Читать книгу От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война - Андрей Норкин - Страница 10

При всей «прогусинскости», «прокиселевскости» моей позиции в то время даже мне было очевидно: НТВ проигрывало. «Итоги» пытались выглядеть интеллигентной и умной программой, предлагающей зрителю серьезный и неспешный анализ происходивших событий. «Авторская программа Сергея Доренко» ничего не пыталась. Она была абсолютно, неприкрыто, подчеркнуто хамской, безапелляционной и стремительной. Киселев расшаркивался, подготавливал аудиторию, делал намеки… Доренко сразу лупил в челюсть и тут же добивал ошеломленного зрителя ногами!

В программах НТВ становилось все больше критики окружения президента. Все чаще стал появляться в кадре «незаслуженно обиженный» бывший генпрокурор Скуратов со своими подробностями о «Деле Mabetex» и о том, кто из членов «Семьи» в нем замешан. Фигура главы администрации президента Александра Волошина, занявшего эту должность лишь в марте 1999-го, прочно поселилась в программе «Куклы», причем периодически Волошин превращался в Ленина, видимо, для усиления пугающего эффекта. «Итоги» же приступили к вскрытию подробностей давнего и довольно мутного сотрудничества Волошина с Березовским. Речь шла и о проекте AVVA, и о «Чара-банке», и о других не менее скандальных историях.

Поскольку сейчас эти подробности уже подзабыты, коротко напомню, что Березовский во второй половине 1990-х возглавлял «Автомобильный Всероссийский Альянс», общество, призванное собирать средства для строительства завода по выпуску «народных автомобилей». Под словом «народный» подразумевалось – «дешевый». AVVA выпустила акции, получила пару десятков миллионов долларов, но потом все как-то скисло. Так вот, акции AVVA, в частности, покупал «Чара-банк», а посредником при осуществлении сделки выступала компания «ЭСТА Корп.», президентом которой был Александр Стальевич Волошин. Ну, а банк «Чара» оказался на поверку обычной «финансовой пирамидой» и лопнул с дыркой в бюджете в 131 миллиард рублей, оставив без денег десятки тысяч вкладчиков, которых тут же стали называть «чарамыжниками».

Но, еще раз повторю, все это происходило в 1994–1996 годах, то есть НТВ для своих разоблачений выбрало «осетрину» явно не первой свежести. ОРТ же, напротив, буквально «резало по живому». Одним из самых грандиозных примеров эфирной вивисекции, проводившейся «Авторской программой Сергея Доренко», был рассказ о тазобедренном суставе Примакова, вышедший в эфир 24 октября 1999 года, в котором речь шла не столько о финансово-этической стороне вопроса, сколько о неприкрытой физиологии:

«Мы решили чуть подробнее остановиться собственно на медицинской стороне вопроса, потому что операцию сделали самому, пожалуй, известному на сегодня политику страны – Примакову. Во-первых, только узнав подробно о проблемах с этими суставами, вы сможете реально оценить силу воли Примакова. Человека, который научился, хоть и ненадолго появляясь на публике, превозмогать постоянную чудовищную боль. Во-вторых, президент Ельцин приучил нас к открытости. Его операция на сердце освещалась самым тщательным образом. Потому что мы не можем не знать о здоровье человека, который нами руководит. А Евгений Максимович намерен нами руководить, и полнейшая аналогия с Борисом Николаевичем вполне уместна. В-третьих, президент Ельцин приучил нас к недовольству тем, что наш президент то болеет, то работает над документами с крепким рукопожатием. И в-четвертых, вероятность второй операции для Примакова настолько велика, что, согласитесь, мы не можем не обратить на это внимание, тем более что речь идет о человеке, который решил стать президентом России».

Евгений Примаков смотрел передачу Доренко. Это стало понятно, потому что он тут же позвонил в эфир НТВ Евгению Киселеву, который, как обычно перебрав все мыслимые ограничения хронометража программы «Итоги», в этот момент только собирался сказать зрителям «до свидания». Далее состоялся следующий разговор:

«Е. Киселев: Евгений Максимович, вы слышите меня?

Е. Примаков: Я вас хорошо слышу. И очень удовлетворен тем, Евгений Алексеевич, что вы еще в эфире. Поэтому я имею возможность как-то отреагировать на программу, которую только что смотрел.

Е. Киселев: Вы имеете в виду нашу программу?

Е. Примаков: Я имею в виду программу широко известного своей «правдивостью, доброжелательностью и бескорыстием» Доренко.

Е. Киселев: Угу…

Е. Примаков: Он сказал, что я тяжело болен и мне предстоит серьезная операция. Должен успокоить всех своих многочисленных друзей: это абсолютно не соответствует действительности! Одновременно всех своих недругов хочу – ну, извините – разочаровать. Чувствую себя превосходно! Предлагаю Доренко проплыть со мной любую удобную ему дистанцию. Вообще, теперь я так уверен в его медицинских познаниях, что готов пригласить к себе медицинским консультантом. (…) И еще эпизод с Шеварднадзе… Вы не смотрели?

Е. Киселев: Нет, я, к сожалению, не могу комментировать, поскольку был в эфире и не видел программу…

Е. Примаков: И не надо. Не хочу вас ни с кем сталкивать лбами…»

Дело в том, что в той же программе, только чуть раньше репортажа о стоимости якобы проведенной Примакову операции, Сергей Доренко привел свидетельства осведомленного источника из США о причастности российского политика к подготовке покушения на президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе. Почему вместе с цитатой из программы Доренко я привел и фрагмент «Итогов»? Потому что НТВ, безусловно, в той истории поддерживало тандем Примакова – Лужкова, хотя Евгений Киселев это опровергает. Все сотрудники службы информации НТВ четко знали, кто из кандидатов в депутаты Думы «наш», а кто – кандидат от Березовского. Ровно то же самое относилось и к политическим партиям, участвующим в выборах. НТВ вело информационную поддержку блока «Отечество – Вся Россия», сформированного под думские выборы из лужковского «Отечества» и «Всей России» крупных региональных лидеров. Примаков вместе с Лужковым был избран председателем избирательного блока. И все было хорошо. ОВР считали фаворитом думской кампании. Дело дошло до того, что в коридорах НТВ сотрудники обсуждали кадровый состав нового правительства! Приведу фрагмент уже упоминавшегося интервью Сергея Ястржембского, которое он дал мне в эфире радиостанции «Коммерсантъ FM» в июне 2014 года:

«А. Норкин: Многие называли вас будущим министром иностранных дел при Лужкове-президенте. Были такие планы?

С. Ястржембский: Ну, были такие разговоры, да… В том числе и в окружении Юрия Михайловича, да…

А. Норкин: Вы всерьез относились к таким разговорам?

С. Ястржембский: Ну, я относился… Как можно относиться всерьез, когда шкура медведя… Медведь гуляет, делят его шкуру! Сначала надо было выиграть, потом уже об этом говорить…»

Выиграть блоку ОВР не удалось именно что из-за «Медведя», Межрегионального движения «Единство», созданного Березовским, и более эффектной и эффективной поддержки его деятельности, за которую отвечала программа Доренко. Принцип этой поддержки был прост: о «Единстве» сообщалось только хорошее и положительное, а об ОВР – только отрицательное и негативное. Причем основной удар всегда направлялся на лидеров блока. Мэру Москвы от Сергея Доренко доставалось не меньше. Фраза: «Казалось бы, при чем здесь Лужков?» – до сих пор остается в числе самых популярных крылатых выражений.

Нападать на Лужкова было даже проще, потому что годы его хозяйственной деятельности на посту столичного градоначальника предоставляли широкое поле для поиска компромата. Но обвинениями Лужкова в финансовых махинациях (типа истории с выводом денег через Bank of New York) наши конкуренты не ограничивались. Отдельным направлением в борьбе с ним были подробности так называемого «Дела Тейтума», американского предпринимателя, расстрелянного 3 ноября 1996 года в подземном переходе у Киевского вокзала. Тейтум был одним из совладельцев гостиницы «Рэдиссон-Славянская», и обстоятельства его гибели так и остались невыясненными. «Авторская программа Сергея Доренко» вдохнула новую жизнь в эту старую историю.

Дэвид Хоффман в своей книге «Олигархи» высказывал мнение, что эта передача окончательно доконала Лужкова, и так не слишком успешно справлявшегося с многочисленными нападками ОРТ:

«Доренко сказал мне, что «Дело Тейтума» подвернулось ему случайно. (…) «Один парень пришел ко мне и сказал: «Два месяца назад я был во Флориде и записал на пленку разговор с одним сумасшедшим американцем». (…) Сумасшедший американец утверждал, что в убийстве Тейтума виновен Лужков. (…) Доренко переговорил с Березовским о том, как эффектнее использовать сюжет о Тейтуме для дискредитации Лужкова. Березовский предложил замысловатый сюжет, (…) Доренко вышел в эфир и в начале программы сказал, что «в убийстве Тейтума виновен Лужков, как перед смертью сказал сам Тейтум. Об этом свидетельствует Джеф Олсон, друг покойного». Олсон и был тем самым «сумасшедшим американцем». (…) «Пол, после того как в него выстрелили, жил еще несколько минут. Он говорил с телохранителями, телохранители связались с офисом, из офиса позвонили мне. Последнее, что он сказал сотрудникам офиса и мне, было: «Ответственность несет Лужков. Это его рук дело».

В конце программы Лужкова, видимо, в качестве «контрольного выстрела», обличили еще и в контактах с Секо Асахарой, лидером японской тоталитарной секты «Аум синрикё», ответственной за газовую атаку в токийском метро в марте 1995 года, когда погибли более десяти человек. Но – «против лома нет приема». Лужков, пользуясь своими давними деловыми связями с Гусинским, так же как и Примаков, пытался защищаться с помощью НТВ, но его попытки оказались столь же неудачными. Телекомпания Гусинского в той ситуации явно была слабым союзником.

И Березовский это прекрасно понимал. В эфире «Авторской программы» Доренко, точно так же, как во времена «Дела писателей» в программе «Время», стали появляться копии банковских документов. Только теперь они касались неустойчивого, да что там, угрожающего положения «Мост-банка» – основы нашего финансового благополучия! По воскресеньям в помещениях редакции и у себя в квартирах сотрудники НТВ смотрели не родного Евгения Алексеевича, а ужасного Сергея Леонидовича, чтобы утром в понедельник обсудить увиденное и попытаться понять – означает ли все это, что у нас скоро начнутся проблемы с выплатой зарплаты?

Но зарплату нам продолжали выплачивать вовремя. Поэтому у части творческого коллектива НТВ, например, у меня, росло и крепло чувство «классовой ненависти» к коллегам, работавшим на той же улице Академика Королева. Я отдавал должное их напору, но не мог согласиться с методами работы. Снова процитирую Хоффмана: «В то время я спросил Березовского, что он думает о шоу Доренко, и он ответил: «Избиратели смотрят его с удовольствием. И ответ на вопрос, хорошее оно или плохое, может быть дан только в духе демократии: если оно вам не нравится, выключите телевизор. Если нравится, смотрите дальше. Я считаю, что это – замечательное шоу». Удивительно, но несколько лет спустя на этот «дух демократии» станет постоянно ссылаться главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов. И хотя никто не будет возражать против демократических норм, почетный титул «телекиллера» приклеился только к Сергею Доренко.

Несмотря на то, что внешне НТВ держало удар лучше, чем Лужков и Примаков, на которых Гусинский сделал ставку, он не мог не понимать, что внутреннее напряжение в компании растет. В декабре 1999-го владелец «Медиа-Моста» совершил совершенно нехарактерный для него поступок. Владимир Александрович лично приехал в «Останкино», где сначала провел короткую встречу с редакцией в комнате на восьмом этаже, в которой работали корреспонденты, а затем собрал в кабинете Олега Добродеева несколько специально приглашенных сотрудников. В их числе оказался и я, впервые увидевший Гусинского в реальной жизни.

Пафос его выступления был бравурно-успокоительным. «Акционер», как принято было за глаза называть Гусинского в телекомпании, весьма лестно отозвался о нашей работе, попутно сообщив, что каждому из присутствующих журналистов полагается премия за достигнутые успехи. Что же касается общей ситуации вокруг «Медиа-Моста» и НТВ, то, говорил он, все происки наших врагов обречены на неудачу, финансовое положение компании совершенно безоблачно (премия это подтверждает!), а с политической точки зрения сделать с НТВ ничего невозможно. «Разве что прийти с автоматами!» – заявил Гусинский, не подозревая, видимо, что обладает удивительным пророческим даром, ибо люди с автоматами пришли уже через пять месяцев.

Олег Добродеев, сидевший справа от Гусинского, на протяжении всей этой встречи сохранял на лице выражение, которое характеризуют словами «чернее тучи». Как я понимаю, вопрос об уходе Олега Борисовича с НТВ тогда был уже практически решен. Не исключаю, что об этом знал не только Гусинский, но и кто-то еще из находившихся в кабинете генерального директора. Я же никакого подвоха не почувствовал и радостно принес домой конверт с суммой, эквивалентной зарплате за пару месяцев.

И действительно, выборы в Думу прошли. Расклад сил в парламенте не так чтоб уж очень сильно изменился. Победили коммунисты, с минимальным отставанием от них финишировало «Единство», затем – «наши друзья» из ОВР. Позади, уже с большим отрывом, расположились «Союз правых сил», ЛДПР и «Яблоко». На южном фронте ситуация складывалась гораздо успешнее, чем во время Первой чеченской войны, то есть беспокоиться было не о чем. Даже несмотря на то, что в полдень 31 декабря с экранов всех телевизоров страны прозвучали слова: «Я устал… Я ухожу…»

«Консервы» на Ельцина были приготовлены заранее. Это ни для кого не было секретом. Но предполагалось, что материал может пригодиться в случае скоропостижной смерти президента. Тем более что всего год назад, в ноябре 1998-го, НТВ выпустило в цикле «Новейшая история» документальный фильм Светланы Сорокиной «Сердце Ельцина», который стал для нее дебютом в этой серии. Однако подробный рассказ об операции, которую глава государства перенес во время крайне тяжелого для него поствыборного периода, это не совсем то, что требуется для срочного некролога. Так что отставку Ельцина ни фильмом Сорокиной, ни специальными заготовками иллюстрировать было нельзя.

Таким образом, переход в новый, 2000 год для множества сотрудников информационных программ российских телекомпаний оказался скомканным. Им пришлось мчаться на работу, чтобы успеть к вечеру подготовить и выдать в эфир «кондиционный» материал. С другой стороны, некоторые не занятые в информационных программах коллеги узнавали об отставке Ельцина чуть ли не перед боем курантов, потому что прыгали вокруг праздничного стола и не следили за новостями.

Так или иначе, ощущения безвластия в стране у меня не возникло. Путин, прочно освоившийся в кресле премьер-министра и к тому времени уже объявленный преемником Ельцина, получив новую должность исполняющего обязанности президента, спокойно и обстоятельно обратился к гражданам России в новогоднем выступлении. На этом фоне видимые подтверждения проблем, существовавших у НТВ, несколько потускнели, и после новогодних каникул мы с женой на недавно приобретенном собственном (!) автомобиле «Ока» отправились отдыхать в один из подмосковных пансионатов. Там меня и застала новость, которую можно было бы назвать «Я ухожу-2».

Решение Олега Добродеева уйти с НТВ, очевидно, не было спонтанным. Просто потому, что подобные поступки требуют длительного осмысления. Но сам этот процесс оставался недоступным для меня и большинства моих коллег по телекомпании. Разве что за исключением самых высокопоставленных. Так что, по сравнению с сообщением об отставке Бориса Николаевича, новость об отставке Олега Борисовича стала гораздо большей сенсацией. Я набрал его номер, дозвонившись с первого раза. Практически не дав мне задать вопрос, который вертелся на языке, но так и не был сформулирован, Добродеев, не вдаваясь в подробности, успокоил меня, сказав, что волноваться мне не нужно, у меня есть все необходимое для продолжения успешной профессиональной деятельности. Мы поблагодарили друг друга, пожелали удачи и расстались.

Если бы тогда, в январе 2000 года, Олег Добродеев располагал временем и желанием поговорить со мной более подробно, возможно, моя дальнейшая работа на телевидении пошла бы по совершенно иному пути. Лишь через несколько лет я узнал, что отношения внутри энтэвэшной «большой четверки» стали портиться еще с весны, со споров о тональности освещения натовских бомбардировок Белграда. Что эти противоречия обострились после начала контртеррористической операции на Северном Кавказе. Что к концу 1999 года все выплеснулось уже в переход на личности. Но, собственно, почему Олег Борисович должен был тогда говорить со мной столь подробно? Я не входил в число ведущих сотрудников НТВ, не знал его много лет, в отличие, например, от Евгения Ревенко, Елены Масюк или Аркадия Мамонтова, которые ушли вслед за Добродеевым спустя считаные дни. Его позиция, его резоны тогда мне были неизвестны. А в 2000-м мне и самому стало не до аналитики. Я оказался на переднем крае обороны НТВ от «кровавого режима»! Меня вдруг стал узнавать Киселев! Гусинский позвонил мне, чтобы поздравить с днем рождения! Шендерович следил за процессом моего «вырастания в серьезного журналиста – вдумчивого, органичного и совестливого»…

Возможно, тогда я действительно был органичен. Потому что искренне верил в то, что говорил и что делал. Безусловно, я был совестлив. Потому что не представлял, как могу сомневаться в честности моих начальников, как могу не подать им руку помощи в ситуации, когда у них отнимают дело всей их жизни. И потом, почему у них? У меня отнимают! Меня лишают работы моей мечты! В общем, органичности и совестливости было хоть отбавляй, а вот с вдумчивостью Виктор Анатольевич мне явно польстил. В течение двух следующих лет я действовал как настоящий Наполеон: ввязывался в бой, а потом смотрел, что из этого получалось. Это были сверхнасыщенные два года… Время взлета и падения Уникального журналистского коллектива…