Читать книгу Истории Габриэля Дежа - Андрей Якубовский - Страница 6

***

Выехал я практически еще затемно, по холодку. Не торопясь крутил педали, чтобы поймать ритм и не выбиться из сил раньше времени. На Обновленном мосту остановился у скульптуры Водяного льва, глянул через парапет: вода шла низко, значит, дождей в горах вчера не было. Заодно подтянул ремень у сумки.

Правый берег пошел вверх; пришлось приналечь. Я свернул мимо Старой площади переулками, шины мои громко шуршали по булыжнику мостовой. Правда, я не удержался и проехал вдоль решетчатой ограды Сада францисканцев, где стоял такой утренний птичий гвалт, что никаких других звуков слышно не было. Потом еще раз свернул переулками и выехал на Северное шоссе. Тут я набрал крейсерскую скорость и катил себе, катил, сдвинув набок козырек кепки, чтобы восходящее солнце не так сильно мешало глазам.

Вокруг пошли поля, виноградники и островки садов между ними. Остался справа замок Арабаль на своем крутом холме, словно специально воткнутом посреди полей для фортификационных целей, блеснула вода у подножья… и только тут до меня постепенно начало доходить, что крутить педали придется еще очень долго. До обеда как минимум. Хорошо еще, что шоссе пустое – ноги работают, а голова свободна. Я принялся сочинять велосипедную песенку с тем расчетом, чтобы как будет что записать, сделать привал. И что вы думаете? К тому моменту, когда я сообразил, что это было легкомысленное решение, потому что ноги уже гудели, а песенка из веселой прогулочной польки стала превращаться в унылую шанти галерных каторжников, я все-таки успел проделать почти половину пути.

А потом дорога пошла чуть-чуть вниз, и двигаться сразу стало легче, а потом вдалеке замаячили сады Ар-де-Фуа, и тут уже стало совсем рукой подать. Я проехал мимо бургады по нижней дороге, чтобы удержаться от искушения позавтракать с мэром, и уже через четверть часа был на перекрестке возле участка. Ну, надо же было его хорошенько обследовать, прежде чем выдвигаться дальше! Я бросил велосипед под старыми тополями и прошел вглубь пыльных зарослей.

Нашел искомое я почти сразу. Да, честно говоря, и спрятаться-то ему было особо негде. Деревьев десятка полтора, ну, кусты какие-то полудохлые, а потом уже склон. Когда на карте ты видишь угол возвышенности, огибаемый дорогой, а от нее отвилку вниз, да еще кипу деревьев – где-то тут должен быть источник. Окончательно демаскировали его старые каменные плиты, еле-еле торчащие над дерном. Один раз в жизни я совершил крупную ошибку, приняв за природные валуны остатки взорванных казематов укрепрайона, и с тех пор всматриваюсь в лежащие на земле камни очень внимательно. Одну плиту пытались вытащить на дорогу, но она застряла, тогда ее решили расколоть и увезти по частям, но раскололась она неудачно: мелочь погрузили и увезли, а две большие части бросили на месте. Еще одна встала почти вертикально, видимо, провалившись в какую-то яму, и ее пооббивали сверху. Трава между ними была выше и зеленее, а дальше по склону наросли хорошие кусты. Да, от источника почти ничего не осталось… Тут нужны топор и лопата. И еще пара дней работы, а баланс-то совсем никакой. Ну, как-нибудь доберусь, еще будет время. В любом случае иметь ухоженный родник в полусотне метров от дома полезно. Я вернулся на дорогу, оседлал своего двухколесного ослика – вот все-таки интересно, как звали то животное, на котором Иисус въезжал в Иерусалим? Должны же его были как-то звать! про Буцефала и Росинанта все помнят, а тут такое упущение, – и поехал домой. Да, собственно, вот он, рукой подать.

Когда-то у этого участка был хороший хозяин: он оборудовал замечательный въезд с дороги, выбрав не одну повозку грунта. Если ехать с юго-запада, то есть с противоположной стороны, то направо по склону отходила широкая тропинка, метров через двадцать завершающаяся почти строго горизонтальной площадкой, на которой можно развернуть упряжку быков с телегой. Ясно, что сюда спускали по склону и грузили товар. Следов больших построек не видно, но сарай, действительно, был. Заглубленный одним боком в склон, всухую сложенный из местного камня – видимо, сюда отчасти пошло и то, что выбрали с площадки – с двускатной черепичной крышей. Внутри было сухо и достаточно чисто – то есть пыльно, конечно, но никакого особого мусора. Дверь в торце, два небольших оконных проема на дорогу. Без рам, ну да не страшно. Я вышел наружу и посмотрел на запад. Хм, и правда – вид на горы был очень даже хорош.

Отыскав в сумке складной нож, я прошел вверх по склону. Чахлые деревца и кусты, между которыми кое-где еще виднелись засохшие остовы виноградых лоз, давали очень скудную тень; никаких коз на выпасе мне не встретилось. Действительно, участок был классическим неудобьем, простиравшимся вдоль дороги по склону. Граница с верхним виноградником была обозначена парой камней, один из которых, похоже, был достаточно старым, может быть, даже ровесником плит у источника. На южной границе уровень земли снова пошел вниз; там начинался скудный придорожный луг – впрочем, по другую сторону дороги выпас был куда лучше: там в полукилометре петляла между кустов маленькая речушка. Вот и постоянный источник воды, если до нее можно добраться через пастбище на велосипеде. На обратной дороге я нарезал зеленых веток и обломил несколько сухих побольше. Соорудив метлу, убрал паутину со стен и мусор с земляного пола. Вот и ладно. На пятачке у крыльца я сложил нехитрый очажок и расчистил место для сидения. Сел и стал глядеть на горы. Наглядевшись, разогрел банку бобов на малом огне, запил из фляжки и позорно продрых до вечера.

Проснулся уже в сумерках. Распаковался на ночь, подкинул еще хвороста в очаг, достал бутылку вина и стал смотреть на закат над горами. Солнце уходило за горы, но его лучи с той стороны вершин подсвечивали облака, и они бежали розовые, зеленые, сиреневые… Кузнечиков сменили цикады и звуков вокруг существенно прибавилось. Свистнула летучая мышь – здравствуй, соседка! Хорошо нам с тобой провожать день! Я пожертвовал несколько капель вина огню и попросил спокойствия, радости и удачи этому месту. Хуже от такой просьбы никому не будет.

И вдруг посреди этих веселых трелей мое ухо уловило глубокие ноты деревянного духового инструмента. Где-то слева и сверху невидимый музыкант неуверенно, с гулким подходом выдул «до», потом «ми», потом «соль» – и замолчал. И тишина стала еще более пустой, несмотря на все звенящие трели насекомых. Луна наконец-то доползла до гор и встала над ними.

Стало прохладно, и я придвинул бутылку ближе к нагретым камням очага. Подбросил в огонь еще пару веток и стал слушать дальше.

Через некоторое время звук появился вновь. Невидимый музыкант определенно играл мелодию… Ну, это было что-то вроде жиги, если перевести ее в минор и дуть медленно и печально, примерно на семь четвертых – впрочем, мое музыкальное образование не просто оставляет желать лучшего, а горько скорбит о начальном курсе сольфеджио. Боюсь, я не смогу описать музыку, которую услышал в ту ночь. Окликнуть исполнителя я не решился.