Читать книгу Свободнорожденные или утверждающие силу - Андрей Прохоренко - Страница 4

Несколько месяцев подготовки к школе пролетели быстро. Чем ближе подходило время начала учебного года, тем больше я думал о школе, об обучении в ней и о том, что в ее стенах мне предстоит стать воином. Школа все больше притягивала и манила меня.

В середине осени настал тот долгожданный день, когда я должен был в сопровождении родителей отправиться в школу. По этому случаю я надел новую, пошитую для меня рубаху, штаны, низ которых широкой лентой обматывался вокруг щиколоток, и тренировочные сандалии, пружинящие при каждом шаге. Дополнял наряд широкий пояс. Мой вид вызывал во мне радость и гордость одновременно. Эти чувства переполняли меня от осознания того, что сбылась мечта моя и отца – с этого дня я становился учеником школы, в которой главным учителем был Зиагаард.

Школа встретила нас праздничным видом. Столько много сверстников, собранных в одном месте, я не видел никогда. Старшие ученики были приветливы и охотно рассказывали о правилах поведения на территории школы. Многие из них были уже совсем взрослыми элтами, и их обучение в школе подходило к концу. У старших учеников были даже собственная территория и здания, где они жили отдельно от остальных, но все равно мы могли с ними поговорить, расспросить об обучении и учителях.

Зиагаард собрал всех новичков под огромным навесом в школьном саду, возведенным на небольшой возвышенности. С трех сторон навес окружали деревья, а еще с одной стороны находился главный учебный корпус школы. Мы шумели и переговаривались между собой. Зиагаард стоял перед нами и изучал нас, улыбаясь. Он был большим и сильным, еще сильнее, чем мой отец. Доброта струилась из его глаз, равно как и весь он излучал ее.

Зиагаард, как и подобает паадху нашей школы, словами приветствия начал первое вводное занятие.

– Юные элты, будьте сильными.

Нестройный хор детских голосов также ответил ему приветствием.

– Как вы устроились здесь? Есть ли у кого-то жалобы, пожелания? Нравится ли вам у нас? – голосом, наполненным силой, прозвучали его вопросы. – Я хочу услышать ответы от каждого. Я жду. Отвечать можете мысленно.

Учитель слушал наши ответы и смотрел на нас, слегка прищурив глаза, пока не ответили все.

– Вот теперь я вижу, как вы устроились.

Зиагаард обернулся к помощникам и что-то быстро сказал им. Один из них отправился что-то выяснять.

– Вы будете обучаться в группах по двадцать пять – двадцать семь юношей и девушек. Состав групп уже определен. После того, как я закончу вступительное слово, в моем присутствии вы разделитесь на группы, после чего я представлю вам наставников, которые будут вести вас первые двенадцать лет обучения. По окончанию двенадцати лет обучения у вас будет первый сознательный выбор и каждый из вас самостоятельно изберет то направление и ту специальность, в которой он сможет в будущем принести наибольшую пользу нашему обществу. Я и весь учительский коллектив школы при необходимости помогут вам в этом. А сейчас я расскажу о нашей школе.

Зиагаард сделал паузу. Когда легкий говорок среди нас утих, он продолжил.

– Я буду рассказывать, а на экране вы будете видеть то, о чем я говорю. Будьте внимательны, я повторять не буду. Учитесь слушать. Из многих умений это – едва ли не самое важное для вас сейчас. Итак, коротко о школе. Она была образована в те времена, когда наши предки пришли на эти земли и обосновались на них. Вначале это были небольшие постройки под прикрытием силовой башни Аптаан. Все вы видели ее, когда пришли сюда. Позже школа разрослась, и теперь ее территория занимает всю округу. Ей принадлежат леса и водоемы, небольшое озерцо, где можно будет искупаться. Вы, юные элты, любите плавать?

– Тэр, – нестройно ответили мы.

– Вот это озеро, где вы можете отдохнуть на его берегах и в лесу, а вот наша школа.

В это время на экране появилось изображение школьной территории со всеми постройками, прилегающими угодьями, лесами, полями и учительским городком, расположившимся рядом с холмом, на котором находилась силовая башня Аптаан. Изображение было настолько четким, что мы видели фигуры учеников, находящихся на школьных площадках, возле корпусов и в школьном парке. Указка Зиагаарда скользила по изображению. Он кратко характеризовал каждую группу зданий. Рассказав нам об обустройстве школы, Зиагаард остановился и внимательно посмотрел на нас. После секундной паузы он продолжил:

– Теперь самое главное. На территории школы существует установленный порядок, и действуют определенные правила, которые для вас с этого момента обязательны для исполнения. Не я их придумывал. Правила прошли проверки за столетия предыдущих обучений. Основная ваша обязанность – обучаться и обучиться тому, что будет предложено. Если вы этого не захотите, начнете сопротивляться, не будете слышать голос учителя, то вас отчислят. Вопрос этот решит школьный совет. Еще одна ваша прямая обязанность – следовать внутреннему распорядку, заведенному в школе, становиться и быть дисциплинированными. Этому вас будут обучать с первых дней. Вам будет предоставлено свободное время, время для прогулок, встреч с родителями. По окончании нашей встречи вас разместят по школьным корпусам. Там вы будете жить на протяжении всего времени обучения в школе. Кому не понятно сказанное мною или есть вопросы? Задавайте. Не бойтесь насмешек. Все вы здесь в одинаковых условиях. Поблажек и скидок кому-либо на пол или возраст не будет. Кто боится выглядеть глупым или неумным, должен преодолеть этот страх. Только так каждый из вас сможет освободиться от страха и научиться чему-либо. Вы услышали меня?

Мы утвердительно ответили.

– Я вас тоже услышал, – после паузы произнес Зиагаард.

– Учитель, – донеслось с места, – а ты возьмешь кого-то в свою группу?

На лице Зиагаарда появилась едва заметная улыбка.

– Позже, когда вы подрастете, и многое относительно каждого из вас прояснится, тогда и поговорим. Все группы будут вести опытные наставники. Я буду осуществлять общее руководство. Таков порядок. Он правильный и всех ставит в равные условия. А сейчас вам необходимо разделиться на группы.

На экранах высветились наши имена в восьми группах. Напротив каждого имени был портрет. Спустя две-три минуты мы уже стояли, разбившись на группы, и ожидали продолжения.

– Никто не ошибся, не забрел в чужую группу? – пошутил Зиагаард. – Проверьте еще раз, правильно ли вы определили свою группу.

В это время к нам подошло восемь наставников. Зиагаард представил их нам. Среди них был уже известный мне Миор, три мужчины и четыре женщины. Все они были в удобных светлых одеждах, подпоясанные широкими поясами. Наставники внутри улыбались нам, но их лица были спокойны и ничего не выражали. Я, привыкший к мужскому воспитанию, не ожидал увидеть такого количества женщин среди наставников. Мне повезло, считал я, что старшим нашей группы был назначен Миор. Высокий и стройный с каштановыми волосами, в которых присутствовали золотистые пряди, он выглядел моложе своих лет, излучая всем своим видом спокойствие и силу. Миору исполнилось больше ста эйнов. Он был лет на сорок старше отца.

Наставник представил двух помощников и обратил наше внимание на необходимость и обязательность внимательно слушать и выполнять все то, что они нам скажут. С этого дня началось мое обучение в начальной группе в одной из лучших школ под руководством Миора.

Группа, в которую я был определен, состояла из юношей и девушек, прибывших со всех территорий свободнорожденных. Всего нас было двадцать четыре элта: двенадцать девушек и двенадцать юношей. В этой компании я проучился двенадцать лет до своего совершеннолетия. Из всех моих сверстников выделялся Эрн Стаг, юноша с каштановыми волосами и постоянно непроницаемым лицом. Лидер и душа компании, он был сыном поселенца из приграничных территорий. Мы даже успели с ним подраться, но после выяснения отношений Эрн стал моим лучшим другом. Жизнь переплела наши судьбы и после школы.

Среди всех девушек в нашей группе своим нравом и диковатой красотой выделялась Шиита. Она была больше похожа на мальчишку с нетипичными для девушек темно-коричневыми волосами, большими голубыми глазами, из которых так и брызгал смех. Шиита привлекала всеобщее внимание. Иногда ее глаза метали молнии, а руки часто сжимались в кулаки, и она по-мальчишески разбиралась со всеми ей не понравившимися. В такие минуты я сомневался, что передо мной девушка – она ни в чем не уступала никому из юношей. Шиита была лучше, умнее и сильнее любого. Она и Эрн были лидерами в нашей группе, которые стоили друг друга.

Наше обучение протекало на фоне событий, которые в той или иной мере были связаны с войной. Силы конфедерации прорвали фронт и наступали на всех направлениях. Они были остановлены ценой жизни многих свободнорожденных, но мы не видели ужасов войны. Ученикам до пятнадцати лет не разрешали смотреть боевые действия без соответствующего сопровождения. Таков был закон. Психика ребенка не должна была испытывать нагрузок, к которым она не готова.

На протяжении первых пяти лет обучения я редко видел отца. Ко мне в школу иногда приходили мать или старший брат. Отец смог зайти лишь два раза. Половину времени, выделенную для встречи со мной, он провел в обществе Миора и других учителей, рассказывая им о ситуации, складывающейся на фронте. Учителя и так были в курсе новостей, ведь на экранах каждый день мелькали сводки с мест сражений, но послушать непосредственного участника событий было для них важнее.

Война оставила неизгладимый след на лице отца – оно стало строже и суше. Этот элт, закаленный в боях, в нашей школе казался мне пришедшим из другого мира, о котором я ничего не знал.

В свой последний приход к нам в школу отец был необычайно весел. Внутри он расправился и выглядел сильным и уверенным, как всегда. Он опять долго говорил с Миором, а после взял меня на день с собой. Мы пошли прогуляться по округе, заглянули в школьный сад. Отец был оживленным более чем обычно. Причину его такого поведения я понял позже. Сейчас же отец своим баритоном, в котором прослеживались одновременно доброта ко мне и усталость после боевых действий, расспрашивал меня об обучении.

– Как идут твои занятия, Эд? Тебе нравится учиться в школе?

– Да, отец. Здесь сильные элты и много интересного. Мы изучаем разные дисциплины, но это только начало. Нас подготавливают к более серьезным занятиям. Воинское дело мы только начинаем осваивать. Нас не допускают к более серьезным вещам. А мне так хочется научиться тому, что умеешь ты.

– Ничего, сын. Твои наставники – опытные учителя, они знают, что делают. Не спеши. Если захочешь, то воином станешь. У тебя, сын, свой путь. Он не должен быть похожим на мой. Возможно, тебе предстоит испытать больше, чем мне. Поэтому учись настойчиво. Миор сказал, что пока к тебе нет серьезных замечаний.

– Ты знал его раньше?

– Да. Он был командиром специального подразделения, в которое я прибыл по направлению, как только закончил школу.

– Миор тоже воин?

– Больше чем воин, Эд. Ты многому можешь научиться у него. Миор очень многое повидал и знает жизнь.

– А Зиагаард?

– Кто же из воинов не знает Зиагаарда? Было время, когда он командовал фронтом. С ним связаны самые значительные наши победы.

– Почему он ушел?

Отец нахмурился и посмотрел на меня. После рассмеялся.

– Я не буду тебе ничего говорить по этому поводу. Ты сам для себя должен со всем разобраться. Наблюдай, учись анализировать, обобщать и делать выводы. Тогда тебе станет понятно многое. И, главное, за это ты никому ничего не будешь должен. А у Зиагаарда много врагов.

Сказанное отцом меня сильно удивило. После некоторых раздумий я выразил свою готовность поддержать учителя.

– Зиагаард – гордость нашей школы. Мы все, ученики и учителя, за него горой. Мы уничтожим его врагов. Их злоба бессильна перед ним и его умом. Все, что они предпринимают против него, обернется против них.

Отец только глубоко вздохнул.

– Если бы было так, то многое происходило и складывалось бы по-другому, – закончил наш разговор отец.

На прощанье отец обнял меня, чего не делал никогда, поправил волосы, сбившиеся на моей голове, и сказал:

– Мой меч ждет тебя. Он достанется тебе. Учись, сын, и набирайся сил, они тебе понадобятся.

Пожелав мне быть сильным, отец направился к боевому лерфу, ожидавшему его за территорией школы. Когда лерф исчез в дрожащем воздухе, я понял, что должно произойти что-то непоправимое. Чувство тревоги быстро прошло, и я пошел заниматься обычными делами. Тогда я не знал, что это была последняя моя встреча с отцом.

Школа была государством в государстве и имела свой замкнутый цикл различных производств. Ученики сами обеспечивали себя продуктами. Все, что нам было необходимо из еды, выращивалось здесь же, на прилегающих к школе территориях. Возделывание земли и выращивание различных культур было обязательным для каждого из нас. Хотя мы могли не делать этого сами. Созданные посредством генной инженерии биоты справлялись с земледелием лучше нас.

Биоты – это существа, чьи физические тела похожи на наши, как две капли воды, только ростом они чуть меньше, чем мы. Но учителя в вопросе нашей работы на земле были принципиальны. Если у кого-то из нас не набиралось необходимых часов, проведенных за возделыванием почвы и выращиванием различных культур на школьных участках, в парниках, в садах, то они не допускались к сдаче других дисциплин.

Такое трудовое воспитание укрепляло нас из знания того, что пища, выращенная своими руками, полезнее всего для здоровья. Поскольку в нее закладывается энергия нашего труда, а ценнее этого для нас не было ничего. Такая пища придавала силу, а обладать силой и быть сильными, было для нас превыше всего.

Наше воспитание строилось с детских лет таким образом, чтобы мы с первых шагов становились и были сильными. Сила нужна была для того, чтобы отстоять свою свободу в условиях постоянного натиска империи. Этому была подчинена вся наша жизнь от первого шага до последнего вздоха. У каждого из нас не было никакой другой обязанности перед самим собой и обществом, кроме как становиться сильным. Сильных уважали. Тех, кто не хотел этому обучаться и не становился сильным, изгоняли из наших территорий.

О силе я подробнее расскажу позже. Сейчас же коснусь нашего календаря. Все обучение велось и строилось согласно сезонам и временам года. К каждому времени года и к проживанию в нем у нас было сформировано свое отношение. Оно основывалось на том, что в условиях Земли каждое время года было предназначено для определенного вида деятельности. Каждый сезон и месяц, каждый день были предназначены для того, чтобы в течение этого времени, в сложившихся условиях максимально развить и наработать в себе то, чему они наиболее благоприятствовали. Начну с весны.

Весну мы называли кейла. Это время роста и восхода силы, время обновления и новизны. Весна несла в себе силу пробуждения, роста и обновления Земли, которая восходила в ней вместе с поднимающимся Солнцем. Оно нарастало и прогревало Землю и ее энергии. С самого начала весны мы постепенно активизировались и интенсифицировали обучение. Если почти всю зиму мы отдыхали, работали в ослабленном режиме, то весной обучение форсировалось с началом занятий на природе. Считалось, что у того, кто упустит начало весны и скомкает старт, весь год пройдет мимо. Весна, как правило, была началом всех дел. Перед ней у нас был праздник Роал, или Новый год. В это время десять – двенадцать дней мы отдыхали и набирались сил. Занятия проводились только в утренние часы.

После Нового года, в начале весны, мы отмечали день силы роста и день Земли. Эти праздники обычно совмещались в один. За ними следовал праздник силовых всходов, когда молодая зелень появлялась сама, без сопровождения ее роста искусственными оболочками. В конце весны, на ее стыке с летом, мы отмечали день нарастающей силы Солнца. За ним наступало лето или илан.

Лето считалось у нас временем набора силы и активных действий в овладении учебными дисциплинами. Мы наращивали обороты в учебе, закрепляли и оттачивали навыки, развивали то, чему обучались весной. Все полученное нами осваивалось, осмыслялось и доводилось до совершенства в овладении. К осени мы должны были созреть и показать, чему мы научились с начала года, поэтому мы активно обучались, делая небольшие перерывы. Занятия проходили с раннего утра до полудня и ближе к вечеру. Днем мы отдыхали в тени деревьев.

Осень, или элат, была порой, закрепляющей все то, задел чему был положен весной, развит и продолжен летом. Мы все больше оттачивали и шлифовали навыки в овладении предметами и утверждались в этом, приходя ко всё большей устойчивости и силе в них, выводя овладение на новый качественный уровень и закрепляя наработанное. У нас считалось, что без устойчивого навыка в овладении чем-либо нет и не может быть мастерства. Осень ко всему прочему была еще порой обретения устойчивого навыка в овладении силой. Самым большим праздником этого времени года был день сбора урожая, проходивший в начале осени. В конце осени, перед самыми холодами, когда еще было тепло, мы отмечали день утверждения в своей силе, соревнуясь в силе и ловкости. Осенью большинство пар создавали семью.

Зима называлась у нас ата. На протяжении зимних месяцев мы в основном были заняты анализом прожитого за год. Это было время осмысления и подготовки к новому годовому циклу. Больше всего внимания мы уделяли наработке способности видеть свои ошибки, прямые и косвенные, явные и скрытые, просчеты, недочеты, а также их причины. Развивали умение делать правильные, обоснованные выводы, нарабатывали то, что позволит нам не допустить подобных просчетов в следующем году. В это время шла подготовительная работа для того, чтобы успешно, без задержек, встретить новый год и весну, не скомкать ее начало, заложить нужную базу для успешного старта новых начинаний.

Главным праздником этой поры был гелан – праздник становления силы. Считалось, что к этому времени сила, накопленная нами за год, начинает обретать новое качество в результате правильного видения, осмысления прожитого нами и себя в нем. Проще говоря, это был праздник взросления и становления, ведь именно в зимние месяцы закладывалась необходимая база для того, чтобы успешно стартовать весной.

Таким годовым циклом жили мы, придерживаясь его неизменно, сколько я помню себя. Каждый год был индивидуален и неповторим. Он приносил новые дары для нас и возможность осуществить определенные наработки, овладеть новыми навыками и умениями, обрести бесценный опыт проживания на Земле. Все это складывалось в общую копилку духа и сохранялось там.

Наши занятия проходили на свежем воздухе от начала весны до поздней осени. Лишь на зиму мы переходили в аудитории и залы. Школа была накрыта силовым защитным куполом. Климат на всей ее территории регулировали климатические установки, обеспечивающие нужные температурный и влажностный режимы для всего комплекса зданий и прилегающих к ним территорий.

С годами я втянулся в школьную жизнь. Ее распорядок стал для меня естественным и привычным. Школа стала для меня почти что родным домом. Мне уже не хотелось домой так, как раньше. Даже мысли об отце не вызвали у меня прежних эмоций и беспокойства. Годы шли, я обучался и взрослел, мало обращая внимания на то, что происходит за территорией школы. Происходящее вне стен школы я считал чем-то далеким и не имеющим ко мне никакого отношения. Мы редко смотрели кадры с полей сражений. Война казалась мне не настоящей и далекой, происходящей в другом измерении. Лишь пальцы рук, крепко сжимающие рукояти мечей наших учителей и их сжатые челюсти во время просмотра картины сражений, заставляли меня задуматься о том, что война где-то рядом и происходящее реально. Здесь же, за многослойными защитами и за силовыми стенами школы, было спокойно и безопасно.

Война напомнила мне о себе самым неожиданным образом. Я стал хуже спать и иногда вспоминал в ночных метаниях отца. У меня складывалось такое впечатление, что он звал меня. Я уже, было, собрался поговорить о происходящем с Миором, но он опередил меня и вызвал к себе.

Застал я Миора сидящим в удобном кресле и задумчиво смотревшим что-то на экране. При моем появлении изображение исчезло. Миор обернулся ко мне. В его внимательном взгляде я почувствовал доброту к себе и присутствие скрытой печали.

– Будь сильным, – с порога приветствовал я учителя.

– Тэр.

Миор был не в духе, если не отвечал точно так же. «Что-то случилось», – подумалось мне. Чувство невозвратимой утраты внезапно нахлынуло на меня. Я чуть не заплакал. «Неужели отец погиб?» – пронеслось у меня в голове. Я продолжал смотреть на Миора, не произнося ни слова. Учитель подошел ко мне и обнял меня. Эмоции переполняли меня, но я старался удержаться. Воину и мужчине не подобает лить слезы.

– Не зажимай себя, Эд, – как из тумана донесся голос Миора. – Не сдерживайся, не дави в себе эмоции. Сегодня тебе можно.

Мое тело сотрясли рыдания. Прошло несколько минут, прежде чем я успокоился и посмотрел на Миора.

– Твоего отца больше нет с нами, – тихим, спокойным голосом произнес он.

В голосе Миора читалась усталость и горечь утраты.

– Совет и наши службы позаботятся об Эгране, о духе и душе, воплощением которых он являлся, отправив их в граальг. Там тонкие тела восстановятся и будут готовиться к новым воплощениям, если повреждения не будут критичными для возможности нести тяжесть физического тела.

– А если уровень повреждений будет критичным? – еле выдавил я из себя.

– Тогда будем ждать лучших времен, когда у нас будут энергии, чтобы восстановить дух и тонкие тела твоего отца и еще сотен тысяч свободнорожденных. Все они пока не могут воплотиться после повреждений, причиненных им магической деятельностью и магами.

– А когда наступят эти времена?

Миор невесело усмехнулся.

– На этот вопрос у меня нет ответа. Может быть, кто-то из вас, обучающихся в нашей школе, сможет пробить магические щиты и выйти на них. Пока это никому не удавалось.

– Как погиб отец? Я хочу последний раз посмотреть на его физическое тело. Это можно организовать?

– Лучше тебе этого не видеть.

Миор отошел от меня и начал прохаживаться по кабинету. Остановившись, он, не глядя на меня, произнес:

– Прямое попадание силовой плазменной молнии в то место, где находился он с несколькими воинами. Это мгновенная смерть. Не помогли ни доспехи, ни силовая защита. В радиусе трехсот сэтий испарился воздух, верхний слой почвы превратился в труху, а температура в эпицентре попадания была около двух тысяч градусов. Остался только покореженный шлем. По результатам генетической экспертизы остатки физического тела собрали в шлем, а потом распылили. Ты сможешь поговорить с отцом, с его личностью, когда дух, тонкие тела погибших воинов будут отправлять в граальг. Тогда по распоряжению Совета применят силу, что сделает тонкие тела и оболочки видимыми на несколько минут для прощания с родственниками.

– Я знаю, – с трудом проговорил я.

Миор остановился и посмотрел на меня.

– Будь сильным. Не расстраивайся. Это уже произошло, но главное, что дух и душа его не достались магам. Наши воины успели их забрать с собой.

– Я стану воином и жестоко отомщу за смерть отца, – собрав всю свою силу, пообещал я.

– Месть – чувство недостойное свободнорожденного. Она делает его слабым и ведет к самоуничтожению. Месть – прямая работа на магов, которые этого больше всего от нас ожидают и добиваются.

Я молчал.

– Учись, тебе еще не раз придется сталкиваться с подобным. Ты неустойчив, а психика твоя слаба. Все, что ты можешь сделать, это более настойчиво и сознательно обучаться. Такое отношение к обучению даст результаты со временем, так как сразу ничего не происходит. Твои успехи в приобретении умений, навыков и способностей и будут достойным ответом магам.

Я окончательно успокоился. Неожиданно у меня созрел вопрос.

– Для того чтобы так точно попасть в то место, где находился отец с воинами, надо знать его координаты. Ведь так, Миор?

– Я ожидал этого вопроса. Да, надо знать. По всей видимости, была дана соответствующая наводка, поскольку вероятность случайного попадания очень низкая. Кто-то информирует конфедератов о наших действиях на самом высоком уровне. Кто предатель – не ясно.

Миор зашагал по кабинету еще быстрее, потом остановился возле прозрачной стены и посмотрел в сад. Его руки легли на силовой пояс и на рукоять меча. Миор некоторое время о чем-то размышлял. Обернувшись ко мне, он произнес:

– В данном случае предательство недоказуемо. Пока недоказуемо. А это хуже всего. Я хотел бы быть уверенным, что произошедшее с твоим отцом – случайность, но я длительное время участвовал в войнах, чтобы не питать иллюзий на счет случившегося. Я говорил об этом с Зиагаардом. Он точно такого же мнения о случившемся, но пока выявить и обезвредить предателей мы не можем. Надо выжидать, собирать доказательства измены.

Миор подошел к столу, выдвинул ящик, достал из него диск и протянул его мне.

– Это тебе от отца. Его последнее слово. Твой отец передал диск мне на случай, если что-то с ним произойдет.

– Выходит, что он знал о своем уходе? – беря из рук Миора прохладный овальный диск, спросил я.

– Знал, но это знание ему не помогло.

– Почему же он ничего не сказал мне?

Миор не ответил и перевел разговор на другую тему.

– Твоя мать извещена о смерти отца. Я говорил с ней. Тэя – сильная женщина и знала, что так будет. На этом жизнь не заканчивается. Надо жить дальше. Ей тяжело. Ты можешь помочь матери своей силой и уверенностью. Отпускаю тебя на три дня домой. Праздник по случаю проводов ушедших воинов в граальг состоится примерно через месяц.

– Миор, какой же праздник, если война продолжается?

– Ты еще ничего не знаешь. В эти минуты наши силы отбрасывают конфедератов обратно на позиции, с которых они начали наступление.

– Но почему ты не радостен, Миор?!

– Радоваться нечему. Происходящее напоминает мне игру в прятки, цена которой – десятки тысяч жизней свободнорожденных.

– Ты хочешь сказать, что это подстроено? Неужели такое возможно?

– Возможно все. Я уже говорил, что слишком искушен в хитростях конфедератов и знаю, что стоит за подобными событиями. То, что произошло, – иллюзия победы. Проверенные кадры отстранены от командования, а нынешние командиры во многом играют на руку конфедератам и верховному правителю Атласа. Элтов, которые сомневаются в правильности действий высшего командования «случайно» подстерегает такой конец, как у твоего отца. Это ты должен знать, как сын воина. Сказанное мной не подлежит передаче кому-либо. Везде есть свои глаза и уши. Ты понял?

– Тэр. У нас тоже?

– Не исключено. Тебе необходимо жить, не отвергая такую возможность. Это твоя первая проверка на молчание. После проводов погибших воинов ты получишь отпуск на десять дней, которые сможешь провести дома с матерью. Если захочешь, можешь ночевать в школе. Решение за тобой. Дом твоей семьи оставят за матерью. Совет выделит ей все, что необходимо. Будь сильным, Эдвин. Если что нужно, обращайся ко мне.

В подтверждение слов Миора через несколько часов в новостях передали весть о нашей победе, а на экранах высветились победные картины. Наши войска наступали, возвращая утраченные позиции. Они зашли даже дальше, чем ранее проходил фронт. Победа выглядела на экранах убедительной и полной. Вместе с тем лица наших учителей и наставников были слишком спокойными. На них не было видно радости, обычно сопутствующей такому событию. Что-то не настоящее было в происходящем. Ученики же радовались изо всех сил. Обязательные занятия были отменены. Следующий день был выходным для всех свободнорожденных.

Не радовала эта победа и меня. К горечи потери отца она добавила обиду и сожаление о том, что война забрала его у нас в канун мирных дней. Значение этой победы я понял гораздо позже, когда в силу сложившихся обстоятельств стал непосредственным участником последующих событий.