Читать книгу Сказка про доброго дракона. Сказка для взрослых - Андрей Сергеевич Киров - Страница 3

– Итак, народ, – сказал староста, обращаясь к собравшимся на базарной площади односельчанам, – у меня есть для вас одна, но очень неприятная новость! – Взял паузу для пущего эффекта, наблюдая реакцию людей. Реакция не заставила себя ждать.

– Ну говори, не томи душу, – сказал кузнец, стоявший в первом ряду.

– К нам летит дракон – едрит-твою налево!

Староста был, звали его Пантелеймон Спиридонович, с хитрыми глазами, среднего роста, плотный кряжистый мужик с густой, пшеничного цвета бородой и такого же оттенка волосами на голове, остриженный под скобку – сметливый и умный чел сорока четырёх лет, иначе его бы не выбрали на такую ответственную административную должность. Одет в домотканную льняную рубаху с вышитыми петухами и синие вытертые штаны, называемые за Стеной джинсами – подарок одного залётного полумутанта, заправленные в яловые сапоги, смазанные гусиным салом.

– Вчера дракон-почтальон сбросил конверт с заказным письмом, запечатанный сургучом, где в нём сообщалось, что на Совете драконов вынесли постановление на основании «Распоряжения от 16 октября 116667 года от гибели последней техноцивилизации» о том, что для незанятых драконом деревень, посёлков городского типа и маленьких городков с населением от пятисот до пяти тысяч человекоединиц, с заметным превышением женской горизонтали, к нам командируется молодой дракон со сроком проживания на десять лет… Всё путём, могу даже показать телеграмму, если кто не верит!

– Давно пора, – раздался из дальних рядов чей-то голос, – а то развелось вертихвосток, лишние уже, девать некуда, ходят по деревне, томятся от воздержания!

В толпе раздался смешок и возмущённые женские восклицания вроде:

– Да тебя, Петька, самого давно пора дракону скормить.

– Да пошёл он за кудыкину гору, – сказал Прохор, молодой гончар третьего разряда, только весной сдал на переаттестацию, известный на всю деревню своим задиристным и драчливым нравом, – пойдём и отрежем ему крылья и ещё кое-чего – ещё нам тут не хватало этой напасти!

Тут разом все загалдели, поднялся шум, кто из селян пришёл на площадь в субботу, которая так же служила по воскресеньям ярмаркой, а собралось много народу, около трёхсот человек, староста накануне мальчишкам сказал пробежаться по домам, дескать, завтра будет срочное собрание; особенно женщин было много (их на всяких собраниях всегда бывает больше, чем мужчин), и шум и гам, конечно, они создавали в основном.

– Сейчас, отрежешь ты! – крикнула молодая красивая солдатка Афросинья, известная своим острым языком и у которой муж погиб на войне с живоглотами из внешнего мира, – только девок мастер щупать по сеновалам!

В толпе засмеялись, но не так чтобы очень громко и весело, а скорее по инерции и сдержанно: народ переваривал совсем не радостную информацию.

– Ну что ж, раз летит, будем думать, что из этого нам ждать, какой напраслины, – сказал кузнец вторую фразу.

Первую он сказал сразу после старосты: очень физически сильный селянин сорока восьми лет по имени Вакул, отец двенадцати детей, три взрослые старшие дочери вместе с ним пришли. Дочери, значит, их имена: Маша, Даша и Настя. Все, как назло, девственницы, девушки чистые, и все – ну что ты будешь делать с нашими русскими женщинами – дивно хороши собой. Маша – типичная русская красавица с голубыми глазами, огромными, словно два крохотных кусочка неба застряли у неё в глазах, такое создавалось впечатление, если смотреть в них и видеть, вот какими глазами наделили её маманя с кузнецом, высокая, статная, с пшеничного цвета волосами, заплетёнными в косу до самой попы, с настоящей грудью четвёртого размера без всякой силиконовой дряни, какую ставят себе городские страшилки, чтобы впечатлить состоятельного крюшона. Даша под стать Маше – она была старшей, в национальном наряде – сарафане, и волосы тоже длинные, отдают в медь, а глаза зелёные, что даже Вакул, когда смотрел на неё, мысли крамольные закрадывались в голову: «А моя ли это дочь?» Ну и Настя, только что восемнадцать лет исполнилось, сёстры были постарше на два и три года, эта девица вообще полный отпад по женской красоте, даже Вакул обалдевал: «Вот это дочь у меня, откуда только такие берутся». Не верилось ему, что так хорошо поработал. Это была не просто красавица со всеми параметрами супермодели, но не такими дохлыми, как в современном мире, а поплотнее, она была первая модница на селе. Как привозил местный лавочник модную одежду, какую носили модные девушки из городищ, как только он её доставал непонятно (контрабандой?), в коротком платье чуть выше колен и туфлях на высоком каблуке от Джимми Сю – такой модный сапожник жил в районе, где проживала жёлтая нация, и бельё такое женское – срам – вся женская сущность видна как на ладони; почтенные селяне ругали лавочника: «Что ты за срамные тряпки привозишь нашим дочерям?» И ещё в ней было что-то такое ярко индивидуальное, что даже отец с матерью не могли понять что. Только в глубине души чувствовали, что с такой дочерью можно ждать чего угодно: их дом уже осаждали женихи с десяти близлежащих деревень и даже один бургомистр прилетал на собственном пта-драконе (низший разряд драконов-дегенератов – позор племени: спившихся, деградировавших и не обладающих никакими способностями и талантами, положенными по статусу дракону, и служащих у людей, в основном богатых и обладающих властью в Их мире, в качестве летательных аппаратов – такое им наказание придумали на Совете драконов) из дальней области и намекал кузнецу, что может его младшую дочь хорошо выдать замуж за одного очень богатого человека в Главное Городище за Заколдованной Стеной. Там они его цивилизацией называют, у того десять нефтяных вышек, один космоплан ближнего действия и собственный артрарий на второй Луне, там сейчас Кащей почти Бессмертный обитает, они с ним в шахматы играют на огромную территорию на Земле с природными в ней богатствами, кому она достанется, кто выиграет.

– Так что поняли, да? – староста обвёл взглядом собрание. – Прошу не позже, чем через неделю, в субботу привести всех селян, у которых дочери – девственницы, от восемнадцати до двадцати четырёх, сюда на площадь – будем выбирать!

Причём по закону, если в семье две или больше дочерей подходили по таким качествам, то разрешалось приводить только одну на усмотрение родителей.

– Ну а я, когда он прилетит, по моим подсчётам – через три дня, схожу познакомлюсь, посмотрю, что это за чудо из Диснейленда, то есть, прошу прощения, что это за Чудо-юдо такое. Ну, конечно, – добавил староста, чтобы подсластить пилюлю, – такой семье, у кого дочь выберут в качестве жертвы дракону, помощь от общества на целый год.

Тут селяне начали спорить, у кого дочери подходили под эти параметры, кому какую вести, некоторые матери этих дочерей уже начали причитать заранее, а кое-кто сказал старосте:

– Только через мой труп я отпущу своих ненаглядных кровиночек, – как сказала одна вдова, одинокая женщина.

У неё вообще мужа не было – убили жангрузы после разбойничьего набега. У неё была одна совершеннолетняя дочь и вторая росла, шести лет, ходила в сельский детский садик.

Кузнец сразу опечалился, потому что у него все дочери, как раз надо из них выбирать, чтобы вести на конкурс отбора дракону на съедение, и кого из них отдать – он совершенно не хотел этого делать, потому что любил дочерей одну сильнее другой.

Тут один селянин подлил масла в огонь – Афанасий, мастер по изготовлению красивой домашней мебели, сказав:

– Зачем всех вести? Вон у кузнеца какие красавицы, хватит и их, есть из кого выбрать.

На что дочери Вакула загалдели разом:

– Почему это только из нас? Тем более к Даше какой-то чел из соседнего уезда, состоятельный мельник, уже наводил справки, сватать собирается, – потенциальных невест не трогали, – к тому же у тебя у самого три дочери: Наташка, Людка и Ленка. Приводи их тоже в субботу!

– Ну, – возразил мебельный мастер, – Наташе нет ещё восемнадцати, Людмила не совсем подходит на такое ответственное мероприятие сами знаете по какой причине, а Ленка ещё совсем малолетка сопливая, тринадцать будет в следующем месяце, гусей пасёт у Тришкиного пруда!

Опять вспыхнул спор на площади, начали вспоминать у кого дочери – девственницы, претендентки на съедение дракону, а у кого уже нет, правда, в то время в Их мире таких позорящих родителей дщерей не было: нравственные каноны, придуманные и даденные им языческими богами, соблюдались строго. Это не в городищах за Стеной, где развращение шло полным ходом, а если и случалось такое несчастье, таких опозоренных спроваживали в мегаполисы участвовать в непристойных телепередачах типа «Дом-2» или «Камеди Клаб» – развлекать жирных стерильных богатеев, всяких спонсоров и продюсеров, они потом их за деньги пользовали, кто, конечно, был способен, а кто не был способен, усиленно создавал вид.

– Я всё сказал! – староста изобразил лицо строгим. – Жду ваших решений в следующую субботу на этом месте!

Через три дня и в самом деле пастух Никодим уже в четыре утра прибежал, пас стадо на дальнем выгоне и оставил его там, с новостью по всем домам бегал, что видел, как со стороны чудакинского кряжа прилетел дракон и опустился у оврага, где пещера, и рядом дубрава: замечательное место. Село сразу всполошилось, выбежало в лицах прекрасной половины человечества на улицы, а лица непрекрасной половины, и нередко даже очень, работали все на своих местах. Староста сказал женщинам, лицам пожилого возраста и детям, чтобы не поднимали панику.

– Пойду, как позавтракаю, посмотрю, что за дракон, познакомлюсь.

Плотно поев пшённой каши с маслом и молоком и блинов со сметаной, оделся поскромнее в полотняную рубаху – вышиванку, простые штаны и сапоги. Сказал не отходившим от его деревянного забора чересчур чувствительным женщинам:

– Не переживайте вы так, бабы, пойду гляну, что это за монстер прилетел на нашу голову. – И отправился.

От села, куда прилетел Власик в пещеру, было три километра. Староста, пока шёл, всё прикидывал, что за дракон у них поселился, какой нравом: свирепый и злобный или покладистый и отходчивый, меланхолик или сангвиник, либо подвержен буйным неконтролируемым вспышкам ярости; вспоминал рассказы старост других посёлков и деревень в их районе, у которых уже жили драконы – старосты собирались раз в месяц обсудить дела и распоряжения, приходящие из окружного центра – районного посёлка.

Пещера находилась в изголовье небольшого и неглубокого оврага, собственно, он с неё и начинался. По склонам оврага росли старые, покрытые лишайниками осины, спускающиеся с верха, и даже по бокам пещеры, а над ней – словно знаковое место – росла корявая пихта. Землю устилал папоротник, багульник, крапива, волчий глаз и ещё какие-то не известные современной науке растения. Пещера Власику попалась просторная, с высоким потолком, только неотделанная. «Крыша» пещеры с росшим на ней деревом выходила к поляне, какую дальше обступал непроходимый густой лес, наполненный разнообразной фауной – как и было положено в те времена. Кроме реальных зверей и птиц в лесу в изобилии жили и существа полумифические: лешие, кикиморы болотные и водяные, и даже было три Бабы-яги, но, как говорили злые языки в селе, это были сбежавшие от сельской трудовой жизни три непутёвые бабёнки, любившие выпить и закусить, любительницы до чужих мужей втихаря с ними проводить время от жён, общество и так уже собиралось выгнать этих недостойных звания женщин с большой буквы за Стену, и теперь выдают они себя за дам сказочных.

Староста спустился по склону к пещере, стараясь не испачкать сапоги, земля была влажной, местами глинистой, подошёл к входу. Внутри темно и ничего не видно, набрался храбрости, пробормотав: «Эх, где наша не пропадала!» – мужчина был не трусливого десятка, кашлянул и уже громче сказал:

– Здравствуйте, господин дракон! Разрешите войти?

– Да, да, – услышал Власик голос человека, – входите, пожалуйста!

«Неплохое начало, – ободрился староста, – если „пожалуйста“. Дракон, значит, у нас будет не грубиян и хам, как есть в других селениях, например в Вячкинском уезде, тамошний дракон никогда старосте и людям не говорил „пожалуйста“, а только: „болван“, „идиот“, „казнокрад“, „я вас всех насквозь вижу“». И в самом деле насквозь видел; староста оказался с рыльцем в пушку, подворовывал из общественной казны, боялся его и ненавидел.

«Может, если дракон у нас культурный господин и не слишком кровожаден, удастся договориться на приемлемых условиях, чтобы не очень была дань обременительной для нашего села, ну а девственницу постараемся ему выбрать… да выберем какую-нибудь невзрачную, что он в них разбирается, что ли? Ему не всё равно, какую есть? Главное, чтобы на зубах похрустывало!» – староста даже удивился, какие ему циничные начали приходить мысли в голову.

Пантелеймон Спиридонович после ответа Власика смелее шагнул в пещеру. Его самого разбирало любопытство увидеть настоящего живого дракона, и даже что-то вроде гордости начало пробуждаться в душе, что у них теперь будет свой дракон, умеющий летать и извергать прямо из пасти настоящий огонь, а то он на сходках старост даже чувствовал себя неполноценным в некоторой степени перед старостами посёлков, где были драконы. Теперь и он имел полное право держать гордо голову на этих собраниях. И ещё ему, как какому-нибудь незрелому отроку, хотелось увидеть, как дракон пускает из пасти пламя. Можно сказать, что настоящий дракон в понимании старосты и других людей только такой – умеющий при случае выбрасывать изо рта реальный огонь. Тут дядя Власика точно угадал в этом пункте психологию людей.

Когда староста увидел дракона, когда у него глаза немного привыкли в пещере – было полутемно, то он заподозрил какой-то подвох, но сразу не разобрался. По виду, да, это был самый настоящий дракон, каких он несколько раз видел, пролетающих по своим делам над лесом или над их полями. Но что-то в этом драконе было не так, чего староста пока не мог взять в разумение.

Староста слегка нагнулся в поклоне, как этого требовал этикет того времени при знакомстве с драконом, и сказал:

– Разрешите представиться, староста села, над которым вы соизволили взять… так сказать, шефство над нами, Пантелеймон Спиридонович Завьялов. А вам можно просто называть – Пантелеймон.

– Влас Ихтиозаврович Рептилоидов! – отрекомендовался Власик и тут же, краснея, хотя староста этого и не заметил, добавил: – Меня можете тоже называть по-простому: Власик.

– Хорошо, хорошо, – быстро согласился староста, смелея, – в приватной беседе можно и так, но на людях, многоуважаемый Влас Ихтиозаврович, лучше обращаться по имени-отчеству, а то уважения не будет от народа. Тут главное – честь и достоинство сохранить: люди это любят по отношению к вышестоящему начальству, а тем более если это дракон, так и соседи в округе нас будут уважать при живом драконе, к тому же с таким внушительным отчеством и фамилией! Так что я уж вас буду представлять по полной программе, да и вы не забывайте, когда столкнётесь там на прогулке в лесу или полетите по своим делам, с нашими мирянами выглядеть погрознее и повнушительнее.

«А дракон-то, – мелькнула у старосты неожиданная мысль, – уж не малахольный ли? Судя по рассказам других старост, у кого какие драконы: хамы, грубияны злобные. А с этим, может быть, и договориться можно будет».

– Вы не возражаете, если мы выйдем на воздух? А то у вас тут темновато.

Власик согласился, кивнув головой и нахмурив брови, дескать, можно и так, и облегчённо вздохнул, что первый контакт с человеком проходит в позитивном ключе, и они выбрались наружу.

Когда они вышли, староста незаметно для Власика присмотрелся к нему повнимательнее и понял, что он заметил в драконе не так, когда его увидел в первый раз, – у этого дракона глаза были добрые.

«Ну, – ещё больше смелея, подумал староста, – теперь точно договоримся, и этот ящер не будет для деревни обременительным. Из девственниц найдем ему какую-нибудь завалященькую на первый раз, вон у Верки, большой любительницы выпить, две дочки: старшая страшна, как запечный домовой, ни кожи, ни рожи, по поговорке, и сама дылда под два метра ростом, никто замуж из деревенских парней не берёт. В прошлом месяце хотели сосватать за сынка бухгалтера, а тот говорит: „Да я лучше на кикиморе болотной женюсь, чем на Алинке“. Так её имя. Ну а там посмотрим, как дело пойдёт».

Выбрались из оврага на поляну. К ней с одной стороны вплотную подступал смешанный лес: берёза, ель, ольха и другие деревья закруглялись и уплотнялись к восточной стороне в глухую чащу, откуда даже днём слышались завывания и рёв фантастических тварей, однако замолкнувших, едва высунулась драконья голова на длинной, но не такой, как у жирафа, шее, из оврага. Староста сразу обратил на это внимание, когда они с Власиком расположились у огромного пня. «Вот, что значит появился настоящий хозяин», – подумал он, уже начиная испытывать непонятную гордость, какую, наверное, испытывал командир среднего звена перед Чингисханом.

С западной стороны рос высокий смешанный кустарник, усыпанный ягодами, плавно переходящий в березняк, за которым стеной стоял тёмный лес, настолько плотный, что даже здесь, на поляне, чувствовалась сырость, при ветре волнами накатывающая оттуда. В березняк, занимающий солидную часть леса, парни и девушки из деревни ходили за грибами и ягодами – их тут всегда была тьма, а теперь, при появлении рядом дракона, вылазки в эту декоративную часть берёзового леса ставились под большой вопрос.

– Теперь, если вы не возражаете, – сказал староста, – перейдёмте сразу к делу, составим смету на месяц, сколько вам присылать продуктов из мяса – домашней скотины и птицы, а также овощей и фруктов. Вы едите такую пищу или полностью мясоед? Вон в соседней деревне, я разговаривал с их старостой, их дракон, уж больно, извиняюсь за выражение, любит пожрать… А свои обязанности перед деревней не очень-то горит желанием выполнять…

Власик поднял указательный палец – дайте мне подумать, и староста замолк. Дракон прикинул в уме, сколько он съедает, и перечислил старосте количество штук птицы, какую он ест в день, сюда они ещё добавили мяса домашних животных и овощей-фруктов, потом помножили на тридцать – получилось намного меньше, чем в соседней деревне да и в других селениях ели тамошние ящеры. «Как нам удачно повезло с драконом, – подумал староста, – с другой стороны и впроголодь его держать нельзя, сытый, хоть скотина, хоть человек, – добрый, а если будет голодный, будет злой, тут тоже важно не скупиться на еде, несмотря на то, что выглядит он добрым, но дракон есть дракон, породу не переделаешь», – такие мысли мелькали у старосты в голове, пока он составлял смету, удобно расположившись на большом по диаметру пне от огромной сосны, спиленной дровосеками деревни четыре месяца назад.

Староста вынул из папки лист бумаги с карандашом и стал составлять реестр. Кстати, надо сказать, что драконы в то время были средних драконьих размеров ящеры – это где-то раза в три-четыре крупнее человека, а не такие, как их изображают современные голливудские режиссёры, которые никогда не видели реальных драконов, – раздутые до безобразия, летающие бурдюки.

– Ну вот, смету составили, – удовлетворённо сказал староста, накорябав последнюю цифру, и вытер пот со лба. Всё-таки эта работа – писанина, какой ему приходилось заниматься по долгу службы, была потруднее, чем он за плугом стоял, когда пахал землю. – Сколько раз вам этот объём продуктов присылать в месяц: один раз, два, три или в начале каждой недели, чтобы не залёживалась? Мясо-то, не бойтесь, не испортится, мы вам специальный ледник доставим – холодильником называется.

– Давайте для начала на две недели, – смущаясь ответил молодой ящер.

– Теперь такой вопрос: столяра и плотника с дизайнером прислать, чтобы они обустроили пещеру, или вы в такой привыкли жить?

– А это тоже можно? – радостно переспросил Власик, вспомнив шикарную обстановку дядиного жилища и как ему там понравилось.

– Конечно, – подтвердил староста, вспомнив рассказы других старост на сходках, в каких обустроенных пещерах живут их драконы, – даже можете рассказать в подробностях, какой дизайн желаете, а я передам всё это своим людям – у нас, знаете, какие мастера!

– Это было бы очень кстати! – сказал Власик. – Пусть делают, как сами сочтут нужным!

– Ну вот и отлично! – староста сложил листок вчетверо – очень был пунктуальный товарищ – и убрал в папку, у него такая понтовая была, из выделанной кожи мариупольского мамонта, на серебряной застёжке.

– Когда вам девственницу приводить? Через неделю, месяц или ещё позже?

– А можно ещё, – Власик будто не слышал вопроса, – если у вас, конечно, найдётся, музыку: такой аппарат, знаете, я видел у одного родственника, он сам играет. А, вспомнил, музыкальный проигрыватель называется, из колонок, из таких деревянных ящиков оттуда музыка звучит. Вы меня понимаете?

– Без проблем! – ответил староста и повторил вопрос: – Ну так когда вам приводить девицу? Каких вы предпочитаете? Блондинок, брюнеток, шатенок, рыжих или выкрашенных чёрт знает в какую палитру? Вон в городищах за Заколдованной Стеной, говорят, бабы волосы красят в разные цвета! В синий, огненно-рыжий, красный, фиолетовый! А некоторые ради оригинальности стригутся налысо, подражая уголовникам. Тьфу, пакость какая! Вы бы стали кушать лысую прошмандовку в штанах? Либо с синими волосами! Если она волосы красит в синий цвет, и не только в синий, а вообще красит, какая же, значит, она девственница! Шлюха-дегенератка ядом пропитана с кончиков волос до ногтей на ногах! – Старосту понесло рассуждать на морально-нравственные темы при драконе, и ещё он чего-то хотел сказать, но дракон опять его перебил.

– Мне всё равно, – ответил Власик, размышляя, надо ли говорить старосте, что он вообще не имеет желания есть дев человеческих или не стоит? «Если скажу, что не хочу я их есть, ещё подумает: „Что это за дракона нам прислали какого-то дефективного?..“ Тогда вообще бояться не будут, а там и кормить…» – такие мысли тоже вертелись в его драконьей голове. Судя по разговору и тому, что ему говорит этот человек, Власик подумал, что, наверное, не стоит.

– Тогда давайте так сделаем, – придумал староста, заметив, что дракон в некотором затруднении ответить на этот вопрос, – как решите, когда вам приводить деву, вы затрубите погромче и попротяжнее один раз. Или сделаете три коротких рыка. Сможете так?

– Ну… Можно попробовать, как лучше подойдёт, чтобы вы знали.

– Отлично! – оживился староста. – Давайте прямо сейчас, если не возражаете!

Власик залез на пень – в самый раз уместился на нём – вытянул голову к небу и рыкнул. Сначала один раз, как решили, длинный и долгий, потом два средних по продолжительности рыка и три коротких. Рыки получились впечатляющие: глубокие и пронзительные. В лесу словно лёгкий ветерок пробежал по верхушкам и тишина установилась – можно отметить – гробовая.

– Браво, господин дракон! – староста даже захлопал в ладоши как в театре. – Сразу чувствуется по этим звукам, кто здесь хозяин, давайте остановимся на трёх коротких?

– Как хотите, – сказал польщённый Власик.

– И ещё у меня к вам будет одна просьба! – осмелел не на шутку староста.

– Какая?

– Вы не могли бы показать, как извергаете из пасти пламя? Прошу прощения!

– Без проблем! – ответил Власик, вспомнив, что ему сказал дядя, и повеселев, что так легко и быстро всё образовалось.

– Только, прошу вас, не подожгите лес!

Власик ничего не ответил, опять весь преобразился, чувствуя себя, как артист на сцене, пень по размеру и был как небольшая сцена в провинциальном театре, под кожей волнами заходили стальные мощные мышцы, захлопал крыльями, как будто намереваясь: «Сейчас взлечу». Сразу стал страшный грозный дракон, ощетинился, изобразил свирепую гримасу, на голове, как у петухов перед схваткой, поднялся гребень с иглами, ещё сильнее вытянул голову к небу и пустил сильную струю огня, издавшую низкий трубный звук, как у разогнавшегося локомотива, и взметнувшуюся вверх метров на десять, с напором, как из огнемёта.

Староста аж присел от страха и восторга, в селезенке ёкнуло-крякнуло; это действительно было потрясающее зрелище, такого он не ожидал увидеть, сразу зауважав Власика. «И у нас появился настоящий дракон, расскажу на следующей сходке, ещё и приукрашу в десять раз – старосты из других деревень, у кого есть драконы, позеленеют от зависти».

Тут Власик, не удержавшись, из озорства опять зарычал, уже в полную силу, и это был реально страшный рык чудовища, как бы предупреждающий всех обитателей леса, что с ним шутки плохи. От этого рыка, ударившего по лесу сильной звуковой волной, стволы деревьев заходили ходуном и начали ломаться ветви, обитатели чащи, никогда раньше ничего не видевшие и не слышавшие, струхнули не на шутку: закричали испуганно птицы, вспархивая целыми стаями из крон в разные стороны, раздались испуганные звуки, а одна любопытная кикимора упала с дуба, вторая бросилась наутёк, наткнулась на медведя, подглядывавшего из-за липы, и оба чуть не умерли от разрыва сердец. В общем, лес всполошился не на шутку, а из ближайшего куста тоже раздался испуганный женский вскрик.

– Что такое? – староста, очнувшись, посмотрел на Власика и подумал: «Кто тут за нами подсматривает?»

Подошёл к малиннику, откуда он услышал вопль напуганной не на шутку женщины, раздвинул кусты и увидел лежащую в обмороке красивую девушку.

Это была одна из дочерей кузнеца, Маша. Староста склонился над ней, приподнял её голову, а другой рукой похлопал по щекам, чтобы пришла в себя.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он строго, когда девица открыла глаза.

– Извините, дядя Пантелеймон, – Маша села, когда пришла в себя, отряхнула с платья листья и откинула косу за голову, – уж больно интересно было посмотреть на настоящего дракона, я за вами пришла. Я чуть не описалась от страха, какой он страшный!

– Любопытная какая! – староста сделал лицо ещё строже, – вот поставлю на собрании в субботу вопрос, чтобы тебя общество согласилось отдать как жертву ему на съедение! – это так он её пугал, вовсе не собираясь исполнять свою угрозу, у него у самого были дочери, аж четыре девственницы, и две вполне подходили на кастинг на съедение дракону. – С тобой больше… никого не привела?

– Нет.

Девушка не сказала, что предлагала сёстрам пойти за старостой, глянуть, что это за чудище такое – дракон, все его боятся, страшнее наших некоторых мужиков, но те отказались. «Эх и любопытная ты у нас, Машка, смотри будь осторожнее, а то дракон увидит, ещё западёт на тебя!» – смеясь ответили сестры. Тут глаза её округлились от страха (вот и увидела дракона!), взгляд уставился в точку за плечом старосты, и она опять упала в обморок или притворилась, что так сделала. (Женщин не поймёшь: любят притворяться – хлебом не корми, как им нравится нас водить за нос. Верняк, парни, поверьте моему слову.)

Староста оглянулся.

Сзади себя он увидел морду Власика. Тот тоже оказался любопытным летающим зверем, хотя и с наличием интеллекта. По последним данным этого интеллекта у драконов даже было больше, чем у многих людей. С кем это староста разговаривает в кустах? Перед ним лежала прямо на земле в белом домотканном сарафане с красивой вышивкой (сама вышивала) и лаптёнках человеческая самка, то есть девушка, привлекательной наружности, стройная, длинноногая. Несмотря на то, что дракон такую представительницу человеческого племени видел в первый раз, она была с закрытыми сначала глазами, хотя и подглядывала в щёлочки, с чуть розовым румянцем на щеках, своим, а не от румян, вся такая чистая и невинная настоящая красавица, что в этот момент у молодого дракона так сладко защемило внутри, он сначала удивился: «Что это со мной? – И ещё подумал: Так вот какие они, человеческие красавицы-девственницы». Она даже была ещё красивее, чем прилетавшие к ним по приглашению мамы, дочери со своими мамами, дамами-драконшами, те их брали типа на смотрины для Власика. Уже, так сказать, прощупывали почву для брака, после того как Власик отслужит десятилетний срок жития у человеческого поселения для стабилизации своей внутренней сущности. Что она такая, то есть девственница, он понял сразу, тут его дядя оказался во второй раз прав, хотя она ещё даже и не произнесла ни одного слова, не сделала ни одного жеста, от неё прямо фонило чистой энергией. Он на ментальном уровне чувствовал её. Оказывается, мама тоже была права: «Как восхитительны есть человеческие красавицы». У него и мыслей-то не было в этот момент, что неплохо было бы съесть вот такую.

Староста оглянулся на него и уже как хорошему знакомому сказал:

– Вот, Влас Ихтиозаврович, легка, так сказать, на помине, к вашему сведению, это и есть девственница, одна из ваших потенциальных… э-э-э, – тут староста почему-то замешкался, вспомнив своих дочерей, – кого мы можем к вам прислать в ближайшее время! Тут у старосты мелькнула другая мысль: – Видите, какая красавица? – вдруг начал он расхваливать, как товар высшего качества, девушку, когда заметил, что она открыла глаза. – Ну-ка встань, покажи свою девичью стать господину дракону!

Маша, когда открыла глаза и внимательно глянула на Власика, тоже поняла, что он не такой уж и страшный, хотя, конечно, впечатляюще уродливый! Глаза добрые, сразу заметила она, и ещё заметила, что дракон, когда она открыла глаза и посмотрела на него, он почему-то смутился. Она это сразу поняла загадочной женской интуицией. (Власик не просто смутился, а покраснел. Только этого не было заметно: драконы, когда испытывают какое-то чувство, тоже краснеют, но не внешне, а как бы внутренне. Они словно начинают полыхать изнутри. Видимо, эта энергия выделяется той же железой, что и огонь, какой они извергают пастью. Кстати, об этом ещё ни у кого в манускриптах я не встречал у исследователей драконов, это лично моя мысль.)

– В нашем посёлке таких много, господин дракон, – продолжал развивать свою мысль староста, напрочь забыв, что он думал, когда шёл к дракону, поставить ему в первый раз девушку не блещущую красотой, а реальных красавиц пока не трогать, – вот хотя бы вам уже готовый экземпляр почти идеальной человеческой женщины! Красавица, умница, девственница!

Тут он поймал на себе взгляд девушки и чуть не поперхнулся. «Ах, ты, старый козёл, – читалось у неё в глазах, – меня, значит, хочешь по безналичному расчёту сплавить дракону, а своих дочерей, этих дурынд перезрелых, – у старосты дочери внешностью как раз особенно не могли чтобы похвалиться, – отмазать? Чтоб пусто тебе было!»

– Или скажите день, – сразу нашёлся староста, – и я вам приведу хоть с десяток на выбор – в нашем посёлке таких красавиц хватает в избытке, а с мужичками недобор, как во все времена у нас было!

Однако Маша хоть и посмотрела на старосту почти зверем, кокетливо, словно была на смотринах и её собирались выдавать замуж, а не устраивать показ потенциальных жертв на съедение дракону, два раза повернулась вокруг невидимой корневой женской оси, да так, что сарафан взметнулся выше колен, под ним ещё была белая сорочка – кузнец для дочерей нарядов не жалел. Он был искусным мастером в своём деле, мог подковать какую угодно парнокопытную тварь, да и не парно – тоже (а один раз даже подковал дракона, в дальний уезд вызывали, только непонятно, зачем последнему нужны были подковы, а когда спросили: «Зачем тебе подковы на лапы? Ведь это так нелепо!» – дракон ответил: «Для понта, ни у кого из нашего племени нет подков, я первый, теперь драконьи дамы будут от меня в восторге»; вот когда уже понтярщики появились), и открыл пару замечательных стройных белых гладких, без всякого бритья, девичьих ног. Потом Маша, вдруг опомнившись, приняла чинную смирную позу, дескать, я девушка скромная, что даже староста крякнул: «Ах ты бесстыдница, чего удумала – флиртовать с драконом? Вот чертовка! У кузнеца все они такие». Но ничего не сказал.

А Власик смотрел во все свои жёлтые глаза: ему это представление очень понравилось. А Маша опять поймала себя на мысли, что дракон какой-то нестрашный: «И смотрит на меня… как наши деревенские парни смотрят, словно раздевают тебя взглядом, может, если мне не повезёт и он меня выберет, чтобы скушать, то и не скушает, буду жить у него в пещере, вести хозяйство, ходить за грибами – надоела эта деревня совсем, может, ещё и покатает меня на своей спине, слетаем в другие страны», – неожиданная мысль пришла ей в голову.

Оправившись от первого волнения, Власик наивно спросил:

– Так, значит, ты и есть настоящая девушка-девственница?

Девица зарделась типа от стыда и опустила глаза.

– А вы что, Влас Ихтиозаврович, – староста сразу сориентировался в ситуации, – никогда раньше не видели человеческих женщин – таких красавиц?

– Не доводилось! – честно ответил Власик. – Я до этого всё время жил с мамой и братишками и сестрёнками в пещере, один раз только в чаще увидел… очень непривлекательную пожилую даму, она грибы собирала, она мне тогда не понравилась. Непонятно, как отважилась зайти в место, где мы жили, люди туда вообще ходить боялись, зная, что там живёт семья драконов.

– А чем же вы питались, сами охотились?

– Нет, нам от Сообщества драконов помощь была неплохая, как неполной семье, отец нас бросил. Ну и сам я охотился… – Власик не удержался, чтобы не похвалиться перед такой красавицей, он инстинктивно это сделал, хоть и перед самкой другого рода племени.

Маша сразу поняла, что это он ради неё сказал.

– Ну вот, Влас Ихтиозаврович, – староста посмотрел на Машу, – теперь вам не придётся заботиться о пропитании…

– Вот эту девушку приводите, – неожиданно сказал молодой дракон, испытывая странное волнение, – хоть завтра…

– Ой, мама!

Теперь Маше и в самом деле стало страшно: «Чтоб меня черти засунули в самое ингибиторное месиво!» Она представила, как дракон будет её есть, как наточит нож, заставит снять сарафанчик с сорочкой, прикажет лечь на разделочную доску… А дальше такие картины начали рисоваться в голове, что девушка не осмелилась их развивать от ужаса.

Староста крякнул во второй раз, не ожидая такой развязки, пряча взгляд от Маши и уже без строгости в голосе сказал:

– Поняла теперь? – И предупреждая её, что она в такой момент может заплакать или ещё чего выкинет, добавил: – Сама виновата, всё твоё любопытство…

Но девица справилась с собой, стараясь скрыть неожиданные эмоции. А сначала было собралась пустить в ход. Самое безотказное оружие женщины против мужчины – слёзы. Только поправила сбившийся платок на голове и тихо произнесла:

– Воля ваша…

К тому же она вспомнила, какими глазами на неё смотрел дракон, совсем не кровожадными, тем более они у него изначально были добрыми, и было во взгляде что-то такое, что она сразу поняла, что дракон втрескался в неё капитально, и это было до того невероятно, что даже не верилось, ей-богу. Девушки это сразу видят, если в них влюбляются парни: у них на глупых лицах всё написано. И хоть применительно к Власику его драконью морду трудно назвать лицом, она сразу заметила те же признаки влюблённости на ней, что и у деревенских парней, когда они так себя показывали, что неравнодушны к сей девице. «Кузнец, отдавай за меня замуж Машку, а то ригу подожгу». – «Ах, это ты, Колька проказник, а ну беги скорей отсюда, а то возьму вожжи и отхожу ими по одному месту как следует…» Она приободрилась, авось и не съест сразу, а там посмотрим…

А у Власика в душе творилось дракон знает что. Хаос, неразбериха, апокалипсис. Есть-то он её теперь уже точно не собирался. И старался подбодрить взглядом, мол, не боись, девчонка, азу по-балаклавски я из тебя делать не буду!

Староста же его загоревшийся взгляд истолковал по-своему. «Да, жалко девицу. Но что поделаешь, планида такая». И сказал:

– Так, если вы не возражаете, Влас Ихтиозаврыч, мы тогда пойдём, а через две недели я её пришлю. Пусть подготовится, простится с родителями. К тому же вам надо пещеру привести в нормальное состояние, чтобы жить по-человечески, я дам приказ нашим мастерам – они ваше жилище за несколько дней приведут в достойный для проживания такого уважаемого… теперь нашего хозяина вид.

– Хорошо! – согласился Власик, взволновавшись от мысли, что будет, когда она придёт к нему.

Тут он вспомнил, какая она в обмороке лежала красивая и беззащитная в сарафане и лаптёнках, и твёрдо решил, что есть её ни-ни, даже не догадываясь, что просто в неё влюбился, как зелёный юнец, пусть и драконьего сословия.

«Точно не съест», – опять подумала Маша, исподтишка наблюдая за Власиком.

И староста с девицей отправились в село. Солнце уже скатилось за лесную гряду. Воздух посвежел, и лес притих, словно его обитатели прислушивались, что между этими тремя происходит на поляне и чего им ждать от нового лесного такого грозного фантастического квартиранта, умеющего не только летать и решать какие-то важные дела с людьми, но и пускать огонь из пасти: он, пожалуй, будет пострашнее, чем медведи и волки, в большом количестве населявшие их лес.

Когда в селе узнали новость, что староста мало того что успел наладить продуктивный контакт с драконом, о чём он сам сообщил не без гордости, но уже и готовая ему есть девица на съедение, то пересудов и разговоров было чуть ли не до полуночи, селяне никак разойтись не могли по своим избам, домам и даже теремам среднего уровня сельской жизни – всё обсуждали это дело. Всем, конечно, было жалко Машу. Да, не повезло девице, сразу без предварительного кастинга он пожелал её на съедение. Но с другой стороны, сама виновата, уж больно любопытна, кузнец их избаловал. А один её наиболее страстный поклонник и потенциальный кандидат в мужья Иван – молодой парень, уже засылавший к кузнецу сватов и не один раз получавший отказы, – собрался идти на битву с драконом.

– Выкуй мне хороший меч, – сказал он Вакулу. – Может, я дракона… отрублю ему страшную его голову и ты меня тогда возьмёшь в зятья.

На что кузнец ему ответил:

– Зелен ты, Ванька, для таких делов – сражаться с драконами, да и не твоё дело, на то витязи есть, это их забота, и посылать тебя, дурака, на верную смерть неохота, тем более после этой глупости мало того, что сам погибнешь и деревню подставишь, не дай бог дракон рассвирепеет, прилетит отряд боевых драконов-ниндзя, нас всех съедят, да и другим посёлкам не поздоровится. Ты, парень, свои мозги проветри маленько. А невеста тебе – вон у старосты аж четыре дочери, да у Никодима – рыбака – пять. Выбирай любую, что у вас всех свет сошёлся на Машке, за неё вон какие козыри сватов засылают, даже из-за Стены были, ты сам в курсах, за какого-то полудегенерата-банкира, он в плане наследственности оказался гниловат, пришлось отказать, не хватало, чтобы моя дочь дефективных придурков там в городище за Заколдованной Стеной нарожала, пусть что в роскоши живут. Хотя и дочь жалко, мочи нет, такое нам с матерью испытание дали боги, да если б ты вдруг и победил его, всё равно Машку я за тебя… Ты понял, да? Не обижайся, парень!

Кузнец хотя и был не глупый и дока в кузнечном деле, но тоже упрямый и себе на уме: вбил в голову, что такая дочь – красавица – не для этого парня, вот теперь и пришла расплата за своё упрямство. Выдал бы уже давно замуж, кандидатов в избытке, чуть ли не каждую неделю порог околачивают, она бы сейчас уже родила и стала матерью, и, может быть, матерью будущего витязя или полубога, правда, такие тоже давно их мир не посещали, и забот никаких: качай дитя в люльке да смотри по телевизору сериалы, щёлкая семечки между делом…

– Не хочешь, кузнец, ковать мне меч, тогда я дракона застрелю из лука, у меня брат лучно-арбалетных дел мастер. А дочь твою я тогда посажу на коня и ищи бегемота в Гаграх (то есть ветра в поле)!

Кузнец никак не отреагировал, только горько усмехнулся:

– Иди, иди, парень, домой, и без тебя тошно!

Мама её, Афросинья Меркуловна, заплакала, когда узнала эту печальную новость.

– Что же, дочка, моя кровинушка ненаглядная, зачем ты пошла за старостой, не надо было этого делать, вот какая ты у меня озорная, теперь дракон тебя скушает! А-а-а-а-а-а!

И Машины сёстры тоже вместе со своей матушкой заплакали. Прямо в три ручья стали лить слезы:

– А-а-а-а-а-а-а!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Кузнец не выдержал, плюнул в сердцах:

– Хватит, бабы, выть! Слезам горю не поможешь, головой его об угол! – И выскочил из дома, чтобы не поддаться общему унылому настроению. В сенях наступил на ногу домовёнку, тот подслушивал, что в горнице происходит: – Ты ещё тут под ногами крутишься! Пойду, там у меня работа осталась в кузнице, лавочник заказал подкову на пенишаварского гоблина – тот ему муку помогал молоть. Покую маленько, пока они там воют, черти их разбери!

– Да не плачь ты, мама, – начала утешать её Маша, – и вы, сёстры, тоже не плачьте, не такой уж Власик и страшный! Может, ещё и есть меня не будет!

– Его Власиком зовут? – сразу от любопытства перестала плакать Настя. – А какой он сам из себя? – вытерла глаза платком. Младшая сестра была ещё любопытнее средней (только старшая меньше всех страдала этим женским грешком, очень серьёзная девушка, читала современных поэтов и философов; младшие-то сёстры были полегкомысленнее). – А как он выглядит: очень уродливый? Такой же, как и твои ухажёры, какие к тебе приходят свататься? – несмотря на надвигающееся на семью горе, она не удержалась от безобидной подколки: сёстры постоянно смеялись и перемывали косточки всем кандидатам в мужья, какие к ним приходили свататься.

А уж над городскими, из-за Стены, деградантами, курящими сигаретки, и пьющими пивко, и уже смолоду имеющими животики и толстые щёчки, выросшими на пище, сделанной из нефтепродуктов и клонированных бурёнок и овечек, а так же курочек и поросят, и принимающими перед интимом с женщиной специальные таблетки, чтобы «дрын» стоял, они умирали со смеху. В те стародавние времена всё-таки древнеславянские женщины, жившие задолго до последнего ледникового периода (кстати, этот период, его специально придумали маньяки в белых халатах тогдашней цивилизации как климатическое оружие, чтобы за двадцать лет «заморозить» государство, какое они хотели захватить по причине избытка у того энергоресурсов, но не рассчитали и заморозили все пригодные для проживания гомов – отчасти сапиенсов – участки суши; ледник, начав наступление по всем фронтам, вышел из-под контроля и, разросшись до невероятных масштабов, в том числе заморозил страну, откуда учёные, маньяки того времени, придумали эту поганку; кто не верит – почитайте хроники Пантикапея Марроканского – 112 век до н. э.) и отделённые стеной от мира научно-технического прогресса, а точнее регресса, ещё не были такими имплизуотерными, то есть порчеными с рождения, не смотрели на мужчину исключительно как на кошелёк, зная, что больше с него взять нечего, правильно понимали генеральную линию партии и правительства, то есть генетический код расы, особенно в этой параллельной реальности, чтили и соблюдали законы брачных и семейных отношений, замуж выходили девственницами, были верными жёнами и настоящими труженицами.

– Как же не страшный? – возразила их мать. – Староста успел расписать, какой он уродливый и отвратительный, а как зарычал – весь лес содрогнулся. У одного любопытного медведя, подсматривающего из кустов, эпилепсия началась, а у одной кикиморы болотной выкидыш случился. А как огонь в небо пустил этот драконище, прямо из пасти, чуть весь лес не спалил! Это правда, дочка? А какие у него перепончатые крылья, уродливые наросты на спине, хищные ноздри! Ты весь этот ужас видела?

– Ну, видела, мама, видела! – ответила Маша. – Да, здорово он может извергать пламя, а относительно всего остального староста приврал. Что ты, мама, его не знаешь! И не такие уж и страшные у него крылья, немного необычные, конечно, не как у ворон или аистов. Хоть и выглядит поначалу ужасным, а глаза у него добрые!

Мама с Дашей и Настей с любопытством посмотрели на Машу.

– А что ты его защищаешь? Какая ты всё-таки у меня чудная! Вся в бабушку! Та тоже была чудная! Тебя через две недели на съедение поведут к дракону, а она: «Глаза у него добрые»! С добрыми-то глазами он тебя и съест, не подавится! К нам тоже из-за Стены наведываются вон какие «крокодилы» из мегаполисов, тоже с добрыми глазами! С такими добрыми, что аж жуть берёт, когда с ними разговариваешь! Не строй иллюзий, доченька! Добрые-то добрые, но не забывай, что это – дракон, существо чуждое нам, людям, кровожадное, если ест таких красавиц. Я что, тебя зря, что ли, выносила под сердцем, родила, растила, ночами недосыпала, недоедала, и тебя, и Дашу, и Настю, и ваших братишек, а теперь какому-то летающему монстру я должна тебя отдавать? Помню, маленькая ты была, как кричала в люльке ночью, когда описаешься, тебя качаешь-качаешь, устанешь, а ты всё кричишь, даже после смены памперса. Папка тоже: «Давай, Фрося, отдохни маленько, я покачаю, спою частушку, расскажу стишок – „буря мглою небо кроет“ – или какой другой, может, она успокоится!» И теперь я тебя должна отдавать какой-то рептилии с крыльями, чтобы она тебя скушала? Мы что, тебя для этого, что ли, такую красавицу вырастили? Думали, скоро замуж тебя отдадим за хорошего парня, мы уже с отцом приметили за кого, за сына Никиты гончара – у него один из прапрадедов витязем был, генетика превосходная. Родишь нам с десяток внучат, вырастут – богатырями станут, может, и драконов тогда победим, вся надежда на вас, доченьки, не за этих же городских деградантов отдавать, пивных алкашей, слабосильных и порченых, которых наплодили городские шлюхи, жизни своей не представляющие без сигареты и стакана вина или пива, прости меня, матушка Макошь, за бранное слово. А тут тебя сразу – такую чистую красавицу – отдать чуде-юде? Это всё, отец, ты виноват, избаловал их! – крикнула она вслед Вакулу.

Поплакали они маленько, поругались, как это принято у женщин-матерей и их взрослых дочерей, и начали думать, что делать дальше. Но ничего не придумали ни в этот раз, ни на второй день, ни на третий.

Пролетела неделя быстро, за ней вторая ещё быстрее, не успели мать с дочерьми вволю поплакать, вечером пришёл староста:

– Давай, Машка, собирайся, завтра идти к дракону.

– Давай, мама, и вы, сёстры, собираться, чего уж тут ждать, кладите в суму платья мои, и бельё новое, вот это, я ещё ни разу его не надевала, и косметику на всякий случай. А в этих сапожках я пойду, какие красивые, утром отправлюсь, отдохну часика два и пойду по утренней росе.

В три часа утра Маша распрощалась со всеми, перецеловала своих спящих братьев, а так же сестёр – они ей помогали собираться, отца с матерью, те тоже не сомкнули глаз, сказала, чтобы Вакул её до пещеры не провожал, и отправилась.

Стояло восхитительное летнее прохладное утро, с обильной росой на траве – она прямо как угадала.

– Навстречу своей судьбе… Ой, что там, сестрёнки, будет? Вдруг и правда я ошиблась и дракон меня… того! На один зубок положит, а другим прикусит – только косточки затрещат!