – из-за отсутствия спортивной злости. Борьба меня увлекала, а победа – не особенно. Все больше занимался школьными делами и подготовкой к поступлению в вуз. Школьный и научный "агон" смотрелся интереснее, чем спортивный.

Был у нас один очень талантливый парень, который великолепно делал подсечки. Но он всерьез курил, и сильно посадил дыхание – сдавал уже через минуту после начала схватки. На соревнованиях он эффектно бросил меня своим излюбленным приемом. Я грохнулся на спину, и можно было бы дать ему чистую победу. Но уже через пару секунд я тоже на 4 очка бросил его через бедро. А потом перешел на удержание и болевой прием. Это пример того, что кому-то "агон" чудится в разрушении своего здоровья, и это увлекает его больше, чем спортивные победы.

Появился однажды у нас сильный в прошлом боец, даже чемпион какого-то уровня (уже не помню какого). Первые мои схватки с ним были с большим преимуществом с его стороны. Пользовался он одним приемом – выставлял свою ногу вперед и ловил движение соперника с попыткой подсечь или захватить ее. И в этот момент чемпион продвигал бросал через бедро. Поскольку других приемов этот мастер не применял, я быстро приспособился к его стилю и положение выровнялось. А потом он и вовсе перестал появляться на секции. "Агон" разрушался и так: не было новизны – уходил и интерес.

Среди взрослых, которые то и дело появлялись у нас, конечно, были те, с кем я бы не справился. Одно время ходил к нам и вовсе не борец, а велосипедист и культурист – парень с замечательно развитым телом, легко делающий сальто (чему я так и не научился). Бороться он вообще не мог. Просто старался придавить противника к земле. И чудовищная сила ему это позволяла. Я с ним не боролся – слишком велика была разница в весе. Он бы просто меня сломал. Зато в своем весе (и даже несколько более тяжелом) необученных взрослых я обыгрывал легко. Было даже странно, что здоровый мужик попадается на такие элементарные борцовские "штучки". Один из моих друзей по секции, как-то сказал: "Да у тебя выиграть невозможно!"

Однажды со мной решил побороться наш тренер Слава. Но избыток в весе килограмм в 20 делал меня игрушкой в его руках. Пару раз он просто как тряпку шлепнул меня на ковер, и у меня заболел живот. Я предпочел не упираться и закончил схватку. Надо было озлиться, мобилизоваться и сделать хоть что-то. Но у меня по телу разлилась вялость: дух "агона" ушел, испарился.

Были и обратные ситуации. Однажды друг отца, прознав о моих занятиях, встал в стойку и сказал: "Ну что ты мне можешь сделать?" Через секунду он уже лежал на диване – я подсек выставленную вперед ногу, удачно уронив его на мягкое. Что-то подобное бывало и на тренировках.

Раз мне помогла самбистская подготовка и в юношеских столкновениях. Был у нас в школе один наглый ученик – он почему-то решил вязаться ко мне, хоть я и был классом постарше. Но у меня никогда не было повода отлупить его, и не любитель я был таких дел. И вот случай. Наш класс дежурит по школе, и я курсирую по безлюдному во время урока коридору у раздевалки. Там же оказывается этот прохвост. Теперь он идет дальше насмешливых слов и подкрепляет один из своих аргументов "саечкой" – обидным подергиванием моего подбородка кверху. Через мгновение он лежит на полу, уроненный подсечкой. Пытаясь встать, он хватается за мой пиджак, и я помогаю ему подняться. И как только соперник оказывается на ногах, он снова видит свои ботинки вознесенными к потолку и снова гулко падает на спину. Тут прибегает кто-то из учителей, и инцидент исчерпан. Больше наглеца на своем пути я не встречал.

Наша секция не раз выезжала на соревнования, но нигде не блистала. Мои успехи тоже были никакими, хоть это меня и не очень огорчало – в то время я все больше увлекался физикой и стремился лучше подготовиться к поступлению в институт. Досадны были проигрыши в одно очко. На этом соревнования как бы уже заканчивались. Один раз я так рассердился на проигрыш, что в следующей схватке просто растерзал парня вроде и крепкого, но толком мало чего умеющего.

Самое позорное мое поражение состоялось, как ни странно, не на выезде, а в стенах родного спорткомплекса. Как и за пару лет до того, я снова выскочил на ковер неготовым. То ли судья невнятно назвал мою фамилию, то ли я ее прослушал, когда с трепетом ждал вызов на ковер. Кроме того, оказалось, что я должен был где-то достать красный пояс и второпях обвязаться им, когда мой соперник уже вышел на ковер. В общем, не успел я получить замечание за опоздание и воспринять команду к началу схватки, как мой противник нырнул мне в ноги и бросил меня "мельницей". Я и охнуть не успел, как ему присудили чистую победу. И все это – на глазах нашей секции, на глазах родителей. От внезапного техничного броска кишки мои сильно встряхнулись, а психика была потрясена позором. Поэтому и вторую схватку я тоже проиграл, хотя и с некрупным счетом – даже сделал свой новый излюбленный бросок (имитация передней подножки с переходом на заднюю). Проиграл, попавшись на удержание и потеряв четыре очка.

На тех же соревнованиях один из взрослых ребят нашей секции, успевший разучить единственный прием, смог этим приемом сначала выиграть схватку на первой секунде, а потом точно также и проиграть, когда прием не получился. Прием состоял в том, чтобы сразу по-ковбойски прыгнуть на противника, захватить руку как бы седлая предплечье, и, рухнув вместе с ним, сделать на эту руку болевой. В первой схватке это эффектно получилось. Во второй соперник уперся, а рухнул только нападавший – прямо на спину. Сопернику дали чистую победу.

На тех же соревнованиях тяжело травмировался мой друг и неплохой боец Коля. Получил перелом ноги, и после месяца гипса толком тренироваться уже не мог. У кого-то "агон" заканчивался вот так – случайной травмой. И это хуже всякого поражения.

Однажды мы выезжали на соревнования в Ивантеевку. И там наш разгром был полным. Мне, правда, пришлось провести четыре схватки. Выиграл только первую (не помню как), выйдя, тем самым в финал, где, по правилам этих соревнований, каждый должен был бороться с каждым. Схватки были по 10 минут (!), а все мои соперники были перворазрядниками. Все три схватки я проиграл. Первую – будущему чемпиону этих соревнований, крепкому парню, только пришедшему из армии. Он просто скрутил меня, и единственный раз в жизни я проиграл схватку болевым приемом. Со вторым схватка у меня шла по прежнему сценарию – все время отыгрывался, снова сделал свой любимый прием, а потом попал на удержание. Помню, что мой бросок очень удивил перворазрядника, который крепко стоял на ногах, когда я пытался его сбить, вывести из равновесия. Третью схватку я очень хотел и мог бы выиграть – мой соперник хоть и был перворазрядником, но только что перешел в мой вес из более легкого. И видел я, что проигрываю пустяки, но сделать ничего не мог. Мне надо было бы действовать разнообразно, а я все пытался тянуть соперника на себя и делать переднюю подсечку на краю ковра, чтобы в случае неудачи не попасть снова на удержание. От прочих приемов я отказался, потому что нарвался на контрприемы. Соперник же, выиграв пару очков, ушел в глухую защиту: чуть что – ложился на живот и прятал руки под себя. В общем, едва не доведя схватку до драки, я ее проиграл. Что показало: впадать в спортивную ярость для меня мало толку – перестаю думать, и сил особо не прибавляется. Дух "агона" незлобен, а весел!

После этих соревнований я насчитал четыре десятка царапин-потертостей на своем теле. Но однажды и считать ничего не пришлось. Это самый запоминающийся эпизод из моих спортивных похождений – перелом ключицы, который состоялся на соревнованиях во Фрязино. И опять дело было в том, что я боролся с крепким взрослым мужиком, а не со сверстником. Схватка была, в общем-то, равной. Один раз я попался на подсечку и упал на левое плечо. А рука была в захвате у соперника. Видно тут и возникла трещина в кости. В пылу борьбы я ничего не заметил, и сам повалил соперника. Он быстро принял оборонительную позицию плашмя на животе, а я, наваливаясь сверху, и вдруг почувствовал резкую боль и невозможность двинуть рукой. Схватка была остановлена, и я пошел к медикам. Поскольку боль быстро прошла, я стал уверять, что у меня, вероятно, вывих плеча. Пытаясь вправить руку, медики ее еще больше повредили. Потом в травмопункте сделали рентген, но почему-то править сломанную ключицу не стали. Снимок был еще мокрый, и никто его разглядывать просто не стал. Так я и уехал домой, не подозревая, что ключица встала в месте перелома под углом. В Черноголовке, посетив хирурга (мощная такая дама с надменным выражением лица), я поучил только предложение съездить за снимком – и никакого осмотра. Куда, как ехать? Да на какие средства, если я родителям сказал, что у меня только вывих? Ключица срослась неправильно, но это не особенно было заметно, и меня не беспокоило. Я ведь не собирался становиться профессиональным борцом. Меня ждали годы занятий физикой.

Единственным позитивом этого эпизода была слава, которая сразу пришла, как только я появился в школе с пустым рукавом (рука на перевязи под пиджаком была прижата к телу). Особенно мне польстило внимание молодой исторички, в которую я был тайно влюблен.

На первом курсе института я получил хороший урок: мои боевые навыки были слишком спортивными, в них мало было настоящего умения постоять за себя в сложных ситуациях. Урок этот – схватка с пьяными студентами, которые искали для себя приключений. Парировав словесные угрозы с требованием "скинуться на 20 копеек", я получил предложение отойти за киоски и потягаться "один на один". И наивно принял это предложение, полагая, что будет честная схватка. Дело было поздним вечером в осенних сумерках.

Выбрав себе соперника, я быстро с ним разобрался – удар в челюсть, бросок и обозначающее победу несильное добивание в нос. Но победа не состоялась. Потому что приятели поверженного начали охаживать меня ногами по голове. Возможно, я на мгновенье потерял сознание. Когда удары прекратились, попробовал подняться. И увидел, что нападавшие возвращаются с криками: "Ему мало!". Две смутные фигуры передо мной – и я кидаю удары в голову одной и другой, не чувствуя ног пытаюсь убежать, спотыкаюсь, получаю удары ногами. Через минуту меня поднимают появившиеся откуда-то милиционеры. Потом была ночевка в отделении милиции, опознание нападавших, отказ от уголовного преследования, история с исключением негодяев из института, куда я ездил и выступал перед аудиторией с предложением не исключать, а воспитывать в собственной среде. И непреклонное решение ректора: исключить.