Читать книгу «Соколы», умытые кровью. Почему советские ВВС воевали хуже Люфтваффе? - Андрей Смирнов - Страница 10

Встретить в воздухе самолет противника – и получить тем самым шанс выполнить свое предназначение – немецким истребителям было легче еще и благодаря рациональности немецких и нерациональности советских принципов использования истребительной авиации. Немецкие истребители, как правило, решали наступательные задачи:

а) «расчищали небо» перед своими бомбардировщиками на направлениях главных ударов своих или советских наземных войск и

б) занимались «свободной охотой» на этих направлениях, а также над советскими аэродромами.

Советские же использовались в основном для решения оборонительных задач:

а) для прикрытия наземных войск путем воздушного патрулирования над занимаемыми ими районами и

б) для прикрытия штурмовиков и бомбардировщиков путем непосредственного их сопровождения.

Иными словами, немецким летчикам-истребителям чаще всего ставилась задача целенаправленно искать самолеты противника в районах их наиболее вероятного появления. А советским – пассивно ожидать появления врага, оставаясь привязанными к определенному району или точке (группе сопровождаемых ударных самолетов). Это еще сильнее уменьшало шансы советских летчиков встретиться с воздушным противником: ведь в большей части этих районов и точек немецкая авиация так и не появлялась – она концентрировала свои усилия на ограниченном числе направлений! И значительная часть советских «ястребков» «утюжила воздух» зря – особенно в 1941-м, когда система оповещения о приближении самолетов противника была несовершенной, а анализом действий немецкой авиации в советских штабах, похоже, не занимались. По свидетельству сражавшегося тогда на Украине, в составе III группы 52-й истребительной эскадры, немецкого аса Г.Ралля, «действия русских в воздухе превратились в бесконечные и бесполезные вылеты с очень большим численным перевесом, которые продолжались с раннего рассвета и до поздних сумерек. Не наблюдалось никаких признаков какой-то системы или концентрации усилий. Короче говоря, прослеживалось желание в любое время держать самолеты в воздухе, «в постоянных патрульных миссиях над полем боя»¹⁷. Примерно то же самое, как показал Ю.В.Рыбин, происходило летом 41-го и на противоположном конце фронта, в Заполярье. Здесь на каждый из 158 истребителей ВВС 14-й армии и ВВС Северного флота приходилось не так уж и мало потенциальных целей: группировка люфтваффе, действовавшая на мурманском направлении, к концу июня насчитывала 83 самолета. И тем не менее из 1480 самолето-вылетов, совершенных И-15 бис, И-153, И-16 и МиГ-3 72-го смешанного авиаполка ВВС Северного флота за первый месяц войны, 1360 (т.е. 92%) завершились без встреч с воздушным противником…¹⁸

На этом фоне возможности, предоставлявшиеся для увеличения своих боевых счетов немецким летчикам, выглядят огромными уже хотя бы потому, что вплоть до конца 1943-го они постоянно целенаправленно появлялись над советскими аэродромами. Здесь не только была практически гарантирована встреча с воздушным противником – здесь было несравненно легче этого противника сбить! Ведь самолет, взлетающий с аэродрома или садящийся на него, был полностью беззащитен. Еще не набравший или уже погасивший скорость, он не мог вовремя сманеврировать, чтобы уйти из-под атаки; не было у него и необходимого зачастую для такого маневра запаса высоты…

Но даже если встреча с воздушным противником происходила, решавшие оборонительные задачи истребители сплошь и рядом бывали вынуждены отказываться от ведения с ним боя – опять-таки упуская возможность увеличить свой боевой счет. Ведь для воздушных патрулей и истребителей сопровождения уничтожение вражеских самолетов отнюдь не являлось самоцелью! Их официальной задачей было не допустить бомбежки или штурмовки воздушным противником советских войск и нанесения им потерь советским бомбардировщикам и штурмовикам – и, соответственно, им строго запрещалось покидать район прикрытия и отрываться от сопровождаемых ударных самолетов. Поэтому обычными были случаи вроде того, что произошел 5 августа 1943 г., во время Орловской операции, в районе города Кромы. Прикрывая переправу 2-й танковой армии через реку Крома, Як-7б 163-го истребительного авиаполка 336-й истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта обнаружили группу немецких бомбардировщиков. «Мы пошли в атаку, – вспоминал участник этого вылета А.С.Морозов, – но они, завидев наши истребители, повернули назад. А нам преследовать их было нельзя – переправа дороже»…¹⁹ О таких же случаях рассказывали и летчики-истребители из 14-й воздушной армии 3-го Прибалтийского фронта, прикрывавшие в сентябре 1944 г., во время Прибалтийской стратегической операции, свои войска в районе Дакста – река Седа (Латвия) и сильно страдавшие при этом от атак «воздушных охотников» из 54-й истребительной эскадры люфтваффе: «Атакуют внезапно со стороны солнца, стараются сковать боем нашу группу. А нам в бой вступать нельзя: того и гляди, бомбардировщики нагрянут»…²⁰

А истребители сопровождения – по крайней мере, те из них, что входили в группу непосредственного прикрытия, – по существу, вообще были лишены возможности вести воздушный бой с противником и могли лишь вступать с ним в огневой контакт. Ведь им было строжайше запрещено отрываться от своих подопечных, они должны были лишь пресекать попытки противника прорваться к сопровождаемым самолетам, используя заградительный огонь и минимум маневра (разворот навстречу атакующему, атака накоротке, пуск заградительной очереди и возвращение на прежнее место в боевом порядке). «И бывает очень обидно, – подчеркивает ветеран 5-го гвардейского истребительного авиаполка Г.А.Баевский, – когда подбитый истребитель противника уходит, а наш истребитель не может отойти от прикрываемых самолетов»²¹. Занимаясь в августе – ноябре 1943 г. в основном сопровождением штурмовиков, пилот 267-го истребительного авиаполка 236-й истребительной авиадивизии 8-й воздушной армии Южного фронта младший лейтенант Д.Д.Тормахов в 128 боевых вылетах записал на свой боевой счет только три немецких самолета. Между тем в январе – начале мая 43-го, летая в 269-м полку той же дивизии (входившей тогда в 5-ю, а затем в 4-ю воздушную армию Северо-Кавказского фронта) на прикрытие своих войск, он, по официальным данным, сумел одержать 10 побед в 99 боевых вылетах²², т.е. показал результативность, в 4,3 раза более высокую. И это при том, что тогда он имел куда меньше опыта и летал не на Як-7б и Як-1 (как на Южном фронте), а на уступавшем им по летным данным ЛаГГ-3… Ограничение в маневре усложняло, естественно, летчику-истребителю и самооборону. «Почему у нас столько людей гибло при прикрытии? – возмущается воевавший в 71-м (затем – 10-й гвардейский) истребительном авиаполку ВВС ВМФ А.И.Рязанов. – Получается, кого-то сбили, а ты иди дальше по прямой», можешь только «отвернуться от удара противника и встать на место [т.е. опять подставить себя под удар. – А.С.]»²³.

Но даже если воздушный бой все-таки завязывался, советским воздушным патрулям и истребителям сопровождения оказывалось значительно труднее одержать воздушную победу, чем немецким «охотникам» или «чистильщикам» воздушного пространства. Дело в том, что, выполняя оборонительные задачи, пассивно ожидая появления противника, советские истребители поневоле отдавали инициативу в бою немецким (если, конечно, воздушный патруль сталкивался именно с истребителями люфтваффе). В самом деле, летчику, который сновал взад-вперед, будучи прикован к ограниченному по площади району прикрытия или к группе сопровождаемых самолетов (и, соответственно, был озабочен тем, как не выйти из границ района или не оторваться от сопровождаемых), было сложнее первым заметить врага, чем пилоту, целенаправленно искавшему воздушного противника. А, следовательно, и атаковал первым, как правило, немец – а ведь уже и первый удар мог оказаться смертельным… «Когда пилот видит своего врага первым, то это уже половина победы», – подчеркивал мастер таких внезапных атак, самый результативный немецкий ас Э.Хартманн²⁴. «Первый увидел – наполовину победил», – учил и командир знаменитого 5-го гвардейского истребительного авиаполка В.А.Зайцев²⁵; об этом же не уставал напоминать и лучший тактик советской истребительной авиации А.И.Покрышкин: «Ищи противника. Не он тебя, а ты его должен найти. Внезапность и инициатива – это победа»²⁶. О том, насколько легче было добиться ее немцам с их ставкой на целенаправленный поиск противника, можно судить уже по нескольким боевым эпизодам Курской битвы, описанным А.И.Русецким в его работе о самолете FW190.

6 июля 1943 г. десятка Як-7б 163-го истребительного авиаполка 336-й истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта патрулировала над северным фасом Курской дуги, в районе Поныри – Малоархангельск. Внезапно ее атаковали вынырнувшие сверху из облаков FW190 – и один из «яков» был сразу же сбит…

5 августа три четверки Ла-5 181-го истребительного авиаполка 235-й истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии Воронежского фронта, прикрывавшие свои войска в районе Кулешовка – Орловка – Гумзино – Томаровка (западнее Белгорода) точно так же были внезапно атакованы сверху «фокке-вульфами» – и точно так же потеряли один самолет в первые же мгновения боя…

Восьмерку же Ла-5 482-го истребительного авиаполка 322-й истребительной авиадивизии 15-й воздушной армии Брянского фронта, патрулировавшую в один из августовских дней 43-го в районе Мощеное – Рогачево – Клеменово (Орловская область), не спасло и эшелонирование своих сил по высоте – когда ударное звено прикрывалось от атак «охотников» другим, летевшим выше. Две пары FW190 внезапно обрушились и на ударное и на прикрывающее звенья – и опять-таки сразу же сбили один самолет…²⁷

А вот хроника одного дня боевой работы 900-го истребительного авиаполка 240-й истребительной авиадивизии 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта – 23 июня 1944 г., первого дня Витебско-Оршанской операции.

Шестерка Як-9 сопровождала штурмовики, шедшие в район Орши, когда внезапно была атакована вывалившимися из облаков Bf109 – и сразу же потеряла сбитой машину младшего лейтенанта Г.В.Позднякова…

Спустя какое-то время четверка из состава той же эскадрильи, выполнявшая аналогичное задание в том же районе, также подверглась внезапной атаке из облаков – и Як-9 младшего лейтенанта М.В.Пчелина опять-таки был мгновенно сбит…²⁸

Особенно опасными были неизбежно выполняемые сновавшими взад-вперед воздушными патрулями развороты на 180°. В январе 1945 г. восточнее озера Балатон, вспоминал летавший тогда во II группе 52-й истребительной эскадры Х.Липферт, истребители 17-й воздушной армии 3-го Украинского фронта «почти всегда патрулировали над точно определенным районом и должны были лететь по одному и тому же маршруту с фиксированными точками разворотов. Я держался незамеченным выше их, пока они не начинали поворот. Когда ведущий входил в левый разворот, все остальные были полностью заняты тем, чтобы сохранить свои позиции и не столкнуться друг с другом. Это был наиболее благоприятный момент» для атаки на них…²⁹

Вообще, отмечает Д.Б.Хазанов, и в 42-м, и в 43-м, и в первой половине 44-го «наибольшие потери» советские «ястребки» несли именно от внезапных атак «охотников» («а также в крупных групповых боях, за счет налаженного взаимодействия немецких пар и четверок»)³⁰…

Инициативу в бою немецким «охотникам» легче было сохранить и после нанесения первого удара. Ведь до начала боя советские воздушные патрули и истребители сопровождения вынужденно держали скорость, далекую от максимальной. Иначе первым сложно было бы удержаться в границах заданного района и выдержать (из-за увеличения расхода горючего) заданное время патрулирования, а вторым – удержаться рядом с тихоходными штурмовиками и бомбардировщиками. Правда, патрули иногда применяли «качели», т.е. периодические наборы высоты с последующим пикированием и полетом на повышенной скорости, набранной без увеличения оборотов мотора, благодаря «включающемуся» при пикировании ускорению силы тяжести. Но сравняться с немецкими «охотниками» – летавшими на скоростях, близких к максимальной – это все равно не позволяло. Таким образом, к началу боя немцы имели гарантированное превосходство в скорости. А это увеличивало их шансы безнаказанно уйти после нанесения первого удара и занять выгодную позицию для новой атаки…

Конечно, непосредственное сопровождение ударных самолетов позволяло – пусть не самым рациональным способом, не уничтожая, а лишь оттесняя противника – но все-таки не допустить разгона противником группы ударных самолетов, и, соответственно, срыва удара по войскам противника; не зря им не совсем пренебрегали и немцы. (Да и то В.А.Тихомиров из 12-го истребительного авиаполка ВВС ВМФ еще в годы войны доказывал, что «болтаться» возле прикрываемых «привязанным» истребителю незачем, что, имея «свободу» и «маневр», прикрыть их он «всегда сумеет, задачу выполнит более надежно». «Большинство своих побед я одержал при сопровождении, – подчеркивал Тихомиров уже в наши дни, – так что знаю, о чем говорю»³¹.) Но вот непрерывно прикрывать огромные площади методом воздушного патрулирования было нерационально вдвойне! Затрудняя уничтожение самолетов противника, этот способ не позволял и надежно прикрыть свои войска (пусть даже не уничтожая, а лишь оттесняя вражеские бомбовозы или штурмовики). В описанном выше случае с попыткой немцев разбомбить переправу через Крому воздушные патрули 163-го полка эту свою задачу выполнить сумели (хоть и не сбили ни одного бомбардировщика) – но так бывало далеко не всегда. Мало того, что патрулирующие летчики следили подчас не столько за ударными самолетами противника, сколько за тем, чтобы не подвергнуться внезапной атаке истребителей. Стремление прикрыть абсолютно все, быть сильными везде приводило к распылению сил, к тому, что советские истребители зачастую не оказывались сильными нигде – а то и вовсе отсутствовали там и тогда, где и когда наносили удар немецкие бомбардировщики или штурмовики. Например, Е.И.Малашенко в 1942—1943 гг., воюя на Северо-Западном фронте командиром-разведчиком в 33-й и 117-й стрелковых дивизиях и 15-й гвардейской морской стрелковой бригаде, наблюдал только такую картину: «Наши самолеты иногда прилетали небольшими группами (2—4 самолета) и барражировали, когда немецкие самолеты улетали»³². Патрулируя 28 февраля 1943 г. над Мурманском, одни только истребители ВВС Северного флота (не считая 122-й истребительной авиадивизии ПВО) совершили 58 самолето-вылетов – но «встреч с противником не имели». А между тем город в тот день подвергся трем налетам! 24 июля 1943 г. североморские «ястребки» выполнили 64 самолето-вылета на прикрытие шедшего из Архангельска в Кольский залив конвоя БК-13, но имели лишь один «визуальный контакт» с противником. А последний между тем дважды беспрепятственно атаковал конвой с воздуха!³³ Можно указать и на ту же Курскую битву. Оценивая работу истребителей 2-й воздушной армии Воронежского фронта на оборонительном этапе сражения (5—23 июля 1943 г.), заместитель начальника штаба ВВС Красной Армии Н.И.Кроленко в своем распоряжении от 29 июля констатировал, что «в ходе боев имелись случаи, когда наши истребители находились не в тех зонах, где требовала обстановка, не искали противника, действовали пассивно или попросту утюжили воздух». А в результате «отдельные группы бомбардировщиков получали возможность безнаказанно бомбить наши наземные войска»³⁴. То же отмечал и анализировавший действия войск Воронежского фронта в оборонительной операции на Курской дуге старший офицер Генштаба при этом объединении полковник М.Н.Костин. Истребительная авиация 2-й воздушной, указывал он в своем докладе от 23 августа 1943 г., «позволяла бомбардировочной авиации противника организованно бомбардировать наши боевые порядки войск. Причина заключается в том, что наши истребители выполняли чисто пассивные задачи – прикрытие района расположения наших войск, патрулирование и непосредственное сопровождение штурмовиков, а активных боевых задач истребительная авиация не выполняла»³⁵. Хуже того, увлечение методом воздушного патрулирования не позволило и нанести мощные бомбовые удары по войскам противника! Перестраховавшись, на патрулирование бросили столько истребителей, что для сопровождения бомбардировщиков их уже не хватило – и бомбардировщики 2-й воздушной (Пе-2 1-го бомбардировочного авиакорпуса) в самые тяжелые дни сражения, 6—11 июля, в бой не вводились…

Еще ярче неумение советского командования использовать свою многочисленную истребительную авиацию высветилось в оборонительных боях на северном фасе Курской дуги. Здесь 5 июля 1943 г. сложилась парадоксальная ситуация, когда 186 немецких истребителей оказалось достаточно для того, чтобы создать, по оценке советской стороны, «в воздухе мощную завесу» перед своими бомбардировщиками и терроризировать советские штурмовики, – а 386 боеготовых летчиков-истребителей и 455 исправных «ястребков» 16-й воздушной армии Центрального фронта не хватило ни для того, чтобы нейтрализовать немецкие бомбовозы, ни для того, чтобы обеспечить прикрытие своих штурмовиков³⁶. Советское командование и тут распылило свои силы, заставив часть истребителей барражировать над районами, которым с воздуха никто не угрожал (например, над маршрутами, по которым в район боев выдвигалась 2-я танковая армия). Немцы же все свои немногочисленные истребители бросили в район главного удара своих войск – район, по которому должны были работать их бомбардировщики, – чтобы целенаправленно искать советские истребители и уничтожать их еще на подходе к полю боя. В итоге, по свидетельству старшего офицера Генштаба при Центральном фронте полковника В.Т.Фомина, «бомбардировочная и штурмовая авиация противника […] производила бомбардировку и обстрел наших боевых порядков на всю тактическую глубину […]»³⁷.

А ведь еще 14 мая 1943 г. первый заместитель командующего ВВС Красной Армии Г.А.Ворожейкин напоминал командармам 2-й и 16-й воздушных: «Опыт показывает, что обычно все воздушные бои протекают на решающих направлениях действий наших наземных войск»…³⁸

Ничего не изменилось и на наступательном этапе Курской битвы, в Орловской операции. Так, 16 июля 1943 г. немецкие бомбардировщики целый день безнаказанно бомбили 1-й танковый корпус 11-й гвардейской армии Западного фронта. Дело в том, что истребители 1-й воздушной армии, выделенные для прикрытия корпуса с воздуха, опять-таки имели задачу не расчищать воздушное пространство на пути наступления танкистов, а патрулировать над определенными районами; в данном случае – над районом, в который корпус, согласно плану операции, должен был выйти к 16-му числу. Поэтому весь этот день они безо всякой пользы «утюжили воздух» над окрестностями станции Хотынец – а задержавшиеся на пути к ней танкисты оказались без прикрытия… Самолеты 2-го истребительного авиакорпуса (входившего в июле – августе 1943 г. в состав сначала 1-й воздушной армии Западного, а затем 15-й воздушной армии Брянского фронта) за Орловскую операцию выполнили 4100 самолето-вылетов, но воздушные бои с противником велись лишь в 989 из них³⁹, т.е. менее чем в 25%. При таком использовании истребителей, резонно отмечал в докладе И.В.Сталину от 26 июля 1943 г. представитель Ставки Верховного Главнокомандования на Западном, Брянском и Центральном фронтах Н.Н.Воронов, «вопросом первостепенной важности является количество нашей истребительной авиации». По мнению Воронова, в Орловской операции «мы должны были иметь для трех фронтов до 1000 самолетов-истребителей»⁴⁰ – вдвое больше, чем было у немцев на всем советско-германском фронте!

А в июне – июле 1944-го, во время Белорусской стратегической операции, 1-я и 3-я воздушные армии (соответственно 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов) имели уже больше 1000 истребителей⁴¹, но все равно не смогли надежно прикрыть свои танковые корпуса! «С русскими истребителями мы встречались очень редко, – свидетельствовал бомбивший тогда советские танки в Северной Белоруссии бывший пилот III группы 3-й штурмовой эскадры люфтваффе В.Гайль. – Лично я видел их всего 2 раза […]». Хотя, прибавлял он – чувствуя, видимо, парадоксальность своего свидетельства, – «более опытные люди утверждают, что весной 1944 г. русские истребители были активны, как никогда»⁴². Парадокса тут, однако, на самом деле нет – советские истребители опять «на всякий случай» прикрывали все направления подряд – так что главные подчас оказывались без должной защиты с воздуха…

«Искусство начальника, применяющего и управляющего действиями истребителей, и заключается в том, чтобы даже при малых силах обеспечить в нужное время, в нужном месте численное превосходство […]», – справедливо отмечал в июле 1942 г. командующий ВВС Красной Армии А.А.Новиков⁴³. Как видим, искусством советское авиационное командование не отличалось – и предпочитало брать числом…

Конечно, в 1941—1942 гг., когда большинство советских истребителей не имело радиостанций, а система оповещения о появлении воздушного противника была налажена плохо, держать в воздухе «на всякий случай» массу истребителей приходилось поневоле. Но уже с осени 1942-го на всех вновь выпускаемых истребителях устанавливались радиоприемники, а на части – и радиопередатчики, и в докладе на имя И.В.Сталина от 3 февраля 1943 г. командующий ВВС Красной Армии А.А.Новиков резонно предложил «отказаться от прикрытия войск на поле боя способом патрулирования и прибегать к нему в крайних случаях, а основным способом считать дежурство истребителей на передовых аэродромах и вызов их по радио»⁴⁴. Это свело бы к минимуму число напрасных, не завершившихся встречей с воздушным противником вылетов, – а также позволило бы встречать немецкие ударные самолеты еще на подходе к линии фронта. То, что привязывание истребительной авиации «к определенному объекту, району или прикрываемой группе бомбардировщиков и штурмовиков» «распыляет ее усилия, приводит к чрезмерному расходу сил и средств и лишает истребителей возможности вести активный наступательный бой, являющийся единственным средством уничтожения авиации противника в воздухе», было еще раз отмечено и в директиве А.А.Новикова от 7 июля 1943 г.⁴⁵, в которой предлагалось практиковать и «свободную охоту» и расчистку воздушного пространства перед своими ударными самолетами, а при использовании патрулирования перенацеливать по радио те патрули, которые зря «утюжили воздух». Командир 2-го истребительного авиакорпуса генерал-лейтенант А.С.Благовещенский в августе 1943-го тоже предложил прикрывать войска методом вылетов по вызову из засад – с передовых аэродромов, расположенных лишь в 8 км от линии фронта. Предложениями дело не ограничивалось: так, уже 8 июля 1943 в 1-й гвардейской истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта произвели удачный опыт расчистки воздуха, а во 2-м истребительном авиакорпусе 1-й воздушной армии Западного фронта еще в июле опробовали метод вылета по вызову пары или четверки, высланной на разведку воздушной обстановки… Однако прикрытие наземных войск способом непрерывного патрулирования в воздухе над их расположением широко применялось до самого конца войны!

Могут, конечно, указать, что широкому применению «свободной охоты» препятствовала недостаточность выучки большинства советских летчиков-истребителей. А переходу к прикрытию своих войск методом вылетов по вызову радиостанции наведения еще в 1943 г. мешала слабая работа станций наведения. В 16-й воздушной армии Центрального фронта в первые дни Курской битвы эти станции располагались… в 4—5 км от переднего края – а ведь люфтваффе работало тогда именно по «передку». Гвардии подполковник Березовой из штаба 8-й воздушной армии Южного фронта, анализируя боевую работу ее «ястребков» в Миусской операции 17 июля – 2 августа 1943 г., отмечал, что «каждый наводчик считает своим долгом командовать истребителями, давать им указания. Причем очень многословно, нервно, с употреблением мата. Рации друг друга забивают. Этим самым, во-первых, не дают никакой возможности ведущему группы подать какую-либо команду своим ведомым и, во-вторых, ведущий не знает, какую же команду ему исполнять. В эфире стоит такой шум и гам, что летчики, видимо, в интересах сохранения своих ушей, выключают приемники»⁴⁶. То же самое, видимо (а может быть, и несовершенство радиотехники), сорвало в августе 1943-го, в конце Орловской операции, и наведение с земли истребителей 11-го смешанного авиакорпуса 15-й воздушной армии Брянского фронта. «Все летчики-истребители, – констатировалось в документах корпуса, – жалуются, что работы рации наведения они при выполнении боевых задач, как правило, не слышат»⁴⁷. На первых порах и не все летчики привыкли к тому, что теперь им надо выполнять команды наземных авианаводчиков. Так, в 6-м истребительном авиакорпусе 16-й воздушной армии в первые дни Курской битвы ведущие групп игнорировали указания станций наведения; во 2-й воздушной рации наведения выполняли тогда свою задачу, только если на них работал сам командир истребительной авиадивизии или корпуса…

Но в 1944—1945 гг., когда, как отмечают даже немцы, «руководство действием истребителей по радио» в ВВС Красной Армии «стало общим правилом»⁴⁸, техника наведения была уже в достаточной степени отработана, имелись уже и радиолокационные станции, позволявшие поднимать истребители в воздух еще до подлета противника к переднему краю, – а от непрерывного патрулирования все равно не отказывались! В 4-м истребительном авиакорпусе 5-й воздушной армии Степного (с ноября 1943 г. – 2-й Украинский) фронта еще в ходе битвы за Днепр осенью 1943-го убедились, что «свободная охота» и вылеты на перехват по вызову радиостанции наведения позволяют гораздо чаще сбивать или разгонять вражеские самолеты, чем непрерывное патрулирование. И тем не менее это последнее оставалось основным способом применения истребителей 4-го корпуса еще во время воздушного сражения в районе Ясс 30 мая – 8 июня 1944 г. Почему? Ответ, который дал в июне 44-го командир корпуса И.Д.Подгорный, выглядит поистине удивительным. «Все же приходится продолжать патрулирование, – заявил комкор на конференции по обмену опытом, – из-за морального удовлетворения наземных войск, особенно пехоты, которая чувствует себя уверенно, когда в воздухе постоянно находятся свои истребители»…⁴⁹

Как известно, истребительная авиация существует для борьбы с авиацией противника – а не для поднятия боевого духа наземных войск. Но, похоже, советское авиационное командование действительно заботилось здесь о настроении пехоты! Перестать заниматься «свободной охотой» над территорией противника и патрулировать в поле зрения своих войск требовал (от летчиков 16-го гвардейского истребительного авиаполка) и командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии 8-й воздушной армии Южного фронта И.М.Дзусов в сентябре 1943-го…⁵⁰ Во всяком случае, другого объяснения столь упорной приверженности к непрерывному патрулированию над своими войсками найти пока не удается.

Ну, а найденное лишний раз подтверждает уже отмеченный нами недостаточный профессионализм советского авиационного командования. Судя по «правильным» директивам Новикова и извинительному тону объяснений Подгорного, нельзя сказать, что оно не знало азов военного искусства, известных со времен Эпаминонда и требовавших концентрировать свои силы в нужном месте в нужный момент. Однако применять свои формальные знания на практике не умело или не желало.