Читать книгу Послесловие к живописи - Андрей Руфанов - Страница 6

Порой, выходя из музейных залов, из замков и дворцов с живописными коллекциями, да и просто после просмотра собственных фотоархивов, остро ощущается чувство невысказанности. Остающаяся внутри энергетика подлинников картин западноевропейских мастеров, гигабайты фотографий, … вдруг все это опять начинают будоражить сознание, требуя выхода, если не сейчас, то хоть когда-нибудь…

Рембрандт.

«Ночной дозор» – что осталось за «кадром».

«Ночной дозор» в амстердамском Риксмузеуме возникает перед зрителем, подобно действу «За стеклом». Огромная картина висит весьма низко, ботфорты капитана и лейтенанта находятся почти вровень с нашей обувь, да и занимает она почти всю стену здания… так что в Амстердам 17-го века хочется попасть, просто перешагнув через низенький барьер…

В этом капиталистическом улье со своими весьма строгими иерархическими законами, где преобладали люди богатые, но не знатные, постепенно возникал интерес к живописи. Но людей нового времени, сколь прагматичных, столь и пуританских, совершенно не интересовали ни античные герои, ни католические святые с определённым набором божественных атрибутов. Люди хотели видеть на картинах прежде всего самих себя, своих жен, детей и домочадцев, своих служанок, намывающих кастрюли или разливающих молоко, интерьеры своих домов, вплоть до подробнейших изображений кирпичной кладки. В городских пейзажах изображались в мельчайших деталях кварталы, мосты и каналы, интерьеры церквей, застольные натюрморты, букеты из местных цветов… порой натурализм зашкаливал, ну чего только стоит сцена вычесывания блох из головы девочки на одной из картин Питера де Хоха, с полной прорисовкой интерьера комнаты, распахнутого алькова и пейзажа за окном, который подробно виден через окна с мелкими голландскими стеклянными плитками.

По сути, картины, висящие в богатых амстердамских домах это не картины… это зеркала, в которых отражалась вся повседневная жизнь людей.

Просто?… – просто. Безвкусно? … – не знаю. Интересно? … – безумно!!!

Вся эта живопись, как более мАстерская, так и менее, была всего лишь просто ремеслом, цеховым или индивидуальным бизнесом, таким же, как торговля, ткачество или плетение кружев.

Но была в Голландии прослойка людей, которые …ну очень любили смотреть на себя. Да не просто на себя, а еще и «со товарищи». Это военные. И вот на них многие художники делали ставки, как на самых благодарных и щедрых заказчиков.

Требовалось немногое. Изобразить людей по воинскому рангу, по уплаченным гульденам (в полный рост, в пол фигуры, или только лица на заднем плане). Максимально передать портретное сходство, но самое главное – точно написать регалии, отличия опознавательных знаков и символов одной роты от другой, оружейные подробности или детали униформы.

Вот фото подобных картин из амстердамского Риксмузеума. Кстати, некоторые из них висели в знаметитом Кловенирсдоллене (здании гильдии мушкетеров Амстердама) вместе с «Ночным дозором».

Кловенирсдоллен – здание гильдии амстердамских стрелков, где «Ночной дозор» висел вплоть до 18 века.

Был заказ 6-ти рот на 6 групповых портретов из которых Рембрандту досталась рота Франца Баннинга Кока.

Вот еще семейство групповых военных портретов. Изображены банкеты!!! офицеров роты святого Георгия. Кстати автор не кто-то, а Франс Хальс.

Это фотография из Харлемского музея Хальса с серией таких застольных коллективных портретов. А ниже остроумная современная инсталляция музейщиков на тему: «После банкета офицеров роты святого Георгия»

Меньше всего в лицах героев Хальса, разрумяненных доброй закуской и выпивкой, это воинственности…, но нет, это непорядок… надо все-таки как-то встать из-за стола и взять пики в руки… отлично получилось… и неважно, что пики и протазаны у всех наискосок… браво, Франс Хальс!!!

Перед нами то ли средневековое групповое «селфи», то ли «дембельский альбом» 17 века.

Но вдруг появляется Рембрандт. И вперемежку с аналогичными картинами на одной из стен Кловенирсдоллен зритель видит вот это:

«Ночной дозор» вообще не похож на групповые портреты амстердамского общества. Это больше всего напоминает выхваченный кадр из киноленты. В голове мгновенно складываются кадры следующие: через секунду полотнище знамени чуть развеется, рука капитана опустится немного ниже, руки барабанщика займут другое положение, а собака, забежав перед ним, еще больше припадет на передние лапы, захлебываясь лаем под барабанную дробь… Здесь легко вообразить даже звуковую дорожку. И все это Рембрандту удалось воплотить в «кадре» 3×4 метра (и формат то схож) за 2,5 века до появления первых кинолент братьев Люмьер.

Менее всего действие на картине похоже на подготовку к парадному маршу. Перед парадом, едва выйдя за ворота, никто не заряжает в спешке оружие, никто не сдувает излишки пороха с запальной полки мушкетного замка, случайные прохожие не убегают в страхе за строй военных. Мы видим, что к мушкетерам подбегает мальчишка, подносчик пороха (зачем порох на параде то). Даже сам капитан второпях взял две правые перчатки из разных комплектов и одну нелепо держит в руке. Строя пока еще никакого нет, пики не подняты, барабанщик лихорадочно сигналит, создавая ненужный шум… вся рота уже вышла из ворот казармы и внимает картинно уверенным командам капитана.

На парад это совсем не похоже, это, скорее, подъём по тревоге.

Фантазией Рембрандта, рота Баннинга Кока показана здесь, выступающей на защиту города от реального противника. И тому были причины. В 1642 г еще шла Тридцатилетняя война, эпизодом которой и было сопротивление испанскому нашествию, и несмотря ни на что, голландские города жили в постоянном ожидании возможного нападения. Ну а если вспомнить, что регулярной армии у Голландии практически не было (личная гвардия Вильгельма Оранского в несколько сотен человек не в счет), то рассчитывать всем этим бюргерам и купцам, кроме как на себя было не на кого. Известно, что изображенные на картине люди почти все имели свое дело. Они: торговцы, владельцы лавок и складов, судовладельцы, а, к примеру, сержант Ромбаут Кемп (справа в широкополой черной шляпе) – вообще дьякон кальвинистской церкви и попечитель окружной богадельни, что не мешало ему быть преуспевающим торговцем тканями. Почти все они имели в прошлом боевой опыт в борьбе с католиками Альбы.

Вопреки устоявшемуся мнению, весь этот фантазийный эпизод не мог не понравиться заказчикам картины. Здесь нет ни одного пьяницы или обжоры, здесь все воины, здесь боевой отряд. Нет никаких документальных свидетельств, что капитан Франс Баннинг Кок, его лейтенант, или кто-нибудь из других запечатленных на картине стрелков остались недовольны картиной. Банннингу Коку она так понравилась, что он заказал сразу две копии: уменьшенный в 36 раз вариант, написанный маслом – Герриту Люнденсу и акварель для семейного альбома его жены.

Девочка в золотом платье, с курицей на поясе, с лицом Саскии, в страхе убегающая вглубь картины самый загадочный персонаж.

Она как бы из другого мира и на неё зритель обращает внимание не меньше, чем на мушкетеров. Кто она? Дочка или помошница кухарки? Но почему в золотом, явно декоративном платье?.. Да кто вообще ходил тогда по протестанскому, пуританскому Амстердаму в подобных одеждах?

И зачем она на групповом портрете стрелков.?…попытаемся разобраться. Конечно вместе с фотоаппаратом.

Дом-музей Рембрандта на Йоденбратстраат. Самый богатый его дом, купленный в кредит, в основном под залог наследства Саскии. Вот фото интерьера. Богатейший голландский дом.

А вот мастерская, где художник работал. Мольберт стоит сейчас так, как по мнению искусствоведов он стоял при Рембрандте, учитывая максимально возможный свет из небольших окон. Это самый просторный и богатый дом Рембранта. И, соответственно, мастерская самая просторная.

Но где художник мог писать «Ночной дозор»? Он примерно 3х4 метра. И это сейчас, до обрезки в 18 веке. В эту мастерскую он бы просто не поместился.

В одном источнике о Рембрандте упоминается о некоей галерее на задворках дома, которая держалась на односкатных столбах и примыкала к задней стене соседнего дома. Я не удержался и пошел с фотоаппаратом на задворки.

Вот это место :

Странно, но я не увидел даже приблизительно, где это могло бы быть. Понятно, что соседние дома могли быть перестроены, но какой художник будет писать огромную картину маслом на заказ в открытом помещении, в северном городе, хоть и под навесом.

Мне встретилась версия более правдоподобная. Всего только версия. Но говорить о подобных вещах увы всегда приходиться лишь в формате версий.

Конечно Рембрандт писал картину не в мастерской и не около дома. По преданию он писал ее в церкви. Но в какой?. Все церкви Амстердама построены в плане в форме латинского креста – длинная трехнефная постройка и короткие поперечные боковые трансепты. Церкви тесные, в их не до живописи.

Но есть в Амстердаме одна церковь, построенная по другому. Довольно широкое прямоугольное здание с колокольней, вообще без боковых трансептов. Зейде Керке (Южная церковь) Вот она на фото снаружи (внутри я не был).

По легенде Рембрандт писал Ночной дозор именно здесь. Писал конечно по ночам; утром, днем и вечером службы. Церковь совсем рядом от его дома, мало того, в ней похоронено трое его малолетних детей.