Читать книгу Сказка про доброго дракона. Сказка для взрослых - Андрей Сергеевич Киров - Страница 4

Подошла ко входу в пещеру. За эти две недели мастера из села не только сделали модный дизайн в пещере, но и поставили входную дверь с глазком, чтобы видеть изнутри, кто пожаловал в гости. Дверь была толстая, надёжная, из ясеня, плотно закрывавшая вход, по краям они её отделали строительным материалом. На выкованных фигурных железных петлях, с кокетливой табличкой: «Дракон – Влас Ихтиозаврович Рептилоидов. Дёргать за шнурок три раза». Справа от двери и правда висел шёлковый шнурок, через дырку в стене соединённый с медным колокольчиком. Власику эта игрушка очень понравилась, он сначала сам дёргал для развлечения и радостно повторял, как маленький: «Дзинь-дзинь, господин дракон, к вам посетитель».

Маша набралась храбрости: «Ну, храните меня, Боги, матушка Макошь и батюшка ДаждьБог» – и подёргала три раза за шнурок: «Дзинь-дзинь-дзинь!»

За дверью послышался шорох, кашель и довольно приятный мужской голос с ярко выраженными тенор-модуляциями. Маша даже удивилась: «Да ему можно в ансамбле петь русские народные песни: „Ой, мороз мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня“».

– Входите! – сказал Власик.

Когда Маша это услышала, у неё сердце забилось от волнения и в душе зашевелилась надежда: «Если у этого дракона глаза добрые, голос мягкий, значит, и драконье сердце не кровожадное, может, и не съест меня…» Это придало ей храбрости: она с усилием открыла тяжёлую, пахнущую свежеоструганной древесиной и лаком дверь и вошла внутрь.

Власик был в красивом золотистом шёлковом халате, который ему специально сшили в деревне – староста постарался. Он принёс и другие некоторые носильные вещи специально для драконов, даже для этой цели съездил на лошади в одно дальнее село, где знал, тоже у них жил дракон, но по истечении срока был забран в Сообщество драконов, и там после него остались кое-какие предметы холостяцкой драконьей жизни: домашние шлёпанцы, полотенце, пара халатов, трубка (тот дракон был большой любитель курить табак), ещё какие-то домашние вещи – всё на дракона и принёс их Власику. Молодой ящер был удивлён, увидев кучу вещей: «Однако, люди неплохо умеют устраиваться в этой жизни: кайфовать перед телевизором, смотреть футбол Парагвай – Россия, счёт десять – ноль, в мягком приятном телу халате, в домашних стоптанных тапочках, попивая пиво с жареной на пальмовом масле картошкой».

Халаты Власику не подошли, тот дракон был крупнее и толще, любил побольше поесть и попить пива, да и выглядели не очень: какие-то замасленные и ношеные. Власик, несмотря на то, что был дракон, оказался в этом плане щепетилен и брезглив, сказалась аристократическая наследственность; не зря же он происходил из древнего рода, его далёкий пращур ещё со звёзд прилетел, был старшим помощником командира звездолёта, мама ему с гордостью рассказывала. Староста же сказал: «Не беспокойтесь, Влас Ихтиозаврович, сошьём на ваш размер, останетесь довольны». Хитрый Пантелеймон Спиридонович на третий день привёл к Власику портного из деревни, как раз у них гостил портной из Того мира, они там для большего понта дизайнерами их называют, таких модных портных, аж из самого городища Нью-Вавил-Она. Звали его Ерчаче Приор.

Портной сначала так испугался, что затрясся, как осиновый лист на ветру: «Ни в какую не пойду к дракону, он меня съест». – «А девок наших хватать за грудь и попу, это у тебя смелости хватает? – возразил староста. – Мне уже не раз жаловались, дескать, забугорный гость какой наглый, вместо того чтобы мерку снимать, шить модное платье, за грудь трогает, что там ему за Стеной в мегагородище их шалавы не дают, что ли? Там у них строго, кто-то сказал, могут посадить на полгода за сексуальное домогательство, как недавно случай был: одну бабу, певицу, журналист провёл ей рукой случайно по заднице, она крик подняла, подала в суд на бедолагу за сексуальное домогательство, того оштрафовали на триста долеров. В том ущербном мире основная денежная валюта – долеры. Теперь мужики из того государства вообще боятся даже здороваться за руку с бабами, часть из них с горя подалась в Союз Мэнов Нетрадиционной Ориентации (проще говоря, в пидоры), а остальные потихоньку становятся алкашами, наркоманами, футбольными фанами, импотентами. Скоро тамошние дамы сюда попрут за нашими парнями, чтобы хотя бы на полчаса почувствовать живую мужскую силу, стоящую стоймя у себя внутри, вкусить сладкого. Женщины, вооружайтесь вилами, а то всех полноценных парней с хорошей генетикой ущербные на семьдесят пять процентов головы дамы в мегаполисы переманят. Такие там сплетни ходили, так что давай, иди по хорошему, а то на съедение вместо Маши тебя отправим», – припугнул староста иностранного дизайнера.

Тот ещё сильнее испугался, он же не знал, что портных, а тем более лиц мужского пола драконы не едят, тем более полумутанта из заражённой ядами промышленности зоны и съесть-то для дракона впадлу. Это ещё хуже, чем съесть шлюху. У шлюх хоть тело и ядом пропитано, однако на вкус ничего, а у полумутанта как резина жёваная. Вместо крови какой-то мутный раствор течёт, им начали впрыскивать кудесники в белых халатах (их в Том мире уже и крокодилы с акулами не едят, знают – как бы не отравиться) Ну, если только голову оторвут – это драконы для развлечения – или во рту пожуют, а потом выплюнут. А девственниц хавают – так это, скорее, вынужденная мера – жертвенный обряд, а не как настоящие каннибалы, чтобы пожрать человечинки. Хотя будем объективными – и некоторые драконы этим грешат.

«Гуд!» – Ерчаче задрожал ещё сильнее, и пошёл как миленький, и обмерил Власика, всё по чести, правда, в обморок падал раза три. Дракон, не привыкший к таким делам, когда тебя обмеривают метром, от щекотки хихикая, пасть разевал слишком широко, а модному портному казалось, что дракон собирается его проглотить. И быстро, за три дня, ему сшили великолепный с прорезями для крыльев, с широким воротником, длинный, до самого пола, красивый халат из золотого шёлка – даже с аппликацией дракона на спине. Власик остался очень доволен. И потом, за несколько часов до прихода Маши, когда она спала, дракон репетировал ночью перед зеркалом, которое тоже принесли из деревни, как он её встретит и что будет говорить, чтобы она сразу не испугалась, стараясь найти образ совсем не кровожадного, а даже обаятельного и симпатичного молодого ящера, не чуждого предметам прекрасного…

Так что к её приходу он более-менее подготовился, чтобы подать себя как можно выгоднее, стараясь представить себе быт людей, чтобы понравиться Маше или хотя бы произвести приятное впечатление. «Однако какой я всё-таки… необычная у меня внешность, не такая, как у старосты или сельских мастеров или того же портного. Кстати, как от него неприятно пахнет, как от помойного мурзика», – думал он, вспомнив дизайнера. И не удивительно: он был пропитан запахами техномира. И сейчас, когда она робко вошла в пещеру, по стенам горели декоративные факелы, не такие грубые с намотанной на палку паклей, распространяющей вонь и чад, а с пропитанным специальным составом материалом для горения, в то время в деревнях он продавался в скобяных лавках, горел ровно, с ароматом лаванды или других цветов, много света в помещении. Маша, увидев Власика, стоявшего в картинной позе у камина, расправившего плечи, одна рука, то есть лапа, лежит на каминной полке (мастера и камин ему сделали в пещере), вторая заложена за спину; и крылья он предусмотрительно сложил (у драконов ещё было природное умение – складывать за спиной крылья, что они почти не видны, если требовали того обстоятельства, и расправлять их на полную ширину и длину, когда надо), в этом ярком жёлтом халате (он стал чем-то напоминать восточного падишаха), она не то чтобы испугалась, а не удержалась и прыснула со смеху – смешливая была девица.

– Ой! – Она тут же приняла серьёзный, соответствующий моменту, вид. – Извините, господин дракон.

– Что такое? – Власик, слегка смутившись, изменил позу. – Я смешно выгляжу?

На морде у него появилась отнюдь не кровожадная гримаса, а растерянное выражение. Маша сразу это заметила: «Как он смутился: точно влюбился в меня. Ой, что теперь ждать от этого? Не дайте боги, ещё придёт этот дурак Ванька разбираться со своим арбалетом и дружками. Влюблённые парни такие все делаются дураки, что хоть сразу на приём к психотерапевту». К ним недавно приезжал один такой из-за Стены, учил интиму между мужчиной и женщиной, его на смех подняли: «Ну ты и заливать, дядя, здоров. Где только таких слов нахватался? Язык сломаешь, пока выговоришь, как ты говоришь: „сублимация“, „либидо“, „на задней стенке влагалища“. Вешай лапшу на уши у себя в городище закомплексованным бабам». В селе его за убогого приняли.

– Не обижайтесь, Влас Ихтиозаврыч, – девица сразу сориентировалась в ситуации, – вам совсем не идёт подражать людям, тем более я никогда не могла представить себе дракона в халате! – Потом, спохватившись, чтобы не испортить первый контакт с драконом, добавила: – Но надо сказать, в этом халате вы смотритесь вполне элегантно, хотя на первый взгляд и непривычно! Это Пантелеймон Спиридонович, что ли, додумался вам прислать? Вот угождала-то! – И подумала: «Как боится за своих дочек-страшилок, тоже ведь когда-нибудь придётся на кастинг их, чтобы проходили! Вот и стелется перед драконом, чтобы потом как нибудь отмазать, намекнуть, типа, если какую выберут, дескать, эта мне не подходит, ведите красивую!»

– Да? – Власик воспрянул духом. – Значит, вам всё-таки понравилось? Да ты проходи, – спохватился дракон, заметив, что девушка в нерешительности продолжала стоять в дверях с брезентовым мешочком (потом их, спустя сто тысяч лет, назовут рюкзаками) за плечами на широких лямках, – мешок положи…

Маша покорно сделала, как он ей сказал, сняла сапожки у порога с прилипшей к ним опавшей листвой и села на новенький, два дня назад сделанный столяром, табурет, с искусно подогнанными гладкими досочками, пахнущий сосной: в пещере стоял густой приятный запах свежеобработанного дерева, наполняя помещение естественными лесными ароматами, – и потупила глаза, вспомнив правила поведения девицы в обществе незнакомого мужчины, в данном случае драконьего юноши, как их учили в школе на уроке нравственного воспитания для девушек выпускных классов.

Опять наступила неловкая пауза.

Власик, не зная, что сказать, предложил:

– Если ты устала, можно попить чаю, как это принято у вас, людей. Я, правда, не знаю, как его приготовлять, а спросить забыл у старосты.

Маша из чисто женского кокетства, видя неловкость и смущение дракона, вдруг сказала и тут же об этом пожалела:

– Ну не чай же я сюда пришла пить, Влас Ихтиозаврыч!

Дескать, я готова – можешь есть меня прямо сейчас. Обычное женское лукавство, потому что угадала женским чутьём, что Власик её не собирается хруп-хруп. Во всяком случае, пока.

Власик поморщился, покинул свой пост у камина, сел в кресло, потом сразу встал и заходил по пещере. Надо отметить, что она была очень просторная – триста квадратных метров. Когда её рабочие полностью очистили от мусора, камней, обработали стены лопатами, придав им цивильный вид, отшпаклевали, поклеили обои в желтоватых тонах под цвет осени и мастера под начальством специалиста по проектированию внутреннего пространства сотворили из неё великолепный пентхаус, куда в одном помещении уместилась гостиная, спальня и кухня, Власик остался доволен интерьером: «Теперь у меня не хуже, чем у дяди, а даже в каком-то смысле и лучше». Еще староста и «музыку» ему современную принёс в виде нескольких прямоугольных ящиков, откуда она звучала, и показал, как ей пользоваться. Власик уже успел послушать джаз: ему очень понравилось, там так классно на саксофоне кто-то выдувает ностальгические звуки.

– Можешь меня просто называть – Власиком, – сказал он. – Я сам ещё молодой дракон, – добавил он как бы в оправдание. – Мне всего двадцать пять лет! И если тебе интересно, скажу сразу: употреблять тебя в пищу у меня нет никакого желания!

– Правда?! – обрадовалась Маша, желая сгладить свою вопиющую лукавую бестактность, не зная, как себя дальше вести, чтобы этому молодому дракону в нелепом халате понравиться, и добавила: – Ну, если ты тогда не против, я сначала переоденусь, а потом можно и чаю попить! Только ты отвернись, я девушка стеснительная! А после, как почаёвничаем, я приберусь у тебя в пещере, а то эти дизайнеры столько мусору оставили после себя!

– Хорошо, – ответил повеселевший Власик, поняв что первая трудность в контакте с человеческой самкой-девственницей преодолена и он вполне способен общаться с этой красавицей, пусть она и принадлежит к чужой и, более чем вероятно, враждебной драконам расе.

У него в памяти где-то в 1011-й извилине мозга выплыло дядино предупреждение, что нужно быть начеку с человеческими самками, особенно красавицами, они хитры и коварны, но Власик как-то автоматически загасил эту мысль, не зацикливаясь на ней в данный момент: человек – красавица, она показалась ему отнюдь не хитрой и коварной, а открытой честной девушкой. У драконов в этом плане был сильно развит интуитивный нерв, позволяющий видеть оппонента почти насквозь, врёт он или нет, правда, не все прислушивались к своему внутреннему голосу, особенно когда собеседник сливал откровенную лесть, как староста, тем более делая это искусно, и не все к ней были устойчивы, особенно молодые драконы, а многие из людей жить не могли без лести, если их не гладят по шёрстке, образно говоря.

После того как девушка переоделась в домашний халат ручной вышивки и чуни из обрезанных валенок (пол был земляной, холодный), подумав при этом: «Что же столяры-плотники не покрыли досками пол?», на скорую руку протёрла тряпкой кухонный стол, растопила печь (из деревни печник сложил из красного кирпича дракону вполне функциональную печку, но не классическую, а модернизированную – с варочной плоскостью из чугуна на две типа конфорки, как у электроплитки), поставила на одну чайник, после того как огонь хорошенько разгорелся. Внизу, под варкой, где горели дрова, когда оставались угли, эта часть была как духовка, можно пироги печь и яблоки на сковороде, очень удобно и экологически лучше. В общем, нехилую печку сложил печник. В правом углу, где по задумке дизайнера находилась кухонная зона, в конкретном случае в пещере её сделали справа, от входной двери, сразу, как войдёшь, можно сесть за стол, поесть чего-нибудь или попить коричневого напитка, кофе называется, если оно у тебя – его привезли из-за Стены, контрабандой поставляли, ведь кому-то нравилась эта пахучая иностранная шняга. Тут же и труба торчала от печки.

Короче, ещё в те времена люди могли неплохо обустраивать свою жизнь, так что этот фантазёр учёный- полубиолог с похмелья, что ли, был, придумал происхождение человека от гиббона и орангутана, дескать, в то время ещё человек на дереве жил, такой крутой обезьян – шимпанзе, ел бананы и трахал свою самку или раскачивался на лиане, а наевшись и натрахавшись, давил блох в своей густой звериной шкуре… А потом в один прекрасный момент раз и прозрел, как Будда, сидевший под деревом, слез с дерева, своей самке шимпанзе сказал: «Джорджина, я тебя ай лав ю прямо в отшпаклёванную вертикаль, надевай платье и босоножки и будем жить по новому. Сейчас я сделаю дубину и пойду завалю мамонта, а ты пока разожги огонь, я принесу мамонтины, сваришь суп, и будем жить с тобой в пещере, как человеки!» Вот так, наверное, приблизительно представлял себе эволюционный скачок от обезьяны к человеку этот псевдоучёный Чарльзон Д. А некоторые пипчидроны из числа учёных: академики, профессора и кандидаты наук – с радостью подхватили эту «гениальную идею». Очень странно, что в мире так много, считающих себя образованными, городских аборигенов, вполне интеллигентных, с высшим образованием, купилось на такое смехотворное объяснение происхождения человека. И до сих пор, многие, кстати, верят… А когда выпивают, поднимают, к примеру, стакан с водкой: «Давай, за моего прапращура Гиббона Аркадьича, правильно, Яша, и за моего тоже – Шимпанзе Макарыча…» Я вот, к примеру, ещё когда маленький был, даже перед тем как вступить в пион'эры, сомневался, что один из моих предков миллион лет назад был настоящей обезьяной. Таким волосатым гиббоном с глупой мордой лазил по деревьям с бычком сигареты в зубах и качался на лиане. Мой, тогда ещё детский, разум отказывался в это верить, дескать, Андрюша, не верь этим пиз… оболам, они тебе «крутят яйца». И когда сказал главному комсомольцу школы, что я не верю, что мы произошли от обезьян, он мне ответил: «Если не поверишь в очевидный факт, принятый авторитетными вождями научного коммунизма, мы тебя в пионеры не примем». Если я уже с таких лет не верю в светлые идеалы коммунизма, который они скоро к концу двадцатого века построят… А с другой стороны, внимательнее присмотришься к некоторым челам – и в самом деле можно подумать, что они ведут свою родословную от этих смешных густошёрстных приматов. Даже внешне некоторые похожи.

Когда плита накалилась и вскипел чайник, Маша заварила иван-чай: по пещере пошёл душистый аромат. Не как сейчас какой-то химией воняет от пакетиков, типа чай «Ристон» – натуральная шняга, а реклама этого «Ристона» – наглое беззастенчивое надувалово, по телевизору фуфло толкают каждый день, и многие верят. Придёшь к кому-нибудь в гости, этот типа чай из пакетиков, тебя им потчуют, когда приглашают за стол попить чаю… Если, конечно, не идёшь в гости к алкашам… Тут, само собой, о чае и речи быть не может, самому надо нести бутылку, чтобы хозяева радушно приняли.

Власик в это время сидел в кресле и с жадным любопытством наблюдал за девушкой, как она быстро, споро и ладно всё делала в доме: проворно вертелась сначала с веником, пол подмела, нашла какое-то ведро, оставленное столярами, ссыпала туда сор и стружки – ну и дальше всё остальное, о чём я написал выше. «Вот и мама у меня так же всё делает, – пришла ему мысль, – всю домашнюю работу, всегда уставшая, замотанная». И нередко ругала их, если они попадались ей под руку, шалили, его младшие братишки и сестрёнки.

– Пожалуйте, господин дракон, пить чай! – шутливо сказала Маша, когда всё было готово.

Сели пить чай. Власику столяры сколотили два больших под него стула. У Маши ноги до пола не доставали, когда она села на один из них. Ещё с собой конфет взяла «Мишка на дереве», на всякий случай, вот и пригодились.

– Кушайте, пожалуйста, Влас Их… то есть Власик, – поправилась девушка, вспомнив, что ей сказал дракон, – это сладости – конфеты. У нас с чаем их пьют.

Власик неумело взял своей когтистой лапой одну маленькую конфетку. И прямо с обёрткой в пасть хотел положить.

– Стой! – Маша улыбнулась. – Бумажку надо снять. И, взяв у опять растерявшегося молодого ящера конфету, освободила её от обёртки и сунула Власику. – Теперь ешь! Ты что, никогда конфет не ел?

– Не-а! – замотал Власик большой уродливой шипасто-чешуйчатой головой. Прямо как мультипликационный дракон. – Какая сладкая! – обнажил он все сорок шесть зубов, когда проглотил конфету. – А в нашей семье чай с конфетами не принято было пить… – Про дядю и Дракошу, угощавшую его вином, он промолчал рассказать, но спросил: – А вот говорят, люди вино ещё пьют, когда собираются гости, мне дядя рассказывал.

«Да когда и не собираются, тоже очень хорошо пьют», – подумала Маша и спросила:

– А вы что, драконы, разве не пьёте? – девушка пристально посмотрела на Власика, отхлебнув горячего чаю. – У нас вон в соседнем уезде дракон был, алкаш, жителей деревни обдирал как липку! С тамошним старостой на пару пили! Напьются, а вечером хулиганят, по деревне девушек пугают, поймают какую-нибудь, староста: «Сейчас, Нюра, тебя дракон съест». А пьяный дракон пасть разевает! Вот до какого позора докатились! Дошло до того, что староста начал пропивать из сельских запасов продукты на чёрный день – это когда случался неурожайный год, засуха и так далее, – пояснила она.

В те стародавние времена в каждом уезде в селах был свой НЗ в морозилках, под землёй были вырыты и оборудованы специальные хранилища для продуктов.

– Тоже пьют, – Власик правдиво кивнул головой. – У меня папаша сильно пил драконью настойку, бросил нас пять лет назад!

– Сочувствую, – ответила Маша. – У нас тоже в деревне есть алкаши. Например, Никодим слесарь, пьёт как лошадь и жену бьёт, сколько раз вызывали его на собрание, прорабатывали, так сказать, Пантелеймон Спиридонович грозился поставить на голосование, чтобы исключить из общества, из села выгнать, а то позорит наше село, мы и так по показателям в соревновании среди сёл на пятом месте из-за таких забулдыг. – Помолчала, жуя конфету, и спросила: – А ты-то вино пил?

– Пил, – опять ответил честно Власик, – когда был в гостях у дяди.

– Понравилось?

Тут Власик чутьём понял, что правду говорить не надо, и сказал:

– Нет. К тому же я его пил в первый раз в жизни, ничего хорошего, горькое какое-то, и потом в голове мутный туман – ничего не соображаешь, тянет сделать какой-нибудь отчаянный поступок, а ноги не слушаются!

– Хорошо! – тоже чему-то обрадовалась Маша. – Потому что в доме если мужик пьёт, никакого житья семье, а тем более дракон, лучше тогда меня съешь, перед тем как вздумаешь пить вино. А то ещё пьяный начнёшь хулиганить, приставать, а я к этому не приучена, я – девушка честная, а не какая-нибудь шлюха из городища, у которой только и мыслей, что сходить в ночной клуб и там раскрутить жирного лабуха на выпивку и на долеры, когда тот её поимеет!

– Как это – приставать? – удивился Власик.

Тут опять была какая-то тайна.

– Потом расскажу, как это, когда пьяный мужчина пристаёт к девушке. – Она помолчала немного. – К тому же, – закусила она третью конфетку, – наш староста – это такая хитрая бестия, он ещё придёт к тебе не раз и принесёт вина, а то и самогонки, вот увидишь! Да ещё и предложит выпить вместе! Ни соглашайся ни в коем случае, а то начнёт тебя спаивать.

– Зачем? – искренне удивился Власик.

– А пьющим человеком, в конкретном случае драконом, управлять легко. Кто втягивается в питиё вина, становится как зомби и выполняет любые приказы всяких подлецов-начальников и проходимцев, попадает от них в полную зависимость. Вон в городищах за Заколдованной Стеной спаивание народа происходит в масштабах государства, если власть никчёмная, алчная, состоящая в большинстве из негодяев, падких до золотого тельца, не может эффективно управлять людьми, вот и спаивают, чтобы не бунтовали!

– А кто такие зомби? – наивно спросил Власик.

– Это такие чуваки, – Маша развернула четвёртую конфетку и налила ещё чаю, – они умерли, их закопали в землю, потом отрыли и оживили. И кто оживил, они становятся его рабами, выполняют все приказания… Но бывает и хуже после оживления… Они никого не слушаются, становятся агрессивными, нападают на людей и кушают их прямо живыми…

– Да я и так насмотрелся на пьяного отца, – Власик вернулся к теме бытового алкоголизма, – когда маленький был, и как мама страдала и плакала, так что мне и самому противно…

Тут он опять вспомнил, как пил настойку «Вырви глаз» с дядей и Дракошей, и ему отнюдь не было противно…

Так они мило беседовали за чаем: дракон-юноша и человек-девушка, невинные, как голуби, и чистые, как янтарь.

После того как попили чаю, Маша провела ревизию его съестных припасов в холодильнике, чего ему староста из деревни привёз на телеге, и увидела: весь холодильник был забит. Тут и ощипанные куры, и гусь, и говяжий окорок, и солёное сало в морозилке, фрукты и овощи, малосольные огурцы, помидоры. Маша даже удивилась изобилию продуктов: с чего это староста так расстарался? И картошки ему привезли телегу, и баклажанов, кабачков и огурцов в углу она обнаружила – в кучу навалено и прикрыто рогожей.

– А тебя неплохо Пантелеймон Спиридонович снабдил! – Маша пристально посмотрела на Власика. – Он у тебя ни о чём не спрашивал?

– Нет вроде… – ответил Власик, пытаясь вспомнить, чего такого мог спросить у него староста.

– Ну ладно. – Маша быстро убрала со стола чашки и конфетные фантики. – Если ты не против, я сейчас чего-нибудь приготовлю.

– Я не против! – сказал он, оскалившись, – это у драконов считалось за улыбку. – Конечно, готовь, если умеешь!

– Как же я не умею! – удивилась Маша. – В наших сёлах и деревнях девушек с раннего возраста приучают вести домашнее хозяйство, это не в городищах за Стеной девицы избалованы матерями, ничего не умеют и не хотят уметь, только мечтают выйти замуж за жирных лысых богатеев, чтобы ничего не делать, а балдеть на курортах, пить алкоголь и курить сигареты! А мужчины – мутанты: и работают, и домой придут – женскую работу делают: посуду моют, готовят и так далее.

«Это она про шлюх говорит», – вспомнил Власик мамину классификацию молодых девушек. И опять ему мысль пришла, от какой у него повеселело на душе, что поедание этой человеческой красавицы откладывается на неопределённый срок: «Если я не такой, как все другие драконы, может, мне для стабилизации генизъяна и не нужно десять лет есть девиц? Может, я и так созрею и моя генно-энергетическая решётка устоится без этого ритуала? Как говорил мудрый дракон Джоттер: „Пожуём – увидим“».

– А где ты до этого жил? – Маша прервала его размышления, вынула из рюкзака кухонный фартук (тоже взяла на всякий случай), надела, вытащила из холодильника за лапу жирного гуся и шлёпнула его на разделочную доску.

Взяла острый как бритва нож-тесак, предусмотрительный староста принёс («Вот старый хрыч, это для меня, что ли?»), и, пока Власик рассказывал про свою семью и как они жили без папы, ловко ощипала гуся в ведро, выпотрошила и поставила в большой чугунной сковороде тушиться на медленный огонь, налив в неё подсолнечного масла. У них в селе отличное делали, конопляное, без всяких ГМО, как в городищах продают в супермаркетах пищу из всякой синтетики (вот от этого-то и вымерла третья цивилизация вместе с великанами).

– Да-а, – сказала она, вытерев руки о фартук и сполоснув их под медным рукомойником, когда Власик сделал паузу, – нелегкая у вас драконов жизнь, почти как у нас, у людей, а может, и хуже!

– Конечно хуже! – горячо согласился Власик. – Вы живёте на этой планете больше полумиллиона лет, можно сказать, полностью адаптировались под местные условия, солнечное излучение и радиоактивный галактический фон, а нам до сих пор приходится приспосабливаться, и по сей день у нас не стабилизировался генетический код из-за влияния Солнца, ещё девственниц придумали наши мудрецы надо есть, чтобы окончательно он установился… – тут Власик прикусил язык, поняв, что опять «сморозил гогенцоллерна», то есть ляпнул не подумавши. И сразу продолжил свой рассказ, чтобы Маша не заостряла внимание: – Вот так мы и жили! Знаешь, как маме нелегко одной с такой оравой ребятишек-дракончиков, все кричат, в доме с утра до вечера кутерьма, правда, нам от Общества драконов помощь хорошая в виде натуральных продуктов, тут мы не голодаем, тем более семья многодетная, таким у нас очень помогают, каждый месяц специального дракона-знахаря присылают, он прилетает, нас осматривает, привозит лекарственные травяные препараты, если кто из нас болеет, простудился и так далее. Ещё один дракон прилетает с человеком слесарем-сантехником, тот нам по дому всё ремонтирует, там если кран водопроводный протекает или ещё чего… К тому же я и сам уже умею охотиться на лесных животных, вот недавно, неделю назад, кабана поймал, все были очень рады, мама сказала, какой я стал уже взрослый и самостоятельный дракон, – Власик не удержался всё-таки похвалиться, хоть и человеческой девушке, что он и сам не неженка и в случае чего, если не хватит продуктов из деревни, он может приволочь из леса медведя или лося. – Хотя без папы очень нелегко! Мама, когда уж сильно уставала, была раздражена, всё его ругала алкашом и жалкой ящерицей с крыльями…

– Жалкой ящерицей? – Маша прыснула от смеха, добавляя в жаркое специй. – Да они же такие маленькие и без крыльев!

– Тем не менее, – ощерился довольный Власик, что так складно ему удаётся общаться с девушкой и что он хорошо владеет человеческой речью. Впрочем, для драконов это не проблема, человеческий язык они с детства на полутелепатическом уровне осваивают. – А когда мне месяц назад исполнилось двадцать пять лет – это у нас год совершеннолетия, – обьяснил он Маше, – мама сказала, что пора жить одному, в собственной пещере около деревни, так сказать, устояться до генетической зрелости, как устаивается вино в бочках в определённых условиях в специальных подвалах и температуре и… – запнулся, чуть не сказав, что есть невинную девушку, какую село будет платить в виде дани, – совершать этот непонятный гастрономический обряд. А я, знаешь ли, – дракон посмотрел в глаза девушке, своими хоть и драконьими, но добрыми глазами, – совсем не готов к такому обряду. Вот ни маковой росинки, – Власик умел выражаться поэтически, – мне не хочется тебя кушать! Хоть стреляй в меня из арбалета – нет никакого желания!

У Маши отлегло от сердца. Значит, точно не будет есть. А до этого она ещё сомневалась, нет-нет да появлялись такие тревожные мыслишки, глядя на дракона и ещё не привыкнув к нему, всё ей было в нем ново, пугающе и непривычно: хоть и добрые у него глаза, но дракон есть дракон – тут мама была права. Никогда мы не слушаем своих родителей! Вон как пасть разевает, и какие острые зубы, и какие жёлтые глаза…

– Кстати, – замялся Власик, – ты не скажешь, что это такое среди людей девушка-девственница? А то меня не ввели по этой теме в курс дела.

– Ты не знаешь, кто такая девственница? – Маша покраснела, посмотрев на Власика: уж не смеётся ли он над ней?

Тот энергично закивал головой, словно давая понять, что абсолютно не имеет никакого представления.

– Ну. Это… – Маша задумалась, как сказать понятнее, и даже отвлеклась от готовки, перестав тереть морковь на тёрке для овощной пережарки, по пещере пошёл вкусный аромат, что у Власика, он понял, что аппетит разгорается стремительно, – это когда у девушки не было ни одного мужчины.

– Что значит не было ни одного мужчины?

Власик сглотнул слюну – вот как уже захотел есть. Разговор по волнующей его теме становился всё более непонятным.

– Ну-у, – Маша взяла долгую паузу, пытаясь подобрать слова, не такими же терминами говорить, какими обсуждают «это» нетрезвые мужчины, очень, надо отметить, грубыми словами. – Это когда не было секса.

– Кекса?!

– Секса!

– А что это такое?

– Это когда, – Маша начала краснеть и от чего-то возбуждаться, Власик смотрел такими горящими, жадными от любопытства глазами, что её это вводило в краску, – парень и девушка полюбили друг друга, разделись в уединённой комнате и сначала стали целоваться, обниматься, а потом легли на кровать и занялись сексом…

Маша ещё сильнее покраснела, и внизу живота у неё от внезапно нахлынувших картин сделалось очень хорошо и сладко, она вспомнила, как она фантазировала, когда была одна, как занимается сексом с Данилой, сыном деревенского учителя, он ей при встрече такие чудесные стихи читал, который ей давно уже нравился (но не её родителям). Власик забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

Маша поняла, что ничего не объяснила толком, и добавила:

– Это значит, когда они легли на кровать обнажённые, парень ещё сильнее начал ласкать девушку ртом и руками, а потом лёг на неё сверху и… вошёл в неё.

– Как это понять «вошёл»?

«Опять какие-то непонятки», – подумал дракон и тут же представил, как он, такой огромный, по сравнению с этой хрупкой, но сильной девушкой, такой представительный драконий самец с крыльями, хвостом, ляжет на неё и «войдёт»! Ему сделалось смешно. Он начал щериться, разевать пасть и клацать зубами.

Расценив его гримасы как то, что он начинает сердиться, что она не может ему толком объяснить интимные нюансы между молодыми, и не очень, людьми, и уж тем более, какое это имеет отношение к девственницам, хорошо, не смеётся над ней, не ёрничает, отпуская похабные шуточки, она осмелела и рассказала дракону всё по этой теме, что сама знала, а знала она не ахти из разговоров «продвинутых» в этом плане подруг и одиноких вдов-солдаток, потерявших мужей на войне. Да ещё дядя Назар, сосед-бобыль, иногда беседовал по этой теме с её отцом в грубой форме, что, услышав, она краснела, и даже иногда шлепал её по попе, шутя «Эх, Машка, был бы я помоложе!» А что было бы дальше, если б он был помоложе, Маша смутно догадывалась, но ей было смешно представлять «это» с таким неухоженным, грязноватым и нередко поддатым соседом, поэтому она тоже не стеснялась в выражениях и замахивалась коромыслом, а один раз толкнула его так, что он полетел в бурьян, когда дядя Назар ухватил её за мягкое место поосновательнее.

Власику, конечно, вводный курс по сексологии у людей очень показался интересным. Сразу тысяча вопросов стала ему понятна.

«Вот, значит, почему на меня смотрела тётя Рахель такими глазами, тоже хотела, чтобы я на неё лёг и „вошёл“. Старая коряга! Уже песок скоро посыпется, а всё туда же! И Дракоша тоже хотела… Значит, я в самом деле вполне симпатичный дракон, имею успех у драконьих дам! Вот откуда берутся детёныши у людей, и у нас драконята! А мама говорила, когда появлялись маленькие мои братишки и сестрёнки, что их принёс дракон – разносчик детей в большой корзине! Обманывают нас взрослые! Обманывают и даже не краснеют при этом. Но почему тогда у дяди с Дракошей нет маленького дракончика, они уже вместе живут вон сколько времени? Или дядя не в теме? Вон сколько вина пьёт и ест, как паровоз. Тогда на хрен он сдался Дракоше? Поэтому он и не хотел меня оставить на несколько дней погостить – боялся, наверное, что я лягу на его женщину, то есть драконью даму, она вон какими страждущими глазами смотрела. Теперь-то я прозрел, да, но что теперь мне делать с этой человеческой девственницей? Съесть-то её теперь уже точно зуб не зачешется!»

Власику понравилось это выражение: «зуб не зачешется». И он лязгнул зубами, чтобы отогнать какой-то наплывающий дурман, что у него появился в голове. Ещё вспомнилось, мама говорила, что после прохождения возмужания молодых драконов берут кого в воины, а кто сразу изъявляет желание сделаться многодетным семьянином, кого медицинским работником, а кого и в касту жрецов, если у такого дракона к концу десятилетнего курса «молодого бойца» пробуждаются сверхнормальные способности и таланты: ясновидение, телепатия и так далее. «Но теперь это, – он подумал, – ко мне явно не относится». И посмотрел на Машу: она тем временем вынула из духовки гуся и попробовала кусочек, не готов ли. Причём вид у неё такой был, словно и не было этого волнующего разговора на деликатную тему.

– Готово, – весело сказала она, – прошу к столу, господин дракон.

Так Маша начала жить у дракона на правах помощницы по хозяйству. Надо сказать, что, несмотря на то, что Власик и испытывал к ней совсем не драконьи чувства, даже до конца сам не понимая, что он всего-навсего влюбился, как последний золоторотый юнец, хотя это и противоречило всем законам существования биологических видов, в том числе и относительно разумных, к каким, несомненно, относились гомо сапиенс и рептилоид сапиенс летающий. И в кого он, без всяких сомнений, втрескался? В человеческую девушку. Пусть она и была красавицей, однако она к нему не испытывала никаких чувств, разве только тщеславия и женского самолюбия.

У женщин, вообще надо отметить, очень тешит их самолюбие, если они видят, что кто-то влюблен в них, причём не важно кто: гомо сапиенс прямоходящий, много кушающий макарон с кетчупом и картошки с салом, ещё больше пьющий пива и водки, курящий, или крокодил болотный, питающийся слегка подтухшим мясным продуктом, на который он сам и охотится, во время ухватив за ногу в виде ротозея-туриста или зазевавшейся зебры на водопое, и не пьющий алкоголь вообще (в этом плане современным дамам даже лучше иметь в качестве мужа или «друга» крокодила), или обезьян (в смысле – он, а не во множественном числе, как кто-то может подумать, я написал) тропический… Так что им не важно, кто в них влюблён, главное, смотрел бы обожающими глазами и денег имел в мешке побольше, ведь не зря же одна посредственная певичка спела, что главные друзья девушек… Поняли, да, кто? Точнее, что. Бриллианты. Или их бумажные эквиваленты. А до «лично-интимного» кайфа они догонятся сами, или в джакузи, или в пыльной Грузии… А кто их обеспечит этими «друзьями», это уже дело второстепенное: потный жирный фуфлон, живущий в городских каменных хоромах, или орангутан на баобабе в джунглях. Не зря же некоторые дамы так обожают экстремальный туризм в лесах Амазонки: мечтают встретить орангутана с мешком денег. Или крокодила с мешочком бриллиантов в зубах. «Ах, ты мой Гена, я тебя люблю! Ползи ко мне скорее, зелёненький! Я тебе почешу, где надо!» – так мечтают они. Тем более эти представители животного мира, в отличие от прямоходящих бесшёрстных типа приматов, возомнивших себя королями природы, как я уже упоминал, не пьют и не курят, а значит, очень эффективны как секс-партнёры: будут «жарить» и днём, и ночью, только успевай поворачиваться! А с сапиенса чего взять, с этого жирного неповоротливого городского полумутанта, пьющего каждый день литрами пиво, и заедающего его килограммами дешёвой синтетической пищи, и мечтающего вживить себе в половой орган автоматический «стендап», чтобы он во время вставал. И конечно, ещё неподдельную радость она испытывала от того, что дракон не собирается её скушать и что она неопределённое время останется цела и невредима.

Такие странные отношения между драконом и девушкой продолжались несколько месяцев.

Пять раз наведывался староста посмотреть, как обстоят дела: съел дракон девицу или пока размышляет. И каждый раз был в недоумении, что она ещё жива-невредима, ходит по пещере, как у себя дома, и даже спит на отдельной одноместной кровати в противоположном от места, где спал дракон, углу. Впрочем, Власик частенько ночью бодрствовал или сидел перед камином, читал книжки, слушал музыку или летал над лесом, попугивая для профилактики местную фауну, и даже приволок лесную даму-свинью для пополнения провизии в доме. А лесная хавронья уж больно жалобно хрюкала: «Не ешьте меня, о, грозный повелитель леса, подождите до осени, а летом я рожу двенадцать поросят. Мой свин – вон он под тем дубом жёлуди жрет и пивом запивает – недавно кредит взял на автомобиль киа. Он ждёт не дождётся наследников – маленьких щетинистых кабанчиков. А за это время я ещё нагуляю килограмм пятьдесят, не пожалеете, и после этого сама к вам, хрю-хрю, прибегу прямо к пещере».

Как я уже сообщил в сей заслуживающей доверия летописи из жизни отдельно взятого дракона, наш герой понимал язык животных и зверей, потому что сам был в некотором роде таким. Маша оказалась права: староста два раза приходил не с пустыми руками, а с бутылью крепкой смородиновой настойки.

– Не желаете по стаканчику, господин дракон, за более, так выразиться если, тесное сотрудничество? Ах, вы не пьёте? Ну тогда, пардон, не буду навязываться. А правда, говорят, у вас, драконов, со временем – мне рассказывал староста из соседнего уезда, у них тоже дракон, – лет через, пять просыпаются специфические сверхспособности и даже вы можете определять с высоты драконьего полёта, где в каком месте клад закопан? Или можете предсказывать, что человека ожидает в недалёком будущем?

– Да, – удивлённо ответил Власик, – есть такая способность. Правда, не у всех драконов.

Староста чему-то обрадовался и стал ещё более подобострастным перед Власиком. Всё это Машу очень удивляло, прямо, можно сказать, вызывало негодование – такой откровенный грубый подхалимаж со стороны старосты, какой он проявлял при каждом посещении всё более беззастенчиво. Однако она ничего не говорила по этому вопросу Власику, чувствуя, что «старый хрыч», как она называла за глаза Пантелеймона Спиридоновича, что-то задумал.

Ещё приходили, выпивши, Машин ухажёр с приятелями, и все с мечами – где они их только достали.

– Выходи, Дракон, биться, Машка всё равно будет моей.

Столпились в овраге нерешительной кучей. Власик приоткрыл дверь, дунул на них пламенем, слегка, вполсилы, но и этого оказалось достаточно: снег на дне оврага моментально растаял, и обледенелые склоны сразу превратились в воду, а соперник за сердце и руку юной прекрасной девы, вмиг протрезвев, с приятелями, побросав самодельные мечи и щиты, бросились врассыпную.

Прошло несколько месяцев, как она прожила у дракона в комфортабельной пещере, а точнее, чуть больше полугода – осень и зиму прожила, за это время к ней не раз приходила матушка, приносила её любимых конфет и ещё какие-то сладости, до которых Маша была большая охотница. А кузнец помог заготовить дров на зиму, чтобы было чем топить печурку; Власику-то было не холодно, у него, как у домашних животных, осенью отрастал густой подшёрсток, а вот девица уже в октябре начала мёрзнуть. И когда на термометре за дверью он показывал, что мороз доходил до минус сорока, маманя дочери принесла тёплую шубу, сшитую из настоящей рыжей лисы. Кузнец был ещё и искусным охотником (впрочем, в то время мужчины в селениях были все хорошими охотниками, зверья в лесах было видимо-невидимо). Несколько шерстяных чулок с рисунком специально связала ей, и валенки, чтобы за хворостом ходить в лес, и Дедушка Мороз не «хватал за пятки»: «Не холодно ли тебе, красна девица?» А после зимы, в первой декаде марта, солнце стало светить веселее, снег начал подтаивать на солнцепёке и капель радовать сердце звоном в образовавшиеся лужицы у двери пещеры. Тут Власик и прозрел окончательно, что в его драконьем сердце творится что-то прекрасное, что ему эта девушка вдруг сделалась в тысячу раз милее, чудеснее и драгоценнее. «А ведь это типа любовь», – внезапно пришла к нему такая неожиданная мысль в голову, вспомнились строчки стихов любовной лирики, книжки он привез ещё из дома, у них была библиотека. И однажды вечером, когда солнце садилось за дальнюю кромку леса и всё внезапно стихло, они мило беседовали на поляне, Власик сразу ей и признался, как галантный кавалер, встав на одно колено: дескать, влюбился я в тебя, Маша, не на шутку, ничего с собой не могу поделать.

Девица зарделась от таких хороших слов: ничего себе, дракон ей в любви признался, он ей тоже начал нравиться последние две недели, как появились первые ласточки весны – они прилетели с весёлым щебетом, дескать, звери и птицы лесные, просыпайтесь, весна идёт. К тому же за зиму Власик себя вёл как в высшей степени влюблённый элегантный кавалер: читал стихи вечером Маше, беседовал с ней на разные темы, был всегда внимателен и предупредителен. И у неё не раз мелькала мысль, как хорошо было бы, если б он превратился каким-нибудь чудесным способом в человека… «У нас тогда всё было бы как у людей; вина он не пьёт, да и я не дам, матом не ругается, руки не распускает». Она уже и перестала замечать его крокодилью морду, шипы, когти на лапах, грушевидное туловище.

К тому же Власик с ней разговаривал всегда нежным убаюкивающим голосом:

– Да вы, Марья Вакуловна, как чудесный цветок, радуете глаз, как волшебный нектар на мою душу.

Девушка прямо таяла на глазах, и сердечко у нее: тук-тук, тук-тук, тук-тук – билось чаще обычного.

– Ты тоже мне нравишься, Власик, – ответила ему девица, – но что нам делать? Мы же ведь с тобой никогда не будем счастливы и не сможем жить полноценной жизнью, какой живут настоящие влюблённые. Ты же совсем из другого племени, у тебя вон крылья, и хвост, и когти на лапах. И как ты меня будешь целовать с такой-то мор… с таким нечеловеческим лицом? И губы не такие, как у наших парней! А любовь у девушки к парню становится ощутимее, если он её с чувством целует в губы, чтобы закружилась голова… Ну и всё остальное. Как мы с тобой говорили на эту тему любви, помнишь? Это только в сказках бывает любовь без основного компонента: одни только вздохи да ахи, да стихи при луне. Тем более ты пламя извергаешь… Вдруг во время поцелуя не сконтролируешь себя и обожжёшь меня и стану я уродиной обгорелой! – Увидев, как у Власика от её слов испортилось настроение, добавила: – Вот если бы ты превратился в человека…

Молодой дракон после такого ответа впал в депрессию на три дня, перестал пить и есть и слушать любимый джаз, лёг в своём углу на шкуру мастодонта, она как раз подходила ему по размеру, он на ней спал, и ещё хватало, чтобы укрываться, как одеялом, и так лежал, иногда тоскливо посвистывая.

– Ну что ты, Власик, – сказала Маша, увидев такое дело и тоже сильно переживая за него, – можем и так жить, я же не ухожу от тебя, хотя он ей сказал на другой день, что она свободна и может идти, куда хочет, а ему только осталось умереть с горя. – Вставай давай, – теребила она его, – поешь супа картофельного со свининой – очень вкусный получился!

Власик встал, съел, чтобы не расстраивать девушку, две ложки, ничего у него не лезло в депрессии. В такие периоды жизни его отец усиленно налегал на алкоголь. «Хоть бы староста, что ли, пришёл принёс настойки или самогонки, – уныло подумал Власик, – я бы тогда не стал отказываться, всё равно Маша меня не полюбит с такой-то мордой крокодильей… А староста в прошлый раз, когда я отказался пить настойку, рассказывал, что самогонка – тоже стоящая вещь, если делать с умом, лучше любого бренди и виски, какой делают за Стеной в городищах люди-мутанты, пьют это пойло, а после этого начинают безобразничать: бить друг другу морды, резать и стрелять друг в друга».

А ночью, на четвёртые сутки, как он задепрессовал не по-детски, Власик встал со своего драконьего ложа, съел немного супа, вытащив кастрюлю из холодильника, даже не стал разогревать, ещё холодца съел и осторожно, чтобы не разбудить девушку, вышел на воздух: стояла чудесная мартовская ночь, небо чистое, звёздное, но был весьма ощутимый мороз, около минус пятнадцати градусов Парацельсиона, и стартовал со своего пня на поляне и долго летал над лесом, выгоняя депрессию движением, как вдруг заметил спящего под дубом жангруза.

Это был массивный экземпляр, весом больше сотни килограмм, одет в шкуру бизона, и на ногах сшитые воловьими жилами штаны из козьего меха, а рядом лежала большая кожаная сумка, чем-то уже набитая. Жангрузы – племя полулюдей-полуобезьян – жили в гигантском лесу, высокие, от двух метров и выше, густо покрытые волосами, даже лица. Они были отъявленные негодяи, воры и разбойники, совершали набеги на селения и деревни, грабили и нередко убивали мирных жителей. «Значит, – подумал Власик, – уже где-то украл или кого-то ограбил». И напал на него.

Жангруз увидал злого летящего прямо на него дракона, испугался, схватил свою сумку и побежал. Хотя обижать мирных селян – людей – эти отъявленные негодяи всегда «герои». И гнал его Власик по лесу около километра, только ветви трещали.

А как сукин сын выбился из сил, упал на поляне и взмолился:

– Не губи меня, могущественный дракон, я могу тебе дать ценный совет!

Власик элегантно спланировал на ветвь гигантского дуба (в то время дубы росли в два-три раза выше и крепче нынешних, грязь цивилизации даже на деревья влияет!), на самую толстую нижнюю ветку сел, сложил крылья.

– Ну рассказывай, что за совет, да поживее, а то сейчас заживо спалю – ты нас, драконов, знаешь!

– Ну, тогда задавайте вопрос, – ответил трясущийся от страха жангруз, – у меня есть сова-оракул, может, она на него ответит! Но только обещайте мне, что если этот вопрос не входит в поле её знания и она не сможет вам дать ценного совета, вы мне ничего худого не сделаете!

– А что, есть такие вопросы? Она же, как ты говоришь, сова-оракул?

– Есть, тем более драконам она ещё советов не давала!

– Хорошо, – согласился Власик, – только после этого в любом случае ты сразу же… чтобы я тебя больше не видел в своём районе!

Жангруз закивал большой лохматой головой, потом вытащил из сумки какую-то грязную всклокоченную птицу. Чего-то сказал ей на ухо.

– Кхуа, кхуа, кхуа! – заквохтала птица.

«Это и есть его сова-оракул?» – с недоверием посмотрел на неё дракон.

– Она говорит, – обратился к дракону нехороший почти человек, – чего вы хотите узнать?

Шепнул что-то сове и выпустил её из рук. Сова сделала несколько пируэтов над драконом, словно опасаясь, что тот может её съесть, дракон понял её страх и мягко рыкнул: дескать, не бойся, я такую мелочь не ем. После этого сова осторожно спланировала на плечо к Власику. Власик конфиденциально изложил свою проблему сове на птичьем языке.

Сова поморгала своими круглыми глазами, закрыла их и замерла, словно окоченела, на несколько минут, потом открыла глаза и опять заквохтала.

Власик, понимающий язык животных и птиц, на этот раз с трудом разобрал, что ему сможет помочь старый дряхлый дракон, живущий очень далеко, если он, конечно, ещё жив.

– И это всё? – разочарованно переспросил Власик.

– Кхуа, кхуа, кхуа, – закивала головой птица и на всякий случай вспорхнула и пересела на плечо своего хозяина.

– Ладно, я свое слово – понял, да? – держу. Чтобы я тебя больше не видел в своём лесу и в ближайших тоже, – а надо сказать, что в то время «свои леса» простирались на десятки, а то и сотни километров, – и твоих дружков чтобы духу здесь не было!

Жангруза и след простыл после слов Власика. «А ведь мог бы и выйти на бой со мной, – подумал дракон, – вон какой тесак на бедре в ножнах болтается, если бы не был трусом!» Власик в таком состоянии депрессии был рад погибнуть в схватке с кем-нибудь, чтобы не мучиться и не мучить Машу. Надо отметить, что Власик хотя и был дракон с добрыми глазами, поэт и мечтатель, однако, происходя из древнего аристократического рода, был весьма не робкого десятка и мог с честью постоять как за себя, так и за своих близких. «Жалко, нет настоящего витязя, – пришла к нему неожиданная мысль, – я бы сейчас сразился с ним и погиб бы смертью храбрых. И Маша, может быть, принесла бы мне на могилу незабудки».

Однако совет мудрой совы дал ему некоторую надежду.

Прилетел Власик в пещеру под утро, Маша ещё спала. Лёг на свою рогожку и заснул как убитый. А как проснулся, рассказал Маше про жангруза и сову-оракула.

– И ты поверил? – Маша с сомнением покачала головой. – Я бы не доверяла фокусам всяких проходимцев, тем более жангрузам – это ещё те негодяи!

– Ты права, моя звёздочка, – Власик от волнения защёлкал сильнее зубами и начал раздувать ноздри и выпускать пар, – но не переживай, дай немного времени, я чего-нибудь придумаю!

Но придумывать ничего не надо было, у молодого дракона его безнадёжная влюблённость в девицу и сильный стресс после последнего серьёзного разговора дала импульс и в самом деле начал открываться провидческий дар, даже намного раньше. Не зря, значит, староста к нему захаживал. И дар этот проявился, когда Власик спал днём, наевшись борща (Маша отличный умела варить борщ) и зажаренной утку с картофельным гарниром, а Маша в это время ушла в лес, она теперь не боялась ходить одна в лес в любые его дальние закоулки и трущобы, тёмные и мрачные, как боялась раньше, все звери её уважали, даже волки, и медведи, и дикие кабаны, потому что знали, что эта человеческая самка живёт у дракона, а его, после рыка и пускания пламени, в лесу боялись.

Кикимора рассказала, какой у них теперь появился свирепый лесной квартирант.

– Как дунул из пасти пламенем! – рассказывала она другим кикиморам на пенёчке.

Те в это время зевали, курили папиросы, наводили макияж – в общем, прихорашивались. Некоторые из кикимор до этого жили в селениях, они были простые женщины, но деградировали из-за своей порочности, сначала лени, нежелания работать, потом начали употреблять алкоголь, потеряли девственность и чистоту, трахаться с кем попало, спились, изшалавились (от слова «шалава») в доску, были изгнаны из общества с позором. Кто из них нашёл прибежище в лесу от такой деградации, превратились в кикимор болотных, а других шалав тайно переправили как эмигрантов за Стену в поганые индустриальные городища, отравленные химией, радиацией и отходами человеческой деятельности, скопище мрака, мерзости, грязи и человеческих пороков – что-то типа высокотехнологического ада. Из этого мира – в тот. Людей-аутсайдеров, нагрешивших здесь сверх меры и каких общество изгнало, тайно переправлял один дракон-контрабандист, у него были связи среди тамошних дельцов-мутантов. Они занимались непривлекательным бизнесом, вот этих падших дам он переправлял работать проститутками на панелях, девицами по вызову, хотя там и своих шлюх хватает. Вот откуда пошла древняя профессия, а не из Древней Греции с её гетерами.

– Так вот, – говорила кикимора, – в небо взметнулся столб огня, это он так запросто и лес наш спалить может, его даже люди боятся и уважают – хату ему оборудовали.

И приснилось Власику, когда он спал днём, как они с Машей летят к дракону – главному колдуну, тот может помочь их беде – трансформировать Власика из дракона в человека. Власик сразу проснулся, вспомнил, что ему напророчествовала сова, тут как раз и Маша пришла из леса, подснежников принесла, в вазу поставила.

– Ты что такой… взволнованный? – спросила она, сразу с порога заметив, ещё сапожки из яловой кожи, демисезонные, мама ей принесла, не успела скинуть, что Власик какой-то… И в самом деле она угадала: глаза горят, прищёлкивает, поводит головой из стороны в сторону, лапы потирает, словно в лото выиграл миллион золотых монет.

– Сон мне приснился…

Дракон вкратце пересказал его содержание.

– И кто это – дракон главный колдун?

– А гоблин его знает! Ни мама, ни дядя, ничего мне не говорили о нём!

– Ладно, – Маша ласково улыбнулась Власику; она с удивлением стала замечать, особенно в последние дни, что почти не видит в нём внешнего уродства, а только внутренние «человеческие» достоинства, которые и у настоящих-то людей… не у всех они есть… не буду их перечислять, вы сами, да, знаете, какие они. И потрепала, как любимую собаку, по щеке. – Завтра должна придти матушка, я ей скажу, пусть пришлёт старосту – он узнает у других старост, съездит к знакомым, у кого драконы, кто это такой у них, главкколдун, и где он живёт.

Власик зажмурился от удовольствия, что Маша иногда начала оказывать ему такие знаки внимания, у него аж крылья начинали подёргиваться за спиной – так было приятно. «И мне эту красотулю надо было съесть, – думал он в такие минуты, – как хорошо, что я этого не сделал!»

Староста всё исполнил, как ему приказали, добросовестный был товарищ, когда дело касалось, как бы угодить дракону, разузнал у своих соседей с драконами, кто из них может дать информацию про этого дракона-колдуна.

Маша с Власиком переглянулись, как к нему добраться, и, узнав, где тот живёт, на следующий же день Власик слетал сам к дракону-соседу и узнал много интересного.

Да, есть такой дракон-колдун, живёт в удалённом районе, почти забытый всеми, совсем дряхлый, чуть ли не тысячу лет живёт отшельником-мизантропом, и о котором среди драконов не принято говорить: чего-то он начудил в своё время, и его отправили в изгнание. Лететь до Лысой горы, на какой жил колдун, около пяти суток. Сосед даже нарисовал приблизительный маршрут.

По дороге встретятся два опасных места, через которые придётся пролететь: Пастарианская радиоактивная пустошь и гигантский лес, где растут деревья высотой в полкилометра. В этом лесу живут жангрузы, можно сказать, это их обитель.

– Смотри, будь внимательнее, когда полетишь над лесом, у некоторых деревьев кроны прямо под летящим объектом будут, а, как ты знаешь, и мы на такой летаем, выше нельзя, как написано в правилах полёта, из-за низкой температуры и сильного разряжения воздуха, может наступить кислородное голодание и потеря сознания прямо во время полёта, а это грозит тем, что запросто можешь разбиться. И такие случаи не редкость, когда молодёжь теряет голову от свободы – лечу куда хочу. Поднимается слишком высоко, отключается и падает на землю – костей не соберешь. А эти негодяи жангрузы наловчились из крон деревьев-гигантов кидать сети на пролетающих, будь то драконы, или неразумные ящеры или огромных размеров птицы, и ловить их: драконов они потом обменивают на драгоценные металлы у Сообщества, а прочую летающую живность съедают. Сначала-то жангрузы вообще боялись ловить сетью драконов, а потом обнаглели, когда поняли преимущества своего леса и то, что за последние пятьсот лет наша популяция сильно сократилась и ослабло могущество. Так что будь внимателен, когда полетишь над этим лесом. Облететь его нельзя; он простирается на добрую сотню километров, как назло поперёк пути лежит, так себе дороже будет. Над пустошью же когда полетишь – это место ещё опаснее. Говорят, лет пятьсот назад в этой области зоны человеческого мозга, пардон, районе, упал гигантский космический корабль с живыми существами, предположительно относящимися к человекообразным гуманоидам, и после падения и взрыва вся местность – там раньше был лес – выгорела дотла и была заражена радиацией. Этот район теперь состоит сплошь из обугленных от высокой температуры во время падения камней, валунов, булыжников и даже оплавленных скальных пород холмов. После катастрофы корабля несколько гуманоидов каким-то чудом выжили. Радиация их не убила. Зато дала неожиданный побочный эффект. От удара звездолёта о землю и взрыва активировался залегающий в этом месте пласт с радиоактивной рудой, начавший излучать умеренный радиоактивный фон. Этот фон на выживших звездолётчиков повлиял так, что они могли жить в нём, но, чтобы жить, нужно есть исключительно сырое мясо. Причём не важно, каких животных. Даже мясо людей они стали употреблять в пищу. А жить в нормальной среде им уже нельзя. Через шесть часов, когда такой обновлённый для экстремальных условий среды гуманоид попадал в безрадиоактивную местность, у него происходила странная реакция с воздухом пропитанного радиацией организма – в результате окисления лопалась кожа и сосуды внутренних органов, гуманоид умирал в мучениях. Но до шести часов можно было находиться вне своей радиоактивной зоны, нормальной для остальных живых существ. Поэтому они делают вылазки за «пищей» из зоны и стреляют из своих нервно-паралитических ружей всё, что летает, бегает, плавает, включая людей и даже кикимор в болотах. Но еды им всё равно не хватает, поэтому из подручных, оставшихся со звездолёта, технических средств они сделали несколько пушек для стрельбы по пролетающим над их местностью живым объектам. И всё, что подстрелят из летающей крылатой живности, идёт в пищу, в том числе и драконы. И когда удаётся подстрелить дракона, тут нет предела их радости, столько сразу у них появляется еды! Ни на драгметаллы и камни они их не обменивают – они им без надобности. Ещё одним необычным экстравагантным образом повлияла на инопланетян радиация. Так как среди них не было астронавта женского рода, то есть дамы-гуманоида, то через какое-то время у них встал вопрос репродуктивного сохранения своего вида на этой планете, проще говоря, они должны были вымереть естественным образом, помощи от своих, что те прилетят из далёкого космоса, ждать не было смысла. Тогда эти парни додумались до того, что при очередной вылазке в незаконспирированный мир, отловили трёх человеческих самок у ближайшего населённого пункта (те на свою голову пошли за грибами в лес), но не съели их сразу, а, пересилив это желание, затащили в пещеру из железисто-титанового кварца, почти не пропускающего радиацию, и там совершили с ними акт насильственной любви в качестве репродуктивного эксперимента. Оставили их пока жить в этой пещере, посмотрев, что из этого получится, и даже кормили их, кроме мяса, овощами и фруктами, которые специально добывали из незаражённого мира. На удивление, эксперимент оказался удачным, все три дамы через шесть месяцев родили по маленькому мутантику, правда, с небольшой аномалией – с двумя головами. Но аборигены пустоши и этому были рады, по поговорке: одна голова хорошо, а две лучше. Детёнышей взяли в воспитание, а с матерями повторили ещё несколько раз детородный эксперимент, пополнив свою крошечную колонию разумных существ двухголовыми детёнышами. Те не умерли в раннем детстве, наоборот, ещё лучше адаптировались к радиоактивному фону и даже в чем-то стали совершеннее своих одноголовых родителей. Выше ростом, сильнее, сообразительнее, успешнее в охоте за пределами своего отравленного радиацией края. В дальнейшем они уже специально присматривают деревню или посёлок и воруют человеческих самок, каких потолще, чтобы весила не менее ста килограмм. Говорят, те им наиболее успешно рожают крупных двухголовых детёнышей. И к сегодняшнему дню за пятьсот лет эти выжившие после катастрофы своего космического корабля астронавты не только не вымерли, а даже слегка расплодились до полутора сотен двухголовых, кровожадных, злых, но уникальных на планете Земля гуманоидов, способных жить в радиоактивной среде. Эти двухголовые парни ходят почти голые, с набедренными повязками, как негры в Африке. Температура позволяет и зимой, и летом, там плюс двадцать пять градусов, не больше и не меньше, потому что круглый год радиация поддерживает такую температуру. Так что увеличение их численности населения пусть и медленно, начинает представлять угрозу для людей, да и драконов, живущих в нормальных условиях. И поэтому они беззащитны перед двухголовыми. Также говорят, что они уже напали на одного дракона вне своей зоны: подкрались к его пещере, выбили дверь, усыпили выстрелом из ружья с нервно-паралитическим ядом, связали и утащили к себе. А жители той деревни растерялись, когда узнали наутро, что случилось: то ли радоваться, то ли плакать… Так что единственный шанс у тебя пролететь невредимым над пустошью ночью, – наставлял Власика дракон-сосед, – потому что в это время они спят все как убитые. Кроме тех, что уходят на охоту в чистые районы. Тем более этот радиоактивный фон именно ночью заволакивает пустошь как бы пеленой, а утром рассеивается. Но всё равно надо быть осторожным – у мутантов хорошие зрение и слух, и на звук даже в темноте ориентируются успешно. Тут есть одно средство, чтобы тебе пролететь без риска: пусть в деревне сошьют балахон, заглушающий шум от маха крыльев, ну а там уповай на удачу!

Это Власику всё подробно рассказал дракон, непонятно только, откуда у него была такая подробная информация… И ещё сказал одну очень ценную вещь, видно, догадывался (драконы, они всё-таки мудрые твари, не зря их некоторых выбирают в государственные органы управления), если у него девственница уже полгода живёт, а Власик и не собирается её кушать, как положено молодым драконам по закону, дракон-сосед сразу догадался, что это неспроста, он ему сообщил по большому секрету, что ходят слухи, что Солнце подействовало на них, и не только так, что их предки мутировали в драконов, но и наоборот, можно опять превратиться из дракона в человека, загвоздка только в том, чтобы дракона полюбила человеческая самка, а дракон-главкколдун знает какое-то очень важное заклинание, чтобы подопытный опять превратился в человека, и будто он уже опробовал его на одном драконе и превращение произошло успешно. Тут Власик вспомнил рассказ дяди, когда они пили настойку. За это Сообщество драконов и выслало его в глухомань и запретило принимать простых драконов, но всё равно, говорят, к нему летают, в основном молодёжь, за советами. А то что же это получится? Все молодые драконы пошлют их дозревать к человеческим поселениям, они там влюбятся в местных человеческих красавиц, все попревращаются в людей – какой удар по престижу драконьей нации! «Какие-то жалкие презренные людишки, которым мы подарили на заре цивилизации так много полезных вещей, выше нас, что ли? Мы уже и за Заколдованную Стену, которую сами и создали от скверны тамошней технократической цивилизации, своих засылаем, они там под личиной, чтобы не раскусили, заняты на важных руководящих постах и в политике, и в бизнесе, и с местными олигархами налаживаем тесные контакты, а из-за каких-то человеческих самок и из-за любви, которую они внушают некоторым недорослям, всё пойдёт коту под хвост! Такого нельзя, чтобы произошло!» Ещё у этого дракона нашлись рисунки, какой балахон надо сшить с прорезями для крыльев, чтобы при полёте издавал минимум шума, он сам начертил на листке бумаги маршрут, по какому надо лететь к Лысой горе – жилищу дракона-чародея.

Всё это Власик, волнуясь, рассказал Маше, когда прилетел из соседнего уезда, тот дракон уговаривал его погостить два-три дня, а то, говорит, одному тоже иногда бывает тоскливо, хоть зря пламя жги в небо, летая над лесом и пугая зверей и леших с кикиморами.

– Они, кстати, меня очень боятся! Люди так не боятся, как они. А местные жители, прикинь, сосед, уже привыкли ко мне, я ведь уже восьмой год тут, что называется, дозреваю до кондиции, надоедают, особенно женщины, приходят за советами, даже не боятся, ведь у меня открылись способности к предвидению на ближайшие годы, что ожидает того или иного человека, вот и ходят, достают, особенно девицы.«Да кто у меня, господин дракон, будет жених в следующем году? Вот вам их фотографии. И вообще, будет ли? Да сколько детей от него родится?» И ведь не думают о том, что какая-нибудь из них после кастинга пойдёт ко мне на съедение! Вот люди какие удивительно безалаберные легкомысленные создания, особенно молодые девушки… да и не девушки, и не очень чтобы молодые тоже приходят.

И ещё перед тем, как Власик откланялся, сосед ему сказал:

– Подожди немного, ещё часа полтора-два, я сейчас войду в транс, и, если спроецируется твоя будущая жизнь, я её увижу у себя в голове на ближайшие несколько месяцев: получится у тебя то, что ты задумал, или нет.

Власик послушался соседа и терпеливо высидел перед ним три часа, когда дракон-визави, удобно усевшись в кресло, хлебнув вина, закрыл глаза и вошёл в транс. А когда открыл, сказал Власику:

– Счастливого пути, парень, дерзай и верь в свою счастливую звезду, если и в самом деле неравнодушен к человеческой самке, тогда вас ждёт удача!

Власик, окрылённый таким напутствием, полетел в хорошем настроении и, волнуясь, всё рассказал Маше.

Теперь у них появилась реальная надежда.

Так они и решили, почти как на семейном совете, лететь вместе после того, как ему сошьют балахон и как Маша освоит технику полёта у дракона на спине.

Сшили Власику за неделю балахон-накидку на крылья деревенский портной с подручными швеями – уж больно женщины в их селе были рады, что дракон не съел Машу, а, говорят, «втрескался» капитально, староста болтал, и засмеяли бывших Машиных ухажёров, дескать, вот это у Машки жених всем женихам жених, не чета вам, огрызкам. И разговоров было, что им попался какой-то не такой Дракон и что совсем не страшный. Слухами земля полнится.

Да и староста, образно говоря, подливал керосина в костёр:

– Прислали нам какого-то дефективного дракона, пугать никого огнём не пугает, хоть бы раз пролетел над деревней, полыхнул для порядка, чтобы люди видели, какой у них грозный дракон, девицу не ест, только стихи ей читает, типа Ушкина: «Я помню восхитительное виденье», вина не пьёт, табак не курит, не сквернословит, не дракон, а, тьфу, какое-то недоразумение!

Собрали рюкзак еды на несколько дней, а также балахон положили в отдельную сумку, Машину шубку; на высоте-то холодно будет ей. Устроилась она у Власика поудобнее на спине, за загривком, там больше всего ей понравилось, а перед тем, как лететь, они потренировались, десятка два раз полетали над лесом ночью, чтобы никто случайно не увидел. Слыханное ли дело, чтобы девица в качестве жертвоприношения летала на драконе, он же не какой-нибудь списанный дегенерат-алкоголик. Да и Маше нужно было привыкнуть к такому виду передвижения, это не на лошади в лес за дровами (она не раз ездила с отцом), она сначала боялась садиться на Власика и лететь высоко в небе, выше леса, как птицы, хотя и не была трусихой, но потом напрактиковалась, освоила эту премудрость – полёт на драконе в любую погоду. Они и в дождь один раз летали, мало ли, когда полетят, какая будет погода, и даже летала с удобствами.

Выбрали они тёплую звёздную ночь, она приторочила к нему на спину рюкзак, котомку и сумку с балахоном и её одеждой и колчан со стрелами – отец принёс. Мало ли, за время полёта всего можно ожидать.

Власик ещё удивился:

– Ты и из лука стрелять умеешь?

– А как же, – ответила дева, – меня папка научил, я вместе с ним на охоту ходила.

Надела она два свитера и зимнюю шубку, а голову повязала пуховым платком – всё-таки на высоте пятьсот метров ледяные потоки воздуха, Власик взгромоздился на пенёк – «драконодром», как ему придумала название Маша, подставил ей ногу, как галантный кавалер, она забралась к нему на загривок, и они стартовали с пня не хуже искусственного летательного аппарата, только ветер засвистел в ушах у дракона.