Читать книгу Петрозаводск - Андрей Сулейков - Страница 8

Тихой летней, хотя может и зимней морозной, ночью Сергей Миронович переминался с ноги на ногу и еле сдерживался, чтобы не опустить руку. Как ему все осточертело. Этот город, люди, дурацкие насмешливые статуи с соседнего фронтона, хихикающие туристы, фотографирующие его в непристойном ракурсе из-за третьей колонны.

Но больше всего раздражал Петр Лексеич на набережной. Сергею Мироновичу всегда казалось, что хозяин и основатель города как-то по особому надменно косит на него одним глазом, словно сердится на Сергея Мироновича за неизвестные тому прегрешения. «Больно надо», – думал уязвленный Сергей Миронович в минуты острого одиночества. В глубине души он считал Петра Лексеича вполне правильным товарищем, с которым ему было что обсудить. И не этот хилый городишко, а целый Ленинград. Но Петр Лексеич всегда молча смотрел на озеро, отгородившись от остального монументального сообщества. Вот и сегодня, с трудом сдерживая то ли тоску по хорошей компании, то ли глухое раздражение, Сергей Миронович зыркнул на его недобитое императорское величество и предался невеселым думам о судьбах памятников.

Нет, была у Сергея Мироновича и своя замечательная, он бы даже сказал, замечательнейшая компания. Долгие годы они поддерживали в городе здоровый рабочий дух. Но сейчас товарищи Маркс и Энгельс весьма заняты меж собой дискуссией на тему развития человечества и своего места в этом новом, меняющемся мире. А дорогой Владимир Ильич увлечен мелкой партийной склокой с недавно поселившимся по соседству Гаврилой Романовичем Державиным, первым тутошним губернатором и устроителем как сада, в котором обитал, так и Круглой площади, занимаемой ныне Владимиром Ильичом. Гаврила Романович, росту небольшого и виду субтильного, оказался тем еще прохиндеем, продолжателем дела Петрова. Впрочем, Владимиру Ильичу, похоже, нравилась перепалка с новым соседом. Общаться с Сергеем Мироновичем, старым другом и однопартийцем, Владимир Ильич предпочитал все реже. Вот и получалось, что кроме спесивого императора и поговорить было не с кем.

Правда, недалеко от него стоял Александр Сергеевич, солнце русской поэзии, очень занятой памятник. У Александра Сергеевича всегда то любовные свидания, то библиотекарские посиделки, то архивные работницы на солнышке отогреваются, а раз в год ему вообще чествование устраивают.

Сергей Миронович в который раз оглядел свою главную площадь и подумал, что есть, есть преимущества установки в маленьком скверике.

Площадь Сергею Мироновичу была не мила. Слишком просторно, слишком голо. Стоял он на чужом, неудобном постаменте и глядел сверху, как разрушается некогда знаменитый Онежский тракторный завод. А ведь были времена, когда ехидные плясуны с Музыкально-драматического театра, только поставленные на фронтон, с восторгом неофитов и неподдельным уважением спрашивали у Сергея Мироновича: «Что нам делать? Куда идти?» И строгий Сергей Миронович уверенным жестом указывал: «На завод ступайте, товарищи. Ваши руки нужны заводу!»

Это все от того пошло, что театр выстроили на месте церкви. Там внизу, говорят, целый подземный этаж сохранился, как у ранних христиан. Там и попы местные захороненные попрятались. Вот они честный рабочий народ и смущают, с пути истинного сбивают.

Слава богу, слухи эти подтвердить нельзя. Начнешь подкоп делать, театр обвалится. Но не за театр волновался Сергей Миронович. У него была своя тайна, которую доверили ему в сложные для Родины годы. Сергей Миронович – только тссссс! – охранял подземный комплекс государственного значения. Местные шептались, конечно, понастроили, мол, под площадью бункера для советского руководства на случай то ли атомной, то ли просто войны и захвата города недружественными войсками. Но Сергей Миронович, большевик старой закалки, сплетням не верил. Если что и построили там, то наверняка оборонного значения, городу неблагодарному в помощь. Но эти разве поблагодарят.

Сергей Миронович вздохнул могучей бронзовой грудью и застыл в привычной позе. Чужим ему был этот город, чужой он городу был. Даром столько лет стоит, и снимать его никто не собирается. А все равно чужой.

Справка об объекте

Памятник Кирову на площади Кирова

От автора: придумала я эту историю темной ноябрьской ночью довольно давно, но мне все же кажется, у нее летнее настроение. Именно белые ночи рождают во мне что-то такое. Иронично-мистическое, романтическое, жизненное. Пора идти гулять!