Читать книгу Из варяг в хазары - Андрей Посняков - Страница 7

– Слышь, ты, нидинг! Ты едешь, или как? – крикнул щуплый светлорусый пацан лет двенадцати на вид, нырнул в такси – старый, видавший виды «сааб». Уселся на переднее сиденье, повернулся к водителю: – Пожалуйста, подождите. Сейчас этот чертов Нильс купит пива и...

– А не рано вам пива? – Таксист, длинноусый мужчина средних лет, с усмешкой посмотрел на парня. Тому стало неуютно. Он даже принялся что-то путано объяснять про безалкогольное пиво, и про своего беспутного приятеля Нильса, и про предстоящий концерт в Черном лесу... Таксист не вникал, еще не хватало вникать в тинейджерские проблемы, вернее, в проблему вот этих конкретно подростков, щуплого светленького, что сидел сейчас в машине, и второго, «чертова Нильса» – во-он он выходит из павильона, выглядит постарше своего приятеля – лет шестнадцать (и всё равно, как такому пиво продали?), – волосы темные, длинные, этакая волнистая грива, как было модно носить во времена его, водителя, молодости, в эпоху «Лед Зеппелин», «Дип Перпл» и разных там «Шокинг Блю». Впрочем, эта мода на длинные волосы из Норвегии, похоже, не очень-то и уходила, даже в армии и то разрешали носить, правда, без подобного прикида, как вон у этих. На «чертовом Нильсе» потертая куртка из черной кожи, вся в блестящих заклепках, под ней длинная маечка с изображением какого-то черепастого урода с непонятной надписью... даже не готикой, а черт-те как... «Дакт... «Дат... «Дак-т-рон» какой-то. И этот, на сиденье, тоже туда же. Таксист скосил глаза. Малыш малышом, а поди ж ты, тоже, как они говорят, «в прикиде». Майка с бледнолицым окровавленным монстром и змеей, такая же черная куртка, шорты из обрезанных джинсов. Не холодновато коленкам-то? В ушах у обоих... не поймешь что – то ли серьги, то ли булавки. А ведь у него самого, у таксиста Акселя Йоргенсона, могли бы быть такие. Не серьги, а дети. Даже чуть постарше. Если бы Марта тогда согласилась родить... Если бы... Так ведь нет – «поживем пока для себя». Пожили... Первый аборт... и всё! Никаких детей. Навсегда. Поначалу даже как-то спокойно восприняли это известие и Аксель, и Марта, ну правда – зачем они нужны-то, дети, одна с ними морока, подгузники, соски, памперсы. Так вот и жили, «для себя». Да и вроде бы неплохо жили, между собой ладили, чтоб серьезных каких размолвок – ни разу. Аксель даже и не изменял почти – ну, та связь с Ирмой, диспетчером, не в счет, она всё-таки, можно сказать, не женщина, а товарищ по работе, – да и чего было изменять? Марта – женщина что надо, настоящая нордическая красавица, с высокой грудью и ногами «от шеи», и в сексе была неутомимой, вот только насчет детей... Да и черт с ними, с детьми. Черт-то с ними, да только чем старше становился Аксель, тем всё чаще при виде подростков возникали у него мысли: «А вот этот мог бы быть моим», «А эта годится в дочки», «А вот если б эти были моими детьми, я бы им...». Ну и так далее. Грустные, честно признаться, мысли. Вот и сейчас... Этот, светленький, что сидит сейчас на переднем сиденье, чем-то похож на Марту. Такой же нос уточкой, пухлые губы, веснушки... Как только Марта с ними не боролась, а всё равно высыпают каждое лето. А второй, волосатый Нильс, вроде посерьезней, молчаливый – видно, клещами слова не вытянешь, – Аксель сам таким был в детстве, да и сейчас, впрочем, не очень-то разговорчив. Ладно, черт с ними...

– Куда везти, ребята?

– В Черный лес.

– Ку-да?!

– Ну, где концерт.

– А, на площадку? Так бы сразу и сказали, а то – «лес».

– Так мы и...

Не слушая больше, Аксель включил двигатель и осторожно, стараясь не задеть припаркованный впереди «вольво», отъехал от тротуара. «Концерт», надо же! Ну да, туда такие только и едут. А вообще, хорошо, что муниципалитет выделил молодежи площадку подальше от населенных мест, – грохот там временами стоял такой – коровы на ближайших хуторах пугались. Подобную музыку, состоящую из дикого гитарного скрежета и молотиловки ударных, Аксель не понимал, но и не хаял. Всякому овощу – свое время. В молодости-то хаживал на концерты, покруче нынешних дела были. Бывало, и входные двери на какой-нибудь «Моторхед» головами вышибали, а как брали автограф у Удо Диркшнайдера из «Акцепт» – вообще отдельная история... Кто теперь помнит Удо? Да никто. А тогда, в начале восьмидесятых, казалось – круче музыки нету.

Справа проносились хмурый еловый лес и близкие синие горы, слева, за маленькими белыми домиками, синело море. Всё-таки в красивой стране они все живут. Интересно, понимают ли? Нет, судя по беспечному виду – вряд ли. А мелкий пацан – кажется, зовут его Ханс – так ведь и не пересел на заднее сиденье, к приятелю, «чертову Нильсу», по-прежнему сидел вполоборота, болтал. А когда Аксель по доброте душевной предложил остановиться да пересесть, лишь небрежно повел плечом: «А меня сзади укачивает». Укачивает его, видели? Тогда на трамвае езди...

– Вон здесь поворот, не проедьте.

– Знаю. – Аксель усмехнулся. «Не проедьте». Уж как-нибудь дорогу узнал, за двадцать-то лет.

Свернув на проселок, машина углубилась в лес. Дорога сделалась уже, стало заметно темнее. Вот уж действительно Черный лес! Вон и кемпинг, за ним небольшой ресторан, а чуть дальше, на большой поляне, сцена. Кто-то уже по ней шлялся в таких же «прикидах», как и пассажиры.

– Уже начался! – Ханс досадливо хлопнул себя по коленкам. – Говорил же, надо было раньше выйти. Опоздали теперь! А всё ты: «Успеем, успеем!»

– Ничего и не опоздали, – соизволил наконец ответить Нильс. – В самое время приехали.

– Да какое ж в самое время, когда вон уже играют вовсю?!

– И не играют, а аппаратуру настраивают. Вон, кстати, Фенрис!

– Где?!!

Ханс чуть было не выскочил из машины на ходу. Аксель притормозил:

– Заплатить не забудьте.

– Ах, да... Вот, пожалуйста.

Монеты. Одна, две, четыре... Мельче, конечно, не могли найти? Наверное, на школьных завтраках целый год экономили. Ладно, их дело...

– Спасибо. Счастливо повеселиться.

Выехав из леса на шоссе, Аксель включил радио. И тут же чертыхнулся, услыхав искаженный старой рацией гнусавый голос Ирмы, диспетчера. Вызов в соседний городок. Вот уж некстати. А херре Йоргенсон уж было настроился на тихий домашний вечер. Вкусный ужин, пиво, телевизор...

«Как дела, дорогой?» – «Спасибо, всё хорошо. А у тебя, милая?» – «Тоже нормально. Знаешь, я тут недавно смотрела передачу о международном усыновлении...»

Да и черт с ним, с вечером. Можно и поработать, деньги никогда лишними не бывают. А на обратном пути заехать на рынок, купить рыбы... Впрочем, какая рыба? Ночь на дворе.

Аксель два раза подряд еще смотался в соседний город – один раз вез профессора из местной клиники, другой – пожилых туристов с парома. Всю дорогу слушал их восторженные описания Эйфелевой башни, Елисейских полей и горы Сен-Мишель. Да, оно, конечно, неплохо во Францию съездить, можно было бы летом махнуть с Мартой. Вот только климат там не очень – больно уж жарко, сухо. Куда ж тогда? В Санкт-Петербург, в Россию? Так там обманут либо ограбят. Вон в прошлый год ездили соседи Аренсены в Россию – без бумажников вернулись и без вещей, хорошо еще сами живы остались. Нет, такой вид экстремального туризма, как поездка в Россию, был Акселю не по нутру. А какие в России дороги? О, об этом Аренсены тоже порассказывали. А уж водители! Злобные, дикие, дорогу никому не уступают, словно играют в детскую игру «Кто на горе хозяин?». Впрочем, с чего бы им быть вежливыми-то, коли уж они по таким дорогам ездят, про какие Аренсены рассказывали? Да, наверное, и не бывает таких дорог, врут всё соседи. Самим надо съездить да посмотреть. Набраться бы только смелости.

Однако уж скоро полночь. Пора, пожалуй, завязывать на сегодня. Заехать разве что по пути в Черный лес, забрать кого-нибудь из припозднившейся публики. Правда, многие на своих авто поедут, да и муниципальный транспорт там, если верить слухам, бесплатный – подарок мэра перед выборной кампанией. Так, может, не заворачивать? Ехать сразу домой? Ладно, можно и свернуть, делов-то на десять минут. Навстречу, сигналя фарами, выехал разноцветный автобус, за ним грузовик с трейлером. Аксель съехал к обочине, остановился, пропуская, – дорога-то узкая. Автобусы шли вереницей, один за другим, украшенные горящими лампочками, словно огромные новогодние елки. Видно было, что тут ловить нечего. Ну, разве что какая-нибудь слегка подгулявшая парочка попадется. Аксель доехал до кемпинга, развернулся и, поставив машину напротив наполовину заполненного автобуса, заглушил двигатель. Зашел в кемпинг – внутри было на удивление прилично и чисто, – выпил чашку черного кофе, довольно недурного, возвратившись, осмотрел машину... правое заднее надо бы качнуть, да уж ладно, потерпит до завтра. Да, похоже, пассажиры тут не светят. Хорошо хоть кофе приличный. Аксель открыл дверцу» уселся и тут услышал:

– Такси! Такси. – Однако!

– Вон тебе такси, Ханс, не ной только.

Надо же! Те же ребята. Светленький Ханс и длинноволосый темненький Нильс. Оба раскрасневшиеся, довольные. И явно под хмельком. Старший-то еще куда ни шло, а вот на месте папаши мелкого, Ханса, можно было бы и всыпать.

– Ой, здравствуйте! – Ребята узнали таксиста, заулыбались.

– Возьмете до Гронма?

– Так тебя ж укачивает?

– Не, меня только на заднем...

Распахнув двери, ребята забрались в салон. Мелкий Ханс – снова на переднее сиденье.

– Наверное, весь год на такси копили? – выруливая, усмехнулся в усы Аксель.

– Почти. – Ханс кивнул. – До города у нас точно хватит... А вы не могли бы... – Он просительно улыбнулся. – Не могли бы сделать небольшой крюк, не доезжая до города... там совсем чуть-чуть, к Снольди-Хольму?

– Да там и пешком чуть-чуть, – хохотнул Аксель.

– Он просто боится пешком, – объяснил с заднего сиденья Нильс. – Там темно, знаете. А дорога лесом.

– Я боюсь? – встрепенулся Ханс. И тут же опустил плечи. – Ну и боюсь. И что же? Там еще старое кладбище... Сам-то небось не пробовал прогуляться ночью по снольди-хольмской дороге?

– С чего бы это мне там гулять, я что, некромант?

– Ну как концерт? – вмешался в перепалку Аксель.

– Мирово!

– Классно!

– Особенно «Дактрон», они всё-таки приехали, а Нильс говорил – не приедут.

– Кто говорил?

– И вот та деревенская команда, забыл, как она называется...

– «Мертвые тролли».

– Во! Тоже клево.

– Клево? – Нильс подался вперед. – Не слышал ты их прошлым летом. Вот там было клево, там такая девчонка была, так пела, ну, как примерно... Даже не знаю как...

– Как «Крейдл Оф Филт»?

– «Крейдл Оф Филт» твой вообще отстой, попсуха!

– Жаль, не было той группы из Намсуса, помнишь?

– А, с русским ударником. Так он в фонтан свалился. Или в водопад. В общем, с тех пор в госпитале.

– Да не может человек просто так в фонтан свалиться!

Аксель, не выдержав, вступил в спор.

– Русские, ребята, всё могут, – со знанием дела произнес он. – Особенно когда выпьют. А пьют они много.

Мальчишки замолкли. Так и молчали минут пять, пока Нильс что-то не прошептал ерзавшему на сиденье товарищу. Тот просительно заглянул таксисту в глаза:

– А можно... ну, это... остановиться ненадолго? Нам пописать надо...

– Меньше пива пейте! – притормаживая, хохотнул Аксель.

Весело переговариваясь, мальчишки сбежали с дороги в лес... Холодало. На темном небе ярко сверкали звезды и красные огоньки самолета. Какая-то радиостанция передавала «Лестницу в небо». Аксель сделал звук погромче. Ребята что-то задерживались. И гомон вроде бы стих. Не случилось бы чего?

Они выбежали на дорогу в стороне от машины. Замахали руками в лучах фар.

– Там!

– В лесу!

– Девушка! Лежит, прямо на земле.

– И вроде живая.

– Так вроде или живая? – выходя из машины, поинтересовался Аксель. – Сейчас посмотрим. – Он прихватил из салона мощный фонарик.

Втроем они вошли в лес...

Она сама вышла навстречу. Молодая темноволосая девушка с пронзительно синими глазами, одетая в рваную мешковину.

– Мадемуазель, синьора, фройляйн, фрекен! – подхватил ее под руку Аксель.– Не ходите в лесу полуголой – простудитесь. Вас куда-нибудь отвезти?

– Кто... вы? – чуть слышно произнесла девушка.

– Я Аксель Йоргенсон, таксист, а это – мои пассажиры, вполне безопасные ребята, можете не волноваться. Ханс, уступи даме переднее место.

– Ханс... – словно механическая кукла, повторила девушка. – Где... я?

– В лесу, около Тронхейма. Точнее – между Намсусом и Гронгом. Вам-то куда надо?

– Мне... надо? Мне... надо... туда! – Она вдруг ткнула пальцем в рисунок на майке Нильса.

– Ах, на концерт? Так он уже закончился. Вы опоздали, э... К сожалению, не знаю, как вас зовут.

– Меня... зовут... Магн...

– Магн! – Нильс хлопнул в ладоши. – А я-то думаю, где вас видел? Вы пели с «Троллями» летом. Жаль, что вас сейчас не было, «Тролли» без вас много потеряли.

– Так, короче! – Аксель решительно прекратил дискуссию. – Время позднее, куда вас везти? У вас есть здесь поблизости друзья, родственники?

– Друзья... Друг... Да! Он упал, упал в водопад, в схватке с... Что с ним сейчас?

– А! Так ваш друг – русский барабанщик! – заулыбался Нильс. – Он жив. Жив. Только в госпитале.

– Ты говоришь про ту клинику, что на окраине Намсуса? – перебил Аксель. – Я вез сегодня одного профессора оттуда, так он говорил про этого парня. Не хочу вас пугать, Магн, но, похоже, дела его не очень-то хороши. Хотите, отвезу вас туда?

Магн молча кивнула.

– И мы, и мы тоже туда поедем!

– А вас, думаю, давно заждались родители, на месте которых... – Аксель махнул рукой и запустил двигатель.

Уже больше трех недель русский музыкант Игорь Акимцев лежал в коме в реанимационной палате частной клиники, что располагалась в семи милях к западу от Снольди-Хольма. Попал он туда благодаря басисту Йоргу. Жизнерадостный весельчак Йорг принял участие в судьбе несчастного барабанщика, так некстати свалившегося в водопад. Да и чего ж, честно говоря, и не поучаствовать, если владелец клиники Норденшельд приходился Йоргу родным дядькой по матери. Сам господин Норденшельд увлечение племянника музыкой не одобрял, считая, что из того мог бы получиться классный хирург, однако всегда помогал родственничку, и не только финансово. Помог и на этот раз, тем более что случай с этим русским оказался весьма интересным – временами тот открывал глаза, вполне осмысленно осматривая оборудование палаты и врачей, а потом сознание пропадало, словно исчезало куда-то, чтобы вернуться через пару дней. И никакие препараты не могли вывести г-на Акимцева из этого состояния, хоть доктора и старались. Прямо мистика какая-то! Иногда и самому доктору Норденшельду казалось, что, если бы не частые отлучки сознания, пациент бы давно выздоровел, ну, если и не до конца, то хотя бы пришел в себя. Однако ничего подобного покуда не происходило, скорее, наоборот... Доктор хмурился, глядел на исписанные кривыми синусоидами энцефалограммы и недоуменно пожимал плечами. Интересный случай. Очень интересный.

Марина Левкина, дежурная медсестра, принятая в клинику год назад с большим испытательным сроком, выполнив все оставленные лечащими врачами указания, устало опустилась в кресло комнаты отдыха. Сняв туфли, протянула руку к телевизионному пульту, настроила на петербургский «Пятый канал» – шел какой-то немецкий фильм, старый и нестерпимо нудный, городские новости, к сожалению, уже закончились, что и понятно – уж миновала полночь. Вздохнув, Марина взяла с тумбочки русско-норвежский разговорник – изучение языка было одним из пунктов контракта.

Хорошо хоть английским неплохо владела, потому и смогла устроиться, через знакомых конечно, сначала в обычную муниципальную больницу – санитаркой, – затем, чисто случайно, встретилась в баре с Арендтом, молодым хирургом, практикующим в клинике Норденшельда. Переспали, конечно. Потом еще пару раз встречались, хотя доктор Арендт и был женат, да и вообще не нравился Марине, даже чисто внешне, – маленький, тощий, длинноносый, с белесой, вечно растрепанной шевелюрой. Единственное, что привлекало в нем Левкину, – место работы. Клиника Норденшельда была бы для нее вариантом из волшебной сказки. Цинично – но иначе не скажешь. Впрочем, не следовало считать Марину такой уж циничной – растить одной ребенка на зарплату медсестры в России вещь тоже довольно-таки циничная, тем более что нужно было еще и помогать матери, одинокой пенсионерке, вместе с внуком Димой проживающей в коммунальной квартире на Петроградке. А зарплаты в частной клинике вполне хватило бы, чтобы забрать Димку сюда, хотя бы на лето, до школы. Да, хорошо бы было...

Марина улыбнулась. Никогда прежде не баловавшая ее судьба, похоже, решила повернуться к ней лицом. Вообще, работать здесь ей нравилось: тихо, пристойно, хоть иногда и бывали напряги, как в случае с поступившим месяц назад пациентом – русским музыкантом из Питера, земляком Марины, красивым молодым парнем. Игорю Акимцеву – так звали русского – было двадцать шесть лет, и раньше (а приехал он еще в начале лета) Марина его в городе не видала. А если б видела, то обязательно запомнила бы: Игорь был в ее вкусе – высокий мускулистый блондин с длинной вьющейся шевелюрой, небольшими усиками и бородкой, скорее даже – просто с элегантной небритостью. Иногда, оставшись в палате одна, Марина даже украдкой касалась рукою волос недвижно лежавшего пациента. Касалась – и мечтала. Ждала, когда же он наконец придет в сознание. Хотя ничего особенного, никаких таких благ для себя Марина от Акимцева не ожидала. Он ей просто нравился. Даже такой – неподвижный. Да и характер... Насколько Марина знала по рассказам того же Арендта, Акимцев вовсе не свалился в водопад по русской традиции – упившись вдрызг, нет, он заступался за девушку, местную сумасшедшую по имени Магн. Что там и как конкретно произошло, Арендт не знал – история была темная. Впрочем, Левкиной и того было достаточно, чтобы вообразить практически незнакомого ей человека рыцарем без страха и упрека, Мужчиной с большой буквы. И надо сказать, этот придуманный ею образ почти во всём соответствовал действительности.

Внизу, за окнами, послышался шум подъезжающего автомобиля. Марина выглянула в окно, – галантно открыв дверцу, водитель выпустил из машины (да, это было такси) темноволосую девушку в каком-то ужасном рубище, бледную, растрепанную и босую.

В холле раздался звонок, и Марина, сама не зная еще почему, поспешила туда, на ходу привычно оглядывая себя в зеркале. Стройная голубоглазая шатенка, длинноногая, в светло-зеленом фирменном халате... Этот халат, доходящий лишь до половины бедер, был очень к лицу Марине, и она это знала.

– Что случилось? – спросила она охранника Макса. Макс, широкоплечий крепыш в строгом черном костюме с галстуком, был человеком приличным, обожал собственную жену и не лез, как прочие мужики, с разными глупостями. За эти качества женский персонал клиники Макса очень уважал, ну и, конечно, почти все женщины его хотели. А как же без этого?

– Вот эта девушка, – Макс кивнул на босоногую, – говорит, что она родственница нашего пациента из реанимации, того русского.

– Вы тоже русская? – спросила Левкина, но не получила вразумительного ответа.

– Я встретил ее на дороге, между Гронгом и Намсусом, – пояснил таксист – вислоусый симпатичный дядька лет сорока с небольшим. – Похоже, ей и самой требуется медицинская помощь.

– Как вас зовут? – вежливо поинтересовался охранник.

– Меня – Аксель, а ее... ее, кажется, Магн.

– Да, – неожиданно кивнула девушка. – Магн.

– Магн? – Макс улыбнулся, незаметно подмигивая Марине. – Тогда я, кажется, знаю, в какую клинику вам нужно. – Охранник потянулся за мобильником.

– Постойте, Макс. – Марина схватила его за рукав пиджака. – Может быть, и мы сможем помочь ей? Ведь она как-то связана с нашим пациентом.

– Я. Хочу. Его. Видеть! – глядя Марине в глаза, отрывисто произнесла Магн.

– И всё?

– Да. – Девушка кивнула. – Увидеть. И уйти.

– Ну, если так, то... – Марина вопросительно посмотрела на Макса.

– Если только под вашу ответственность, – протянул тот. Видно было, что и его тоже снедало любопытство.

Марина повернулась к ночной гостье:

– Вы говорите по-английски?

– Похоже, не говорит, – подал голос таксист. – Но если надо, я могу перевести.

– Это и я смогу, – хохотнул Макс. – В палату ее пускать не стоит, – шепнул он на ухо медсестре. – Пусть посмотрит через стекло в двери.

Марина молча кивнула. Они поднялись на второй этаж и, пройдя по узкому коридору, украшенному картинами местных художников, оказались перед дверью палаты Акимцева. Магн потянулась к ручке...

– Туда нельзя, – мягко отстранил ее Макс. – Смотрите отсюда.

Ночная гостья подошла поближе к стеклу, прижалась лицом и зашептала что-то, быстро и яростно.

«Друид», «Гардар», «Ты должен», «Только ты» – расслышала Марина несколько слов. Макс вряд ли услышал больше. Окончив речь, Магн заплакала, затем согнулась, словно старуха, постояла так немного, закрыв лицо руками, и вдруг, выпрямившись и выкрикнув: «Ты должен!», с размаху ударила по стеклу кулаками. Со звоном полетели осколки, и темная кровь брызнула на светлые больничные стены...

Прядали ушами кони, бил в лицо ветер, и вечернее оранжевое солнце отражалось в уголках глаз. Всадники – небольшой отряд Хельги-ярла, – весело переговариваясь, свернули на горную дорогу. Остался последний этап пути. Теперь-то уж скоро и Бильрест-фьорд, во-он за той скалой уже можно будет разглядеть крыши. Лошади радостно ржали, предчувствуя близкий отдых. К ночи должны были успеть. Должны были... Вот, если проедут до захода солнца мостик над узким ущельем, тогда точно успеют, уж там-то останется совсем немного, совсем чуть-чуть. А во-он он, мостик, уже видать!

Хельги обернулся, ободряюще крикнул что-то, улыбаясь во весь рот. Засмеялась Сельма, и в глазах остальных тоже сквозила радость.

– Ну наконец-то мы почти на месте! – довольно выкрикнул Снорри, как и положено викингу не обращавший никакого внимания на раненую руку. Он повернулся в седле: – Скоро ты увидишь мою родину, Радимир.

Радимир кивнул, поправил плащ и пришпорил коня.

Все припустили к мосту с радостным смехом и прибаутками – сказывалось спавшее напряжение трудного пути, люди радовались этому, веселясь, словно дети. Так, гурьбой, они и двигались, беспечно шутя. Вот и мост. Узкий, деревянный, а под ним – бездонная пропасть, уходящая, казалось, в самые мрачные глубины подземного мира.

Хельги, щурясь от яркого солнца, готовился въехать на мост – по традиции – первым, вместе с супругой. За ним должны были последовать ближайшие друзья, а потом и все остальные. Мост был рубежом. До моста – чужбина, а за мостом – родная земля.

Хельги-ярл улыбнулся... И вдруг...

Вдруг почувствовал звенящий удар откуда-то изнутри, прямо в мозгу. В голове словно рассыпался на куски ледяной оползень, из тех, что срываются по весне с горных кряжей. Разлетелся на тысячи холодных осколков... На миг Хельги охватила жуткая боль... И с этой болью пришло знание. Он точно знал теперь, что обязательно должен ехать в Гардар – страну русов, ибо именно там замыслил Черный друид продолжить свое злобное дело.

– Я должен! – тихо сказал Хельги. – Должен. И я остановлю друида, чего бы мне это ни стоило.

Он посмотрел вокруг словно бы чужими глазами... глазами Того... И сразу заметил то, чего раньше почему-то не замечал. Как протянулись на дороге за мостом длинные черные тени от взрыхленного снега, словно прошло там уже несколько человек, а ведь навстречу никто не попадался. Как неестественно громко орут за краем пропасти весенние птицы – спугнул кто? Как блеснул на той стороне за черным камнем солнечный луч. Отразился в льдинке или кусочке слюды? Или отпрянул от вражьего шлема? Давно уже не ощущал себя Хельги-ярл таким подозрительным, лет шесть уже, и вот... А ведь и в самом деле, там, на той стороне, кто-то прячется. Ведь – и следы на дороге, и потревоженные кем-то птицы громко кричат, и шлемы бликуют. А от балок моста, если присмотреться (что ярл незаметно и сделал), тянутся куда-то за камни узкие ременные петли... Знакомое дело... Чуть потянуть, и...

Хельги резко поднял коня на дыбы, повернул его в сторону от моста.

– Мы поедем в обход, – приказал он и, не слушая возражений, быстро поскакал прочь.

Слуги и воины, недоуменно пожимая плечами и ругаясь, вынуждены были последовать за своим ярлом. А ведь дом был так близко!

– Радимир! – обернулся ярл, остановив коня за лесом. – Сейчас мы с тобой незаметно вернемся к мосту. Лошадей оставим здесь. Вы же... – он бросил взгляд на остальных, – готовьтесь к ночлегу. И выставьте трех часовых. Идем, Радимир.

– Я с вами, ярл!

– Нет, друже Снорри! Не обижайся, но ты можешь оказаться не слишком ловок. Лучше организуй охрану здесь. Сельма, ты тоже посматривай.

– Мог бы и не говорить, – улыбнулась та. – Думаю, ты знаешь, что делаешь.

Покончив с распоряжениями, Хельги-ярл и Радимир из народа кривичей исчезли в лесу и, дождавшись темноты, подползли к самому мосту. Ветер утих, вызвездило. Ночь выдалась тихой, было слышно, как от небольшого морозца трещит уже успевший подтаять снег. Треск, однако, становился всё ближе, и у самого края моста замаячили наконец чьи-то черные тени.

– Почему они повернули? – спросил кто-то. – Может, вы плохо замаскировали веревки?

– Нет, хорошо замаскировали, хозяин. Может, этому Хельги что-нибудь нашептали тролли? Ведь не зря же некоторые прозывают его Вещим?

– Да, может, и так, – согласился первый, как показалось Хельги, с видимым облегчением.

– Что ж, поскачем обратно – и доложим, что ничего не вышло.

– Может, подождать до утра?

– Зачем? Они же сказали, что поедут в обход. Видно, не судьба нам с ними здесь поквитаться.

Тени исчезли, послышалось конское ржание, и Хельги с Радимиром, переглянувшись, медленно пошли к своим.

А на той стороне осторожно пробирались в ночи люди Скъольда Альвсена. И первым – Лейв Копытная Лужа. Трусоват был Лейв и откровенно спешил убраться подальше от заподозрившего неладное бильрестского ярла. Одно дело – угробить ярла с женой в пропасти, и совсем другое – сразиться с ним в открытом бою. Убитым быть ох как не хотелось. Лейв, честно говоря, уже давно жалел, что согласился на предложение Скъольда, и поэтому рад был убраться подальше.