Читать книгу Муму. Гладиатор - Андрей Воронин - Страница 3

От тягостных дум его отвлек резкий свист тормозов. Затем последовали возмущенные реплики и сочная порция мата. Сергей Дорогин машинально обернулся. «Крайслер» размером с танк попытался объехать по крайней правой затормозившую на светофоре дамочку в «матизе». Но столичные проспекты слишком узкие для таких маневров, и танк лишь чудом не выскочил на тротуар.

«Ничего интересного, – вздохнул Дорогин. – Обычная сцена из московской жизни».

В обеденное время центр города напоминал жужжащий улей. Клерки, секретарши, консультанты и прочий офисный планктон на целый час отрывались от своих скал и наслаждались свободным плаваньем. Каждый из них мог рассчитывать на честно заработанный гамбургер и стакан кока-колы.

Дорогин мирно прогуливался в сторону памятника Пушкину. От других пешеходов его отличало только то, что он никуда не спешил. Клерки тем временем переходили на рысь.

«Ага, уже без пятнадцати два, – Дорогин взглянул на часы. – Клеркам пора поторопиться, а то опоздают и не получат премиальные».

Через пятнадцать минут толпа рассосалась. Планктон вернулся в свои офисы. Сергей Дорогин продолжал прогулку в полном одиночестве. Спешить ему было некуда, ни одного дела на сегодня у него не было запланировано. Ни на сегодня, ни на завтра, ни на будущей неделе.

Суета современного человека обычно связана с добыванием денег. Но Дорогин уже давно забыл, что такое финансовые проблемы. Деньги он брал в тумбочке, вернее, на банковском счете. Ему хватало с лихвой. В быту он был неприхотлив и тратить с размахом так и не научился. Такая жизнь была пределом мечтаний любого клерка, но сам Дорогин не чувствовал себя счастливым. Наоборот, иногда он даже завидовал тем, кто спозаранку вскакивал с постели в каких-нибудь Химках, впихивался в потную маршрутку, матерился часок-другой в пробках и все это время думал лишь о том, что сегодня уже среда, а послезавтра – пятница, а в субботу можно и на рыбалку…

«У них, по крайней мере, есть к чему стремиться», – философски отметил Дорогин.

Раньше он никогда не верил в существование кризиса среднего возраста. Ему казалось, что все это придумали прожорливые психологи, как хороший развод для легковерных клиентов. Но ровно две недели назад Дорогина ни с того ни с сего накрыл депресняк и отпускать, похоже, не собирался.

«С этим надо что-то делать. Надо срочно придумать себе какое-то занятие. Не тупое и бесполезное хобби, вроде коллекционирования трусиков топ-моделей или охоты на беговых тараканов, а что-нибудь посущественней», – рассуждал Дорогин. Но никаких мыслей на этот счет не приходило.

Завидев вывеску «Шоколадницы», Дорогин решил было заправиться двойным эспрессо. Но тут же вспомнил, что буквально полчаса назад уже выпил кофе и что тонуса напиток, увы, не добавил.

Можно было, конечно, перейти к напиткам покрепче, но Сергей понимал, что в его теперешнем состоянии надо держать себя в руках. Тем более на часах было чуть больше двух.

Продолжая свой моцион, Дорогин даже подумал, грешным делом, вернуться в кино. Позвонить знакомому продюсеру и попросить подыскать для себя работенку, какую-нибудь второстепенную роль, можно даже дублером. Что ни говори, спрос на каскадеров есть всегда, а опыт и навыки бесследно не проходят.

Но с другой стороны, у Дорогина было железное правило: по возможности нигде не светиться. Он прекрасно знал, что в мире есть масса людей, которые мечтают получить его голову на блюде, разумеется отдельно от тела. Погруженный в свои раздумья, Дорогин не заметил, как добрел до Москвы-реки. С воды потянуло холодом, и он застегнул куртку.

Набережная в этот будний день была пустой. Над причудливым изваянием Петра Великого зависла темная туча. Собирался дождь, и, по-видимому, совсем не весенний. Дорогин медленно побрел к мосту, который виднелся метрах в двухстах, изучая по дороге царапины на асфальте.

– Уважаемый господин, а нельзя ли к вам обратиться? – чей-то хриплый голос вырвал его из оцепенения. – Я, понимаете ли, бывший спортсмен, чемпион мира по баскетболу, у меня вот и медали есть.

Цвет лица чемпиона свидетельствовал о победах в другом виде спорта – литрболе. Дорогин сунул руку в карман куртки, вытащил оттуда первую попавшуюся купюру и не глядя сунул ее бомжу.

– Друг мой, примите от меня сей скромный дар, – промолвил он таким же напускным тоном. – И умоляю, только без благодарностей!

Различив количество нуликов на бумажке, «спортсмен» попытался обнять своего благодетеля. Дорогин отстранил его плавным, но решительным жестом и продолжил свой путь. У самого моста были вполне подходящие для перекура лавочки. Возле одной из них суетилась над коляской мамаша. Сергей грузно рухнул на соседнюю и потянулся в карман за сигаретой.

«И с чего это меня так колбасит? – задал он себе риторический вопрос. – Вроде все идет складно, грех жаловаться… Просто маразм какой-то».

Этот вопрос задавал он себе не в первый раз. Причину своего состояния он пытался объяснить вот уже целую неделю, но ответ напрашивался только один. «Как утверждают святые отцы, леность приводит к унынию», – пронеслось в голове Дорогина. С этой истиной было не поспорить.

Он уже устал от избытка адреналина в крови и давно мечтал о тихой и спокойной жизни. А теперь, когда никакие обстоятельства не мешали ему жить спокойно, на него накатил сплин.

«Может, поехать куда-нибудь? – Сергей продолжал беседу с самим собой. – Сесть на машину – и вперед! В Саяны, Алтай, а может, даже и Владивосток. Жать на газ и ни о чем не думать».

Он уже начал прикидывать маршрут в голове, как вдруг понял, что ему довольно давно надоедает какой-то инородный шум. Доносился он явно из детской коляски. Ребенок разревелся уже на всю катушку. Такие оратории могли звучать только в том случае, если ребенка некому успокаивать.

Сергей вдруг вспомнил те времена, когда он и сам был молодым отцом, но тут же волевым усилием вышвырнул эти воспоминания за пределы черепной коробки. Не хватало еще сейчас бередить старые раны.

– Однако где же мамаша? – пробормотал Дорогин, подняв наконец голову и оглядевшись.

Коляска по-прежнему стояла возле соседней лавки. Но ни одного взрослого в пределах видимости не было – площадка у моста оказалась совершенно пустой.

«Интересное кино! – пожал он плечами. – И что бы это значило? Подкидыш? Или, может, эта дура в киоск за пивом решила сбегать?»

Пронзительный и беззащитный детский плач призывал к действию. Утешить ребенка самому не стоило и пытаться. Дорогин встал со скамьи и отправился на поиски мамаши. Где-то на мосту на сером фоне просматривался женский силуэт. Сергей направился вверх по ступенькам.

В этот самый момент женщина перекинула правую ногу через чугунную ограду моста. Ее рост был слишком маленьким, и преодолеть такое препятствие было ей непросто. Тем не менее спустя пару секунд женщина стояла на узком выступе. Преграды между ней и рекой больше не было.

Дорогин стал лихорадочно вспоминать советы психолога, подходящие для этого случая. Но сразу понял, что никакие методики тут не помогут и действовать придется по наитию.

– Сударыня, простите за мое внезапное вмешательство, – вежливо начал он свою речь, – однако как представитель общества спасателей должен сообщить, что купание в этих местах запрещено.

«Что-то меня сегодня на высокий стиль потянуло, – тут же отметил он. – Фигня выходит какая-то, надо по-другому».

Женщина даже не взглянула в его сторону, глубоко вздохнула и сделала шаг вперед.

В этот самый момент сильная мужская рука мертвой хваткой вцепилась в ее плечо, и тело зависло прямо над рекой.

– Гражданка, я ж вам по-русски сказал: купание запрещено! – рявкнул Дорогин. – Сначала заплатите штраф – 1279 рублей, а потом топитесь себе на здоровье, но так, чтобы я не видел. А то мне премию, на хер, снимут.

Сергей понимал, что убедить словами человека, который решился на последний шаг, у него не получится. Понимал он и то, что медлить нельзя ни секунды. Не ослабляя хватки, он подхватил второй рукой женщину под мышки и резким движением втянул ее обратно на мост.

Пенсионер, который как раз проходил мимо со своей таксой, наблюдал за этой сценой с неподдельным интересом. Дорогин исподлобья на него покосился, и собачник поспешил продолжить свой путь.

– Ребенок… его успокоить надо, – произнес Сергей.

* * *

– Александра. Очень красивое имя. Впрочем, я, наверное, не первый, кто говорит вам такой комплимент. Я Сергей. Будем знакомы.

Лицо женщины по-прежнему было красным от долгих рыданий, которые пришлось выслушать Дорогину. Но истерика осталась позади. Они сидели за столиком в уютной кондитерской, а ребенок мирно спал рядом в своей коляске.

– Позвольте теперь угадать, чем вы занимаетесь? – предложил Сергей, чтобы не дать угаснуть разговору. – Вы преподаватель в вузе? Я прав? Да или нет?

Для того чтобы сделать такой вывод, не надо быть Шерлоком Холмсом. Плащ, серая юбка, отсутствие косметики на лице свидетельствовали о том, что эта дама вряд ли зарабатывала себе на хлеб в стриптиз-клубе. У таких людей, как говорил Глеб Жеглов, высшее образование на лице написано.

– Нет, вы не совсем угадали, – ответила женщина. – Я археолог. Но тоже преподаю немного, только один спецкурс читаю.

На вид женщине было не больше тридцати. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни даже привлекательной, но Дорогин все равно ею любовался. Каждый ее жест выдавал породу потомственных московских интеллигентов. В потоках «понаехавших» эта порода почти растворилась.

– Наверное, ваш отец тоже был археологом? – спросил Сергей.

– Вы снова почти угадали, – постаралась улыбнуться она. – Когда он писал диссертацию по культуре Херсонеса в позднеантичном периоде, то действительно принимал участие в раскопках. Хотя по профессии он историк.

– А муж, наверное, искусствовед? – ляпнул Сергей. И тут же понял, что допустил ошибку.

Казалось, еще секунда – и женщина снова забьется в рыданиях. Слезы сами накатывались ей на глаза.

– Мой муж был искусствоведом, – с надрывом произнесла она, делая особый акцент на слове «был». – Он был очень хорошим искусствоведом. Теперь он заключенный. Владимирская колония, усиленный режим…

Дорогин решил сменить тему. Он никогда не отличался особым любопытством и тем более не хотел причинять своей новой знакомой душевные раны. Но когда он открыл рот, чтобы предложить заказать еще кофе, Александра сама начала говорить:

– Конечно, вам интересно узнать мою историю. Что ж, вы ее, наверное, уже слышали. Или читали.

– Простите, я не хочу…

– Помните заголовки в газетах вроде «Сенсационная кража из Третьяковской галереи»?

– Не помню, – признался Сергей. – А что украли?

– Неужели вы не слышали о краже «Троицы»?

И действительно, весть об этом преступлении века достигла ушей даже такого пофигиста, как Дорогин. В конце концов, не каждый ведь день из самого известного музея Москвы крадут самую известную русскую икону. Но какое отношение имела к этой истории интеллигентная серая мышка вместе со своим мужем, явно ей под стать?

– Извините, ну а вы тут при чем? – удивился Дорогин.

– Это случилось в октябре, – продолжала Александра. – Мой муж Андрей тогда работал старшим научным сотрудником в отделе древнерусского искусства. Иконопись Рублева – это тема его диссертации. У Андрея был допуск в залы…

– И он решил взять работу на дом, на выходные? – неловко пошутил Сергей.

Одного взгляда Александры было достаточно, чтобы понять, что шутка ей смешной не показалась.

– Через неделю после кражи мы поехали на дачу к родителям Андрея. В выходной день, разумеется. Был обычный семейный обед на природе. Шашлыки там и все такое… Денек выдался на удивление теплым, бабье лето…

Голос женщины с каждым мгновением становился все более сбивчивым. На пару секунд она даже приумолкла.

– И вдруг нагрянули они… Андрею заломили руки и надели наручники – прямо при ребенке. Его отец возмутился, конечно, да и все остальные тоже. И тогда один из оперов подошел к багажнику нашей доходяги, поднял фанерку… Я это сама видела, так бы просто не поверила. Но глазам своим как же не верить-то…

– Что вы видели? – Дорогин решил вернуть разговор в конструктивное русло.

– «Троицу» Рублева! Она там лежала, прямо в багажнике! Обмотанная какими-то холщовыми тряпками.

Сергей чуть не поперхнулся кофе.

– После этого я видела Андрея только на суде. Ну, дело пошло по накатанной. Милиция отрапортовала о раскрытии преступления, икону вернули в зал. А Андрей чистосердечно признался, что украл икону.

– Может, ему помогли признаться?

Александра наклонилась над столиком и зашептала прямо на ухо Сергею:

– Я просто уверена, что это так. Он мне сам намекал, когда мы виделись в тюрьме. Они его шантажировали. Я как раз была на седьмом месяце, понимаете.

Дорогин нахмурился: «А не бредит ли эта дамочка?» Но, вспомнив обстоятельства их знакомства, отбросил эту версию. По своему опыту Сергей знал, что даже самые неправдоподобные истории иногда случаются на самом деле.

– И каков приговор? – спросил он чисто для проформы.

– Андрея посадили на восемь лет. Все улики были против него. Все до единой. Свидетелем защиты была только я. Мы сражались до последнего, адвокат подавал апелляцию. И вот как раз сегодня пришел ответ… Это значит… Это значит, что Андрюшу я никогда больше не увижу. Никогда, понимаете!

Александра потянулась в сумочку за носовым платком. Сергей чуть слышно хмыкнул. «Так вот зачем дамочка с моста шагнула», – резюмировал он.

Повисла пауза. Дорогин предложил Александре выпить по рюмке коньяку. Она отказалась, и Дорогин заказал себе сразу двойную дозу.

– Один вопрос, – нарушил он молчание. – Скажите, а вы… только прошу вас, не обижайтесь. Даете слово, что не будете обижаться?

– Как получится.

– Вы точно убеждены, что это не Андрей?

Официантка подарила Александре спасительную паузу. Поблагодарив ее за коньяк, Дорогин тут же сделал большой глоток и повторил вопрос.

– А вам зачем это? – слегка повысила голос женщина.

– Вопросом на вопрос отвечают только в Одессе, – парировал Дорогин.

Александра вздохнула. Она уже и сама была не рада, что излила душу какому-то незнакомцу, первому встречному.

– Да, я убеждена в том, что он невиновен, – отчеканила Александра. – Могу объяснить почему.

– Будьте любезны.

– Икона пропала 6 октября прошлого года. Или, вернее, в ночь на 6 октября. А пятого как раз годовщина нашей свадьбы, и мы ее решили отпраздновать вдвоем. Даже Петенька – наш старший – ночевал у бабушки. И всю ночь мы были дома вдвоем, понимаете? Но на суде мои показания никто не слушал. Понятное дело, жена обеспечила мужу алиби. Тем более остальные свидетели говорили о другом.

Сергей снова призадумался. Верить Александре или нет? В своей жизни он так часто брал на себя роль судьи, что просто не мог избежать ошибок. Увеличивать их число не хотелось.

– То есть, если я правильно понимаю, – начал он рассуждать вслух, – кто-то крадет икону Рублева и зачем-то подсовывает ее вашему мужу. Менты боятся громкого глухаря и, чтобы побыстрее сдать дело в архив, выбивают у него чистосердечное признание. Только вот вопрос: кому это надо? У вас есть какие-нибудь версии?

Дорогин одним махом опустошил рюмку и снова подозвал официантку.

– Да я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться! Андрей – он ведь и мухи не обидит. Он к жизни совсем неприспособленный, он не выдержит там, в тюрьме…

– Может быть, месть из ревности? – железным голосом процедил Сергей.

– Вы в своем уме, какая ревность? – вскипела Александра. – Это слово не из нашего лексикона!

– А как насчет конкуренции? Ведь в ученых кругах по-разному бывает.

– Это я знаю. Но Андрей никому дороги не перебегал, это точно. У него своя тема, он в ней специалист. И по-моему, это слишком изощренный способ устранить конкурента.

– Ну а враги… Враги у него были?

Ответ был отрицательным.

Впрочем, Сергей уже и сам понял, что заваривать эту термоядерную кашу только для того, чтобы насолить молодому ученому в больших очках и, наверно, с залысиной, способен только псих. Но тот, кто это устроил, явно обладал трезвым умом. Скорее всего, Андрей – лишь случайная жертва.

– А экспертиза той иконы, которая вернулась в музей, проводилась?

– «Троицы», что ли? Да любой исследователь и так скажет вам, что это подлинник.

– Ну а химический анализ или что там у вас еще?

– Насколько я знаю, серьезной экспертизы не проводилось, только атрибуция и ультрафиолет. Но они сразу показали, что родом икона из XV века.

– Ясно, – кивнул Дорогин. – Вы говорили, что на суде кто-то оклеветал вашего мужа.

– Начальник Андрея, Иван Ефимович, – нерешительно произнесла женщина. – Вроде бы у них всегда были нормальные отношения, насколько я знаю. Но на суде он заявил, что в тот вечер Андрей допоздна задержался на работе и что еще раньше он интересовался системой сигнализации.

– Того зала, где хранилась икона?

– Ну да. Но я-то прекрасно помню, что Андрей был дома уже в шесть вечера. Он даже на час отпросился, чтобы раньше приехать – у нас ведь годовщина была.

Но тут их разговор прервал детский плач. Александра бросилась к коляске и стала укачивать девочку.

Впрочем, Дорогин решил больше не мучить бедную женщину вопросами. Тем более что адресовать их нужно было другим людям. И он собирался это сделать в самое ближайшее время.

– Мне надо уже уходить, девочку я здесь не успокою, – сказала Александра. – Сколько я должна за кофе?

– Не волнуйтесь, со счетом я разберусь. Постараюсь разобраться и с остальным.

– С чем «остальным»? Что вы имеете в виду?

– Нехорошо, когда невинный человек спит на шконке. Мне вот в свое время очень не понравилось. Жестковато.

С другой стороны, Сергей признавал, что четыре года, проведенные на зоне, стали для него очень полезным испытанием.

– Поздно пить боржоми. Приговор вступил в силу и обжалованию больше не подлежит. Тем более я уже обращалась к лучшим юристам…

– Я не юрист, – перебил Сергей. – У меня другие методы. А приговор, который не подлежит обжалованию, выносится только однажды – на суде Божьем.

Слова «другие методы» Александра оставила без внимания. Она выразительно взглянула на своего собеседника, затем пожала плечами.

– Ничего не понимаю, – понизив голос, произнесла она. – Неужели у вас своих проблем мало? Вам что, нечем заняться?

– Как ни странно, вы попали в самую точку, – улыбнулся Дорогин. – Мне действительно нечем заняться. Я просто подыхаю со скуки.

Александра снова пожала плечами. Ребенок нетерпеливо подал голос из коляски.

– Ладно, идите, девочка проголодалась, наверное. Если вы мне понадобитесь, я с вами свяжусь. Да, и пожалуйста, я вас очень прошу: не повторяйте сегодняшнего вашего… шага. Иначе мои старания пойдут коту под хвост, и я точно помру от тоски. Так что пожалейте хотя бы меня.