Читать книгу Космофауна. Зверь беглеца - Андрей Валерьевич Скоробогатов - Страница 7

Драться в такой тесноте – очень неудобно. Для начала Егоров оттолкнул локтём и с размаху наступил на ногу стоящему рядом парню. Тот зашипел от боли, уставился сверкающими глазами в Леонида и полез свободной рукой к себе в карман.

Что-то сверкнуло под тусклыми светодиодами трамвая. Егоров разглядел маленький нож-бабочку. Незнакомец не торопился применить оружие. Скорее всего, он был лишь псом из местной стаи, демонстрировавшим свои клыки. Егоров схватил парня за запястье, вывернул руку и опёрся плечом на девушку, чтобы не потерять равновесие. Девушка завопила, не то от боли, не то от испуга.

– С-судрь! – зашипел нападавший.

Только бы не поранить окружающих, подумал Егоров. Народ расступился. В глазах у многих загорелся огонёк азарта, как у гиен, ожидающих увидеть зрелищную драку.

Егоров замахнулся, чтобы врезать юнцу, но драки не случилось. В момент, когда Егоров уже готовился основательно дать по морде своему обидчику, с первых сидений привстал пожилой мужчина лет в форме лейтенанта. В вагоне прогремел его зычный баритон:

– Рекомендовал бы вам, други мои, вернуть награбленное товарищу поэту. Пару часов назад я видел его выходящим из покоев капитана. Он и вправду офицер.

Народ замолчал. Егоров отпустил руку. Нож в руке соседнего парня исчез. Через пару секунд двери трамвая открылись, и толпа вынесла его на платформу. Воришка незаметно выбросил мобилу из кармана и пошёл дальше.

Похоже, имя капитана для гопников что-то значило, и они испугались. Егоров подобрал брошенную мобилу и догнал своего спасителя.

– Во-первых, спасибо за помощь, а, во-вторых, не подскажите, где у вас… киноклуб «Заводчанин». Мне по поводу выступления.

Инженер вызвал голографическую карту на браслете, прочертил пальцем маршрут, затем махнул рукой в сторону улиц.

– Вон тот блок за вторым переулком. Только там уже, наверное, никого из руководства нет. Начальство до обеда функционирует.

Блок киноклуба стоял на перекрёстке, занимая целый мини-квартал в пару десятков метров шириной. По форме он напоминал полукуб, втиснутый между высоким потолком, полом и четырьмя переулками. Заметный на фоне остальных блоков фасад и фронтоны украшали примитивные круглые колонны и плоские статуи рабочих, полукруглые окна были намного выше привычных, а в крохотном палисаднике у входа росли кусты крыжовника, подсвечиваемые яркими лампами дневного света. Там же, у входа, висели бумажно-голографические афиши двух фильмов: старая документалка «Хронология Новоуральской Войны» и неизвестный Егорову «Качканар. Пить, не старея».

– К Ефиму Савельевичу, стало быть? Скоморохову? – кассирша в окне на входе тыкнула пальцем «в небо». – Так он уже отбыл… туда.

– Что?.. Умер?! – испугался Егоров.

– Да нет, почему! Наверх он отбыл. Он на втором уровне живёт, на Агротехнической, пятнадцать. Лифт через два квартала!

Ему уже начинало надоедать мотаться по посёлку, но отступать было некуда. При всей своей скромности и бедноте, поэт любил достигать своих целей. Отправился к лифту. Под ногами хрустела шелуха от семечек, слегка сдуваемая верховыми системами вентиляции.

– Судрь, есть чо? Эй, ой! Господин-товарищ, обождите, почто вы так быстро?

Егоров раздражённо махнул рукой в сторону направившихся на него гопников, вытащил вторую мобилу и бросил на покрытый шелухой пол. Спустя мгновение, позади послышались брань и звуки потасовки.

В мрачный и грязный лифт, больше похожий на небольшой паром, вместе с ним зашли несколько пенсионерок с тележками и пара прилично одетых человек, муж с женой. Их облик напоминал стиль богатых плантаторов прошлых веков с далёких центральных планет вроде Дубны или Невы. В руках они держали пустые корзинки.

– Вы поэт? – спросил Леонида женщина, слегка качнув роскошной причёской.

– Да, а как вы догадались? – спросил Егоров, приосанившись.

– Слухи разносятся моментально, – незнакомец пожал руку Егорову. – Заместитель суперкарго Аристарх Кузовенко. А это моя супруга, Маргарита. За овощами едем, знаете, из теплицы лучше, чем привозные.

Егоров прикинул иерархию и понял, что собеседник в десятке высших должностных чинов корабля. Должность заместителя суперкарго соответствовала званию капитана третьего ранга. Не сказать, что слишком высокая, но сравнимая с должностью капитана-лейтенанта.

– Очень приятно, – отозвался Егоров.

– Взаимно. Поэты – нечастые гости на нашей ржавой консервной банке. Вы намерены провести здесь концерт?

– Да, хотелось бы. Сейчас вот отправился на поиски Ефима Скоморохова, говорят, он мне поможет.

– О, старина Ефим. Будьте бдительны, он весьма словоохотлив. А в киноклубе можно было бы выступить, я бы с удовольствием посетил выступление.

Лифт поднимался наверх медленно, минуты две. Когда мутные полупрозрачные створки открылись, свет ударил в глаза – солнце здесь светило намного ярче. Вместе со светом пришли запахи – давно позабытые ароматы села, смешавшиеся с металлической вонью старых конструкций. Вокруг лифта росла трава, а совсем рядом высился кривой забор чьей-то усадьбы.

Аристарх указал Егорову направление и попрощался, и поэт зашагал по частным кварталам. После трамвая и встречи с гопниками Егоров испытывал лёгкий дискомфорт, но драться не пришлось. Вспомнил полезный совет о том, что диким животным не следует смотреть в глаза, и ему удалось пройти незамеченным мимо нескольких сельских компаний. Вид зелени и небольших домиков даже несколько поднял настроение.

Наконец, Егоров качнул ветхую дверь калитки дома по адресу Агротехническая, пятнадцать, и прошёл в огород.

Внутри, вокруг приземистого длинного барака с двумя подъездами, царило буйство зелёных красок. Знаток агрономии разглядел бы здесь огромные лопухи кустов тыквы и кабачка, побеги огурцов, грядку с горохом и пару мультиплодовых яблонь. У фасада желтели побеги хмеля, карабкающиеся по перилам куда-то наверх.

Над первым подъездом, деревянным, со стёртыми ступеньками, висела рукописная кривая табличка с незнакомыми фамилиями, но Егоров решил не сдаваться и прошагал к следующему. Интуиция не обманула – над дверью красовалась надпись: «Кв. 3 – Скомороховы, кв.4 – Шкодины». Егоров уже собрался стучать, как дверь отворилась и на порог вышла полноватая женщина в грязном переднике: Она хмурилась и угрожающе держала половник в руке, но увидев странную внешность поэта, спросила:

– Чего хотели, господин хороший? Огурчиков зашли покушать?

– Мне к Ефиму Скоморохову, по поводу выступления. Я космический поэт.

– Фима-а! – рявкнула дама в сторону дома. – К тебе гости! Проходите пока в кухню.

Его повели по коридорам мимо открытых дверей. Квартирка показалась не такой уж тесной, но бедно обставленной. В обстановке царствовал так называемый уральский стиль – старина, дешевизна, экономность, перемешанная с чуточкой провинциального мещанства. Мебель либо доживала свой второй век, либо была грубоватой, самодельной. В прихожей на стенах вместо обоев висели плакаты старинных качканарских шансонье. Никаких современных приборов – интеллектуальных гарнитуров, автоплит, роботов-уборщиков, принятых в Суздальской Империи, тут не обнаруживалось. Да и вообще приборов было немного – вычурный светильник, бессарабский плеер с мультфильмами и пыльный кухонный комбайн-синтезатор модели позапрошлого века. Не замечалось даже привычного в частных домах принтера-трёхмерника.

Зато целый угол кухни, куда привела его хозяйка, занимал хитрый прибор с кучей трубок, в котором Егоров увидел детали от кислородных компрессоров, блок охлаждения от станционного кибер-уборщика и большую надтреснутую колбу-ведро для переноса дефлюцината, стиснутого, вероятно, с чьей-то яхты. Всё устройство вибрировало, бурлило, гудело и испускало странные запахи. Егоров вглядывался в строение прибора, и у поэта прямо-таки зазудило внутри любопытство – он никогда не видел ничего подобного и не мог догадаться о предназначении.

Хозяин дома неторопливо вошёл на кухню, почёсывая подмышку. Это был коренастый усатый мужик с пролысиной и выпученными рыбьими глазами, чуть постарше Леонида. На его пузе красовалась рваная и, по-видимому, этническая майка, а штаны на ногах странно провисали в коленях.

– Добрый день, уважаемый, – пожал он руку Егорову. – Ефим Савельевич. Инженер, директор киноклуба «Заводчанин». Извиняюсь, что в домашнем.

– Леонид, – коротко представился Егоров. – Поэт.

Отчество своё он предпочёл скрыть. Судя по паузе, Ефима Савельевича это немного насторожило – традиции заставляли обращаться друг к другу по имени и отчеству, но хозяин не стал сходу ввязываться в спор о нормах этикета.

– Рассказывайте, что вас сюда привело?

– Мне вас порекомендовали в командном отсеке, – сказал Егоров, и Ефим Савельевич тут же расплылся в довольной улыбке. – Сказали, что вы можете организовать моё выступление.

Упоминание командного отсека возымело действие.

– Могу, отчего бы нет, – Ефим Савельевич покрутил усы. – Ну-ка, прочитайте что-нибудь?

– Без поэтизатора это будет не то. Но попробую. Серьёзное или не серьёзное?

– Давайте что-нибудь позитивнее. Как никак, вечернее время.

Егоров на миг задумался, затем выудил первое пришедшее на ум, прокашлялся и прочёл:

Целуя взглядом окрылённым море,

Прозрачной глади призрачную плоскость,

Рассвет вдали мы повстречаем вскоре,

Покинув скорбных заточений остров.

Взлетев стальною птицей в стратосферу,

Мы прикоснёмся к спутникам картонным,

Пусть луч созвездий светит нам во след.

Пусть будет океан бездонным.

– Пойдёт, – коротко прервал Ефим Савельевич. – Я видел что-то подобное у одного певца из Бессарабии. Кстати, слышал новости? Похоже, опять военный конфликт назревает.

Егоров попытался оправдаться, и, как это обычно бывает, получилось немного нелепо:

– Это достаточно старое у меня, немного максималистичное. Ещё могу короткостишия и четырёхмерную поэзию.

– Вот четырёхмерную – не стоит. Публика у нас, сами понимаете, судрь, весьма своеобразная. Провинция. Не поймут.

– Я никак не могу разобраться в культурных особенностях вашего народа, – признался Егоров. – Мне многое приходилось повидать, но здесь слишком много непонятного.

– Что же, например?

Егоров кивнул на странный аппарат в углу.

– Вот, к примеру, что это?

Ефим Савельевич усмехнулся, подошёл к шкафчику и достал пару пустых стеклянных бутылок и кружки.

– Мини-пивоварня Качканарской технологии. Вот мне всегда интересно было. Почему Качканар, к примеру, Новый, а Суздаль – нет? Ведь Суздаль, если не ошибаюсь, моложе Качканара? И никакого «Старого» Качканара нет?

– Сложный вопрос, – почесал затылок Егоров. – Насколько я помню, три сотни лет назад почти все планеты носили звание «Новый», потому что названы в честь поселений древней Земли. На Дальнем Востоке тоже много «Новых» планет. Потом названия упростили, а Качканар, видимо, не захотел расставаться. Культурные особенности, что поделать.

Скоморохов кивал, слушая поэта, потом совершенно не в тему заявил:

– Я думаю, самое время снимать пробу.

Егоров сначала хотел отказаться, но в итоге промолчал, к тому же, Ефим Савельевич и не думал его спрашивать.

– А культурные особенности у нас хорошие, – продолжил разговор хозяин. – Я историю родного края тоже неплохо знаю, а пару лет назад даже в школе детишкам преподавал. Иннокентий!!

Егоров подумал, в своём ли хозяин уме? Зачем кричать, когда проще написать сообщение? Может, аборигены вообще не пользуются современной техникой? Но опасения оказались напрасными: в комнату вбежал мальчик лет десяти. Не по годам суровый взгляд, поношенная одежда на нём на пару размеров больше даже слегка контрастировали с новым детским планшетом в руках.

– Внук мой, – словно хвастаясь, сказал Скоморохов-старший. – Родители у него на заработках в Исети, мы с супругой и младшим сыном присматриваем. Ну-ка, поздоровайся с поэтом и расскажи историю нашего народа:

– Здравствуйте, уважаемый. Ну… что рассказать. Гопники мы. Эта. Космические. Раньше такие только на Земле-матушке обитали, в небольших районах, то есть, посёлках. А потом в Тугулым и Качканар стали преступников ссылать. И на орбитальные города. Потом они все перемешались и мирными стали. И эта… на букву «эр».

Ребёнок запнулся и вопросительно поглядел на деда, спрашивая забытое слово. Тот молчал.

– Реконструкция? – подсказал, улыбнувшись, Егоров.

– Да, реконструкция, быт восстановили. Но культурная революция была, язык поменялся, а старый безвозвратно утерян… Дедушка, а что значит слово «транспортир»? Мне по учёбе надо, разобрать.

Ефим Савельевич разочарованно нахмурился.

– Стыдно не знать. Транспортир – это такая полукруглая штука, которой угол ведущему гипототему указывают, чтобы знал, в какую сторону лететь. От слова «транспортировка». Всё, иди, олух, не мешай взрослым разговаривать.

Пиво оказалось намного крепче, чем думал Егоров. А если учитывать изунурительный перелёт и восстанавливающую ванну, становилось понятно, что расщепляющего алкоголь гормона у поэта осталось совсем мало.

– Да, молодёжь. Совсем ничего не знает. Раньше были не такими. Вот мой отец, к примеру, был кинологом…

Востроскручи – семейство кругообразных и треугольниковых сущностей отряда космохищных, одни из первых одомашенных человеком космических сущностей. В других языках известны как «космопсовые» или «космические волки» (тайкунланги), хотя последнее чаще относится к диким разновидностям. Распространены по всему Рукаву Ориона, селятся вблизи жёлтых и коричневых карликов, редко – вблизи субгигантов. Некоторые виды – например, востроскруча обыкновенная [источник]– одомашнены, способны на долгий выход из подпространства и проживание в обитаемой зоне звёзд, в том числе и в атмосфере твёрдых планет (см. Породы Востроскручи Обыкновенной). Семейство объединяет типичных космических хищников, как правило, среднего и средне-крупного размера. Длина тела от 20 см (востроскруча-прилипала, или карликовая востроскурча) до 240 м (чёрная китовая востроскруча). Туловище тарелкообразное или юлообразное, отличительная особенность – заострённая верхушка-вихрь, способная создавать изменение гравитационного поля на большом объёме пространства вокруг. Голова отсутствует. Твердый свет втяжной, тупой. Излучаемость яркая, преобладает диапазон инфракрасного или видимого излучения. (…) Средняя скорость подпространственных погружений ниже таковой у гипототемов (1/15 vgip), переносимость ниже, что делает востроскруч неудобными для одиночных подпространственных (…). Симбиозы с дефлюцинатом, на верхней стороне от пяти до десять огней, на нижней – от трёх, у ручных востроскруч – до десяти. Дефлюцинат служит для приманивания космических курочек (галлочиков) и гипототемов-одиночек – основной пищи стай востроскруч. Крупные дикие разновидности (востроскруча треугольная, «тамбовский волк») нападают на молодых тюленеров. Известны случаи природного паразитирования на тройках гипототемов для преодоления больших расстояний. Восемь псевдополов, в псевдополовом акте участвуют четыре особи комплиментарных полов, гаремы частично моногамны. Размножаются раз в 15–18 стандартных лет, срок существования – не менее 400 лет. Одни из самых интеллектуально-развитых [ссылка?] и пригодных к обучению [источник?] космосущностей. Историки считают, что востроскручи были первыми из обнаруженных людьми космических сущностей и известны ещё в земные века под названием «НЛО» или «летающие блюдца». Феномен «зелёных человечков» и похищения «инопланетянами на тарелках» объясняется способностью востроскруч (…) Термин «востроскруча» был введён академиком П.В.Юшкиным для обозначения (…)

(по материалам Галактопедии)