Читать книгу Однажды на Диком Западе: На всех не хватит. Колдуны и капуста. …И вся федеральная конница. День револьвера (сборник) - Андрей Уланов - Страница 11

Бренда Карлсен, лучшая из худших

Я сидела в приемной епископа уже почти час, и это занятие понемногу начинало мне нравиться.

Здесь имелись мягкие глубокие кресла, приятный глазам – после ослепительно белого камня полуденных улиц Мехико – полумрак, а главное, в старинном здании царила прохлада.

Для того, чтобы летом чувствовать себя белым человеком в столице этой проклятой страны, надо повсюду таскать за собой не меньше трех слуг – с большим зонтиком, очень большим веером и еще большим подносом с чем-нибудь прохладительным. В противном случае, ты очень быстро начинаешь понимать, как хорошо бывает снеговикам по весне…

Вначале я еще развлекалась тем, что раз в пять минут извлекала из кармана рубашки длинную «гавану» – нет, курить я не начала, просто отказываться от дармовой десятидолларовой сигары тоже не в моих привычках – и вежливо интересовалась наличием огня у согнувшегося за столиком секретаря. Паренек, впрочем, оказался на диво сообразительным – уже на четвертый раз я вместо ожидаемого надрывного стона: «Сеньорита, здесь не курят!» заработала всего лишь преисполненный ненависти взгляд. Жаль, право… других невинных развлечений я придумать не могла, а на что-то более существенное у меня попросту не было сил и желания – и то и другое выпарилось из меня уже на полпути к резиденции монсеньора.

Я уже почти начала клевать носом, когда высокая дубовая дверь кабинета его преосвященства бесшумно распахнулась и показавшийся в ней длинный, холеный, унизанный массивный перстнем палец несколько раз повелительно… нет, не согнулся, а так… слегка дернулся.

– Сеньорита Карлсен, – мгновенно перевел этот жест секретарь. – Его преосвященство монсеньор Аугусто просит вас зайти.

– Как насчет того, чтобы помочь даме выбраться из кресла? – ласково осведомилась я.

Никак, разумеется… этот слизняк в сутане даже не попытался привстать.

До сего дня мне приходилось общаться епископом Аугусто дважды – хотя правильнее было бы сказать, что я просто присутствовала при его беседах с Рамоном – лично же мне за обе аудиенции перепало полдесятка слов да полтора благословления. В основном же с охотниками общался аббат Маркес, либо его заместитель, отец Жюв. Толстый и тонкий – так мы прозвали эту парочку, которую, наверное, изначально планировали спустить на землю в виде близнецов, но чего-то в небесной канцелярии пошло наперекосяк и в результате в семье бразильского плантатора появился высокий, худощавый и очень молчаливый отпрыск, а у кюре под Лионом – болтливый пухлик.

Сам же монсеньор Аугусто своей бледностью и некоторыми привычками живо напоминал мне моих подопечных – правда, большинство из них выглядело не в пример здоровее.

Кроме него, в кабинете находился еще один человек, и при первом взгляде на него я испытала очень двойственные чувства.

Лет ему с виду было тридцать пять – сорок. Среднего роста, короткие русые волосы обильно испятнаны сединой. Шрам поперек правой щеки – длинный, жуткого вида, со следами штопки, каких постесняется последний коновал, и еще один, более древний и уже почти незаметный по сравнению с первым – белая тонкая линия на лбу. Синие и холодные, как весенний лед в моем родном фьорде, глаза. И потертая куртка из черной кожи, вся в серебряных заклепках. Коллега по профессии, чтоб его черти взяли… будто у нас тут работы – валом завались!

В этом-то и была двойственность – с одной стороны, этот парень был профессионалом, и у нас могло найтись немало общих тем для задушевного разговора. Но, с другой стороны, он будет претендовать на кусок пирога, который и без того-то невелик.

– Вы не говорили, что ваш лучший охотник – женщина…

Голос у него оказался не очень приятный – резкий, с металлическим отзвуком, и чем-то неуловимо знакомый. Плевать… он не арии распевает. Зато и пренебрежительного оттенка в его словах я не уловила, как ни старалась.

– Лучшая из тех, кто есть сейчас, синьор Маккормик, – мягко сказал епископ. – У нас здесь не Европа, и в те места, куда свойственно забираться людям вашей профессии, не всегда можно послать телеграмму… либо отправить послание каким-нибудь иным способом. Я показывал вам список…

– Да, показывали, – Маккормик пробарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – И при этом добавили, что ни один из них не окажется здесь раньше, чем через пять дней.

– И то, если Господь будет благоволить к нему, – вздохнул монсеньор Аугусто. – В этой стране, синьор, железнодорожное расписание – вещь не более стабильная, чем правительство.

– В любом случае, – резко сказал охотник, – у меня нет этих пяти дней.

Он рывком поднялся из кресла и шагнул навстречу мне.

– Меня зовут Алан Маккормик, – сказал он. – И мне нужно, чтобы вы, леди, стали моим проводником.

– Синьор Маккормик, – вставил из-за стола епископ. – Прибыл к нам из Ватикана.

Я мысленно присвистнула. Если этот человек – Старший одной из полулегендарных ватиканских спецкоманд… конечно, находятся среди нас дураки, которые завидуют парням, купающимся в освященном серебре и посылающим любые местные власти к чертям именем его святейшества. Но вот только забывают они при этом, что и задания для спецкоманд подбираются соответствующие, а не в стиле «вольных охотников»: захотел – не захотел.

– Сколько заплатите?

На мой взгляд, это был именно тот вопрос, который позволял одним махом прояснить наиболее важные детали. «Куда», «зачем» – все это вторично, да и почти наверняка всей правды мне с ходу никто не выложит. А вот степень риска и нужды в моей персоне…

Похоже, ватиканский охотник этого вопроса не ожидал – по крайней мере первым. Но замешательство его было почти незаметным.

– Двадцать тысяч фунтов, – спокойно произнес он. – Наличными.

Как при этих словах не отвисла моя собственная челюсть, я не знаю. Но вот унизанная перстнями рука монсеньора Аугусто, тянувшаяся было к чернильнице, дрогнула совершенно явственно.

Двадцать тысяч фунтов по здешним меркам не просто состояние – богатство. Хотя синьор епископ и занимает не самое малопочетное и безденежное место в местной церковной иерархии – благодаря струящемуся мимо него денежному ручейку годовой доход монсеньора, весьма вероятно, исчисляется и большей цифрой, но, держу пари, за раз, парой-тройкой хрустящих банковских упаковок, синьор епископ вряд ли когда видел такую сумму.

Интересно, какого дракона они собрались убивать, если этот парень из Ватикана готов вот так, за здорово живешь, выложить эдакую кипу бумажек с королевским профилем? Не уверена, что жажду узнать ответ на этот вопрос… ох как не уверена.

– А сколько из них – вперед?

Маккормик улыбнулся. Я решила, что он давно не любовался на свою улыбку в зеркало – выглядело она… жутковато.

– Все.

Это был самый подходящий момент для того, чтобы развернуться и уйти – причем уйти с намерением оказаться как можно дальше. Вырученного за вампирские побрякушки вкупе с вознаграждением вполне хватило бы на дорогу до побережья и каюту на не самой дырявой посудине. Но, видно, этот день у моего личного ангела был выходным – он его, признаю, целиком заслужил, прикрывая мою шею во время последней охоты, зато мой личный черт явно был свеж и полон сил и желания заработать себе очки в послужном списке.

– Отлично, синьор Маккормик, – клянусь, эти слова вылетели из моего рта словно сами по себе, без всякого участия рассудка. – Двадцать пять тысяч – и, как только я увижу цвет ваших денег, можете считать меня неофиткой.

Улыбка охотника стала еще шире… теперь она была уже гнусной. Положительно, ему стоит улыбаться только своим недругам. Непременно намекну ему об этом… как-нибудь после… после того, как получу деньги.

– Двадцать тысяч фунтов, мисс Карлсен, – сказал он. – И ни пенни больше. Я не торгуюсь. Никогда.

– Двадцать, так двадцать… – Не попытаться выбить из ватиканца большую сумму, было бы, на мой взгляд, еще большей глупостью, чем тот факт, что я, похоже, всерьез собралась взяться за его дело. – Когда и где я смогу их получить?

– В банке, – лаконично отозвался Маккормик. – Прямо сейчас. Мы и так потеряли непозволительно много времени в этом городе. Монсеньор…

– Да благословит вас Господь, Алан, – поспешно произнес епископ.

Поспешно, потому что последние его слова я услышала уже на пороге потайного хода. Однако… давно уже меня никто даже не пытался тащить за локоть, словно перегруженную баржу. Признаю, делал это Маккормик со всей подобающей деликатностью – но все равно захват его живо напомнил мне один малоприятный предмет из полицейского арсенала.

– Надеюсь, собрать вещи вы мне позволите? – мрачно осведомилась я, пригибая голову – низкий проход потайного хода явно не был рассчитан на шляпы с высокой тульей.

– Три минуты. Заедем на пути из банка. Вам должно хватить.

– А как насчет получаса на макияж?

Охотник рывком распахнул дверь и на миг замер, щурясь под лучами полуденного солнца. Затем, не выпуская мой локоть, достал из кармана рубашки дорогие, гномьей работы, противосолнечные очки и аккуратно надел их.

– Позже, – сказал он. – Когда мы вернемся к моей команде. Не переживайте, мисс Карлсен. Во-первых, вы прекрасны без всякой косметики…

От удивления я чуть не споткнулась о ступеньку. Надо же, этот парень умеет говорить комплименты!

– А во-вторых?

– Во-вторых… – сказал Маккормик, подводя меня к черной, весьма внушительного вида карете, – в моей команде есть один специалист по макияжу.

Иллика аэн Лёда, табаконенавистница

Я разочаровалась в человеческих поездах.

Дело было даже не в скорости – хотя после стремительного «Пони-экспресса», который даже не летел, а словно бы падал к самому центру планеты, его человеческий сородич из «Юнион Атлантик» со своими умопомрачительными двенадцатью милями в час выглядел даже не жалко, а попросту смешно. Все равно, будто вволю наскакавшись на молодом единороге, пересесть на клячу… нет, на корову. Но вот внутреннее убранство вагонов третьего класса… если эти жесткие деревянные лавки вообще заслуживали того, чтобы именоваться подобным образом.

– Душно.

– Ты это повторяешь в третий раз за последний час, – отозвалась Юлла. – Хотя еще после первого я сказала, что куплю тебе веер, как только мне представится возможность.

– Я помню, – огрызнулась я. – Но вот прохлады в вагоне с тех пор ничуть не прибавилось.

Если быть совсем точной, её стало намного меньше – размещение четырех десятков человек в сравнительно небольшом замкнутом пространстве отнюдь не способствует улучшению качества находящегося в том же объеме воздуха. Особенно, если люди эти, равно как и их ближайшие предки, никогда не подвергались облагораживающему воздействию нашей, эльфийской культуры – в отличие, скажем, от моих поклонников на «Германике».

Закрыв глаза или даже не делая этого, я могла бы без всякого труда перечислить полный список продуктов, которые в течение последних суток употреблял в пищу каждый, находившийся не далее трех рядов от нас. Даже если бы они и не обсуждали с всевозможнейшими подробностями процесс приготовления, поглощения и благополучного, а в особенности, не очень, переваривания оных. Прилагая при этом максимум усилий, чтобы их слова мог разобрать сквозь стук колес не только собеседник напротив, но находящийся в противоположном конце вагона.

– Я могла бы купить билеты в более дорогие вагоны, – совершенно правильно истолковала Юлла страдальческую мину на моем лице. – Но там бы мы привлекли внимание.

– Чем?

– Одеждой.

– А как насчет вагонов в конце поезда? – с надеждой осведомилась я.

– Они для лошадей.

На некоторое время я задумалась, пытаясь взвесить плюсы и минусы путешествия на охапке сена в обществе нескольких, хоть и уступающих единорогам, но все же родственных им полуразумных существ, по сравнению с уже окружающей меня действительностью в виде особей, куда менее достойных этого статуса. Лошади смотрелись явно выигрышнее.

– Послушай, – начала я, – может, нам… О, нет!

Последняя реплика относилась к сидящей за пять скамеек от нас четверке молодых людей, один из которых только что закончил сворачивать из обрывка газетного листа чудовищных размеров сигарету.

– Юлла!

– Скреглик, млин! – прошипела стражница, проследив за моим полным ужаса взглядом. – Надеюсь, их кто-нибудь остановит.

– А если нет? – прошептала я, глядя, как человеку с сигаретой в зубах сразу двое его соседей протягивают коробки спичек.

– Придется терпеть. Нам нельзя привлекать внимание.

Истинный Перворожденный обязан уметь вынести все. Лишения, пытки… все, что встретится на Пути. Лихорадочно перебирая в памяти имена самых известных мучеников нашего рода: Гиоля аэн Лёда, три года проведшего в подвалах Инквизиции, Кирлана Стойкого, Майглю и остальных, я приготовилась… приготовилась к подвигу. Но все возвышенные мысли разом пропали, хлынув из глаз потоком слез, стоило вонючему сизому облаку окутать меня, и гордая эльфийская принцесса, согнувшись в жутчайшем приступе кашля, едва не свалилась на заплеванный пол вагона.

– Так-так-так, кто это тут у нас?

Голос звучал на редкость неприятно… а вот разглядеть говорившего я пока не могла, занятая попытками, во-первых, вдохнуть хоть пару глотков относительно чистого воздуха, а во-вторых, вспомнить, где в этом платье находился платок и как воспользоваться им, не разорвав проклятую вуаль.

– Мисс такая нежная, что не переносит запах дыма? – насмешливо продолжило серое пятно передо мной. – Или красотуле просто стало скучно ехать в одиночестве, и она решила привлечь к себе внимание достойных парней?

Левый глаз кое-как проморгался, и я смогла, наконец, идентифицировать обладателя гнусавого тенорка – им оказался один из приятелей курильщика. Лет двадцать, короткие черные усики, коричневая куртка в комплекте с такого же цвета штанами и явный дефицит мозгов.

– Отвали! – коротко скомандовала Юлла из-под низко надвинутой шляпы.

– Что?! – человек явно оказался не готов к тому, что сидящий напротив меня пассажир также захочет принять участие в диалоге. – Ты, ниггер чертов…

Даже если бы я вдруг и захотела предупредить его о том, что моя спутница очень не любит, когда её пытаются схватить за плечо, мое предупреждение наверняка бы запоздало – движение стражницы было стремительным, как бросок атакующей змеи. Короткий хруст – и вот уже рука моей спутницы покоится на прежнем месте, а пытавшийся дотронуться до неё человек недоуменно пялится на свою кисть, пытаясь постигнуть, отчего она находится под столь непривычным углом.

На полное постижение этого вопроса у него ушло секунды две.

– Парни, – завизжал он, отшатываясь от нас. – Этот чертов ниггер мне руку сломал!

Парни, надо отдать им должное, отреагировали на призыв своего товарища достаточно резво – оставшаяся троица ломанулась к нам, едва не сбив с ног самого пострадавшего. И даже когда Юлла, все еще продолжавшая прикрываться шляпой, встала перед ними в проходе и они увидели подлинные габариты существа, которое собрались бить… впрочем, тогда уже отступать им было поздно. Раз Юлла решила встать…

– Быстро, однако, – недоуменно произнес пожилой джентльмен на соседней скамье.

Схватка и вправду была очень быстрой. Возглавлявший наступления тройки парень с сигарой – он так и не выпустил её изо рта – взлетел, проскрежетав сапогами по потолку вагона и гулким ударом шлепнулся на спину футах в шести за спиной моей спутницы. Мгновением позже способность к полету обрели также двое оставшихся – правда, их траектории были чуть более настильными и закончились на головах пассажиров четырьмя скамейками дальше.

Им не повезло. У населявших вагон представителей человеческой расы, как я и подозревала, явно была не очень развита склонность к логическому мышлению. И потому, хотя за сам факт полета и последующего при… падения несла ответственность исключительно Юлла, ругань, пинки, удары тростью и проклятья разгневанных пассажиров достались двум и без того пострадавшим юношам.

Увы – и этот урок не оказал на них должного умиротворяющего воздействия. Правда, один из них, спасаясь от ударов, приложился макушкой о край скамейки напротив и на некоторое время утихомирился. Зато второй, едва только отползя по проходу за пределы досягаемости фермерских сапог, вскочил и с диким воплем: «Все, ниггер, тебе крышка!» выхватил из-за пояса небольшой револьвер.

Он даже почти успел направить его на Юллу. Затем стражница, шагнув вперед, на миг коснулась его оружия и тут же отступила назад.

– Тебе конец, черномазый, – продолжал вопить человек. – Ты уже покойник.

Справа от него кто-то звучно расхохотался. Человек дико оглянулся и, снова взвыв «ну, все!», вытянул руку с револьвером и нажал на спуск.

Единственным результатом его действия стало то, что к хохочущему парню в высокой черной шляпе присоединилось еще двое пассажиров.

Человек с револьвером снова оглянулся и снова нажал на спуск.

– Здорово, – выкрикнул один из смеющихся, седобородый мужчина в сером сюртуке, вытирая рукавом набежавшие слезы. – Наверняка теперь эта пушка как две капли воды похожа на ту, что у тебя в штанах, а сынок? Такой же короткий и кривой… и тоже не стреляет!

Только после этой реплики приятель курильщика догадался посмотреть на свое оружие – и вот тут-то взгляд его стал совершенно безумным.

Короткий ствол револьвера был направлен точно в пол – благодаря не свойственному ему до недавнего времени девяностоградусному изгибу. Вдобавок у револьвера напрочь отсутствовал курок.

– А-а-а!

Я с мимолетной грустью отметила, что мелькнувшее во взгляде безумие овладело человеком окончательно – вместо того, чтобы воспользоваться предоставляемой ему возможностью и немедленно начать удаляться от моей спутницы с максимально возможной скоростью, он бросился на неё, предварительно использовав злосчастный револьвер как метательное оружие.

Разумеется, до Юллы этот безумец не добежал – легко поймав брошенный в неё револьвер, та сразу же постаралась вернуть сей предмет законному владельцу… и после звонкого «бум», исторгнутого рукояткой из его лба, вышеозначенный владелец с блаженной улыбкой на устах присоединился к своему уже лежащему поперек прохода товарищу.

В этот момент мое периферийное зрение продемонстрировало мне крайне интересное отражение в вагонных стеклах – покачиваясь на подгибающихся ногах, ко мне пытался подобраться давешний курильщик. К счастью, сигарету он все же где-то потерял, обзаведясь взамен куда менее – с моей точки зрения – опасным оружием. А именно – здоровенным ножом с неприятного вида зубцами на передней трети лезвия.

Проще всего, конечно, было обратить на это существо внимание Юллы. Но действие сигаретного дыма было еще настолько свежо в моей памяти, что я позволила той крохотной толике человеческой крови, которая отвечала за мстительность, взять верх над чувствами Истинного Перворожденного… и привстала с сиденья, нарочито вытягивая шею, словно пытаясь рассмотреть происходящее впереди.

Нож-пила тут же оказался у меня под подбородком.

– Ни с места, ниггер! – заорал курильщик прямо в мое маленькое бедное правое ушко. – А не то этот цыпленок враз лишится головы!

– Сэр, – мягко пропела я. – Вы допускаете большую ошибку.

– Чего?!

– Вы допускаете большую ошибку, – повторила я, – полагая, что мне требуется чья-то помощь, дабы раздавить столь мерзкое насекомое, как вы!

– Ах ты, су…

Сначала я отобрала нож, кажется, сломав при этом два или три пальца. Затем, развернувшись, провела этим ножом по его щекам – исключительно с целью оценить степень заточки. Заточка, как я и ожидала, оказалась так себе, но для моих целей вполне достаточная.

Вообще-то, согласно канону, для победы на дуэли достаточно изобразить на противнике лишь первую руну слова «победа». Но, как объяснял нам наставник Иль-тим, это правило – одно из тех немногих, которыми Истинный Перворожденный обязан пренебречь. Объяснял, а затем становился в позицию и командовал: «Атакуйте!»

Сейчас же моя задача, с одной стороны, усложнялась тем, что «вырезать» приходилось снизу вверх – курильщик был узковат в плечах, и задуманное мной на его груди попросту бы не уместилось, с другой же – значительно облегчалась тем, что он почти не пытался сопротивляться, зачарованно следя за стремительным танцем лезвия.

Завершив работу, я с облегчением выронила нож и отступила на шаг, дабы полюбоваться сделанным – и в этот миг курильщик издал такой вопль, что мне осталось лишь удивляться прочности вагонных стекол, а заодно и собственной головы. Причина вопля меня, признаться, несколько удивила – я, конечно, понимаю, что торчащий из стопы нож нельзя отнести к приятым неожиданностям, но зачем же так орать?

Видимо, к тому же выводу пришел человек в пепельно-сером костюме, возникший позади вопящего. Короткий замах, хруст – и в вагоне наконец воцарилась тишина.

Человек в сером костюме презрительно покосился на тело у своих ног и аккуратно вложил короткую дубинку обратно в рукав.

– Не хочу показаться назойливым, мисс, – обратился он ко мне, – но я бы предложил вам и вашему спутнику продолжить путешествие в моем купе – благо три места рядом со мной совершенно случайно оказались свободны.

– Меня не пропустят в вагон первого класса, – мрачно заметила Юлла, становясь рядом со мной. – Мистер…

– Смит. Просто Смит. А насчет вагона первого класса, – тень насмешливой улыбки, скользнувшей по его губам, вряд ли мог различить кто-нибудь кроме эльфа, – можете не переживать. Со мной вас обязательно пропустят.

Бренда Карлсен, учитель прикладной географии

– Итак, – мягко сказал Маккормик, – начнем с взаимных представлений. – Это, мисс Бренда Карлсен, наш будущий проводник. Что же касается моей команды… ребята, вы представитесь сами или мне сделать это за вас?

– Давай лучше ты, Алан… – Акцент в голосе сказавшего эти слова, высокого чернобородого мужчины лет тридцати, стоявшего, небрежно опершись на помесь старинного мушкета с «гатлингом», показался мне смутно знакомым. Что-то английское… то ли йоркширец, то ли валлиец.

– Охотно, – кивнул Маккормик. – Итак, очень восточный господин справа от вас, – китаец в темно-синей шелковой блузе прижал сведенные ладони к груди и поклонился столь глубоко, что я в полной мере смогла оценить длину и ухоженность его косы, – Линь Вэй.

– Моя очень рада знакомству с вами.

– Здоровяк, пытающийся согнуть картечницу – Дэвид Хайтел…

– Алан, – укоризненно качнул головой бородач. – Сколько можно повторять, что меня зовут Дэффид ап Хайтел? Ты можешь звать меня Дэвидом хоть сто раз на день, но раз уж взялся представлять, будь добр, делай это правильно. Приятно познакомиться, мисс.

– А справа от него наша достопримечательность…

– Ну, так уж сразу и достопримечательность, – усмехнулся невысокий мужчина лет тридцати, склонившийся с небольшими плоскогубцами над расстеленной на кровати серебряной кольчугой.

– Маркиз Хьюго де Танвилль, рыцарь Гроба Господня, один из последовавших за Ричардом Львиное Сердце в Святую Землю.

– Мое почтение, леди.

– Для современника Плантагенета вы сохранились просто замечательно, – не удержалась я от замечания.

– Это не моя заслуга, – отозвался Хьюго, – а одного черного мага, которому я имел неосторожность бросить вызов. Биться со мной в честном бою колдун не пожелал. А просто заточил меня, словно какую-то принцессу, в хрустальную глыбу, которую оставил покрываться пылью в дальнем углу подвала. Потом он умер, в башне остались хозяйничать сотворенные им твари, за которыми однажды и явился сэр Алан.

– И доктор Гвендолин Рид. Наш бессменный медик, алхимик, маг и просто украшение нашей команды. Она же – обещанный мной специалист по косметике.

– Я также рада, – певуче произнесла женщина, делая шаг мне навстречу, – что отныне у этой команды будут два украшения. По крайней мере, на какое-то время.

Я медленно скользнула по ней взглядом – начав от выглядывавших из-под черной юбки черных же шнурованных сапог на толстой подошве и закончив сколотым полудюжиной шпилек затейливым узлом огненно-рыжих волос на макушке. Потом вновь перевела взгляд на бледное личико, на котором болезненно-ярким пятном горели подведенные кармином губы и почувствовала, как по моей спине начинает маршировать рота мурашей. Меньше всего я была готова к тому, что в рядах команды ватиканских охотников может оказаться вампирша.

– Очень… приятно.

Рыжеволосая красавица сделала еще один шаг, оказавшись рядом со мной. Несколько томительных секунд мы молча смотрели друг на друга – глаза в глаза, и я с неудовольствием поймала себя на мысли, что жду момента, когда два зеленых озера напротив полыхнут, наливаясь адской краснотой.

– Я догадываюсь, – тихо произнесла доктор Гвен, – что вы сейчас думаете. Но, прошу вас, поверьте – вряд ли вы когда-нибудь будете ненавидеть кого-то с такой силой, как я ненавижу тех, кто превратил меня в свое подобие. Вам наверняка представится случай убедиться в этом, но пока… поверьте на слово.

– Верю, – так же тихо отозвалась я. – Вам – верю.

Мне уже доводилось однажды слышать слова, сказанные подобным тоном – в залитой кровью хижине тот единственный, кто успел дожить до нашего с Рамоном появления, просил… умолял… требовал, что мы вколотили ему кол меж ребер сейчас, не дожидаясь… того, что должно было с ним произойти.

– Что ж, – нарочито громко произнес Маккормик. – Полагаю, на этом церемонию взаимного представления можно счесть законченной. Перейдем к делу. Дэвид, карту!

Карта у них была отличная – военная французская, отпечатанная, надо полагать, для нужд армии Максимилиана. То есть для Экспедиционного корпуса его парижского родича. Правда, сгибаться над ней было неудобно, так что я, недолго думая, стянула плащ и, по-турецки поджав ноги, пристроилась к ней со стороны Мексиканского залива.

– Смотрите, мисс Карлсен, – сверкающая полоска стали с длинным золингеновским[15] клеймом уткнулась в красный кружочек с надписью «Мехико». – Сейчас мы здесь.

Тоже мне, откровение.

– Нам настоятельно необходимо, – нож медленно пополз вверх по карте, – через неделю оказаться вот тут. В месте под названием Нуво-Касес-Грандес.

– Это невозможно, – не раздумывая, выпалила я.

– Почему? – невозмутимо спросил Маккормик.

– Потому что это Мексика, а не Европа, синьор, – с плохо скрываемым злорадством сообщила я. – И с железными дорогами дело обстоит не так чтобы очень. А до нужного вам места добрая тысяча миль.

– Девятьсот тридцать шесть, – педантично уточнила Гвендолин. – По прямой.

– Вот-вот, – хмыкнула я. – Только в этой чертовой стране по прямой не летают даже птицы. Синьор Алан, если вы так спешите и вам нужно было на север, то какого орка вы вообще притащились в столицу? Из Монтеррея ваш путь был бы в два раза короче.

– Это несущественно, – холодно отозвался Старший. – Сейчас значение имеет только срок, за который мы сможем попасть в Нуво-Касес-Грандес.

– За неделю мы хорошо если доберемся до Чихуахуа, – твердо сказала я. – В северных провинциях сейчас опять неспокойно – применительно к нам это означает, что поезд будут пытаться остановить раза в четыре чаще обычного.

– Остановить? – недоуменно переспросил валлиец. – Кто?

– Повстанцы, – пояснила я. – Борцы за свободу. За свободу в их понимании – право ходить увешанным оружием, палить в кого вздумается, вкусно жрать и пить, сладко спать и при этом ни черта не работать. Или бывшие повстанцы или просто никогда не интересовавшиеся политикой бандиты. Конечно, на поезде наверняка будут солдаты, но бандиты, как правило, многочисленнее и, в отличие от правительственных войск, вооружены не музейным барахлом, а новенькими американскими винтовками.

– Не будет ли любезна многоуважаемая госпожа, – неожиданно подал голос молчавший доселе китаец, – объяснить неразумному, как она сама перемещается по столь полной опасностей стране?

– Верхом. И внимательно глядя по сторонам.

– Предусмотрительность ваша делает честь вам, – прощебетал китаец. – Благодарю за ответа.

– Верхом проделать весь путь мы точно не успеем, – Маккормик, прищурившись, глядел на карту так, словно нитки дорог по ней проводил его любимый враг. – Придется все же ехать поездом… и внимательно смотреть по сторонам.

– От Чихуахуа до нужного нам места всего сто шестьдесят миль, – заметила Гвендолин. – Так что, если в дороге все же не случится чего-нибудь непредвиденного, мы вполне можем успеть уложиться в требуемый срок.

– Дальше будет еще труднее, – предупредила я. – За Чихуахуа почти нет дорог, которые заслуживали бы слова «приличные».

– Почему?

– Им некуда вести, – пожала плечами я. – По ту сторону Рио-Гранде уже начинаются Запретные Земли.

– Рио-Гранде, – педантично уточнила доктор Рид, – это река, обозначенная на этой карте как Рио-Браво-дель-Норте?

– Ага, – кивнула я. – Так её называют по эту сторону границы. Но, пожив в Техасе, я успела привыкнуть к тому названию.

– И долго вы успели пробыть в Техасе?

– Нет, – после короткой паузы отозвалась я. – Не так чтоб очень.

К счастью – уж не знаю, моему или своему, – Маккормик не заинтересовался подробностями моей техасской эскапады.

– Кроме того, – добавила я, – есть еще одна причина, по которой из Чихуахуа не идет в нужную вам сторону прямых дорог. Горы. Конечно, какие-то тропки там есть, но проще всего будет, – я сделала паузу, пытаясь выудить из болтающейся в голове мешанины имен, названий и примет несколько единственно нужных, – проехать на север до Эль-Суэко, потом повернуть на западную дорогу, через Рикардо-Флорес-Магон до Бонавентуры и вот оттуда уже можно будет спокойно добраться до Нуво-Касес-Грандес. Так что не сто шестьдесят миль, а все двести.

– Ясно, – выпрямляясь, подытожил Маккормик. – Ясно, – повторил он, – что времени у нас еще меньше, чем казалось доселе. Пять минут на сборы – и отправляемся на вокзал.

– А не проще ли, – удивленно спросила я, – послать кого-нибудь вниз, к портье, за расписанием поездов?

Ответом мне были пять недоуменных взглядов.

– Мисс Карлсен, – только сейчас я сообразила, где я слышала похожий голос прежде – с точь-в-точь такими же металлическими нотками изъяснялся Мартин Эстерхази, мой первый старший команды. – Во-первых, если вы этого еще не поняли сами, то поясняю: отныне и до момента нашего расставания вы – в команде. Со всеми вытекающими из этого факта правами и обязанностями!

Угу. Намек яснее некуда. Первое правило охотника – всегда и во всем слушаться старшего команды. Только зря пялишься – краснеть, словно нашкодившая девчонка, я все равно не буду.

– И второе. Если нужного нам поезда не будет, то мы, – Маккормик вновь ухмыльнулся, и на этот раз меня от его ухмылки почти передернуло, – сделаем так, чтобы он появился.

Иллика аэн Лёда, жертва алхимии

Пульмановский вагон добавил к моим впечатлениям от человеческих поездов понимание того, что обилие никеля, плюша и красного шелка ничуть не спасает от духоты и пыли.

– Прошу вас, – сказал пепельно-серый Смит, отодвигая штору. – Садитесь. Вещи можно положить на полку. Признаюсь, я некоторое время раздумывал над тем, как мне отыскать вас среди прочих пассажиров… и ваши энергичные действия весьма облегчили эту задачу.

– У меня с утра плохое настроение, – проворчала Юлла, протискиваясь к окну. Я с удивлением заметила, что моя спутница больше не пытается уподобить свой голос гнусавому акценту темной разновидности человечества, да и сдвинутая на затылок шляпа также не способствовала продолжению маскарада.

– Очень хотелось кого-нибудь избить.

– Надеюсь, – серьезно сказал Смит, – произошедший недавно инцидент хотя бы на некоторое время удовлетворил вашу жажду разрушения, и в ходе нашей беседы вы сумеете воздержаться от подобных действий.

– Постараюсь.

– Очень надеюсь, – кивнул Смит и, повернувшись ко мне, добавил: – Ваше высочество, присаживайтесь, прошу вас… иначе мне будет очень неуютно сидеть в вашем присутствии.

– С кем имею честь? – холодно осведомилась я, опускаясь на диванчик рядом с Юллой.

– Боюсь, я не имею полномочий прямо ответить на ваш вопрос, – мягко сказал человек. – Могу лишь заверить вас, ваше высочество, что в… гм, департаменте министерства иностранных дел представляемой мной державы…

– Европейской державы, – вставила Юлла.

– …я занимаю далеко не самую низшую должность, так что переговоры между мной и вами, ваше высочество, отнюдь не будут противоречить требованиям протокола.

– Переговоры? – насмешливо-удивленно переспросила моя спутница. – Зачем? Разве вам и так не известны мельчайшие подробности нашей миссии?

– Госпожа Бриннер… – легкая усмешка «Смита» означала, как я с опозданием сообразила, что он воспринял и ценил замечание Юллы не как констатацию факта, а лишь в качестве шутки. – Вам ведь не хуже меня известно, что в… департаментах подобных тому, к коему я имею честь…

– Сомнительную.

– …принадлежать, достаточной информацией мог бы быть сочтен лишь отчет самого Всевышнего. Да и то многие, особенно из числа руководящих сотрудников, сочли бы необходимым потребовать подтверждение от независимого источника.

– Кстати, – с интересом спросила Юлла, – как вы нас отыскали?

– Я, не сочтите за нескромность, неплохо изучил эту страну. И, пока иные мои коллеги устраивали орочьи танцы вокруг вашего багажа, решил последовать примеру одного уважаемого мной… гм, военачальника сопредельной державы. А именно – внимательно ознакомился с картой и расписанием идущих в интересующем вас, ваше высочество, направлении поездов. Включая, разумеется, «Пони-экспресс». После чего путем достаточно несложных расчетов определил три наиболее перспективных состава, в один из которых сел сам, а в два других направил своих сотрудников.

– Ловко. Интересно, многие ли из упомянутых вами коллег оказались способны на подобные действия?

– Для ответа на этот вопрос, – медленно произнес «Смит», – мне было бы крайне желательно уточнить содержание разговора, состоявшегося между вами, ваше высочество, и резидентом русской разведки.

– Какого-какого разговора? – переспросила я.

– Ваше высочество, – с ноткой укоризны произнес «Смит», – не отследить ваш контакт с его сиятельством графом Рысьевым, возглавляющим русскую шпионскую сеть на Восточном Побережье, было бы с моей стороны совершенно непростительной оплошностью. И, поскольку я, даже делая скидку на свойственную русским эксцентричность, далек от предположения, что граф решил выступить в роли простого шпика, мне остается лишь констатировать, что между вами имел место обмен некоей информацией.

Все, что я смогла совершить в данной ситуации – это продолжать сидеть и в который раз за день тихо радоваться тому, что эльфы не умеют краснеть… а также густой вуали, скрывающей выражение моего лица.

– Конечно же, – ехидно заметила Юлла. – Версию, что имело место то, о чем донесли ваши шпики, а именно обмен несколькими ничего не значащими комплиментами, вы с негодованием отметаете.

– Даже если предположить, – холодно произнес «Смит», – что амулет моего человека оказался на высоте, и в холле отеля и впрямь не было совершено никакого магического воздействия, остается еще возможность того, что этот невинный с виду разговор имел еще и второй, недоступный непосвященным, смысл. И пренебречь данной возможностью я попросту не имею права.

Наставнику Умхару, подумала я, будет весьма интересно узнать про этот разговор – в свете высказанной им однажды сентенции о том, что наиболее склонными к паранойе разумными существами являются горные гномы.

– Вы просто невероятно сообразительны, мистер, – насмешливо сказала моя спутница. – Для человека, разумеется. Может, вы даже догадываетесь, о чем именно мы могли бы говорить с этим русским?

– Нет, – отозвался «Смит». – Не догадываюсь. Однако какие цели мог преследовать подобный контакт, предположить могу. Ибо интересы Российской империи применительно к вашей, ваше высочество, миссии способен за пять минут просчитать любой клерк аналитического отдела… гм, моего департамента.

– Поделитесь же с нами этим откровением, – попросила я. – Мне и в самом деле интересно.

– Начиная со времен Крымской войны, – нарочито занудным, менторским тоном начал «Смит», – Россия проводит последовательную антианглийскую политику. В свете же последних афганских событий можно не сомневаться, что канцлер Горчаков всячески приветствовал бы возникновение очага напряженности в непосредственной близости от островов метрополии.

– Но почему успех нашей миссии должен обязательно привести к возникновению этого вашего «очага напряженности»? Мы никому не желаем зла.

– Ничуть не сомневаюсь, – едва заметно усмехнулся «Смит», – что лично ваши, ваше высочество, намерения в самом деле чисты и благородны настолько, насколько это возможно в наше, увы, почти напрочь лишенное этих достоинств время. Но можете ли вы, ваше высочество, поручиться, что, заполучив в свое распоряжение мощь Камня, его светлое величество не пожелает исправить… гм, ряд несправедливостей, причиненных вашему народу за последние несколько веков?

– Но ведь все наши споры с Англией давно уже улажены?

– Неужели? А вот радикалы из «Трельян Элайж» придерживаются несколько иного мнения.

– Король, – надменно произнесла я, – неоднократно заявлял, что данная экстремистская группировка не имеет ничего общего….

– Ваше высочество, – перебил меня «Смит», – право же, не стоит опускаться до уровня бульварных газетёнок, когда речь идет о высокой политике и серьезной стратегии. О каналах, по которым ваш король деньгами и… гм, иными средствами поддерживает «Трельян Элайж», известно любой мало-мальски серьезной конторе. Или мне перечислить причины, благодаря которым эта ситуация устраивает также и вторую, участвующую в данном конфликте сторону? При всем уважении, ваше высочество, у нас не так много времени…

– Хорошо, маркиз…

Я с удовольствием отметила, что названный Юллой титул заставил «Смита» на миг закаменеть – следовательно, стрела попала в цель. Что ж, сам виноват… незачем так открыто сверкать старинным, явно фамильным перстнем.

– Вы правы, с проверками пора заканчивать. Но, как говорят мои друзья-гномы, любой торг должен быть хоть немного обоюдовыгоден, не так ли? А посему, прежде чем удовлетворить ваше любопытство, я бы хотела получить ответ на два своих вопроса.

– Что касается первого из них, – медленно произнес шпион, – то могу сообщить лишь то, что французы и итальянцы потеряли ваш след сразу после отеля. Британцы тоже вроде бы застряли в городе гномов, но на вашем месте, госпожа Бриннер, я бы не стал недооценивать лорда Вортингдейла – тем более, что для него ставки в этой игре выше, чем у прочих.

– И второе – какова позиция Ав… простите, вашей уважаемой державы в данном вопросе.

– Моя уважаемая держава, – сказал маркиз, – пока еще не сформировала по данному вопросу четкую позицию. С одной стороны, нельзя сказать, чтобы нас очень сильно огорчили возможные проблемы у Британии, но с другой стороны, Альбион служит для нас неплохим противовесом в некоторых комбинациях… к примеру, против той же России. Кроме того, сама перспектива появления магического артефакта подобной мощи в распоряжении нечеловеческого государства отнюдь не вызывает у нас прилив энтузиазма.

– Ну, еще бы, – кивнула Юлла. – Наилучшим вариантом вы бы сочли тот, при котором Камень оказывается у вас!

– Я – прагматик, а не восторженный мечтатель, – холодно отозвался «Смит». – И в рассматриваемых мной построениях сей вариант, по крайней мере на данном этапе и при имеющихся посылках, слишком маловероятен, чтобы уделять ему внимание. Но я хотел бы обратить ваше внимание, госпожа Бриннер, что, хоть мы пока и не претендуем на участие в борьбе за главный приз, однако вполне можем попытаться повлиять на ход соревнований. А вариант, при котором Камень не достается никому… возможно, он в чем-то предпочтителен и для нас.

– Интересно, маркиз, – промурлыкала моя спутница, – а учли ли вы вариант, по которому я устраню ваше возможное влияние, как вы изволили выразиться, на ход соревнований, попросту убрав вас с доски. Прямо сейчас?

Для человека «Смит», кем бы он ни был на самом деле, контролировал себя просто великолепно – на его лице не дрогнул ни единый мускул. И лишь колыхнувшийся в глубине его глаз холод подсказал мне, что эту возможность маркиз до сего момента в своих расчетах не учитывал – и оттого на какой-то неуловимый миг ему стало по-настоящему страшно.

– Во-первых, – спокойно сказал шпион, – я не верю, что вы, госпожа Бриннер, способны на столь вульгарный поступок. Я читал ваше досье. Ваш кодекс чести весьма… гм, своеобразен, но он у вас есть. Равно как для наших игр вне обычных правил чести также имеется некий сложившийся этикет, в котором физическая угроза лицам сравнимого со мной ранга, скажем так, не одобряется. А во-вторых… госпожа Бриннер, вы же прекрасно сознаете, что я сижу здесь перед вами не как частное лицо, а как представитель системы. Моя гипотетическая смерть, возможно, замедлит на какое-то время процесс, зато вам будет уделено не в пример более пристальное внимание. И не из какой-то там банальной мести, а исключительно из скучно-бюрократических соображений безопасности оной системы – ибо конторы, подобные… гм, моему департаменту, не могут позволить себе оставлять «уборку с доски» своих сотрудников безнаказанной!

– Что ж, – задумчиво произнесла Юлла. – Вы, маркиз, достаточно откровенны с нами, и, пожалуй, я отвечу вам взаимностью. Русский шпион, как вы и предполагали, предложил нам сотрудничество. Мы же это предложение отклонили.

– Почему? – быстро спросил маркиз.

– Все очень просто, – пропела я. – Мы не доверяем людям.

– А уж тем более, – добавила Юлла, – бывшим людям.

– Конечно же, вы не сможете подтвердить эти слова каким-нибудь более… гм, вещественным образом?

– Разумеется, маркиз, – усмехнулась Юлла. – Или вы полагаете что, вдобавок к магическому прикрытию нашей беседы, я должна была вызвать невидимку-секретаря для ведения протокола?

– Да… это был глупый вопрос, признаю. Что ж, – маркиз встал. – Я, с вашего позволения, ненадолго отлучусь. Кстати… – улыбнулся он, – вы, ваше высочество, насколько мне известно, сегодня вынуждены были ограничиться лишь легким завтраком на борту. Если пожелаете, то, проходя мимо ресторана, я могу распорядиться насчет легкого ланча?

Забавно, но только после его слов я сообразила, что вся моя сегодняшняя пища и вправду ограничивается несколькими тостами и чашкой чая.

– Мы будет признательны вам, маркиз, – произнесла я. – К сожалению, как вам, наверное, известно, далеко не всякая человеческая пища подходит…

– Не беспокойтесь, – кивнул «Смит», даже не дослушав до конца мою фразу. – Закажу только фрукты и… гм, что-нибудь прохладительное.

– Только не напитки, – предостерегающе сказала Юлла. – От местной воды…

– Кажется, – задумчиво сказал шпион. – Я видел у них несколько бутылочек «Святого источника». Это минеральная вода из горного рудника, чистая как слеза. Думаю, она придется вам по вкусу.

Обещание свое «Смит» сдержал – не прошло и двух минут, как на столике перед нами возникли две до краев наполненные вазочки и пузатая бутылочка с ярко-синей этикеткой. На этикетке высокий старец с гривой, вполне способной удовлетворить двух львов-альбиносов, возносил над головой длинный посох. Возможно, это был лично легендарный человеческий пророк, эльфийские летописи о котором так загадочно исчезли в конце прошлой эпохи. Впрочем, некоторые косвенные намеки в сохранившихся документах заставили меня предположить, что это и в самом деле было сочтено наилучшим выходом… такую правду людям узнавать явно не следовало.

– Яблоки не трогай, – строго сказала Юлла, перебирая содержимое вазочек. – Какие-то они подозрительно нечервивые… лучше банан возьми. Они растут далеко от здешних центров цивилизации… на узкой полоске между морем и горами, – появившиеся в голосе моей спутницы мечтательные нотки заставили меня с тревогой оглядеться по сторонам. – А потом ими набивают трюмы, – обыденным тоном закончила Юлла. – По три реала за пучок.

– На самом деле, – жалобно сказала я. – Мне очень хочется пить. Ты не могла бы помочь справиться пробкой?

Юлла молча отобрала у меня бутылку, небрежно шевельнула пальцами, но вместо ожидаемой воды из горлышка с шипением вырвался клок белого, остро пахнущего тумана.

– Что это… – начала было я, но миг спустя язык, равно как и все остальные части тела дружно заявили, что некоторое время мозгу придется обходиться без них, и безвольная кукла, именуемая принцессой Илликой аэн Лёда, медленно сползла на пол.

По дороге я еще успела разглядеть, как Юлла, вскочив, распахнула плащ и даже наполовину вскинула что-то черное, с невероятно огромным дулом… а затем, продолжая сжимать оружие, начала валиться прямо на меня.