Читать книгу По Америке и Канаде с русской красавицей - Андрей Троицкий - Страница 3

Нам предстояло как-то распорядиться субботним днем, и я предложил Рите поездку по домашним распродажам, – так называемым гараж сейлам.

Если в доме появилось много лишних вещей, от детских велосипедов, обуви, мебели, до разных мелочей, – значит, пора разменять фишки на наличные и реализовать излишки по сходной цене. С утра пораньше, – на эту охоту выходят часов в семь, – мы сели в машину и отправились по адресам, напечатанным в местной бесплатной газете. По дороге я в двух словах рассказал Рите о гараж сейлах, широко распространенных по эту сторону океана, но в России пока не популярных.

Большинство американцев живет не в квартирах, а в частных домах, поэтому нет ничего проще, чем расставить возле гаража столики с товаром, кронштейны с вещами и ждать покупателей. Я плохо ориентировался в городе, но все-таки смог отличить богатый район от бедного. Нам туда, где побогаче. Как я убедился из своего опыта, в бедных районах ассортимент неважный, – это понятно, – но и цены довольно высокие, чего я не понимаю.

Я захватил не только газету с объявлениями, карту города, но и бумажник, набитый наличностью. На гараж сейлах кредитными карточками не расплачиваются. Подъезжаем к перекрестку, видим прикрепленную к столбу картонку: sale. И стрелка указывает, куда поворачивать.

Устроители сейлов, как правило, не только дают объявление в газете, но и развешивают по всей округе стрелки, указывающие направление движения. Останавливаемся возле дома в стиле ранчо. Ворота гаража на три машины открыты, внутри вместо автомобилей – столы с товаром, кронштейны, завешенные одеждой. Впрочем, весь товар в гараж не поместился, – на асфальтовой площадке перед ним, – ряд столиков со всякой всячиной.

Сразу видно – мы попали в хорошее место. Чего тут только нет. Женская бижутерия, новая в коробочках, ей завалены три стола. Журналы мод 40-х и 50-х годов, – подарок для коллекционеров, – много новых бейсболок, джинсы, майки… Я перебираю сувениры, вот двенадцать монет по одному центу, в рамке под стеклом на фоне государственного флага: это все типы центов, выпущенные в Америке во время Второй Мировой войны. Цена на бумажном стикере: шесть долларов. Не могу пройти мимо, беру.

А вот новая кружка-термос, цельнометаллическая, с отполированной до блеска ручкой и специальной крышкой, из-под которой кофе не выльется, удобная штука в дороге, – и всего четыре доллара.

Рита перебирает коробки с бижутерией, что-то откладывает в сторону. Надевает на шею толстую хромированную цепь с позолоченным кулоном. Это от известного дизайнера. Цена в шесть раз ниже магазинной. Рита кладет коробочки в заранее приготовленный пакет: одну, вторую…

– Неплохо, неплохо, – говорит она по-русски, ни к кому не обращаясь. – Даже очень интересно…

Бижутерия пользуется популярностью у немолодой китаянки, она забирает сразу шесть коробок. Хозяин, одетый в шорты и майку, поднимается из кресла. После короткого торга, он сбрасывает пару долларов с цены за монеты и доллар с кружки. Он протягивает мне сдачу, благодарит за покупку и желает удачной охоты, – именно охоты. Точное определение.

На другой распродаже много всяких симпатичных мелочей: фарфоровые вазочки, бронзовые фигурки индийских богов, подсвечники, конфетницы… Несмотря на ранний час, покупателей довольно много, среди них почему-то преобладают азиаты, – китайцы и арабы.

В свое время я немало поездил по гараж сейлам и сделал кучу выгодных приобретений. Купил, например, хорошую мебель: корпусную и мягкую. Сервант, диваны, кресла… И бессчетное множество полезных и бесполезных мелочей: от книг до игровой приставки, от рюкзака до профессиональной фотокамеры Canon с приличным объективом. Ресивер, телевизор, акустика… Всего не перечислить.

И все это по весьма и весьма соблазнительным ценам. Могу назвать себя опытным покупателем, который разбирается в товаре и не переплачивает. Но это не значит, что каждый раз, выезжая на охоту, я возвращался с покупками, – нет. Бывали пустые дни, когда, проколесив по городу с утра до обеда, – к этому времени все торги прекращаются, – я возвращался пустым.

Но сегодняшний день, кажется, удачный.

* * *

Мы приезжаем в одно довольно большое поместье, здесь под торговую площадку отдан гараж на шесть автомобилей и широкая асфальтированная дорожка к дому. Дом большой, этакий двухэтажный особняк в южном стиле с белыми колонами и летними верандами, облицованный розовым искусственным камнем. Мы бредем по рядам столиков, заваленных чем попало.

Попадается несколько старинных пленочных фотоаппаратов от известных производителей, но есть и довольно редкие экзотические бренды. Цена за камеру от двух с половиной до двенадцати долларов. Да, это настоящая находка для коллекционера. Я не из их славного племени, – время от времени что-то собираю, но как-то быстро остываю к своим начинаниям и забываю о них.

Однако уходить без трофея все равно не хочется. Я выбираю Argus C-3, сделано в начале пятидесятых в Канаде. Состояние отличное, муха не сидела. Видимо, хозяин, купив эту игрушку, забыл о ее существовании. Хромированная поверхность, отделка из черного пластика, съемный объектив в комплекте. Кожаный чехол, кожаная сумка с двумя накладными карманами, инструкция, фотовспышка, а к ней десяток лампочек. Хозяин просит за эту красавицу четыре с половиной доллара, но уступает за два пятьдесят.

Этот человек, хозяин богатого дома и гаража на шесть машин, устраивает распродажу не ради прибыли, а ради развлечения (если бы он думал о деньгах, – продал наиболее ликвидные вещицы через какой-нибудь интернет аукцион и неплохо заработал). Возвращаюсь к машине, открываю ноутбук, заглядываю на электронный аукцион Ebay. Такой фотоаппарат с сумкой в новом чехле – 40 долларов. Значит, моя прибыль за последние пять минут – 37,5 долларов, – неплохо.

Подхваченный волной азарта, возвращаюсь к столику, чтобы скупить все остальные фотоаппараты, – но меня опередили. Какой-то согбенный старикашка сгреб в свой бездонный баул все камеры, – сколько их там было, уж не помню, – и продолжил шопинг. Он важно шагал вдоль ряда столиков, подолгу рассматривал каждый предмет и чмокал губами, разговаривая с самим собой. Я шепчу под нос какие-то ругательства и шагаю дальше.

До нас здесь побывало немало покупателей, – торг начался слишком рано, в шесть утра, кто бы мог знать. И пенки сняли до нас. Но мне достается прекрасная новая сумка, темно-синяя с логотипом фирмы Boeing. Ремешок отстегивается, кожаные ручки. С такими сумками ходят летчики и стюардессы. Цена два доллара, но хозяин уступает за доллар.

Складываю в сумку новые приобретения. Несколько зажигалок Zipo (зачем они мне, некурящему человеку?), керамическую вазочку под конфеты (сладкое я ем не так часто, чтобы покупать вазочки), фигурку воробья из темного металла, похожего на бронзу (при ближайшем рассмотрении – чугун), китайский веер…

Рита тоже с уловом. Как и я, она поддалась охотничьему азарту. Она возбуждена, щеки порозовели, в газах – яркие огоньки. Последний раз я видел такой взгляд, – яркий, святящийся странным болезненным огнем, – у человека, страдающего малярией. С хозяином Рита не торгуется, сразу дает цену, обозначенную на стикере.

– Ты торгуйся, – учу я. – Это же правило охоты – торговаться.

– Цена и так смешная, чего торговаться?

– В этом весь интерес, весь смысл мероприятия, – взять хорошую вещь за сущие копейки.

* * *

Среди прочих трофеев Риты – хромированный шар на подставке, который крутится вокруг своей оси, играя рождественскую мелодию. И еще большой посеребренный кофейник высотой в сорок пять сантиметров. На корпусе, – выдавлены экзотические птицы, на ручке – чья-то бородатая физиономия, кажется, какой-то античный бог а на верхней крышке – лебедь с поникшей головой.

Кофейник покрыт толстым слоем патины, – он почти черный, нуждается в чистке. Внутри керамическая колба, целая, без трещин. Значит, этой штукой можно пользоваться. Есть и дефекты, – небольшие вмятины и царапины, но старинных вещей без дефектов не бывает. Разглядываю клеймо на донышке: 1889 год, сделано в Англии, название фирмы на разобрать. Неплохой трофей за пятьдесят долларов.

– Меня выпустят из страны с этой штукой? – спрашивает Рита. – Не отберут в аэропорту?

– Не отберут, – отвечаю я. – Я уж сто раз повторял: все, что ты здесь купила, – твоя собственность. Ни полицейский, ни таможенник в аэропорту ничего не отберет. И из страны выпустят без проблем.

– Но ведь, может быть, это – весьма ценная антикварная вещь.

– Это твоя вещь. И не важно, что она антикварная.

Рита, немного успокоенная, заворачивает свой чайник в газету и кладет в багажник.

– Такой чайник потянет на Ebay на сотню, а то и на две, – говорю я. – А если это известный производитель, – цена будет еще выше.

– Неплохой бизнес, – говорит Рита. – Покупать на гараж сейлах и продавать с хорошей маржой через интернет.

– Так люди и делают. Тем живут. Купил на гараж сейле, продал в антикварном магазине. Или по интернету. Бизнес тормозит то, что гараж сейлы проводят только по субботам. Иногда остатки распродают и по воскресеньем. Но в этот день цена должна быть снижена вдвое. Такое правило. А теперь пора позавтракать.

– Нет, нет… Зачем терять время.

* * *

Мы едем в другое место. Этот район победнее. Рядом один с другим четыре гараж сейла, – но здесь не нашлось достойных трофеев. В основном детские вещи: мебель, игрушки, лыжи, санки…

Возле одного из домов на газоне стоят сразу несколько радиол американского производства. Огромные полированные ящики на ножках, под крышкой – проигрыватель виниловых пластинок, пленочный магнитофон. На передней панели ручки громкости, тембра и настройки приемника. Хозяин, сухонький старичок в белой панаме, включает один из проигрывателей Zenit: звук удивительно чистый, сочный. Немудрено: здесь установлен мощный ламповый усилитель, современный почти такой же ламповый аналог класса High End – не лучше и, главное, слишком дорогой.

– Такого звука сейчас не делают, – говорит хозяин. – Звучание современной аппаратуры – какое-то искусственное, будто звук из пластмассового ящика. А здесь звук – настоящий, живой, глубокий. Будто настоящий оркестр играет. Вот послушайте…

– Зачем же вы продаете такое сокровище?

– У нас с женой радиолы стояли на двух этажах и в подвале. Теперь жены нет, вот и… Решил попрощаться с той прошлой жизнью. Продаю всю коллекцию. Всего-то тридцать долларов за радиолу, а в начале пятидесятых покупал за триста. А виниловые пластинки берите по доллару. У меня большая коллекция Франка Синатры и Тони Беннетта.

Рука сама тянется за бумажником, но я, отгоняя очередной соблазн, говорю себе, что в квартире и так негде повернуться, а место для радиолы осталось разве что на балконе. Но не могу удержаться и покупаю несколько пластинок со старым джазом.

На следующий сейл мы попадаем случайно, объявления о нем нет в газете. Просто видим стрелочку на столбе и сворачиваем. На большой веранде столики, заваленные товарами для офиса, в плетеном кресле сидит хозяйка, – симпатичная женщина лет сорока.

Она рассказывает, что держала магазин писчебумажных принадлежностей, но конкурировать с крупными сетевыми магазинами, торгующими товарами для офиса, – в наше время почти невозможно. Дело пришлось закрыть. Но на складе остались товары, которые теперь можно купить здесь, на этой веранде, – и очень дешево. Я беру несколько блокнотов, ручки, пару наборов фломастеров, маркеры.

Где-то в подсознании бродит мысль: зачем все это мне? И фломастеров и блокнотов у меня в избытке, но все равно не могу устоять перед соблазном, покупаю еще два набора ручек и толстый ежедневник за прошлый год, авось, когда-нибудь пригодится, – думаю я. Рита покупает вместительный рюкзак. Ей уже некуда складывать покупки.

И тянет за руку, – поехали дальше.

* * *

Мы заворачиваем еще в несколько мест, не указанных в объявлениях, просто попавшихся по дороге. Возле одного из домов прямо на газоне расставлена мебель: столы, стулья, кресла и полукресла. На них стоят картины маслом в аляповатых золоченых рамах.

На заднем дворе столики, заваленные всякой всячиной. Тут же другая мебель, три телевизора, ковры. Беру большую пластиковую коробку, в ячейках – диски современных исполнителей. Тридцать дисков плюс фирменный бокс – десятка.

Подхожу, чтобы поторговаться, к хозяину, мускулистому парню лет тридцати. Одетый в шорты и майку без рукавов он развалился в брезентовом кресле и потягивает холодную воду из горлышка бутылки. Он сбрасывает с цены пару долларов, уступает за восемь. Беру и второй бокс с дисками.

– Сэр, вот кресла хорошие, – показывает хозяин. – Четырнадцать долларов за штуку. Для вас – двенадцать.

– Не могу. Я тут проездом.

Спрашиваю, почему цены такие низкие. Оказывается, это человек недавно вернулся из армии, – контракт закончился, – женился и купил ранчо, а его прежний владелец переехал в дом престарелых со специальным уходом, оставил всю мебель, картины, коллекцию пластинок и многое другое. Молодому семьянину все это без надобности, он все отдает за бесценок, лишь бы избавиться от ненужных вещей.

Подходит другой покупатель, тоже молодой мускулистый парень в майке и шортах. У хозяина на плече наколка: дракон и какой-то номер.

Гость показывает на татуировку и спрашивает:

– Афганистан? 82-я воздушно-десантная дивизия?

– Точно. А ты?

– 101-я воздушно-штурмовая дивизии ВДВ.

Мы уезжаем, загрузив в багажник мои трофеи – коллекцию музыки и три африканские маски, вырезанные из дерева, и покупки Риты: несколько современных фарфоровых фигурок, хрустальный шар, какими пользуются колдуньи и гадалки, морской пейзаж маслом в золотой раме и под стеклом, какие-то сувениры.

* * *

Отъехали всего пять кварталов – и новая распродажа. На заднем дворе методистской церкви выставили столики, за которыми хозяйничают дети от семи до четырнадцати. Сюда приезжают семьями, за 50 долларов арендуют у церкви разборный столик (со своим столом нельзя, – ведь церковь тоже должна немного заработать), ставят его в ряд с другими столиками на заднем дворе и выкладывают товар.

В основном детские игрушки, сувениры, DVD, музыкальные плееры, игровые приставки, конструкторы, куклы… Торговля бойкая, выбор большой и покупателей много, – они тоже приезжают семьями. Дети выбирают, что приглянулось, торгуются, покупают, отсчитывают деньги, получают сдачу. Родители отдыхают в сторонке.

К мальчишке, торгующему железнодорожными вагончиками и фигурками индейцев, подходит другой паренек. Он говорит, что нет денег, чтобы арендовать у церкви стол, но есть кое-что на продажу. Выкладывает компьютерные игры, еще какие-то мелочи и объявляет цену.

– Если продашь, – половина денег твоя. Годится?

– Отлично. Приходи вечером, все будет продано. Вот номер моего телефона…

Мы с Ритой бродим между рядами, прицениваемся, идем дальше.

– Зачем детям торговать? – фыркает Рита. – Они должны учиться.

– Одно другому не мешает. Кстати, здесь они тоже учатся. Может быть, перед нами будущие короли Уолл-Стрита, хозяева крупнейших торговых сетей, ритейлеры с мировым именем, суперзвезда бизнеса… Новый Дональд Трамп или Билл Гейтс.

* * *

Движимся дальше. На перекрестке вижу стрелочку, сворачиваю на двухрядную дорогу, которая тянется между богатых поместий, каждое из которых занимает не меньше акра земли. Возле нужного дома много автомобилей, я с трудом нахожу место для парковки. Перед крыльцом стоит человек во фраке и белых перчатках. Он улыбается приезжим, приглашает пройти за дом, аукцион только что начался.

Понимаю, что мы попали куда-то не туда, но любопытство берет верх. На заднем дворе лужайка, здесь рядами расставлены стулья для гостей. Народу немало. Впереди, перед рядами стульев, черный BMW седьмой серии и новенький, судя по виду, Mercedes 550. Мы садимся на свободные места с краю и слушаем человека в темном костюме, стоящего на импровизированной эстраде: дощатом помосте, покрытом сверху куском ткани.

Человек говорит, что местные жители уважаемые господа Глория и Чарльз Дафф выставляют на продажу две почти новых машины, купленные ими в прошлом и позапрошлом году. Все деньги, вырученные на аукционе, пойдут в благотворительный фонд "Сердце матери", которое оказывает финансовую поддержку больным детям, нуждающимся в медицинской помощи: длительном лечении в клинике или дорогостоящей операции. Долгие аплодисменты…

Во второй части торгов будут выставлены предметы антиквариата из личной коллекции мистера Ричарда Ланга. В частности, фарфоровые китайские вазы восемнадцатого века, русские иконы в серебряных окладах семнадцатого и восемнадцатого века, китайская старинная бронза. На каждую вещь имеется сертификат подлинности местного музея изящных искусств. Аплодисменты…

– Здесь за копейки ничего не купишь, – шепчу я Рите. – Это благотворительный аукцион. Местные богачи выставляют на торги машины, разные дорогие штучки, а потом передают деньги в благотворительные фонды. И покупатели – такие же богачи. Они делают добрые дела и…