Читать книгу Секретные объекты «Вервольфа» - Андрей Пржездомский - Страница 13

«По отысканию Янтарной комнаты в г. Калининграде и области проведена следующая работа:

1. В бывшем замке Прусских королей в г. Кёнигсберге:

а) разобраны завалы в южной и западной стороне замка 590 куб. м;

б) заложено шурфов в дворцовой части замка на глубину 3–4 метра (16);

в) заложено шурфов на всех подвальных помещениях северной и восточной частей замка на глубину от 4–5 метров – 24;

г) пробито кирпичных перекрытий – 11, разобрано стен и других конструкций – 13, с выбросом строймусора 125 куб. м;

д) проведено взрывных работ 41 взрыв, израсходовано 150 кг тола;

е) проверена щупом (глубина до 3-х метров) берма[23] восточной, южной и северной сторон замка (190 проверок);

ж) проверка подхода электрокабеля к замку и внутри его – 470 пог. м.

2. В зданиях, расположенных вблизи с Королевским замком:

а) проведена проверка всех подвалов и обследована дворцовая площадь;

б) проведена проверка Имперского банка с проведением раскопов и взрывных работ;

в) обследовано 14 подвалов по ул. Штайндамм и ей смежных, причем обнаружен подвал, уходящий на 3 этажа вниз, полное обследование которого не произведено ввиду заполнения его на втором этаже проточной водой;

г) обследовано 6 подвалов у озера Шлосстайх[24].

3. Для проведения всех вышеперечисленных работ были привлечены 42 человека рабочих (солдат, саперов), подвижная электростанция и подвижная водонасосная станция.

4. Раскопки проводились без наличия документов, указывающих на точное или приблизительное нахождение Янтарной комнаты…

…несмотря на большой объем работ по раскопкам и розыскам, Янтарная комната не была найдена. Для получения сведений о местонахождении Янтарной комнаты приняты следующие меры:

а) получение сведений о Янтарной комнате у бывшего провинциального хранителя памятников Восточной Пруссии доктора Фризена. По его распоряжению доктор Роде (директор музея) упаковал в январе 1945 года Янтарную комнату;

б) получение сведений о Янтарной комнате у военного преступника Коха. Бывший генерал Кох находится в распоряжении правительства Польской республики. Кох также давал в свое время распоряжения об укрытии Янтарной комнаты;

в) получение сведений о Янтарной комнате у бывшего генерала германской армии Ляша[25]. Ляш, военнопленный, находится около Москвы. Ляш оставался до пленения его войсками Советской Армии комендантом города Кёнигсберга, мог знать, где спрятана Янтарная комната;

г) получение сведений о Янтарной комнате у военнопленного майора немецкой армии Еванского, который сейчас этапирован из Минска в Калининград. Бывший майор Еванский участвовал со своей командой в захоронении ценностей в Кёнигсберге в январе – марте 1945 года.

Прошу Вашего разрешения раскопки по розыску Янтарной комнаты временно прекратить до получения каких-либо наводящих сведений, хотя бы о приблизительном местонахождении Янтарной комнаты».

Уже тогда Вениамин Дмитриевич Кролевский понял, что без наличия более или менее конкретной информации о том, где следует искать Янтарную комнату, поиски обречены на провал. Можно перерыть все развалины в городе, осмотреть все доступные подвалы, проверить щупом громадные завалы кирпича и щебня, обследовать миноискателем груды обломков, но не добиться никакого результата, если нет хотя бы самого малого намека на то, где же, собственно говоря, следует вести поиски.

Вместе с тем очень скоро после начала развертывания поисковых работ такой намек был получен. И не от кого-нибудь, а от самого начальника УМГБ, который крайне скептически относился к поискам Янтарной комнаты.

Однажды уже где-то во втором часу дня в кабинете Вениамина Дмитриевича раздался телефонный звонок.

– Вениамин, привет! Как дела? Чем занимаешься? – услышал Кролевский в трубке знакомый голос Федорова.

– Здравствуй, Игорь. Как чем занимаюсь? Готовлюсь к областной партконференции. Уже скоро – десятого числа же!

– Знаю, знаю! А как с твоими поисками? Янтарную комнату, случаем, не нашел?

– Нет пока! Но мы сейчас…

– Вениамин, – прервал Кролевского Федоров, – слушай! Мы тут неподалеку обнаружили один немецкий бункер. Я сейчас еду смотреть его. Ты как? Если хочешь, поехали вместе. Думаю, тебе будет интересно!

– Сейчас? – Кролевский посмотрел на часы, оценивая свои возможности оторваться от дел. На шестнадцать он назначил начальнику Управления кинофикации, а в пять – уже заведующему облздравотделом. «Ладно, надо позвонить и перенести, ведь не каждый же день находят бункер! А Федоров вообще приглашает первый раз!» – подумал Вениамин Дмитриевич и, обращаясь к Федорову, спросил:

– За пару часов успеем?

– Да успеем. Я же говорю – это совсем недалеко. К северу от Калининграда.

– Ладно. Я готов. Где встречаемся?

– Я заеду за тобой через… двадцать минут. Идет?

– Идет!

Через полчаса они уже ехали на федоровской «Победе», сопровождаемой юрким ГАЗ-67 с охраной. Мимо мелькали пригороды Калининграда. Шел снег с дождем. Было сыро и зябко. Февраль пятидесятого года выдался, как это часто бывает на Балтике, сырым и малоснежным.

– Понимаешь, вчера вечером мне сообщили, что недалеко от шоссе в лесочке местные мальчишки обнаружили немецкий бункер. Знаешь, они же тут лазают по всем развалкам, собирают оружие, патроны, порох. Беда! Только в прошлом месяце уже подорвались по области восемь человек! И все ребята от восьми до четырнадцати лет! Трое умерли!

– Да, я слышал об этом! А что за бункер? Что-нибудь там нашли?

– Это типичный бункер диверсантов из «Вервольфа»… Была у гитлеровцев такая организация в конце войны… Ну, в общем, двое мальчишек раскапывали траншею, немецкую. А там, видимо, бомба упала или снаряд разорвался. Воронка рядом большая. Они раскопали немножко, смотрят – дыра. Один залез внутрь, а там автоматы немецкие, ящики с патронами, всякое снаряжение, а главное… Знаешь, что там было?

– Что?

– Консервы! Много ящиков немецких мясных консервов! Они, конечно, открыли банки, наелись вдоволь. Могли ведь отравиться! Кто знает, из чего немцы их готовили?

– Да нет, думаю, немцы плохих не делали. Я как-то ел трофейные консервы – очень хорошие!

– Ну, может быть! Вот на этих консервах они и погорели! Принесли целый мешок домой, а родители спрашивают: «Откуда взяли?» Пришлось рассказать. А когда отец одного парня посмотрел, понял, что дело серьезное, и сообщил нам…

– Понятно! Ну а какое это отношение имеет к Янтарной комнате?

– Никакого.

– Тогда зачем ты меня сорвал? У меня времени и так мало.

– Подожди, узнаешь! Да, кстати, Кролевский! Я хочу давно тебя спросить: откуда у тебя такая фамилия? Почти как «Королевский»? От «короля», что ли? Ты благородных кровей, что ли?

– Нет! Не от «короля», а от «кролика»!

– От «кролика»? Как это? Расскажи! А то ведь я все равно узнаю!

– Дело было так: в 1855 году, ты знаешь, была война с турками. Севастопольская оборона. И вот в этой севастопольской обороне участвовал мой прапрадед Василий Иванович Кролик. Он был бомбардир. Крепостной с Воронежской губернии. Он очень отличился в бою, и его наградили солдатской медалью Георгия Победоносца первой степени. И когда вручали ему эту медаль… Уже Корнилова не было, он погиб, Нахимова тоже не было, он был ранен… И вот кто-то из адмиралов сказал: «Герой не может быть трусом. Василий, с сего числа твоя фамилия будет «Кролевский»! Повтори!» Тот ответил: «Слушаюсь, ваше благородие!» После у него оторвало ногу, он лежал в госпитале в Одессе, а потом…

– Извини, Вениамин, мы уже подъезжаем! Доскажешь потом. Ладно?

– Да я все уже рассказал.

– Ну и хорошо! – И, обращаясь к шоферу, Федоров строгим голосом приказал: – Заезжай прямо туда, по лесной дороге… Видишь, там наш солдат стоит? Давай!

Машина, подскакивая на ухабах, заехала в лес, но через пару сотен метров остановилась. Глубокая воронка, заполненная водой, преграждала им дорогу.

– Здесь, товарищ полковник, придется выйти, дальше не проехать, – сказал водитель Федорова.

Они выбрались из машины. Автоматчики из ехавшего сзади автомобиля уже вышли, двое из них продвинулись вперед по лесной дороге. Федоров и Кролевский пошли вслед за ними.

Бункер оказался совсем небольшим – как стандартное немецкое бомбоубежище. Бомба действительно, видно, попала рядом с траншеей и обрушила ее бруствер, обнажив открывшийся лаз куда-то в глубь земли. Лаз был неширокий, но достаточный для того, чтобы в него протиснуться. Похоже, что солдаты несколько расширили проход, чтобы можно было забраться вовнутрь и осмотреть бункер.

– Товарищ полковник, оружие, боеприпасы – все достали. Внутри саперы тщательно все проверили – не заминировано, – доложил лейтенант-особист в добротной серой шинели.

– Хорошо проверили? А то… – Федоров с улыбкой посмотрел на Кролевского. – Зампредисполкома еще подорвем!

– Нет, товарищ полковник, все тщательно проверено!

Рядом на разостланных кусках брезента было выложено с полсотни девятимиллиметровых автоматов MP-40, десяток штурмовых винтовок STG-44, называемых у немцев «штурмгевер», несколько пулеметов MG-42, целая гора «панцерфаустов» и даже четыре мощных реактивных противотанковых ружья кумулятивного действия «панцершрек» с более чем полутораметровыми трубами и большими щитками. В четырех ящиках лежали, упакованные в промасленную бумагу, ручные гранаты M-24 с длинной деревянной рукояткой и яйцевидные осколочные гранаты M-39.

– Ты видишь, сколько здесь этого добра? Целый арсенал! Хорошо хоть, что мальчишки ничего не растащили!

– Да! Такого количества оружия я со времен училища не встречал.

– А ты в каком учился?

– В артиллерийском. В Томске.

– А потом где служил?

– В Иркутске. Но по состоянию здоровья был уволен…

– Болел много?

– Да нет! Однажды мы шли в левом боковом охранении, наш Т-26 пополз во время дождя, опрокинулся… Погиб механик-водитель. А мне… домкратом ли, то ли чем еще… в общем, поломал себе позвоночник. Четыре месяца провалялся в госпитале в Иркутске, потом…

Лейтенант, обращаясь к Федорову, прервал рассказ Кролевского:

– Товарищ полковник, провизию выносить?

– Выноси, выноси! – скомандовал тот.

Шестеро солдат в бушлатах, встав в цепочку, стали передавать ящики и коробки с продовольствием, которые крайний укладывал тут же, рядом с оружием и боеприпасами. Чего тут только не было! Банки мясных консервов, аккуратно обернутые в промасленную бумагу, множество чуть-чуть покрытых плесенью деревянных ящичков, похожих на посылочные, несколько больших бидонов-контейнеров с чем-то маслянисто-липким, какие-то коробки и мешочки, завернутые в резиновую упаковку с аккуратными алюминиевыми бирками. Из подземного сооружения солдаты, помогая друг другу, выкатили три железных бочонка и множество канистр с горючим.

– А это уже не продукты, – проговорил Федоров, указывая на герметично защищенный металлический ящик-сейф, который тащили два солдата. – Это, скорее всего, документы. Разбирать будем в управлении.

– Товарищ полковник, помните, мы в таких же сейфах на объекте под Гвардейском обнаружили солдатские и офицерские книжки, продаттестаты, справки из эвакогоспиталей, командировочные предписания нашего образца. А еще там были всякие документы вермахта для гражданских лиц, восточных рабочих и военнопленных… – промолвил лейтенант.

– Да помню, конечно. Это был такой же объект «Вервольфа». Только этот, похоже, будет немного поменьше, да?

– Так точно, товарищ полковник. Там и устроено все было более основательно – и сам бункер глубже, метрах в трех от поверхности, и оснащение всякое там было… дизель, вентиляция… А какие там были автоматические люки! А здесь…

– Что здесь? Здесь тоже… Вон сколько оружия хранилось! А радиостанция есть?

– Есть. Две. Но полностью упакованные в чехлы. Мы их специально не выносили… пока… – И он посмотрел на заместителя председателя облисполкома, прибывшего вместе с начальником управления. – И кодовые таблицы, и все…

– Ладно, потом! В Управлении разберемся! – перебил его Федоров. И, обращаясь к Кролевскому, сказал: – Вот видишь, Вениамин Дмитриевич, сколько находок! А позвал я тебя все-таки за другим. Лейтенант, покажи-ка рамки!

– Слушаюсь, товарищ полковник.

Лейтенант отошел в сторону, приподнял наброшенный на кучу каких-то предметов край брезента и что-то взял в руки. Сначала Кролевский не понял, что это. И только тогда, когда лейтенант подошел к ним, он увидел: в руках особиста – резная багетовая рамка. Самого же полотна не было видно.

– Вот, полюбуйся! – Федоров протянул ему рамку размером с большую папку. Позолота, покрывающая рельефный орнамент багетовой рамки, немного поблекла, но все еще сохраняла блеск. Кролевский повертел в руках рамку, затем перевернул ее и только тут увидел, что с обратной стороны торчат ошметки холста. Было видно, что ткань грубо вырезали ножом, не удосужившись даже вынуть картину из багета. Кролевский в недоумении посмотрел на Федорова.

– Да, да. Это картины. И кто-то вырезал полотна из рам. Там таких рамок двадцать семь…

– Двадцать шесть, товарищ полковник, – поправил лейтенант из Особого отдела.

– Не важно! Главное, кто-то вырезал картины уже после того, как бункер был законсервирован…

– Может быть, это пацаны… ну, которые обнаружили бункер? – предположил Кролевский.

– Нет, вряд ли. Ребят мы уже всех допросили. Они только ели консервы и шоколад. Даже оружие не тронули! А картины лежали в дальнем углу… Как они лежали? – Федоров обратился к лейтенанту.

– Товарищ полковник, они были, видимо, сложены в деревянные ящики. Там в нише лежат обломки досок, много войлока и обрывки прорезиненной ткани. Там и лежали эти рамки навалом…

– Понимаешь, Вениамин, наверное, кто-то из «вервольфов» уже после окончания боевых действий вытащил картины из ящиков, вырезал их из рамок и забрал с собой! – предположил Федоров.

Кролевский, все еще не выпускающий из рук багетовую рамку, снова внимательно стал осматривать ее с обратной стороны и, к своему удивлению, обнаружил на тыльной стороне надпись. Черной тушью на дереве проглядывала вереница готических букв.

– Вы не можете перевести? – Кролевский протянул лейтенанту рамку.

– «Карло Чинжани (1628–1719). Аполлон и Дафния», – прочитал лейтенант. – Так это была не немецкая, а итальянская картина… Тут еще цифры стоят. Наверное, инвентарный номер…

– Вот видишь, Вениамин Дмитриевич, что мы нашли! А ты копаешься на развалинах замка, где уже все насквозь перерыто. Ищешь эту Янтарную комнату, от которой остались одни угли… Ну, в общем, ты знаешь мое отношение!

– Да, Игорь Петрович, знаю. Но эта находка лишний раз подтверждает, что…

– Да ничего она не подтверждает! Немцы прятали свои ценности, экспонаты там всякие, картины и золото везде, где можно. Сколько люди находят по подвалам да по чердакам всякого барахла… Ну не только барахла, ценности тоже находят. Видно, перед тем, как сдать город, они попрятали кое-что и в бункерах. Правда, такие находки… – Федоров кивнул на рамку. – Мы встречаем впервые.

– Разрешите, товарищ полковник? – неожиданно проговорил лейтенант. – Нашли тогда еще… помните, там, в леспромхозе под Нестеровом… целый ящик с серебряными подсвечниками, шкатулками всякими, часами… Он тоже в бункере был. И совершенно не тронут!

– Помню. Но это, уважаемый Вениамин Дмитриевич, – уже обращаясь к Кролевскому, холодно проговорил Федоров, – не имеет, как вы говорите, никакого отношения к Янтарной комнате, которую вы ищете! Поехали! Мне все ясно!

Через несколько минут они уже двигались в обратный путь. Федоров, наверное, отягощенный своими непростыми заботами, молчал. Молчал и Кролевский, из головы которого все никак не уходила картина увиденного: заснеженный лес, разрытая траншея, черный провал бункера, разложенные на брезенте находки и, конечно, позолоченная багетовая рамка с вырезанным из нее полотном итальянского художника Чинжани.

«О чем говорят эти находки? – думал Кролевский. – Может быть, о том, что надо искать не только Янтарную комнату, но и множество других награбленных гитлеровцами ценностей, пропавших в огне войны? Хотя товарищ Сталин говорил только о Янтарной комнате и спрос с нас… с меня… будет только за нее!»

– Вениамин, видишь, мы уложились всего за полтора часа. Теперь можешь продолжать готовиться к партконференции, – прервал размышления Кролевского Федоров. – Советую тебе: бросай искать эту комнату, будь она неладна! Столько времени потеряешь, а не найдешь! Лучше занимайся делом… школами, клубами, ну там еще… больницами. Пользы больше будет! А нам если что попадется, сразу сообщим тебе!

– Игорь, у меня поручение, и я буду работать. А за обещание помочь – заранее спасибо!

Уже снова сидя в своем кабинете на втором этаже и просматривая поступившую почту, Кролевский все никак не мог отделаться от того, что не может поймать, ухватить какую-то невнятную, все время ускользающую от него мысль. Она вертелась где-то рядом, не давая сосредоточиться на документах.

Он встал, подошел к окну, отдернул штору и, всматриваясь в сгущающиеся сумерки, задумался. Раздался громкий бой напольных часов. Снова промелькнули в голове картина увиденного рядом с обнаруженным гитлеровским бункером, рассказ особиста о находках, ироничные замечания начальника УМГБ. И только тут наконец Кролевского осенило: «А может быть, Янтарная комната спрятана совсем не в подвалах Королевского замка, а в каком-нибудь бункере, расположенным рядом с ним? В одном из бункеров, подготовленных фашистами для диверсионных отрядов «Вервольфа»? Ведь кто-то спрятал же в таком же бункере картины и серебряные изделия? Кто знает, сколько таких бункеров скрыто в толще калининградской земли?»

Рассуждая так в далеком 1950 году, Вениамин Дмитриевич Кролевский, конечно, не знал, насколько он был тогда близок к истине. Как не знали этого и те люди, которые еще многие десятки лет после него вели поисковую работу на территории Калининградской области.