Читать книгу ДОНОРЫ. Фантастика и приключения - Андрей Щупов - Страница 4

Десять лет в одном классе, за одной партой – это внушает надежды. Так, по крайней мере, ему казалось еще десяток минут назад. Действительность убедила Виктора Пицеренко в обратном. Впрочем, не Виктора уже, а Вилли, в коего превратила его чертова эмиграция. Неизвестно, чего ждал он от этого звонка, но с ужасом Виктор-Вилли вдруг понял, что не в состоянии больше слушать одноклассника. Все эти округло-безличные «ладненько» и «ясненько», прилетающие с того конца провода, не просто раздражали, а вздымали в душе мутное бешенство. Разговору не суждено было стать спасительной соломинкой, напротив, – Виктор еще больше утвердился в правильности выбранного решения. И даже не в правильности, а в некой роковой закономерности. Поскольку все вокруг было перепачкано и перечеркнуто. Все до последней мелочи. Своей очевидной неправильностью поражали мир, эпоха и вся вселенная. Мозг, измученный безуспешным поиском того, что можно было считать правильным, прибег к последнему из оставшихся выходов.

Наивно было ожидать, что беседа с одноклассником поможет. В голосе, журчащем из трубки, сквозило все то же вежливое бездушие. Ешкин ты кот! Да какого рожна он вообще затеял этот разговор!..

Виктор нервно прикусил губу. К нему, столь рано познавшему прелести эмиграции, исколесившему половину Европы, испытывали в отечестве очень уж нездоровый интерес. Хуже всего – что даже самым близким людям передалось это шкодливое любопытство. А как же! – эмигрант, прошедший войну, плен, в итоге избравший местом поселения чужбину. Тут, кто хочешь, почешется. Здешние же новоиспеченные приятели термина «эмиграция» не понимали вовсе. Возможность раскатывать по планете измерялась наличием свободного времени и толщиной кошелька. Не более и не менее. Да и к войнам они относились куда спокойнее. Политические убеждения превращались в нечто осязаемое лишь с приближением к границам нефтяного Востока и той же непредсказуемой России.

А голос продолжал жужжать и жужжать в ухе. Непринужденно объяснив, что живет он «нормальненько», одноклассник переметнулся на тему торговли машинами и компьютерами, и в интонациях его тотчас промелькнули нотки заинтересованности. Виктор стиснул зубы. Это было чересчур! Открыть в друге детства, стопроцентном русском «Ванюшке», местного люмпена-капиталиста – до этого надо было специально додуматься! Не дослушав фразы, он положил трубку.

Вот так, друзья-товарищи-господа… Жизнь – это дружба и жизнь – это любовь, но ни с первым, ни со вторым у него не сложилось. От слова «вообще». Ни здесь, ни там, ни на перекрасившейся родине – в России. Мир с радостными хлюпами погружался в болото Тартара, а следовательно, и задерживаться в этом мире не имело особого смысла.

Виктор снова исчез. На потрепанном жизнью диване третьесортного гостиничного номера очутился мужчина по имени Вилли – с седыми, переходящими в неряшливые баки висками, с глубокими, прорезавшими лоб морщинами.

Вялым движением новообразовавшийся Вилли провел ладонью по подбородку. Колючая трехдневная щетина останется, видимо, навсегда. Заставить себя побриться перед намеченным у него просто не хватит сил. Да и кого заинтересует такое пустяковое обстоятельство, что тридцатилетний покойник выглядит на все сорок! Умирать можно в любом возрасте. Были бы, как говориться, под рукой петля и надежный крюк.

Тусклым взглядом он обвел комнату. Серая малометражная берлога, в которой довелось провести не одну тысячу унылых часов, так и останется его последним прибежищем. Тоненько журчала вода в ванной, за стеной страстно переругивалась латиноамериканская парочка. Все было до омерзения знакомо: дешевая гостиничная мебель, пожелтевшие, со следами потертостей обои. Кран в ванной протекал с самого въезда сюда, громкоголосые соседи с руганью просыпались, с руганью отходили ко сну. Даже зависший за окном дрон с россыпью миниатюрных телекамер не вызывал у него какого-либо интереса. Мир не просто погибал, он фиксировал свою агонию до последнего кадра, в максимальном пиксельном расширении. «Старший брат» привычно наблюдал за копошением младших собратьев, не забывая о вечных своих обязанностях – прикрикивать и подпинывать. Штрафовать за окурки, за внешний вид и прощать за убийства на вполне легитимных войнах – это также входило в его обязанности.

Нет уж, к черту! Лучше – петля и крюк…

Обитатель номера взглянул на простенькую пластмассовую люстру. Ее, конечно, придется снимать, иначе получится неловко – три серых запыленных плафона и под ними он – нелепое синелицее создание, показывающее миру вздувшийся язык. Без особых усилий Вилли попробовал представить себя стоящим на шатком стуле с обвившей шею веревкой. Попробовал, но не смог. А вот у Виктора это получилось без особых проблем. Прелестная картинка – даже в цвете и с присутствием не самых приятных запахов!.. Но что же дальше, дружок? Какие-нибудь мудрые мысли напоследок или небольшая проникновенная речь? Что же вы предпримите в свою последнюю минуту, сеньор? Что скажете такого, что следовало бы услышать безмятежным потомкам? Горькое признание, повествующее о том, что жизнь полна помоев, что хороших людей меньше, чем плохих, и что за долгие годы, можно сказать, десятилетия, он, Виктор Пицеренко, мужчина с высшим образованием, не урод и не лодырь, прошедший огонь, воду и медные трубы, так и не обзавелся ни одним мало-мальски приличным товарищем?

Впрочем… Вилли тут же вспомнил о Майкле. Микки или Майкл – звать можно было как угодно, в зависимости от настроения, был ему неплохим товарищем. Он скверно поступил, что забыл Майкла. Тот, в самом деле, очень по-доброму к нему относился. Викки и Микки образовывали в совокупности довольно симпатичный дуэт, в унисон роняющий слезу по временам «Beatles» и «Queen», неплохо исполняющий последнюю песнь «Варяга», «Yesterday» Пола Маккартни и даже гремуче-веселое «Взвейтесь кострами».

Да… Майкл, пожалуй, и впрямь огорчится, когда узнает о случившемся. И на похороны обязательно явится. Посочувствует ему и себе, потому что только с Вилли у него получались настоящие «рашен загуль». Эти самые «загуль» Микки чрезвычайно уважал, видя в них одно из таинств великой северной державы. К таинствам подобного рода он желал приобщаться примерно раз в месяц, и раз в месяц с германской пунктуальностью он заявлялся к Вилли с сумкой, набитой всевозможной закуской, а также с неизменной литровой бутылью виски. О своей очередной готовности к «загуль» он не забывал известить Вилли заранее. К подобным мероприятиям он готовился ответственно, чрезвычайно опасаясь возможных препятствий. По его мнению, секрет посвящения в таинство выходец из России знал доскональнейшим образом. Других русских знакомых у Майкла не водилось, и так уж получалось, что месяц от месяца дружба их крепла. «Без загуль ви такие же как ми, – вещал Майкл. – Скучни, жадни сухарь. Кретини и жалки идиёты…» Вспомнив изречение приятеля, Вилли невольно улыбнулся и тут же с досадой отметил, что Виктор в нем по-прежнему силен. И Виктор этот отчаянно не хотел умирать, цепляясь за любые несуразности, чтобы хоть как-то задержаться на этом далеко не белом свете. Снизойдя до собрата, Вилли великодушно предложил ему привести сколь-нибудь убедительные доводы в пользу продления жизни.

Летиция? Но и с ней тоже не склеилось. Умопомрачительной женщине требовались столь же умопомрачительные мужчины, к числу которых Виктор явно не принадлежал. Быстро и ослепительно сошлись – также стремительно разбежались. Умная и прозорливая, Летиция безошибочно провела дешифровку его личностного кода, в считанные дни распознав, что «король-то голый». Аура несостоявшегося принца рассеялась, чувства сошли на нет. А значит… Сколь-нибудь убедительных доводов в пользу жизни больше не оставалось.

Тем не менее, петлю и крюк Виктор отверг. Очень уж легко нарисовало его воображение, как, опрокидывая под собой стул, он рушится вниз, подгоняемый зовом земли, распахивая рот, судорожно напрягая мышцы спины и шеи. Вышедшие из повиновения руки будут скользить по веревке, силясь подтянуть задыхающееся тело, ноги, пожалуй, сами собой закинутся на край шкафчика, стоящего неподалеку, тем самым ослабив нагрузку вдвое, а там, глядишь, хитрец-Вилли дотянется и до чертового крюка. Спастись ему скорее всего не удастся, но помучается он капитально.

Словом, вариант абсолютно не годился. Лучше уж разбежаться барашком-забиякой и сигануть в окно головой. Можно даже и чертов дрон попытаться облапить, утянуть за собой. Впрочем… Видел он в своей жизни и повешенных и выбросившихся из окон. И те, и другие имели вид, мягко говоря, непрезентабельный. Ему-то, конечно, будет уже все равно, но не хотелось пугать тех, кто останется здесь. Они-то, если вдуматься, были совершенно ни причем.

Зажмурившись, Вилли полюбовался своим возможным полетом. Ноги как у финиширующего велосипедиста, лицо и руки во множественных порезах от стекол. Хотя, вероятно, бултыхать ногами он не будет. Лететь вниз – дело привычное, что с парашютом, что без. Не дай только бог угодить на какого-нибудь случайного пешехода. То-то будет причитаний в местной прессе: «свихнувшийся эмигрант-камикадзе убивает невинных граждан!»

Качнув головой, Вилли забраковал и этот вариант. В самом деле, пошло и скучно – сигать из окон. Да и на кого он будет похож там, на лощеном европейском тротуаре? Мокрое месиво без лица, без единой целой косточки, с расколотым черепом и выпученными от внутреннего взрывного давления глазами. А если поблизости окажутся дети?.. Его передернуло. Вода в ванной зажурчала звонче, на более высоких тонах закричали соседи за стеной.

Вилли вновь погладил заросший подбородок, ногтями попытался уцепить какой-нибудь волосок, но не сумел.

Однако, мыслеохотливый сеньор, этак вы ни к чему не придете! Если действовать, то действовать следует решительно, без раздумий!

Несколько оживившись, Вилли в последний раз обежал глазами комнатку. Через час-другой сюда явится посыльный от хозяина, принесет бледно-желтую квитанцию счета. А чуть позже, вполне возможно, ворвутся гаврики из казино и ножами начнут полосовать по груди и спине, с азартом месить тело должника ногами. Сумма-то у них до сих пор на счетчике. Сколько там всего набежало? Должно быть, прилично…

Не очень искренне зевнув, он посмотрел на столик, где внушительной пирамидкой лежали таблетки асептозола. Хитрец, ничего не скажешь! Заранее предусмотрел все. А может, не предусмотрел – предощутил. Мозг в подобных обстоятельствах мало чего стоит… Прозорливый Вилли застенчиво вздохнул, укрывшийся в недрах души Виктор грязно выругался. Как бы то ни было, но средством для трусов он запасся заранее, еще не зная, воспользуются этим или нет.

Итак, кулисы раздвинуты! Заключительный акт пьесы так и назовем – «Средство для трусов»! А всех зрителей поблагодарим за долготерпение и просим подождать еще несколько минут. Даже тех, кому уже срочно надо в отхожее место или в ближайший магазин за пивом и чипсами. Хозяин номера прямо услышал, как сучат ногами самые нетерпеливые, как мысленно подстегивают и подталкивают к заключительному шагу. Да когда ж ты, козел, сдохнешь! Решайся, дьявол тебя забери!

– Ничего, подождёте! – злобно прохрипел он. Голос в пустой комнате прозвучал громко и некрасиво. Даже крики за стеной на мгновение стихли.

В самом деле, бегство из жизни – всегда трусость. Это почти аксиома. Так почему не воспользоваться соответствующим снадобьем? Не каждый сумеет, как Хэмингуэй…

Вилли придвинул к себе поближе графин с водой, потянулся к таблеткам.

***

– Не опоздать бы, – Люк бросил взгляд на часы и дробно пристукнул каблуком. Это была его вторая операция и он заметно нервничал.

Таппи намеренно неторопливо пошевелился в своем кресле, меняя позу, рассеянно прищелкнул пальцем по висевшей на поясе рации.

– Не спеши, парень. За ним наблюдают в сорок четыре глаза. Три камеры в номере, датчики на одежде и дрон за окном. Когда понадобится, тебе свистнут. А до того времени сопи себе в две дырочки и не булькай…

Его перебил короткий гудок рации.

– Внимание, восьмой и четырнадцатый! Где вы?

– Здесь мы, Рупперт, – Таппи поднес рацию к губам. – В десяти шагах от его комнаты.

– Следите за физ-каналом?

– То есть…

– Чип под мышкой, забыл уже? Анализ крови, дыхание, пульс – и все прочее… Короче, клиент почти готов!

– Не понял? Он вроде сидит, буклет какой-то в руках держит…

– Ослы! Он в отключке! Принял таблетки – и уже практически в коме. Еще немного, и отбросит копыта. Малькольма я уже выслал. Так что вперед, мальчики!

– Ясно, – Таппи вскочил с места, отработанным движением зафиксировал рацию на кожаном поясном ремне.

Магнитные ключи были заготовлены заранее, и дверь высаживать не пришлось. Ворвавшись в номер, они миновали темный коридор и бросились к человеку, сидящему на диване. Голова бессильно свесилась на грудь, остекленевший взгляд устремлен в никуда, в руках и впрямь какая-то дешевая реклама – они попали туда, куда нужно. Сипло выдохнув, Вилли Пицеренко повалился набок, на непрошенных гостей никак не отреагировал.

– Готовь антидот! – Таппи рывком перевернул мужчину на спину, рукой в резиновой перчатке проверил рот клиента, умело вставил пластиковый раструб. – Все, не задохнется.

– Сколько он их сожрал, интересно?

– Сколько ни есть, а лучше вытряхнуть из него эту дрянь прямо сейчас.

– Опять перепачкаемся, – шумно пыхтя, агент подставил пластиковую посудину. Клиента вновь стали переворачивать – теперь уже на живот.

– Тяжелый, зараза!

– Ничего! Сейчас полегчает… – Люк попробовал надавить потерпевшему на поясницу, но неожиданно пробудившаяся жертва с мычанием ударила его кулаком в живот. Следующее, что сделал Вилли, это ухватил за ступню второго агента, с неожиданной силой крутанул вокруг оси. Исторгнув изумленный вопль, Таппи опрокинулся на пол. Влетевший в комнатку с чемоданчиком и шприцем наготове Малькольм в нерешительности попятился.

– Долг вам нужен, да?.. – клиент, только что напоминавший мертвеца, силился подняться. – Будет вам долг… Все верну. Сполна и сторицей…

Искристо протрещал разрядник Люка, и одновременно Таппи вонзил миниатюрный шприц в ногу клиента. Несостоявшийся самоубийца с мычанием повалился на диван, пятерней попытался еще ухватить ближайшего недруга, но не дотянулся, обмяк на полпути.

– Вот же буйвол! – потирая грудь, Таппи поднялся с пола.

– Чувствую, насчет комы Рупперт пошутил, – поддакнул Люк. – Наверняка потешается сейчас у экрана.

– Да уж… – Таппи воздержался от комментариев. Вместо этого хмуро взглянул на Малькольма. – Ну? Чего стоим? Работаем!

Кивнув, доктор шагнул к клиенту, привычно распахнул кейс.