Читать книгу Когда спящий проснется. Медики шутят - Андрей Звонков - Страница 7

(из детектива Смертельный вызов»)

В «лихие» девяностые все крутились, как могли, чтобы как-то заработать. Сотрудники «скорой» – не исключение. Кто договаривался с хроническими больными ходить, уколы делать. Особенно внутривенные пользовались большим спросом, потому что поликлинические сестры обычно не умели. Кто запойных пьяниц капельницами лечил – выводил из запоя.

Фельдшер Люся Шкребко, подрабатывавшая некоторое время в наркодиспансере, занялась кодированием алкоголиков с помощью серьезного препарата, который обычно использовали в анестезиологии во время операций. Препарат этот на пять минут блокирует всю мышечную работу, включая дыхание. Хирургам это свойство нужно, чтобы во время операции не возникало гальванического эффекта и обнаженные мышечные волокна от прикосновений металла не дергались.

Наркологи же разработали методику, которую назвали «кодированием» с помощью… вот тут мнение специалистов разошлись, потому что начинается полнейшая импровизация и каждый «дует» свое, чем заковыристей будет сочинение о чудодейственном импортном и очень дорогом препарате – тем эффективнее окажется лечение алкоголика.

На самом деле Люся препарат доставала в реанимационных отделениях за бутылку коньяка или коробку конфет.

Препарат Люсей переименовывался в швейцарский «Прохиба бибитор», что с латинского переводится как «стой, алкоголик!», и теперь самым главным было убедить клиента в безотказности лечения.

В диспансере и наркологических клиниках для этого разыгрывается целый спектакль с «профессорским» осмотром, важными консилиумами и непременным присутствием анестезиолога-реаниматолога во время процедуры.

Люся эту интермедию называла шаманством и усмехалась – «Разве что в бубен не колотят!». Но сама этим же занялась, когда решила исправить ошибку природы.

«Ошибкой природы» Люся называла себя, потому что, имея идеальную фигуру, она от Создателя, словно в насмешку, получила совершенно обезьянье лицо с оттопыренными ушами.

Это порождало в ее душе острейший когнитивный диссонанс и даже мысли о самоубийстве, которые жизнерадостная Люся мужественно отгоняла. Она решила бороться. В «Институте красоты» ее осмотрел пластический хирург и объявил – за все придется заплатить пятьдесят тысяч долларов.

Именно это толкнуло Люсю перестать иронизировать в адрес наркологов и лично взяться за «шаманство», потому что с каждой процедуры, на двоих с напарником она рассчитывала получить не меньше трех тысяч заветных зеленых американских денег.

Из этой суммы она планировала две тысячи брать себе, одну отдавать напарнику.

Однако, с напарником дело обстояло плохо – точнее никак. Найти доверенного человека в эпоху «всеобщего одурения», как назвала «победивший капитализм» в России Люся, оказалось нелегко. Всем хотелось делить выручку пополам, а не один к двум. Банальная алчность встала поперек Люсиных планов.

И вот на подстанции появляется фельдшер Иван Тупицин, которого заведующий определяет в бригаду к Люсе.

Скромный и правильный комсомолец, тоже пребывающий в когнитивном диссонансе от гибели СССР и непонимании, как дальше жить, Иван, Люсе очень понравился. Он вообще нравился девчонкам. Одной сокурснице в медучилище даже удалось Ивана на себе женить. Иван – человек ответственный и патологически верный. На подстанции к нему относились как сказочному дурачку, который обаятельный, талантливый и добрый везунчик.

Не сдвинуться умом Ивану помогало чувство юмора и секретная работа на Московский уголовный розыск в качестве внештатного агента, поэтому роль «дурочка́» подходила идеально. Но Люся, конечно, об этом не знала.

Она достала пачку заветного лекарства, уговорила Ивана играть роль светила наркологии, каждый раз гримируя его и придавая солидности тридцатипятилетнего специалиста, сама же превращалась в ассистентку «профессора» и анестезиолога.

На подстанции они договорись, одолжили необходимые приборы и «шаманство» началось. После пяти процедур, ощущая хруст заветных долларов в кармана, Люся помчалась в «институт красоты» делать уши, чтобы не торчали локаторами как у шимпанзе.

Все шло отлично, пока Ивану вдруг не дали вызов на один из тех адресов, где они кодировали алкоголика две недели назад.

Люся объяснила Ивану, что ей туда никак нельзя идти, ее узнают, а он был в гриме, поэтому клиент никак не сопоставит солидного пузатого дядьку в белоснежном халате, очках и галстуке с помятым и уставшим двадцатилетним Иваном.

Что случилось там? Бабушке плохо? Жене?

Иван прочитал повод к вызову на карте: «Мужчина 42 года, плохо с сердцем». Значит, сам их клиент вдруг, как говорят на скорой, заплохел.

А что если он выпил? Вот нельзя же, он знает. Шаманство создает мощный барьер страха перед алкоголем. Страха смерти. Но иногда этот барьер удается проломить. Коварными «минами» оказываются конфетки с ликером или коньяком. Тут уж ничего не поделаешь.

Однако страх умереть, выпив даже четверть стакана водки так силен, что некоторые «клинические идиоты», как говорила Люся, выпив – реально умирали. Потому что верили в это. Ждали. И вера в неминуемую смерть была тем сильнее, чем убедительнее «шаманили» медики.

«Каждый вызов должен быть выполнен!», гласит плакат над входом на подстанцию.

Лифта в доме нет, и Иван запарился, поднимаясь по лестнице.

В коридоре бросил сумки, сам пошел к «больному». Кроме дядьки, которого они с Люсей «кодировали», в квартире сидели еще два дружка.

На накрытом столе стоят две бутылки с водкой, налитые стаканы заботливо прикрыты блюдцами.

«Соображают на троих, – понял Иван, – но кодированный боится пить, а собутыльникам не удалось разубедить его, раскодировать. Сильно мы его напугали. Значит, Люся права – страх очень важный мотиватор. Дядька решил „скорую“ вызвать заранее, чтобы его спасли, если помирать начнет, после того как выпьет стакан водки. И ведь не решился проверять! Надо будет Люсе рассказать, что мы настоящие молодцы, крепко кодируем».

Стараясь не сболтнуть лишнего, Иван принялся выяснять причину вызова. Дядьки наперебой стали объяснять, что этот их дружок, закодировался на год. А теперь вот мучается, выпить то хочется! Но он очень боится. Может ли доктор подстраховать их, пока закодированный будет пить и, может быть, начнет помирать?

Иван сохранял серьезность. Он старался не думать о том, как дебильно выглядит вся ситуация, но подыгрывал собутыльникам. Все–таки в логике им не откажешь. Пить страшно, а выпить хочется.

– А зачем так нужно выпить? – спросил Иван, измеряя давление, слушая у «закодированного» сердце. – Вы же, как я понял, немалые деньги заплатили за процедуру. Какой тогда смысл в кодировании? Я не понимаю.

Дядька его не узнал. А Иван решил проверить, как они выглядят со стороны?

– Я не думал, что будет так тяжело сдерживаться, – признался «больной». – Вы ведь меня спасете?

– Вы с ума сошли? – удивился искренне Иван. – Кто вас кодировал? Сейчас много мошенников. – Он не торопился, разматывал провода ЭКП, чтобы снять ЭКГ и этим частично оправдать длительное время вызова.

– Нет, это серьезные люди, – дядька смотрел, не отрываясь, на стакан с водкой, дружки его нетерпеливо ходили по комнате, но держались, не пили. – Настоящие наркологи. Там мужчина солидный такой и дамочка высокая, грудастая с губами, как присоски у осьминога. Они все очень правильно сделали. Но я не думал, что мне будет так хреново. Выпить то хочется все равно!

Иван ушел в ванную и, включив воду, хохотал минуты три. Он принял решение продолжать спектакль, но теперь наоборот. Если с Люсей они кодировали, теперь он этого алкаша как бы раскодирует. Импровизировать придется совсем немного. Главное, не проколоться на «хи–хи».