Читать книгу ДОНОРЫ. Фантастика и приключения - Андрей Щупов - Страница 5

Он все еще не понимал, что им понадобилось от него. Лишь догадывался, что спасение в гостиничном номере было организовано неспроста. То есть, в самом начале он вообще об этом не задумывался. Слишком плохо себя чувствовал. Когда умирают, о второстепенном не размышляют. Это позднее в голове заскрипели и заскрежетали аналитические шестеренки, и нелепые версии стали выпекаться одна за другой, а в первые часы он погибал самым противоестественным и некомфортным образом – героически мучился от тошноты, судорог и прочих прелестей того же порядка. Здешние служащие действовали решительно и бесцеремонно: промыв пациенту желудок, напичкали антибиотиками, и около суток он провел без сна, исходя потом, содрогаясь от мучительных спазмов. Размышлять над смыслом происходящего Виктор (а теперь он был Виктором и только Виктором, потому что снова жил и хотел жить) начал только сегодня, когда боли наконец отступили, и впервые он самостоятельно прошествовал по длинному больничного цвета коридору до комнатки, где положено справлять нужду.

Чем можно напугать человека, еще совсем недавно покушавшегося на собственную жизнь? Оказывается, имелись и такие вещи. Кто-то в больничной палате вполне серьезно назвал его донором. Нельзя сказать, что душа у Виктора ушла в пятки, но мысленно он тут же напрягся. В руках невидимых барабанщиков замелькали стремительные палочки, организм сыграл всеобщий сбор. Как всякий обыватель, он был наслышан об ужасах подпольных трансплантаций. Бессердечные охотники бродили черными призраками среди беспечного населения, высматривая среди граждан особей наиболее подходящих по заказываемым параметрам. Вероятно, и он мог им вполне подойти. Не наркоман и не калека, не алкаш и не инфицированный бродяга. К тому же – безработный эмигрант с минимальным количеством знакомых, человек, о котором не всполошатся родные и близкие. Так или иначе, но подобное предположение вызвало у него откровенную дрожь. Приведись Виктору выбирать, он, не колеблясь предпочел был выстрел в висок, нежели перспективу превратиться в объект кражи собственных органов. Кости, глаза, кожа, почки, селезенка, сердце – все сегодня продавалось и покупалось, хотя, сказать по правде, в подобные преступления ему до сих пор плохо верилось, столь черными они казались. По крайней мере, окажись это правдой, Виктор и сам, изведав на войне самое страшное, согласился бы уничтожать черных хирургов десятками и сотнями. Суд для таких, по его мнению, был излишней роскошью. Существ, без содрогания взрезающих на прозекторских столах похищенных детей с их нежнорозовыми внутренностями, способными омолодить какого-нибудь стареющего мафиозо, Виктор попросту не причислял к категорию людей. Потому что есть грешки и есть грехи, есть проступки, и есть преступления. За одно нужно осаживать, за другое – исключительно карать.

Уже через несколько часов он был готов действовать и с трудом сдерживал себя, чтобы не выдать раньше времени возвращающихся сил. Еще и вооружился крохотным ланцетом, беспечно оставленном на столике дежурной сестры.

К великому удивлению, руки у него так и оставались свободными, никто особо не следил за ним, и когда он, нарочито покачиваясь, добрел в первый раз до выхода с этажа на лестницу, охрана не остановила пациента окриками, а за спиной его не защелкали взводимые курки. Тогда окольными путями к Виктору вновь вернулась мысль о казино. Он побывал там всего раз, но успел угодить в ловушку, в которую попадают лишь отъявленные простофили. Виктор проиграл последние деньги и еще остался им должен. Не то чтобы очень уж много, но вполне достаточно для получения власти над человеком, когда в страхе перед грядущим должник соглашается на что угодно. Кроме того, его сразу предупредили о процентах, и если посчитать, то к этому дню сумма должна была набежать весьма изрядная.

Как бы то ни было, но зловещее словечко «мафия» вертелось в голове все назойливее, вытесняя гипотезу о мультитрансплантации и ее кровавых служителях.

Но коли так, если он должник, тогда хотелось бы понять, в каком качестве его поместили сюда? Надеялись поставить на ноги, а после предложить отработать долги? Тоже мало походит на правду. Да и место это напоминало больницу лишь отчасти. Впрочем, не походило оно и на казематы, где порой месяцами отбывают срок похищенные заложники. Разгуливая по просторным коридорам, Виктор все более запутывался в своих невеселых предположениях. И когда вечером за ним явился высокого роста санитар, он ощутил смутное облегчение.

– Вас ожидает Дик Рупперт, – пояснил великан и кивком предложил пациенту следовать за ним. Названное имя Виктору ни о чем не говорило, однако он покорно двинулся за санитаром. Ланцет, тем не менее, перехватил в правую руку, скрывая под рукавом. Что-то подсказывало ему, что крохотное оружие вряд ли понадобится, но верить – верь, а о мерах предосторожности не забывай. Собственная жизнь по-прежнему мало чего стоила в его глазах, однако и позволять рвать ее на куски чужими руками он не собирался.

***

– Забудь о казино, парень! Мы не мелкая шушера, мы – вполне себе законное предприятие и работаем в самом тесном контакте с правительственными органами. – Дик Рупперт стоял у окна, отчего Виктор не мог как следует его рассмотреть. Впрочем, и тот силуэт, который он созерцал, внушал определенный трепет – рыхлая громада под два метра с массивными плечами, с ястребиным профилем и ручищами, как у орангутанга. Голос был под стать фигуре. Рупперт говорил, совершенно не напрягаясь, однако рокочущий его баритон царствовал в кабинете, заполняя пространство до последнего кубического сантиметра. Временами в низкой раскатистой хрипотце слышался неприятный металлический лязг, и лязг этот более чем красноречиво выдавал отношение ко всему произносимому и к тем, кому адресовались сказанные слова. Возникало ощущение, что Рупперт снисходит до собеседника, втолковывая банальные вещи на банальном, привычном случайному гостю языке. О подобных голосах и подобных интонациях, вероятно, во все времена мечтали инквизиторы и мастера пыточных дел, дипломаты и юные командиры взводов. В сущности Рупперт и был командиром. Во всяком случае, замашки его вполне подходили под ранжир командирских. В мирной жизни подобных субъектов именуют «босс», «шеф» или как-нибудь в том же духе, и при всей своей внутренней встопорщенности Виктор чувствовал, что возражать Рупперту ему не слишком хочется. Беседуя с ним, хозяин кабинета все так же стоял у окна, время от времени прихлебывая из бутыли, наполовину прячущейся в огромной ладони. Виктор видел лишь темно-коричневое донце и увенчанное колечком пены горлышко.

– Так что вам от меня нужно? – Виктор постарался, чтобы голос прозвучал твердо, и все равно сравнение оказалось не в его пользу. «Блеяние овечки и рык тигра», – со злостью определил про себя он сам. Пытаясь компенсировать акустический недостаток, Виктор более вольготно развалился в кресле, вытянул и скрестил ноги. Манера Рупперта вести разговор, не отходя от окна, начинала его всерьез раздражать. Отчего-то припомнились фильмы, где следователи допрашивали арестованных, наводя на них слепящий свет ламп. Рупперт к электричеству не прибегал, но и заоконным мутнеющим сиянием не брезговал.

– Я уже сказал: мы работаем на закон. Фактически мы – та же полиция, но… – Рупперт поставил опустевшую бутылку на подоконник и скрестил на груди руки. – Дело в том, парень, что поле нашей деятельности более специфично. Если полицию можно определить как симбиоз закона и дубинки, то мы сочетаем иные ингредиенты.

– Иные? Это какие же?

– Скажем так: пулю и науку.

– Обходя закон, на который вы работаете, стороной? Так вас надо понимать?

– Замечательно!.. А ты, надо признать, складно научился говорить по-английски! – Рупперт хмыкнул, оставляя таким образом выпад Виктора без внимания. – Даже не подумаешь, что русский.

– Так как там насчет закона?

Словно осуждая его напористость, Рупперт покачал тяжелой головой.

– Ты ошибаешься, парень. О законе я выразился совершенно ясно. Мы не только с ним дружим, но, смею надеяться, в самом скором времени сумеем превратиться в его основу. Хотя это не совсем то, о чем я собирался с тобой толковать. Речь ведь идет не о нас, а о тебе, – Рупперт поерзал обширным задом по подоконнику. – Попробую выразиться проще: чего ты хочешь и что ты имеешь? Давай начнем плясать от этого. Кое-что мы о тебе разузнали, и потому могу твердо сказать, что имеешь ты, парень, не очень сладкое прошлое и примерно такое же безрадостное будущее. Вот почему ты уже ничего не хочешь и сам вызвался добровольцем, отправляющимся в ад. Сделаю небольшое признание: так вышло, что моя служба как раз нуждается в подобных волонтерах. Выходцев из России у нас еще не было, – собственно, потому я с тобой и беседую. Но я полагаю, ты нам вполне подойдешь. Думаю, подойдем тебе и мы. Во всяком случае, наше предложение, без сомнения, тебя заинтересует.

– Вы настолько в этом уверены?

– Практически на все сто, – громыхнул голосом Рупперт. – Рассуди сам, твоя жизнь стала тебе в тягость. Фактически ты от нее уже отказался. Мы вмешались в самый последний момент и потому на спасенную жизнь вправе предъявлять определенные претензии.

– Право на мою жизнь?! – Виктора даже подбросило в кресле.

– Поправка к законам штата под номером Джи-2457. Вряд ли ты о ней слышал, но, поверь мне, она существует. Ты порвал свое индивидуальное право, когда проглотил те чертовы таблетки. Еще немного, и тебя бы пришлось кремировать. Тоже, кстати, за счет государства! Но мы вмешались и спасли тебя.

– Да кто вас просил вмешиваться? Это было частным делом, касающимся только меня и никого больше! Ешкин кот! Чьи-то права на мою жизнь… Подумать только! Да пошли вы к дьяволу со всеми своими предложениями!

– Прекрасно тебя понимаю, парень, – Рупперт благодушно махнул рукой. – Но поверь, я знаю и другое: жизнь – штука переменчивая. Сегодня тебе плохо, а завтра, может статься, ты ужаснешься содеянному в прошлом и начнешь все сызнова – как говорят, с чистого листа. Так что искомое «завтра» сейчас полностью в твоих руках. Как решишь, так и будет. Откажешься сотрудничать с нами – пожалуйста. Возвращайся в свою конуру и ломай голову над тем, как расплачиваться с кредиторами. Или доводи свое маленькое предприятие до конца. На этот раз никто тебе мешать не будет, даю слово. И даже таблетки вернут. Их там, по-моему, много еще осталось – как раз хватит. Я уже сказал: выбор за тобой.

Виктору показалось, что Рупперт улыбается. Мавр сделал свое дело, и мавр самодовольно ждал сдачи позиций. Наверняка, подразумевался вопрос: «А что можете предложить мне вы, мистер Рупперт?» Виктор упрямо сжал челюсти. Надо будет – объяснят и без его заискивающих просьб…

Некоторое время Рупперт, в самом деле, молчал. В конце концов, шевельнул крупными плечами, одобрительно заметил:

– А вы мне нравитесь, Вилли. Ей-богу, мы можем сработаться.

Впервые он назвал Виктора по имени и обратился к нему на «вы».

– Так вот, Вилли, взамен мы хотели бы предложить вам работу. Работу весьма необычную, сопряженную с определенным риском. Скажу прямо: возможно, мы даже предлагаем вам смерть, поскольку никто не гарантирует счастливого исхода. Но многое будет зависеть от вас. Повторяю: летального исхода никто не исключает. Однако даже в этом случае подобная гибель не будет похожа на то постыдное мероприятие, что затевалось в гостиничном номере с горсткой зажатых в ладони дамских транквилизаторов.

При этих словах Виктор невольно покраснел. Рупперт же продолжал как ни в чем не бывало:

– В нашем деле смерть носит по-настоящему мужской характер. Зачастую это смерть героическая, а главное, далеко не бессмысленная. Наши волонтеры погибают на боевом посту, как погибает солдат, защищающий свою родину. Они помогают родному городу и делают этот мир чуть чище и светлее. Кроме того, смерть вовсе не обязательна. Семьдесят процентов сотрудничающих с ОПП, как правило, остаются целы и невредимы. В случае ранений мы, разумеется, предоставляем экстренную медицинскую помощь. А в квалификации наших врачей, думаю, вы успели убедиться. Или я не прав?

Виктор скупо кивнул.

– Вот и замечательно, что вы не возражаете. Мы сами заинтересованы в успешном исходе. Вы же, выполнив предписанную контрактом работу, станете обладателем кругленькой суммы в сто тысяч долларов.

– Сто кусков?

– Именно!

– Но вы до сих пор не разъяснили мне сути работы.

Рупперт грузно отошел от окна и опустился в кресло напротив. Лицо у него оказалось гладким, неприятного желтоватого оттенка. Глаза ничего примечательного собой не представляли. Главной деталью внешности Рупперта оставался его хищный ястребиный нос.

– Мы называем это «работать донором», Вилли.

– Донором?

– Именно так. Ибо по сути своей – это ни что иное, как чистой воды донорство. Нет, нет!.. Вы снова меня неверно поняли. Речь идет не о переливании крови и каких-либо трансплантациях. Вы делитесь с человечеством не кусочками кожи и не глазной роговицей, вы делитесь с ним спокойствием и счастьем.

– Не понял?

– Да, Вилли, я не шучу. Спокойный ток жизни – это тоже своего рода капитал, и, как всяким капиталом, им вполне можно поделиться. Вы, конечно, можете заявить, что в вашем случае никаким спокойствием не пахнет, но уверяю вас, вы попадете впросак. В том и заключается парадокс, что даже тогда, когда человек не в состоянии помочь самому себе, он может помочь окружающим. Хотите примеры – пожалуйста! Человек, неизлечимо больной, собирается с духом и отправляется устранять опасную утечку на какой-нибудь атомной станции. Ничем не ухудшая собственного безнадежного положения, он оказывает неоценимую помощь другим людям.

– Вы собираетесь предложить мне службу на урановых рудниках? Или хотите, чтобы я таскал на загривке нитроглицериновые запалы?

– Вы чересчур спешите с выводами, – Рупперт с ухмылкой поскреб поросшую темным ежиком макушку. – Не следует понимать меня столь буквально… То, чем занимается наша служба, достаточно ново и невероятно. Собственно говоря, мы эксплуатируем открытие, до сих пор как следует не изученное, но которое уже сегодня способно приносить обществу ощутимую пользу. Возможно, с точки зрения глобальной этики мы не совсем правы, но я не принадлежу к числу краснеющих по любому поводу моралистов. В конце концов, человек тысячелетиями разжигал огонь и поджаривал пищу, согревая продрогшую плоть. При этом он знать ничего не знал о плазме, ее физической природе и невероятном диапазоне возможностей. Нечто подобное происходит и сейчас. Сегодняшний огонь нашего открытия спасает правопорядок в городе, спасает конкретных граждан, а все остальное второстепенно.

– Что за скверная привычка ходить вокруг да около? – не выдержал Виктор. – Скажите прямо, чего вы от меня-то хотите?

Рупперт поморщился.

– Прямо, криво… Если бы все было так просто, мда… – он шумно вздохнул. – Все верно, в будущем мы намереваемся сажать наших потенциальных доноров перед компьютерами. Знаете, бывают такие обучающие программы – надеваете очки с наушниками, подключаетесь к компьютеру, и через считанные минуты получаете все необходимые сведения. Да, думаю, так будет значительно проще, и мы обязательно дойдем до этого уровня, но, увы, пока приходится работать по старинке. Тем более что не все и не всем можно объяснить примитивными алгоритмами. Опять же, специалистов, что станут разрабатывать подобные программы, также нужно посвящать в нюансы нашего открытия, а это связано с риском утечки информации. По достаточно веским причинам мы все еще вынуждены соблюдать режим секретности.

Глаза Рупперта изучающе взглянули на Виктора.

– Вы представляете себе, что такое фактор риска?.. Нет, не спешите с ответом! Наперед заверяю вас: ничего об этом самом факторе вы не знаете. Более того, даже мы о нем знаем немногим больше вашего, однако с помощью специальной аппаратуры мы способны изменить ваш индивидуальный фактор, увеличив до предельного уровня. Такой вот забавный парадокс… – руки Рупперта пришли в движение. – Попробую объяснить иначе. Итак, вообразите себе замкнутую систему. Скажем, десяток среднестатистических жителей города. Фактор риска одного из них искусственно увеличен. Что произойдет в таком случае?

Виктор неопределенно пожал плечами.

– А произойдет, Вилли, удивительная картинка. Все беды и несчастья девятерых автоматически перекочуют на испытуемого десятого. Так солнечный свет, равномерно рассеиваемый по поверхности, с помощью линзы фокусируется в одной крохотной точке. Всем вместе им было просто тепло, но одному станет чертовски жарко. И он молодец – этот десятый! Он замечательный парень, потому что собственной грудью закроет амбразуру, огонь из которой косил всех подряд. Еще один хороший пример – молния. Она бьет в самое уязвимое место – в какое-нибудь дерево или холм, но за счет одиночного энергетического всплеска разряжается разом целая серия туч и целая долина. И точкой удара выбирается опять же место с максимальным противоположным зарядом. Вместо тысячи хаотичных и крохотных молний, получаем одну, но в миллионы ампер.

– Не очень понимаю, к чему вы клоните?

– А я не клоню, я все уже объяснил. Мы в состоянии создавать подобную фокусировку и творить подобие таких холмов и деревьев. Да, да, Вилли! Медленно, но верно, наука добрела и до этих тайн. Человек, наделенный максимальным фактором риска превращается в своего рода молниеотвод. Он спасает своих соседей, но на какое-то время вынужден претерпевать определенные неудобства.

Виктор не удержался от усмешки. Все это очень напоминало гадание цыганки. Размеренная речь вещуньи, и доверчивый взгляд простачка. Да только он-то – не простачок! Лузер, неудачник – возможно, но только не простачок!

– Что за чепуха! Вы всерьез верите в то, что сейчас говорите?

– Я не верю, я знаю, – Рупперт терпеливо кивнул. – И это отнюдь не чепуха.

– Бросьте! Конечно же, чепуха. По счастью, манипулировать бедами не в состоянии пока никто. Это не камушки, что можно пересыпать с ладони на ладонь.

– Совершенно верно, не камушки, – Рупперт улыбнулся. – И тем не менее, к означенному явлению мы сумели подобрать ключик. Вероятно, не самый универсальный, но кое-каких результатов с помощью этого ключика мы уже достигли. В той самой системе, которую я вам описал, девятеро из десятерых будут страдать значительно меньше. Разумеется, за счет возросших мучений десятого. Такая вот немудреная рулетка. Суровая, согласен, но общий баланс поддерживается именно подобной несправедливостью.

– Кажется, я понял. Вы предлагаете мне стать этим десятым?

– Совершенно верно. И только на одну-единственную неделю. Большего срока вам не выдержать. Ровно одну неделю при поддержке всех муниципальных служб вы будете оберегать этот город от различного рода неприятностей.

– Почему только город? почему не всю страну, не весь земной шар? – Виктор язвительно улыбнулся. – Давайте уж поднимем планочку выше, чего там скромничать?

– Не ерничайте, Вилли. Вы сами, должно быть, догадываетесь. Вспомните пример с фокусирующей линзой. Чем большую площадь вы пытаетесь охватить, тем вернее сгорите от немыслимого жара. Само собой, никаких норм в данной области никто еще не разрабатывал. Да и наша компетенция пока не распространяется столь широко, хотя со временем, уверен, именно так все и будет. Когда-нибудь мы дорастем до масштабов страны и целой планеты. Возможно, даже при моей жизни. Но пока, если можно так выразиться, мы – пионеры-первопроходцы. В этой области остается масса неизвестного, и потому мы предпочитаем не слишком спешить. Фактор риска существенно меняет ваше силовое поле, однако отличие среднего донора от обычных обывателей позволяет экспериментировать без особых потерь.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что опасность, которую мы все зачастую не замечаем по множеству естественных причин, наш подопечный всегда готов встретить лицом к лицу. Вы будете вооружены знанием предстоящего, а потому имеете реальные шансы уцелеть. Уместно напомнить, что мы не прибегаем к помощи случайных персоналий. Как правило, мы подбираем людей с надлежащей биографией и подходящими навыками, и вы тому отличное подтверждение. Донором не может быть убогая старушка, и подбор кадров является важнейшим условием успеха всего предприятия, так как работа наших подопечных сродни работе каскадера или даже сапера. Но главное, как я уже пояснил, это то, что физически и морально доноры готовы к жестокой борьбе. Иными словами – там, где рядовых граждан караулит катастрофа, граничащая с гибелью, подготовленный донор обычно отделывается легким испугом.

– Очень уж просто вы это произносите – «легким испугом».

– Так оно и есть. Если вы убеждены в неизбежности атаки, вы заранее сгруппируетесь, избрав оптимальный способ защиты. К тому же – вы отнюдь не семилетний ребенок и не дряхлый полуслепой старичок. Не забывайте: приступая к работе донора, вы защищаете именно их. В данном случае трудности могут быть самыми незначительными. Многие из них вы попросту не заметите. К примеру, тот же ребенок по невнимательности может шагнуть под машину, вывалиться из окна, потрогать змею или тарантула. В вашем случае это, разумеется, исключено. Какой-нибудь инвалид может споткнуться и, падая с лестницы, сломает себе ключицу или даже разобьет голову. Ваши кости куда крепче, да и лестниц с шаткими перилами вы, по всей вероятности, будете избегать. А также – крыш, подвалов, оживленных улиц и многого-многого другого.

– И все же, насколько я понял, тридцать процентов ваших подопечных погибают?

Рупперт развел руками.

– Это и есть тот оправданный риск, за который мы щедро платим. Мы стараемся помогать своим людям по мере возможностей, но основная сила – они сами.

– Стало быть, семь дней я должен держаться настороже, глядеть в оба и быть готовым к самому непредвиденному?

Рупперт кивнул.

– Но я еще не оправился от этих проклятущих таблеток. Много ли я навоюю в таком состоянии?

– Об этом не стоит волноваться. Наши медики творят чудеса. Не думаете же вы, что служба ОПП посылает на улицы недееспособных доноров? Более других мы заинтересованы в вашем долговременном успехе, а значит, и вашем здоровье. Вас снабдят всем необходимым – вплоть до специальной одежды и концентрированных продуктов питания. Вы получите рацию и всегда сможете связаться с дежурным службы.

Виктор на секунду зажмурился. Переварить услышанное было непросто.

– Объясните мне, что такое ОПП?

– Отдел профилактики происшествий. Наверное, не самая удачная аббревиатура, но в дальнейшем мы придумаем что-нибудь более благозвучное. А пока многие наши начинания пребывают в стадии эксперимента. Это что-то вроде вакцины, проходящей многократное тестирование. Могу лишь сказать, что специальная комиссия при муниципалитете внимательно следит за нашими результатами, и пока оценки ее достаточно высоки. Благодаря нашей деятельности – количество преступлений и несчастных случаев в городе поразительно ничтожно. Особенно это заметно в сравнении с нашими ближайшими соседями.

– Вы хотите сказать, что мы – единственный город, практикующий подобное донорство?

– Единственный город и единственная служба! Все держится в строжайшем секрете, и это понятно. Пока набирается статистика, разглашать данные опыта в каком-то смысле даже опасно. Поэтому с персонала службы берется специальная подписка. Кстати, дать обет молчания придется и вам.

– Сто тысяч за семь дней… – Виктор в сомнении покачал головой.

– Если вы полагаете, что это чересчур щедро, вы ошибаетесь. Ко всему прочему мы даже согласны урегулировать ваши проблемы с долгами. Работа стоит того, и поверьте – вам придется изрядно попотеть. С самого начала каверзные события посыплются на вас, как из рога изобилия. Не сомневаюсь, что вы с ними справитесь, и все-таки труд окажется не из легких. Семь дней! – а далее вас сменит очередной донор.

– Мой долг в казино…

– Считайте, он уже погашен. Как и гостиничные долги, и все прочие.

Виктор сидел молча, Дик Рупперт почесывал указательным пальцем переносицу. Складывалось впечатление, что за время беседы с Виктором хозяин кабинета устал и мысленно подгоняет минуты, чтобы, расставшись с гостем, достать из бара очередную парочку бутылок пива и в уютном одиночестве их распить.

– Почему-то я вам не верю, – тихо произнес Виктор. – Все это какой-то дурацкий фокус. Если бы вы дали мне более убедительное подтверждение…

Глядя на него, Рупперт внезапно откинулся на спинку кресла и хрипло рассмеялся. Хищный нос его стал еще более похожим на клюв. Впрочем, клекот гигантского ястреба длился недолго.

– Вас, в самом деле, не взять голыми руками! Могучий скепсис здорового интеллекта… Честное слово, я сразу понял, что мы сработаемся. Можете называть это профессиональным чутьем. – Лицо его вновь стало серьезным. – Хорошо, Вилли. Обычно никаких разъяснений мы не даем, но я попрошу доктора Борхеса сделать для вас исключение. Вам так и так придется побывать под его квантовым колпаком – вот, заодно и побеседуете.

– Борхес? Кто это?

– Нет, не Хорхе Луис, не писатель. Это родной брат покойного Джозефа Борхеса, того самого, что открыл связь событийности и квантовой материи. Сейчас доктор Мэрвил Борхес продолжает дело своего брата. – Рупперт сокрушенно вздохнул. – Братья-биологи, золотые головы! Физика, математика, генная инженерия – чем они только не занимались. Вдвоем они еще и не так сумели бы развернуться, но, увы, Борхес-старший не дотянул до реализации программы. Младшего нам приходится беречь, как зеницу ока.

– А отчего умер старший?

– Отчего? – Рупперт промычал что-то неразборчивое. Выпятив губы, посмотрел в сторону, словно искомый ответ находился там. – По-моему, у него были нелады с сердцем. Так что, скорее всего, это был инфаркт.

Виктор не поверил ему, и Рупперт сразу это заметил.

– Очень уж хрупкий орган, голубчик, наше с вами бедное сердце. Не всем удается его сберечь, – хмуро проворчал он. – Далеко не всем…