Читать книгу О любви - Аника Ласко - Страница 16

Привет, душенька моя!

Спасибо тебе за поддержку. Кроме нас двоих, кажется, больше никто не верит, что я смогу поступить на бюджет. Не больно то и надо, спасибо всем на том, что, хотя бы молчат. Родителям пока не говорю, чтобы не обнадеживать. Вот, кто точно бы поверил.

Готовлюсь к поступлению целыми днями, без выходных. К тому же, выпускные экзамены никто не отменял и к ним тоже нужно подготовиться хоть немного. Единственный отдых, который случился за все это время – поход на концерт Короля и Шута, его я пропустить не могла. За одно голос там сорвала, так что даже разговоры теперь не отвлекают.

Как ты понимаешь, рассказы у меня сейчас разве что учебные или семейно-бытовые.

Свободное время проводим с Аликом. Чтобы не пасть жертвами гастрита на почве полуфабрикатного рациона, постигаем искусство кулинарии. Вчера, например, учились варить манку.

Воду в кастрюлю налили, стакан каши (как написано на упаковке) насыпали. Стоим, помешиваем. Через пару минут смотрим, а варево это, как было водой, так и осталось. Решили насыпать еще один стакан – может воды много. Насыпали – картина не меняется. Подождали на всякий случай еще минуту, добавили третий стакан. Стало получше, но все равно вода водой. Начали спорить, стоит добавлять еще или нет. Алик вопел, что, когда мама дома делала, было не так. Я в ответ размахивала руками: “Полкило крупы на маленькую кастрюльку – это как минимум не логично! Не может так быть, нужно ждать!”

Пока мы кричали и курили, в кастрюле что-то произошло. Каша разбухла, сдавила саму себя и обратилась в камень. Я плюнула и пошла за быстро-лапшой. Алик же рассудил, что от того, что каша стала твердой, она не перестала быть манной, и пытался наковырять себе порцию.

С ухой вышло еще хуже. Родители передали рыбу, оставалось у меня два маленьких карасика, и я решила сделать из них уху. Рецепт самый простой – вода с рыбой и с солью, больше дома ничего не было. Все в кастрюлю, перемешала и на плиту. Это было утром, а после обеда захотела есть и вспомнила про уху. Кастрюля стояла на плите идеально черная, красиво матовая, а внутри на дне четко обозначились белыми полосками рыбьи скелетики. Эффектно получилось.

Голова забита, каждая готовка заканчивается провалом, я уже и пытаться перестала. Хорошо хоть Алик возвращается с тренировок голодный, как черт, готовит огромные порции себе, и я забираю у него часть, хоть и с боем. Так что до экзаменов с голоду не помру.

Общаемся с ним сейчас мало. Скучаю по нашим прежним многочасовым ночным разговорам на лестничной клетке. Я по уши в учебе, а он в своих тренировках. Каждую новую прорисовавшуюся мышцу мы приветствуем поклонами и изучаем перед зеркалом. Говорю “мы”, потому что мое участие в этих мероприятиях считается обязательным. Поначалу я пыталась объяснять, что количество и названия мышц меня интересует очень мало, и что я просто радуюсь тому, что он радуется. Но он не поверил. Так что теперь я научилась открывать глаза во всю ширь и молча (от восторга) кивать вперед-назад, а потом с боку на бок, – его более чем устраивает. Совместная жизнь – это как одно большое представление.

Ты спрашивала про прозвища. Да, по именам мы друг друга уже давно не называем. Он зовет меня Бу. Раньше это было – Бусинка, но со временем лишнее отсеклось.

Я его зову всеми производными от имени Алик, которые только можно вообразить, или другими словами или буквами, которые рождаются сами по себе, в зависимости от ситуации и степени обожания в этот момент. Что-то одно пока не прижилось.

Еще хотела рассказать тебе про пивной завод. Мы ездили туда с экскурсией от университета, Алика мне разрешили взять с собой. Там было много интересного, но больше всего меня поразило вот что.

Мы стояли на высокой, огороженной стеклом платформе над одним из цехов. Внизу с разных сторон ползли змейками одинаковые зеленые бутылки. Они нарезали круги по залу, пока наконец не подбирались к девушке, которая сидела на низком табурете прямо перед бесконечной лентой. Она подпирала голову рукой и неотрывно смотрела на бутылки. Одна за другой, другая за стотысячной проползали мимо нее и, получив одобрительный взгляд, делали еще один небольшой крюк, прежде чем исчезнуть в дыре слева.

Я смотрела на эту девушку, как завороженная. Готова поспорить, что ночью, когда она закрывает глаза, бутылки продолжают перед ними ползти. Так же было, когда я часами играла в жабу, которая глотает шары – пока не уснешь, они никуда не исчезнут.

В моей семье не было разговоров о том, что нужно следовать за талантом, призванием, мечтой или чем-то в таком духе. Деньги, долг, ответственность – мы родом из девяностых. Так я выбирала профессию, университет и так я строю планы на будущее. Как по-другому, я не знаю, возможно научусь в дальнейшем.

Но даже в страшных снах я не видела себя на табурете перед непрерывной лентой пивных бутылок. Жизнь, в которой бракованная бутылка, а лучше две, становятся самым ярким твоим впечатлением от рабочего дня. Ужас.

Мы много говорим о будущем, строим разные планы, обсуждаем фантастические бизнес-проекты. О таких здорово мечтать, но не больше. Что-то конкретное пока не планируем. Но теперь я точно знаю, чего в моей жизни не будет. Не буду сидеть где-то целыми днями, глядя в одну точку, даже если это не пивная бутылка. Не хочу быть функцией. Надеюсь, эта девушка тоже там не задержится.

На этой высокой ноте, пожалуй, закончу. А то заумь читаю, заумь и думаю, а писать о таком совсем не весело, это больше для наших посиделок вечерами.

Встретимся уже почти скоро, хоть и не совсем. Как и прежде обнимаю всеми руками! Пиши, жду!

Ваше письмо успешно отправлено