Читать книгу Фокус. Бизнес-роман про коучинг - Андрей Парабеллум - Страница 3

Что может быть сложнее, чем писать длинные, эмоционально тяжелые письма? Пожалуй, только их перечитывать, терзаясь чувством вины и неуместными фантазиями о машине времени.

«Будь у меня такая машина, – подумал Арчер, – я бы непременно все изменил».

Ко всем чертям…

«К дьяволу и всем его чертям!» – прошептал он несколько раз, задумчиво глядя из окна кухни на площадку, с которой доносились звонкие детские крики.

На мгновение ему показалось, что жизнь за окном пульсирующая и настоящая, а то, что происходит с ним, где-то по эту сторону, не более чем неудачный набросок начинающего писателя.

Тут же вспомнилась фраза из книги, которая перевернула мир тогда еще шестнадцатилетнего подростка: «Все мы превращались в тех, кем Тайлер хотел нас видеть».

Как и большинство мальчишек, в детстве Арчер мечтал, чтобы отец им гордился, но в итоге стал лишь собой. Потому что, несмотря на все усилия, стать кем-то другим у него так и не получилось.

Поразмыслив о Тайлере Дердене и машине времени, он сел за кухонный стол и, сделав пару больших глотков уже остывшего кофе, заставил себя сконцентрироваться на чтении письма, вернувшегося обратно совсем недавно с пометкой «адресат выбыл».

«Привет, пап.

Все это время я искал подходящее время для разговора. Но, похоже, искал так долго, что ты перестал отвечать на мои звонки. Надеюсь, ты в порядке.

Ты можешь решить, что письмо – это очередная отговорка или оправдание. Но, поверь, на протяжении всего времени, что мы не общались, жизнь представляла собой один бесконечно долгий неподходящий момент.

Что-то очень похожее на фильм «День сурка».

Рассказывал тебе про него много раз, но ты, наверное, уже не вспомнишь.

Пусть мы и не виделись несколько лет, но я отлично помню содержание последних разговоров. Думаешь, это странно – помнить мелкие детали и даже интонации спустя столько времени?

Раньше мне сложно было воспринимать твою излишнюю прямоту и жесткие доводы, хотя с возрастом я пришел к выводу, что многое из сказанного тобой разумно и здраво.

Раньше я обвинял тебя во всех своих проблемах.

Считал источником всех бед.

Упрекал, что все мое детство ты меня игнорировал. Осуждал за то, что ты меня не любил. Хотя, возможно, ты и любил меня, просто сам решил никогда об этом не говорить. Никогда – и особенно после ухода из семьи, который поставил передо мной, перед твоим сыном, непростую дилемму и привел к череде сложных ситуаций, за помощью в решении которых сыновья обычно обращаются к отцам.

Но ты ушел, и я разозлился. Даже не так. Скорее, я научился вызывать в себе состояние здоровой, спортивной злости, придававшее мне силы и энергию, чтобы искать и находить выход из сложившейся ситуации.

Хотя сейчас, с позиции опыта, я считаю, что разозлился я намного раньше.

Ты, конечно, не вспомнишь, но когда мне было два года, я очень хотел собаку.

Нет, я не просто хотел.

Я мечтал о ней каждый день.

Хотя мама была не против, ты сначала просто запрещал. Без объяснений. Жестко и равнодушно, в твоей неповторимой манере.

Да, ты запрещал, но твой сын был очень настойчив. Маленькому тирану требовались аргументы серьезней простого «нельзя». Поэтому ты сказал, что не собираешься терпеть собаку в однокомнатной квартире, а когда и это возражение меня не впечатлило, объявил, что если заводить собаку, то только породистую, а на это нет денег.

Вот уж не знаю, как вышло, что в два года я уже понимал зависимость от денег, но так или иначе, твой финансово-аргументированный отказ я принял.

Отказ принял, но собаку хотеть не перестал.

Интересный факт: по стечению обстоятельств пару недель спустя я сломал руку, упав с велосипеда, руль которого ты не закрепил должным образом.

Видишь, я все еще это помню…

Причем суммы детской страховки, которую мы получили, было предостаточно, чтобы исполнить мечту маленького мальчика, подарив ему породистого щенка.

Сейчас ни ты, ни я уже, конечно, не вспомним, куда ушли те деньги, но собаку ты мне так и не купил.

Похоже, примерно в то время и начались сбои в программе маленького человека по имени Арчи. Он сдался, позволив встроить в свой мозг установку на бедность, запреты и постоянное отсутствие денег.

Скажи, пап, как найти силы и изменить жизнь к лучшему человеку, которому с детства внушают, что бедность и ежедневные проблемы – это норма, а успех – системная ошибка?

Да, успех – это норма, а проблемы и бедность – системная ошибка, но, пап, какого черта мне пришлось убеждать себя в этом два десятка лет? (Вот видишь, я опять по привычке виню тебя в своих неудачах.)

Говорят, что все наши проблемы родом из детства…

Слишком долго я не осознавал, что моя самая большая проблема – уверенность в том, что у меня не должно быть проблем. Просто по определению.

И когда они появлялись, я воспринимал это так, как будто большие боги от меня отвернулись. Система сломалась. Мир в очередной раз повернулся ко мне своей задницей.

Раньше ведь было намного проще. И у меня практически все получалось. «Везунчик», – твердили мне соседи, знакомые и родственники. «Ну коне-е-е-е-ечно, тебе легко говорить, у тебя все само собой получается», – слышал я от одноклассников в школе и от одногруппников в университете.

И мне понадобилось довольно много бессонных ночей и жестких депрессий, чтобы понять: именно проблемы помогают мне расти, делая сильнее и лучше. Показывая, где моя новая точка роста. Где тот самый вектор, который даст наибольшие дивиденды в далеком недоступном будущем.

Еще больше времени ушло у меня на то, чтобы понять важность и ценность постоянно совершаемых ошибок. Ведь только совершая и исправляя их, совершая и исправляя, совершая и опять исправляя, я по капле выдавливал из себя того самого инфантильного «везунчика».

Не можешь предотвратить – возглавь, верно? Теперь уже и не вспомню, где впервые услышал эту фразу, но как же она чертовски точна.

Взяв ответственность за свою жизнь, я начал понимать, что все происходит вовремя, а мой отец, пожалуй, мой самый важный, ценный и самый близкий учитель. Тогда же я научился ошибаться с удовольствием.

Мне повезло делать это именно с тобой.

Да, папа, именно повезло! Ведь ты сыграл свою роль и справился с ней просто блестяще.

И все же мне понадобилось время, целая уйма времени, чтобы наряду со всем, что ты разрушил и испортил, я смог разглядеть и признать все хорошее, что ты также сделал. В конце концов, если уж обвинять человека за все дерьмо, что он натворил, то надо его винить и за все хорошее, так?

Выходит, теперь мне следует обвинить тебя за всю красоту и радость, которые есть в моей жизни. Обвинить за ту прекрасную девушку, рядом с которой я просыпаюсь каждое утро и чьим отношением к себе я очень дорожу, зная, как бывает у других.

Я обвиняю тебя за приобретенную способность любить и чувствовать, за намерение создать крепкую семью и завязать со страданиями, коих было предостаточно за все эти годы.

Будь у меня «идеальный» отец, стал бы я тем, кем горд быть сейчас?

Хороший вопрос, да, пап?

Я прошу прощение за то, что так долго не писал и даже не звонил. Как только разберусь с ситуацией, в которой оказался, мы обязательно встретимся в каком-нибудь баре за самым лучшим и дорогим бренди и начнем самый продолжительный разговор, какой только велся в его стенах.

Поверь, пап, это очень долгая история, требующая не менее значительной предыстории. Но если дослушаешь до конца, то, несмотря на все сложности и натянутость в наших отношениях, ты сможешь мной гордиться.

Хочу, чтобы ты знал: вопреки препятствиям твой Арчи бесконечно упрям во всем, что касается достижения целей, фантастически терпелив и до безумия усидчив.

«Если у носорога плохое зрение, это ведь не проблема носорога, так ведь?»

И еще, пап.

Последние несколько месяцев я игнорировал и слал к чертям проблемы, не замечая, как день за днем они ослабляли мою волю к радости. Твой сын запутался, но из кожи вон лез, стараясь быть прежде всего честным с самим собой в надежде, что это поможет выйти из лабиринта сложившейся ситуации.

Я уже писал, что сейчас переживаю не самые простые времена. И хотя я до сих пор чувствую страх, но с каждой новой, пусть даже незначительной победой меня наполняют спокойствие и уверенность. Уверенность в том, что смогу двигаться дальше, доводя до конца все свои задумки.

Сегодня я знаю, каким человеком, бизнесменом, мужчиной и отцом хочу быть.

И я не жду, что ты поймешь меня в полной мере. Не жду, потому что у нас никогда не было возможности просто сесть и обговорить все наши сложности и переживания.

Но для меня это борьба. История твоего сына – это многочисленные ошибки, провалы и редкие достижения, которые теперь все вместе и одновременно поглощают его целиком.

И мне сложно этому противостоять.

В поисках ответов я перерыл бесчисленное количество книг и сотни различных сайтов. Посетил десятки дипломированных специалистов, которые все как один говорят однотипными фразами, объясняя причины моих проблем и страхов, но не помогают найти решение.

Я найду выход сам.

Даю слово.

Возможно, у тебя на все это совсем другой взгляд и абсолютно противоположная точка зрения. Возможно, мне не следовало отправлять тебе это письмо, и я, пожалуй, еще раз попрошу у тебя прощение за все эти годы натянутой тишины.

Я уважаю твое решение больше со мной не общаться, но если захочешь поговорить – звони в любое время.

Твой сын Арчер».

Перечитав текст письма еще раз, Арчи вдруг выпрямил спину и сел ровно – точь-в-точь как в детстве, когда слышал требовательный оклик отца.

– Да уж, – пробурчал он себе под нос, – эта часть моей личной истории заслуживает пары глубоких вздохов и глотка чего-то покрепче, чем давным-давно остывший кофе.

Уже не в первый раз за последние пару недель Арчер обнаруживал себя сидящим в одиночестве на кухне в безуспешных попытках избавиться от непонятного чувства вины. И ведь это притом, что сейчас в его жизни все было хорошо. И не просто нормально, а действительно здорово.

«Так почему же именно сейчас, черт тебя подери? звук его собственного голоса, какого-то искаженного, словно принадлежал он совсем не ему, вернул Арчера в реальность. – А может, дело вовсе и не в моем прошлом? Может быть, я просто отношусь к типу людей, которым запредельно сложно почувствовать счастье? Вот какие еще условия нужны для радости такому человеку, как твой сын? А может быть, во всем этом есть какой-то секрет?»

Сделав глоток давно остывшего кофе, Арчи брезгливо поморщился и принялся перечитывать текст письма, стремясь понять, мог ли он что-нибудь изменить в их с отцом отношениях. Так много людей в разные периоды его жизни по поводу и без произносили фразу, в которой говорилось, что история не терпит сослагательного наклонения.

«А что, если бы…?»

На мгновение ему показалось, что, если крепко-крепко зажмурить глаза, досчитать до десяти, а потом открыть, чувство вины, медленно сжигающее его изнутри, может исчезнуть.

Почему же он, взрослый Арчи, не сделает этого прямо сейчас? Потому что боится, что вместе с чувством вины исчезнет и все остальное. А этого он ни за что не допустит.

Часто мы страдаем не потому что хотим, а потому что боимся отпустить то светлое и бесценное, что сопровождало все эти страдания и до сих пор остается в нашей памяти. Позволяя быть теми, кем мы хотим себя помнить.

В прошлом он много раз звонил отцу и отправлял sms, которые тут же меняли статус с «отправлено» на «доставлено», а днем или двумя-тремя позже приобретали статус «прочитано».

Звонки же его оставались без ответа.

Очень долгое время.

Всегда.

А затем Арчер написал это письмо. Он написал его чуть больше года назад, вернувшись из Греции, но ответа так и не получил. Вместо ответа от отца одиннадцать месяцев спустя раздался звонок.

Голос в телефонной трубке был спокоен и вежлив. Таким голосом говорят, когда собираются сообщить то, что вас непременно расстроит.

Зная это, интонацию готовят заранее, а слова тщательно подбирают.

Звонивший представился уполномоченным представителем религиозной общины, в которой состоял при жизни его отец, назвал паспортные данные: фамилию, имя и отчество, дату и место рождения.

Еще более спокойным и вежливым голосом уточнил степень родства.

– Ваш отец умер сегодня ночью, – звонивший помедлил. – Последние три дня он провел среди близких, но уже ничего не говорил. Предположительно – смерть от хронического заболевания, но это неточный диагноз.

Ваш отец…

Под близкими людьми подразумевались, скорее всего, старшая сестра отца и бесконечное количество двоюродных братьев и сестер Арчера, одного или двоих он знал по именам и видел пару раз в жизни в далеком дальневосточном детстве.

Он слушал молча, внимательно и спокойно.

Наверное, в такие моменты нужно вести себя как-то иначе, но Арчи, принявший этот звонок ранним утром, стоя посреди улицы, еще не изуродованной неприветливыми лицами и нервными походками спешащих по делам прохожих, просто слушал этот до неприличия спокойный и вместе с тем безумно раздражающий голос.

– Ваш отец ушел из жизни, примирившись с Богом. Чувствуя приближение смерти, он пригласил священника из нашей церкви и исповедовался. Арчер, вы меня слушаете?

– Да.

– Хорошо. Если вы захотите поговорить об этом, если вам понадобится помощь или поддержка, вы можете позвонить по этому номеру. Вас выслушают и пригласят на встречу.

Голос назвал адрес местной церкви, о которой упоминалось в разговоре. Адрес улицы и номер дома, находящегося на другом конце страны.

– Арчер, – звонивший был подчеркнуто вежлив в каждом обращении, – вы успели записать адрес?

– Я… Да, не волнуйтесь. У меня плохая память на имена, но очень хорошая на цифры и адреса. Я все запоминаю.

Возникшая на том конце провода пауза свидетельствовала о том, что звонящий сомневается в его способностях, а сам факт запоминания в подобной ситуации, скорее всего, он счел проявлением неуважения.

Поэтому Арчер повторил адрес, а голос в трубке произнес что-то подтверждающее точность его слов.

И хотя с момента того звонка прошло больше года, с потоком событий, о котором он писал отцу в письме, Арчер разобрался совсем недавно. Теперь, когда все в его жизни наконец-то встало на свои места, можно было планировать поездку на малую родину, которую Арчи так долго откладывал.

Грядущее путешествие, как и вся ситуация в целом, в его представлении все больше напоминало безумное переплетение сюжетов нескольких книг, принадлежащих авторству непревзойденного Нила Геймана.

Собираясь в столь важное путешествие, главное – не торопиться. Особенно если на одну из самых важных церемоний в жизни ты уже опоздал.

«Нет, – поправил он сам себя, – не опоздал. На меня наклеили заслуженный ярлык плохого сына и просто не захотели приглашать.

Теперь важно было все тщательно спланировать и хорошенько обдумать.

Так много людей в наши дни принимают решения, руководствуясь одними лишь эмоциями, что часто приводит к негативным последствиям, а иногда и к настоящим катастрофам.

Сам он приложил немало усилий к исправлению ошибок и последствий свершившихся катастроф и больше не собирался допускать подобного. К тому же остались ошибки, которые уже никогда не исправить.

У каждого человека есть ситуация, отпустить которую он не в силах. Мысли о том, что произошло, скомканные и суетливые, терзают и переполняют людей разного рода сомнениями и страхами, независимо от срока давности.

Если это не исправить своевременно, то о воли к радости не может быть и речи.

Ежедневно всем нам приходится заново переживать события, которые обрушивают лавиной из негативных эмоций, продолжая преследование даже во сне. Если вы оказались в сложной ситуации или почувствовали что-то подобное, вам определенно необходимо поискать спасательный круг. Очень важно найти нечто такое, что позволит отвлечься от мрачных мыслей и переключить свое внимание на что-то еще.

Благодаря счастливому стечению обстоятельств у Арчера был не просто спасательный круг, а настоящий ангел-хранитель, способный помочь переключиться на позитив буквально за пару секунд.

Это был самый жизнерадостный в мире пес.

Вот и сейчас, словно почувствовав, что с Арчером творится что-то неладное, пес бодрым ураганчиком ворвался на кухню и уселся в самом ее центре, склонив голову набок.

Кроме шуток – это был самый чудесный пес в мире.

Нет, Арчер не был одержим собаками, просто очень любил их, с самого детства считая, что собака – это бог наоборот. Dog = God.

Звали очаровательное создание Фоксом, что было сокращенным вариантом от «Фокус». Кличку собаке дала супруга Арчера, прозвавшая его так за хитрый и очень выразительный взгляд карих глаз, хотя сама она часто звала его Фокси.

Путь к их браку с Юдж сложно назвать простым, однако сейчас у них все чудесно, замечательно и даже великолепно.

Насколько все было хорошо?

Ровно настолько, чтобы проводить каждый свободный вечер вместе, обживаться в новой квартире, неустанно дискутировать по поводу выбора имен для будущих детей и обсуждать другие важные мелочи, многочисленные и не менее приятные.

Как же они обожали все эти бесконечные ежедневные разговоры, наполняющие их семейную жизнь особым смыслом и волей к радости!

Сейчас, сидя на кухне, Арчи с удовольствием бы отвлекся от мыслей об отце, переключившись на их с Юдж светлое будущее или на мысли о том, как претворять планы в реальность.

Вот только Фокус, сверля его хитрым взглядом, сидел рядом, в самом центре кухни, и уходить явно не собирался. Как раз напротив, пес всем своим видом показывал, что никуда не уйдет, пока его не заметят и не погладят.

На самом деле у преданного зверька были куда более далеко идущие планы, в которых Арчи сопровождал бы его на игровую площадку, где тот мог порезвиться вдоволь. И пусть даже там не будет его любимых голубей или фантастически шустрых белок, которые встречаются в Центральном парке, он все равно сможет поохотиться на других менее поворотливых и шустрых собак.

Все эти планы пес держал при себе, догадываясь, что большие результаты и достижения начинаются с маленьких, часто почти незаметных шагов.

Фокус был джек-рассел-терьером весьма решительным и очень дружелюбным, ярким представителем терьеров-охотников по праву рождения.

Шея, туловище, поясница и конечности Фокуса были мускулистыми и очень сильными. Достаточно было одного взгляда, чтобы с уверенностью сказать, что зверек просто создан для бега по пересеченной местности.

Сочетая в себе все признаки породистой в нескольких поколениях собаки, Фокус был живым и очень подвижным псом с дружелюбным и спокойным характером, ежедневно проявлял себя как надежный друг и храбрый охотник.

От проявлений его охотничьего инстинкта чаще всего страдали местные голуби, а также представители семейства кошачьих – все без исключения, поскольку пес совершенно им не доверял, считая кошек безумными и нелогичными. Но больше всего доставалось дружелюбным белкам, обитавшим, на радость Фокуса, в Центральном парке. Последние каждый раз в ужасе разбегались и прятались, едва заслышав звонкий лай маленького охотника.

Некоторые заводчики джек-рассел-терьеров существенными недостатками породы считают нарушение координации движений и недостаточно сбалансированные пропорции, но похоже, что сам Фокус ничего подобного за собой не замечал, игнорируя любые домыслы и доказывая обратное каждым ловким движением.

Арчи и Юдж покупали питомцу собачьи игрушки и резиновые мячики, возиться с которыми тот мог бесконечно. В зимнее время вместо долгих прогулок на холоде, нежелательных для здоровья пса, они частенько усаживались на диван и бросали теннисный мячик в стену гостиной.

Фокусу нравились любые игрушки, как прыгающие, так и пищащие. Причем особого уважения к праву собственности он не испытывал и, заприметив во время прогулки что-то новенькое у другой собаки, тут же стремился присвоить игрушку себе.

Его персональные законы собачьей собственности гласили:

• Если эта вещь мне понравилась – значит, она моя.

• Если это в моей пасти – оно мое и это не обсуждается.

• Если это было моим пусть даже пару секунд, то теперь это мое и точка.

• Если я смогу это у тебя отобрать – это тоже мое.

• Если это мое, то твоим это уже никогда не будет. Смирись, человек.

• Если я увидел это первым – это тоже мое.

• Если ты отложил что-то в сторону и не играешь с этим – это станет моим.

• Если я разгрыз что-то на несколько частей – значит, все части целого мои.

• Если что-то вдруг сломалось – то это твое, человек.

Кстати, на случай прихода гостей у этого пса тоже были свои правила:

• Гость, помни, что здесь живу я, а не ты.

• Если тебе не нравится шерсть на одежде – держись подальше от мебели, я серьезно.

• Учти, что мои хозяева нравятся мне больше всех остальных, и это навсегда.

• Возможно, для тебя я всего лишь пес, но для моих хозяев я четвероногий ангел с хвостом. Это значит, что, если ты причинишь мне боль, мои хозяева накажут тебя свернутой в трубку газетой.

Помимо прочего, Фокус обожал за чем-нибудь гоняться и быстро наловчился играть даже дома: два легких шага для разбега, потом небольшой прыжок, оттолкнуться от стены, развернуться, взмахнув ушами, ухватить зубами мяч прямо в воздухе, а потом, цокая коготками, прискакать обратно и, позволив взять мяч, отчаянно рычать и бороться за право обладания игрушкой.

Этот пес знал толк в игре с мячом.

Арчи и Юдж были уверены, что подобный трюк пес легко мог проделать тридцать… а то и все сто раз кряду ему это совсем не надоедало. Возможно, игра с мячом в домашних условиях была не лучшим упражнением для породистого терьера, но Фокус всегда возвращался, держа хвост пистолетом, с теннисным мячиком в зубах и требовал продолжения.

Вот и сейчас, отвлекая Арчера от пасмурных тучек-мыслей, пес сидел в самом центре кухни и внимательно за ним следил, наклоняя голову то вправо, то влево.

– Хочешь поиграть, Фокс? – Арчи поднял с пола его любимый, изрядно погрызенный мяч.

Фокус вскочил, готовый сорваться с места в любое мгновение, продолжая следить за Арчи, пока тот не бросил игрушку в направлении прихожей. Мяч долетел до стены и отскочил, пролетев над головой пса.

Тот высоко подпрыгнул, развернувшись в воздухе, но зубы клацнули вхолостую. Арчер рассмеялся, когда терьер припустил следом за игрушкой в угол прихожей, а потом быстро вернулся к нему, сжимая добычу в пасти.

– Еще разок, Фокс? – спросил Арчи, вновь кидая основательно деформированный от зубов мячик. Пес снова промахнулся и помчался за ним.

Вернувшись с трофеем, Фокси уже тяжело дышал, но все равно выглядел самым счастливым псом на планете.

Арчер бросал снова.

Пес тут же мчался за игрушкой, а мячик бешено скакал по всем комнатам.

Он кидал игрушку под неожиданными углами, высоко и мощно, специально, чтобы пес ее не поймал, надеясь, что собака вскоре устанет. Но этого не происходило, и чем дольше Фокус гонялся за мячиком, тем больше ему хотелось продолжать.

Поняв, что тот накопил слишком много энергии, и взглянув на наручные часы, Арчер, поймав взгляд Фокси, произнес заветное: «Гулять!» В считанные секунды счастливый зверек занял место у выхода из квартиры, посматривая то на дверь, то на хозяина, забавно рыча и приглушенно повизгивая в предвкушении одного из достойнейших собачьих развлечений.

Решив, что прогулка будет долгой, и прикинув маршрут до Центрального парка, Арчер взял с собой поводок, закрыл дверь и вызвал лифт.

Когда двери лифта закрылись за ними с легким жужжанием, человек и пес, посмотрев друг на друга, поняли: «Очередное маленькое приключение началось!»