Читать книгу Голос бездны - Андрей Ветер - Страница 11

Часть вторая. Упырь
Кто спит на кладбище

Оглавление

На следующий день Москву облетела новость о внезапной кончине Ксении Когтевой от сердечного приступа. Знавшие её растерянно переглянулись: мол, как же так, молодая совсем, только жить начала – ах, как несправедлива судьба к некоторым из нас. Кое-кто испугался, ощутив опустошающий сердце холодок; не за Ксению, конечно, был страх (что за неё бояться теперь?), за себя испуг, ведь не только с молодой фотомоделью могло такое случиться, нет, не только с ней, а с каждым. Некоторые вздохнули с досадой: жену Когтева они толком не знали и переживать из-за её преждевременной кончины не собирались, но на похороны идти придётся, чтобы отметиться перед Михаилом Михайловичем, и это означало, что надо отложить более приятные дела – ах, как несправедлива судьба к некоторым из нас.

Через день состоялись похороны. К полудню у входа на Ваганьковское кладбище собрались скорбящие друзья, знакомые и незнакомые. Слезливо пели трубы, приглашая людей присоединиться к своему медному завыванию.

Лисицын пришёл на похороны Ксении, ибо там собралась вся «тусовка». Те же «сливки», что и на юбилее Когтева, а также поклонники оставшейся отныне навеки молодой и прекрасной Ксюши Когтевой. Сергей привычно изучал их лица. Молчаливые, строгие, знающие своё место, лживые в своей скорби и честные в своём стремлении засвидетельствовать почтение финансовому барону. Сливки. Пенки. Чёрные платья, чёрные вуали с чёрными нитями кружевных цветов, чёрные раскрытые зонты, чёрные пиджаки, чёрные перчатки, чёрные автомобили всех мастей. Ничто не нарушало траурной декорации. Казалось, что даже губы присутствовавших женщин были выведены чёрной помадой.

– Может, так и есть? – предположил Сергей. – Если уж Неглинская по этому случаю вставила в глаза чёрные контактные линзы, то почему бы и губы не покрыть чернилами?

Мелко сыпали редкие дождевые капли. Их дробный стук по куполам зонтов слышался до тех пор, пока не завыли печальные трубы траурного оркестра.

Ксения лежала в пышном белом платье. Её голова едва виднелась из-под наваленных гигантских букетов, всё подносимых и складываемых в гроб поверх неподвижного тела и на земле вокруг него. Создавалось впечатление, что девушка находилась на вершине сказочного цветочного кургана. Когтев стоял у изголовья, серое лицо его источало убийственный холод. Каждого, кто наклонялся, чтобы поцеловать покойницу на прощание, он останавливал жестом и говорил:

– Не надо. Не трогайте. Она моя. Только моя.

Металлические нотки его властного голоса заставляли всех подчиняться этим словам. Никто так и не прикоснулся ко лбу Ксении. Сам Когтев, когда пришло время накрыть гроб крышкой, долго стоял согнувшись над женой и глядел на её закрытые глаза. Его губы застыли в нескольких миллиметрах от белого лица девушки, шепча что-то неслышное. Затем Михаил Михайлович поцеловал Ксению в обе щеки и в губы.

– Прощай, дорогая, – проговорил он довольно-таки громко и, как показалось стоявшим поблизости, грубо, – я тебя не забуду.

Гроб внесли в небольшой временный склеп, сколоченный из фанерных щитов, покрытых белилами, и опустили в могилу. Худой мужчина с отвислыми чёрными усами, стоявший напротив вдовца, дал знак, чтобы мраморное женское изваяние водрузили на чёрную каменную плиту у изголовья гроба. Скороспелому склепу предстояло стоять над гробом до того момента, пока не будет построена настоящая мраморная гробница, украшенная лепными элементами в античном стиле. Михаил Михайлович, как перешёптывались присутствующие, уже утвердил эскиз. Кто-то даже сказал, что гробница будет готова к сороковому дню, поэтому многие надеялись попасть на открытие монументального сооружения.

Траурные фигуры, скорбно ссутулившись и склонив головы, одна за другой проходили мимо Когтева.

– Примите наши искренние…

– Это ужасно, Миша, ужасно…

– Крепитесь, Михал Михалыч…

– Примите мои самые-самые…

Толпа стала рассасываться.

– Вот ведь Когтев. Не может он без шика. Жена молодая умерла внезапно. Кажется, выть надо на луну, о стену головой биться, а он спокойненько занимается украшательством её погребального ложа. Не удивлюсь, если он тут музей устроит в её память, – шепнул чей-то не то восторженный, не то испуганный голос над самым ухом Сергея Лисицына.

– А я слышал, – донеслось с другой стороны, – что Когтев давно подумывает устроить на Ваганьковском настоящий некрополь в античном стиле. Представляете? Будут повсюду гранитные и мраморные колонны, арки, скульптуры. Он вроде даже фонд какой-то учредил для этого.

– Ему бы только себя выпятить, – откликнулся первый голос. – Никто ведь вскоре и не вспомнит о самой Ксении, она же ничего собой не представляла… Одна из тысячи фотомоделей, красивые ноги, задница, глаза обалденные. Просто ей повезло с мужем… Зато на эту гробницу, когда она тут появится, будут приходить смотреть многие, будут охать и ахать, вытаращившись на барельефы и мозаику, и обязательно повторять: «Какую штуку отгрохал господин Когтев! Прелесть! Настоящее произведение искусства»… Не Ксюшину память он увековечивает, а свою.

– Что поделать, у богатых свои причуды.

***

Когда звонок входной двери переливчато звякнул, Сергей невольно посмотрел на часы. Половина третьего ночи. Кого могло принести в такое время? Сергей никогда не открывал дверь, если гость являлся без приглашения. Его не привлекали незапланированные встречи в его доме. Дом есть дом и таковым должен оставаться всегда. Гости допускались в квартиру Лисицына исключительно с предварительного согласия хозяина. Таков был установленный порядок. Пожалуй, это был единственный пункт из всего, что можно было отнести к каким-либо домашним правилам Сергея Лисицына.

Итак, звонок над входной дверью тренькнул. Сергей бросил взгляд на часы и пожал плечами.

– Человеческая наглость не знает границ.

Он вздохнул и пошёл в коридор. Он не спросил «Кто там?», он не посмотрел в глазок, он не замешкался ни на секунду. В тот момент, когда дверь подалась на него, когда между нею и косяком образовалось пространство, Сергей услышал неожиданно громкий удар своего сердца, от которого на секунду потемнело в глазах. Это был знак свыше.

Но дверь уже распахнулась.

Перед ним стояла Ксения Когтева собственной персоной. Бледная, словно подведённая мелом, она смотрела на Сергея воспалёнными глазами. К белому платью прилипли в нескольких местах цветочные лепестки. Из-за её пышного кружевного плеча напряжённо пялился какой-то коренастый мужик.

– Она сказала, что вы расплатитесь. У неё нет денег, – громко заявил мужик и пошевелил пухлыми губами, словно желая плюнуть. Но не плюнул.

Сергей Лисицын осторожно оглядел лестничную клетку, будто ожидая подвоха. Подъезд спал, залитый абсолютной тишиной. Сергей перевёл глаза на Ксению, он ничего не понимал. В том, что перед ним стояла Ксения Когтева, он не сомневался, хорошо помня её лицо по фотографиям и по утренним похоронам. Но Ксенией она быть не могла ни при каких обстоятельствах, потому что вот уже много часов подряд Ксения лежала в дорогом гробу глубоко под землёй.

– Пожалуйста, – прошептала она едва слышным голосом. Казалось, что ноги отказывались служить ей и она вот-вот могла упасть.

– Сколько надо заплатить? – Сергей вновь оглядел лестничную клетку.

– Да уж небось не рубль, – мужик дёрнул плечом.

– Подождите минуту. – Сергей затворил входную дверь. Если это шутка, то совершенно лишённая смысла и уж никак не совпадающая с моим чувством юмора.

Он медленно сунул руку во внутренний карман куртки, нащупал кошелёк, пальцы извлекли две крупные купюры. Затем он остановился перед зеркалом и внимательно посмотрел на себя. Зеркало отражало только его одного, никаких привидений.

– Значит, я в полном порядке.

Он спокойно подошёл к двери и посмотрел в «глазок». Перед дверью стояли Ксения и всё тот же мужичок. Ничто не изменилось.

– Лучше бы я сделал так перед тем, как отпереть дверь, – произнёс Лисицын.

Сергей вернулся в комнату, выдвинул ящик письменного стола и на всякий случай сунул в задний карман маленький пистолет, всегда хранившийся в коробке из-под детских карандашей.

– Ну, – пробормотал он и направился к входной двери, – вот деньги. Хватит?

– Вполне… Что-то вы долго искали их, – надулся мужичок и опять состроил губы, приготовившись плюнуть.

– Как умею.

– Знаете что, дайте ей чего-нибудь крепенького выпить, иначе она не согреется, – посоветовал мужик, снова нервно дрыгнув плечом.

Лисицын проводил его взглядом и в который уже раз оглядел лестничную клетку. Никого, только трясущаяся то ли от страха, то ли от ночной прохлады знаменитая Ксения Когтева, облачённая в тот самый наряд, в коем она лежала в гробу на кладбище.

– Мы с вами не знакомы, – стуча зубами проговорила Ксения.

– Я-то вас, кажется, знаю, – неуверенно ответил Сергей Лисицын, стараясь увязать присутствие знаменитой фотомодели в проёме входной двери с её же похоронами. – Я хорошо помню ваше лицо, но только ведь вы… Я же видел, как вас… Вы же в гробу… Ерунда какая-то… И ваш муж, и все там прочие… Одним словом, либо я что-то перепутал, а это очень маловероятно, либо мир стал настолько расхлябан, что все законы бытия вывернулись наизнанку… Зайдите ко мне, пожалуйста, и я с удовольствием попытаюсь расставить всё по своим местам с вашей, Ксения, помощью.

– Да, да, – она прошла мелкими шажками в коридор и оглянулась.

Видя, что она остановилась на пороге комнаты, он спросил быстро:

– Вы замёрзли? Хотите под горячий душ? Очень уж вы дрожите.

– Хочу, хочу. Только вы постойте там со мной. Я боюсь одна, – дробно перестукивая зубами, она направилась к двери ванной.

– Я не понимаю, – не стерпел Сергей, – это вас хоронили сегодня или вашу восковую копию? Может быть, манекен? Но зачем? Это был дикий розыгрыш, не так ли?

– Хоронили меня, – закивала она головой, стаскивая пышное платье через голову. Её нервные руки оторвали пару кружевных полос.

Красивое, но невероятно бледное тело девушки вынырнуло из густого обрамления ткани, как из вороха капустных листьев, и ударило по глазам Сергея своей внезапной и чрезмерно близкой наготой. Никогда прежде ему не приходилось видеть столь шикарного тела.

– Не переживайте, я не смущаюсь, – шептала она, залезая в ванную и поворачивая кран горячей воды. – Меня нельзя смутить.

– Осторожно, вы ошпаритесь так! – предупредил Сергей. – Уверните горячую.

– Всё хорошо, мне так и надо.

– Так откуда вы взялись?

– С кладбища. Меня отрыли. Случайно.

– Что значит «случайно»? То есть что значит «отрыли»? То есть я ничего не понимаю. Почему вас в гроб уложили? Кто? Это что за идиотская шутка? Вы толком способны сейчас что-либо объяснить? Он не знал, что вы живая? Я имею в виду мужа…

– Он всё знал и сам устроил это. – Девушка медленно растворялась в клубах густого пара. Её очертания мутнели, и только глаза ясно различались, как два горящих зелёных камня. – Он ввёл мне внутривенно какой-то препарат, чтобы я уснула. Он хотел, чтобы я проснулась под крышкой заколоченного гроба. Он так хотел… Так и произошло. Он хотел, чтобы я сошла с ума, лёжа там, в полной неподвижности, в полной тишине, в полной темноте…

– Как же вы не задохнулись? Времени-то прошло сколько! – не понимал Сергей.

– Он сказал, что этот препарат замедляет ритм жизни, сердце, дыхание… Я не знаю точно, не могу сказать, но я поняла, что всё замедляется во много раз. Он рассказал мне подробно, как я буду умирать. Рассказал всё в деталях. Объяснил, что организм от введённого в меня препарата будет работать настолько медленно, что умру я не сразу, что буду почти в парализованном состоянии и что буду выглядеть по-настоящему мёртвой… Не знаю, как я не сошла с ума, слушая его. Мне сделали укол, и вскоре я уже не могла произнести ни звука, хотя вовсе не спала. Затем мало-помалу погрузилась в дремоту, а после всё вообще исчезло…

Сергей уже ничего не видел перед собой, ни красивого голого женского тела, ни сверкающих изумрудных глаз. На мгновение ему почудилось, что с ним разговаривал неведомый дымчатый призрак, излагая какую-то ужасную легенду из забытых времён Троянской войны. Пар клубился, вода шумела, голос дрожал.

– Он оказался прав. Проснувшись, я не сразу поняла, где я, но вскоре я вспомнила, что произошло. Я бы так и сошла с ума, я уже слышала, как во мне кричало что-то, но вовсе не я. Впрочем, я и сама пыталась орать, но голос не подчинялся мне. Я различала какие-то мигающие и прыгающие пятна в темноте. Мне мерещилось, что меня то и дело кто-то трогал. Наверное, галлюцинации. Может быть, это действие того препарата. Страшно, жутко… Лежать вот так и вслушиваться, как с каждой секундой надвигается смерть…

– И что же? Как вам удалось выбраться?

– Меня вытащили. Я услышала звуки, что-то звенело, кто-то разговаривал негромко… Я хотела позвать, но у меня голоса не было. Потом заскрипела крышка, что-то сломалось. Гроб открылся… Я была уверена, что это муж. Я надеялась, что он просто жестоко наказал меня, но вовсе не хотел убивать… Но когда крышку сбросили, я увидела двух незнакомых людей. У одного в руке горел фонарик, светил мне в глаза. Они закричали, едва я протянула к ним руки, и бросились бежать…

– Зачем же они полезли в могилу?

– Не знаю. Ничего не знаю. Откуда я могу знать? – Ксения шагнула из напаренного воздуха, разогревшаяся, розовая, но всё ещё с вытаращенными от нервного напряжения глазами, и сдёрнула с крючка махровое полотенце. – Я увидела, что мой гроб стоит на краю ямы, рядом скульптура, которую сделал Шеко, стены какие-то. Я даже решила поначалу, что я в незнакомой квартире, что никто меня и не хоронил, я же не видела похорон… Затем я вышла в распахнутые двери и увидела кладбище. Значит, похороны были на самом деле. Но кто-то меня извлёк оттуда, из-под земли… Почему и зачем?.. Долго бродила среди могил, не зная, в какую сторону идти… Ночь, темно… В конце концов выбралась на улицу и поплелась куда-то. Ноги совсем не слушались. Увидела такси. Тормознула. А вот ехать мне некуда. Я хоть и была в плохом состоянии, но понимала, что мне нельзя ехать ни по одному из адресов, которые знает муж. Назвала ваш адрес. Почему-то вы первый пришли мне на ум…

– Откуда вам известен мой адрес?

– Разве это проблема? У вас тут перебывали многие мои друзья… Когда-то я хотела заказать вам статью обо мне и даже однажды заезжала сюда, но вас не оказалось дома… Вот и всё…

– Нет, Ксюша, не всё. – Сергей набросил ей на плечи свой белый халат и повёл в гостиную. – Садись. Сейчас я плесну нам обоим коньячку, ибо мозги мои привыкли к самым крутым неожиданностям, но твой случай… Ты уж извини, но это далеко не всё, так как я хочу узнать, за какую такую провинность твой Когтев решил тебя заживо закопать. Излагай, милочка, всё с самого начала. Извини, что я на «ты» перешёл, но не до любезностей мне сейчас. А знать я должен всё, так как ты завалилась ко мне не из тёпленькой компании, а чуть ли не с того света…

Час спустя Сергей полулежал в кресле, бросив ноги на журнальный столик, где матово поблёскивала опорожненная бутылка «Наполеона», и тупо пялился на свернувшуюся калачиком знаменитую фотомодель.

– Если ты застанешь жену за прелюбодеянием, закон позволяет тебе убить её без суда. Если она застанет тебя в той же ситуации, она не может коснуться тебя и пальцем; это запрещено законом, – проговорил Сергей.

– Что это за свинский закон такой? – тихим голосом спросила девушка, поглядывая сквозь золото рассыпавшихся по лицу волос.

– Закон времён Катона Старшего, был такой римлянин в античные времена.

– Плохой закон.

– Да уж, – согласился Сергей, – со справедливостью в те времена было не очень. Впрочем, времена имеют свойство повторяться. Тебе об этом что-нибудь известно? Ты знаешь, что всё бежит по кругу, как стрелки часов?

Он повёл глазами и остановился на циферблате настенных часов. Через пару часов рассветёт.

Лисицын резко поднялся и направился к телефону.

– Алло, Ваня, это я… Кто, кто… Это Лис… Знаю, знаю, который час… Тут, брат, как посмотреть. Я вот ещё и не ложился. И тебе, между прочим, спать больше не дам. У меня срочное дело. И не вздыхай, пожалуйста. Я же тебя не каждую ночь бужу… Знаю, что убил бы, потому и не каждую…. Ладно… Нет, я сейчас к тебе заеду на пару минут. Это очень серьёзно. Жди, не ложись больше…

После этого он переодел Ксению в свои бежевые шорты, которые пришлось хорошенько затянуть ремнём, чтобы не свалились, и длинную льняную рубаху.

– Между прочим, тебе очень к лицу, – улыбнулся он. Дождь, ливший прошлым утром, внезапно вернулся в Москву и опять заводнил все улицы. Или это был другой дождь? Мало ли их носится над землёй, спрятавшись в тёмно-рыхлых грозовых тучах? Если бы не мрачные обстоятельства, то Сергей и Ксения наверняка бы весело смеялись, бегом чмокая по лужам в сторону Лисицынова «жигулёнка». Но они двигались молча.

– Устраивайся, – Сергей указал рукой на место рядом с водительским креслом, – мы с тобой мигом домчимся, Зебра у меня лихая.

– Какая зебра? – не поняла Ксения.

– Так зовут мою машину, – серьёзно ответил Лисицын.

– Почему Зебра?

– Не знаю. Так её зовут. Такое имя. Зебра, и всё тут. Так я назвал её. Всякая тварь должна иметь имя собственное, – пожал плечами Лисицын. – «Антилопу-Гну» у Ильфа и Петрова помнишь?

Ксения неуверенно повела бровями и выпятила нижнюю губку.

– А кто этот человек, к которому мы направляемся? – Она устало откинула голову назад, глаза её закрывались.

– Мой давний друг, очень давний. Работает в МВД, – Сергей протяжно зевнул. – Мы с ним воевали вместе.

– Он сможет помочь?

– Не знаю. Убить сможет, если придётся. А помочь… Помощь штука тонкая и коварная. Поможешь одному – утопишь другого…

***

Улица вильнула мокрыми пятнами фонарей, подмигнула жёлтым глазом светофора, и Сергей затормозил.

– Прибыли, выпрыгивай. Вообще-то нам бы с тобой поспать не помешало бы. Или ты там вдоволь наспалась?

Ксения побледнела.

– Извини. Дурацкая шутка. А вот и наша дверь.

Щёлкнул замок, и Ксения увидела перед собой человека среднего роста, абсолютно незапоминающейся наружности, если не сказать, что вовсе безликого. На его голове всклокоченно стояли жиденькие волосы. Зато глаза смотрели выразительно, пристально, изучающе, будто выковыривая что-то изнутри того, на кого был направлен его взор. Они словно принадлежали другому человеку.

– Желаю здравствовать, – поприветствовал он гостей. – Слушай, Серёга, от тебя разит коньяком, как от… Одним словом, знатно воняет. Тебя же первый постовой заметёт.

– Ничего не могу поделать, Вань, у нас срочное дело. Кстати, это Ксения, а это Иван Романов, полковник МВД. Прошу любить и жаловать. Можешь запросто называть его дядей Ваней. Но он совсем не чеховский персонаж.

– Ты меня сразу старым дядькой-то не выставляй, – засмеялся Романов. – Перед красивой женщиной хочется быть помоложе и свежее.

– А ты выстави напоказ свою молодую душу, Ваня! – хлопнул Лисицын друга по плечу. – Да и в твои ли годы о возрасте печалиться?

– Давай по существу. Что у тебя за дело, Лис?

– Нужны ключи от твоей дачи. Я бы, конечно, и так проник, но всё-таки дом эмвэдэшника… – Сергей устало улыбнулся. – Я отвезу туда Ксению и вернусь. Тогда и расскажу всё толком. А сейчас надо спешить, надо двигаться, не то я усну.

– Переночуйте здесь.

– Нельзя. До твоей дачи далековато. Будь человеком, дай ключи.

– Ты бы растолковал сперва, что стряслось, – Романов почесал в затылке.

– Я тебя хоть раз подставлял?

– Нет, – откликнулся Романов.

– Тогда не тяни время. Как только вернусь, сразу приеду к тебе и всё объясню.

Голос бездны

Подняться наверх