Читать книгу Родная кровь - Анжела Кристова - Страница 1

Я резко проснулась. Минуту в недоумении всматривалась в темноту, припоминая, что могло меня разбудить. Неужели я так замерзла, что холод разбудил меня среди ночи? Похоже на то.

Протянула руку, нащупала холстину, которая прикрывала стену. Пальцы ощутили изморозь. Ну да, все правильно. Сейчас ночь и слышно даже, как ветер завывает в ночи. Зима. Холодно. И спать очень хочется! Я начала вновь устраиваться на постели. Подтянула ледяные ноги к животу. Нет, уже не усну – совсем замерзла под тонким, рваным одеялом. Надо вставать. Рядом со мной тесной кучкой лежали горячие тела – мои сестры и мой маленький братик. Я поплотнее укрыла малышек своей частью одеяла. Пусть спят!

Осторожно вытянула голые ноги и оперлась ступнями о пол.

Ох! Ну и холод! Дух захватывает. Найти бы еще в кромешной темноте носки!

Немного пошарила руками по ледяному полу и нашла сапог. Потянула к себе. Сапог оказался странно-теплым. Похоже, в нем всю ночь проспала наша кошка. Ага! Вот и второй сапог. Ну, этот – леденющий, почти не гнется. Натянула сначала теплый сапог на ногу, потом второй, холодный; он был совершенно задубелый, но кое-как наделся. Встала, начала ходить по комнате. Дощатый пол заскрипел под ногами.

В темноте заворочалась и заворчала фигура:

– Опять ни свет ни заря вскочила! И чего тебе не спится?!

– Все-все! Уже ухожу. Я печку растопить встала, спи, деда.

Нащупала в темноте на постели овчинный тулуп и платок и, толкнув дверь, выскочила в темные сени. В сенях было еще холоднее, чем в доме. По голым коленкам прошелся холодный ветерок. В наших сенях дуло из всех щелей сразу.

Это полузавалившееся, рассыпающееся жилье нам выделила община свенов. Сказали так: «Селитесь сюда, ничего другого все равно нет». Мы и заселились, ведь зима стремительно приближалась. Уже несколько недель с севера дули холодные ветра, и день ото дня падала температура. Теплее уже не станет, а перезимовать где-то надо. В этом северном краю холода длятся по девять месяцев в году!

Как мы здесь оказались? Это вообще отдельная история…

Заселились всей большой семьей, семь человек. Из них способная работать –только я одна.

Так, что же меня разбудило? Оглядела темные сени: мышей у нас не было –жила кошка, которой тоже нужно было кушать.

Завязала тулуп веревкой, накинула на волосы платок и подошла к двери, ведущей на улицу. Толкнула дверь наружу, не идет. Может, дверь засыпало снегом? Вон, слышно, как ветер завывает, значит – метель разыгралась! Тогда не выйти…. Ох! Да, входная дверь у нашего дома расположена весьма неудачно – на север. Попробовала открыть еще раз. Чуть-чуть подалась. На миг показалось, что дверь снаружи чем-то подперта. Странно, кто мог так пошутить? И не поленился же протопать в такую даль!

Жилище наше было самым дальним в поселке. За ним – только дремучие леса предгорья Реар-Бро и гор Заалерта – так эти горы называли местные жители – свены.

Я не была свенкой. Я была человеком. Самым обыкновенным, чистокровным человеком. Свены же были помесью людей.

Помучавшись еще немного, я уже собиралась разбудить деда, как что-то мешающее мне снаружи подвинулось под моим напором, и дверь приоткрылась. Выглянула в темноту и с недоумением разглядела на наметенном к самой двери сугробе темное очертание на белом снегу. Точно что-то лежит. Или кто-то. Это что-то лежало прямо у входа в наше жилище.

– Эй! Ты чего тут развалился? – я нагнулась к телу.

Ответа не последовало. Зато раздался протяжный вой. Я дернулась и присела на корточки у двери, протянула руку в темноту. Дотронуться до тела не успела, вместо этого мне прямо в руку уткнулась зубастая пасть, а лицо обдало смрадной вонью. Волк.

В страхе я одернула руку, и, еле различимая во мраке ночи, наглая волчья морда схватила лежащее тело зубами и потянула его за ногу в темноту.

– Вот это да! – от неожиданности я уселась на снег у порога. – А ну, отпусти, тварь!

Волк и не подумал бояться, наоборот, потянул еще сильнее; рывок, и тело поползло в ночную мглу.

И только сейчас я услышала, как завывает ветер в ночи! В глаза мне прилетели колючие иглы снега.

Я выбралась за дверь как была –на коленках. Ухватилась за чужую одежду и потянула на себя.

– А ну, отдай, тварь! Кому говорю! Отпусти его и проваливай!

Человек! Это человек…

Вдруг волк будто в самом деле услышал мои слова. Не знаю, испугался ли он меня или действительно что-то понял, но он выпустил из своей пасти ногу и поднял на меня глаза. Из темноты на меня уставились два желтых косящих глаза. Горящие глаза! Вдруг хищная тварь оскалилась и зарычала. Зверь припал на передние лапы, готовясь прыгнуть на меня.

В этот миг я вспомнила, что у меня в руках совершенно ничего нет: ни палки, ни ухвата – ничего. Голая рука, тулуп и выглядывающие ниже, такие же голые, коленки.

Встала на ноги и, застыв на мгновение, сделала шаг назад. Сапог неожиданно поехал, и я повалилась в снег. Да так неловко – ноги под себя, взмахнув руками, словно птица крыльями, перед самой мордой зверя. Он и цапнул за кисть.

Руку вмиг обожгло дикой болью, будто кипятком. Волк еще и дернул руку на себя. Я взвыла, падая вперед. И в этот миг к порогу из мрака выскочили еще две тени. У меня от боли темнело в глазах. Попыталась встать на ноги. Не могу! Мешает лежащее подо мной тело.

Волк дернул меня в темноту. Пришло понимание, что это конец. Это – верная смерть. Сейчас еще раз дернет и поволочет за собой, я не смогу ему противостоять. Затем приблизятся его сородичи из стаи и начнут рвать меня на куски.

Еще рывок и сквозь обжигающую боль я почувствовала, как ползу по снегу. В отчаянной попытке остановить это движение, я ухватилась свободной рукой за одежду лежащего и вдруг натолкнулась на что-то острое. Что это? Пошарила еще рукой, нащупала замерзший слипшийся мех, вцепилась пальцами в шубу незнакомца.

Кричать было бессмысленно, кругом – никого, а из обитателей дома мне помочь некому…

Но умирать я не собиралась! Отпустив тело, ухватилась рукой сначала за морду, потом нащупала ухо и глаз зверя. Пальцами нажала что есть силы, и зверь дернул мордой. Руку не выпустил, но тащить меня прекратил. Рука соскользнула с глаза, и волк почувствовал облегчение. Но я уже уверенно встала на ноги и начала с отчаяньем пинать мохнатое тело сапогом, куда попадало.

– На, на, тварь! Получай, волчья морда. Я так просто тебе не дамся. На! На!

Волк начал скакать под ударами и в какой-то миг выпустил руку. Я освободилась и снова повалилась на землю. Кувыркнулась через голову. Уселась в снег. Сжалась вся. Волк был где-то рядом. Тут, в темноте, очень близко моя смерть. Вот сейчас зверь соберется с силами и вновь бросится на меня и тогда точно – все. Я дернула укушенной рукой – работает, но как ватная. Ничего не вижу! Все лицо в снегу.

Напрягла зрение и слух. Здоровой рукой смахнула снег с лица. Ветер завывает, колючий снег летит в лицо. Вскочила на ноги, нагнула голову вперед и прижала укушенную руку к боку. Осторожно, спиной назад, шагнула в направлении дома. Еще шаг, еще, еще. Сапог наткнулся на что-то лежащее на земле. Опять! От неожиданности вновь повалилась на землю.

Да что же это за невезуха такая! Меня сейчас растерзают звери. Попыталась быстро встать на ноги и наткнулась на острое, не поняла, что именно. Это что? Оружие? В голове вертелась только одна мысль – не упустить оружие, чтобы скорее отмахнуться.

Волк в тот же миг прыгнул на меня. Я не успела даже разогнуться, так скрюченная от боли и махнула рукой.

Неуклюжий взмах железкой, и раздался визг. Резануло как косой по нервам. А в следующее мгновение на меня упало тело волка – горячее и мокрое. Снова отмахнулась. Туша зверя сползла мне под ноги, а я выставила вперед руку с зажатой в ней железкой. Вовремя – прыгнуло следующее тяжелое тело, казалось, целясь мне прямо в голову. Больно вывернуло руку! Я с трудом удержала железку. Раздался отчаянный визг, и что-то горячее закапало на руку. Кровь! Волчья!

Больше никто не нападал. Все еще держа перед собой на чуть вытянутой вперед руке железо, я начала отступать в направлении дома, теперь гораздо осторожнее ступая в темноте. Тело все еще лежало где-то на пути к двери. Где-то тут. Опять наткнувшись на него ногами, сквозь стиснутые зубы чертыхнулась:

– Вот, Чернодер, опять это! – нагнулась. Лежит там, где волк его и оставил. Обернулась к жилищу – дверь совсем рядом. Я выпрямилась и, качнув рукой, швырнула в приоткрытую дверь железку. Звякнуло. Попала прямо в дверной проем. Снова нагнулась и, нащупав воротник тулупа, потянула его к двери. Хорошо, что перед нашей дверью нет ни крыльца, ни ступенек – низкий порожек и все. Втащить на ступеньку, пусть и низкую, этого ночного гостя я бы точно не смогла. Я из последних сил дернула тяжелое тело, напряглась и застонала. Рывок, и удалось перевалить его через порог.

И как силы нашлись! Втащила в холодные сени и захлопнула дверь во двор. Стало вдруг тихо.

– Я убила волка! – сказала сама себе и повторила, – убила… – посмотрела на себя. Ничего не видно, непроглядная темень в доме! А я стою, прислонившись спиной к холодной стене. Подняла к глазам руку, правую. Липкая… Кровь! Для уверенности еще и лизнула – соленая.

Разжала скрюченные слипшиеся пальцы. Чем же я отмахивалась? Где-то тут, под ногами, должна быть эта железка. Повела ногой, ага! Вот она. Железка звякнула, отлетев к стене. Шатаясь и спотыкаясь, я открыла дверь в комнату и подошла к печке.

– Нужно печь растопить. Ой! Ну, где же огненный камень?! Куда я его вчера сунула? – Руки не слушались. Я ворчала себе под нос и копалась в темноте, натыкаясь на горшки и деревяшки. Все не то! Наконец мне попался огненный камень. Секунда-другая, чиркнула камнем по кладке печи, и блеснул огонек. Сунула руку с горящим камнем в жерло печи, где лежала кучка хвороста. Потянуло дымком. Замерцал огонек.

Я совершенно без сил присела на пол рядом с печкой. Огонь загудел, пожирая приготовленный для розжига хворост. Тяга у нашей печи была отменная – еще бы: половина кладки печи рассыпалась задолго до нашего вселения в этот дом. Тянуло из множества щелей. Через эти щели и уходило почти все тепло.

Огонь разгорелся, появился слабый свет, и я, наконец, смогла рассмотреть, что же втащила в дом. Тело так и лежало там, куда я его отволокла, – на полу рядом с дверью. Много меха с длинным ворсом, много кожаных ремней и металлических заклепок на меховом тулупе. Голова – темная, лохматая. Что еще? Пахнет странно…

Похож на свена: такой же большой и тяжелый. А еще –мертвый. И чего я так надрывалась, спасая его? Вот безумная! Идиотка!

От невеселых мыслей накатила слабость. Из сидячего положения я перетекла в лежачее, в изнеможении повалилась на мерзлый пол. Полежала с минуту и вспомнила про железку. А еще в голову пришла мысль, что, раз уж я втащила в дом мертвое тело, то неплохо было бы теперь его раздеть и натянуть на себя его одежду, чтобы согреться.

И я поползла к трупу. Руки болят. Ох! Поднесла к самым глазам свои руки. Слабый свет от печи помог разглядеть не только ужасную рваную рану от зубов волка на одной кисти, но и несколько красных, кровоточащих, тонких пореза на пальцах и по всей ладони на другой руке. Я в темноте хваталась за лезвие меча, пока отбивалась от волков… Меча! Острого, даже не знаю, как что именно. Сравнить было попросту не с чем.

Внезапно, с ужасом для себя, поняла, что мои руки безнадежно поранены, и я… Искалечена? Искалечена!!! Как такими руками можно работать?! Я этого совершенно не представляла. Сразу ощутила, как дергает раны, как течет по пальцам и не думающая останавливаться горячая кровь.

Я обернулась на мертвое тело и наткнулась на мрачный взгляд.

Светало. Еще совсем немного и станет все видно во дворе. Домочадцы уже проснулись и в мрачном молчании ходили по комнате и сеням. Дед Орис кряхтел, сопел и кашлял. Печь сожрала третью порцию дров, но по-прежнему было холодно. Очень холодно.

Я сидела, прижавшись спиной к кладке печи, и не открывала глаз. Руки, туго перемотанные моей нижней юбкой, нестерпимо дергало. Голова болела.

Неизвестный подполз к печке и уже сидел, привалившись к ней спиной. Молчал. Дышал. Не мертвый. А значит снять и забрать себе его одежду не выйдет. Забрать острый меч и сапоги тоже не выйдет, как не выйдет продать все эти ценные вещи. Не выйдет выручить за барахло денег на еду и лекаря, который мог бы залечить мои порезы и раны.

Дед Орис уже сбегал на двор и освежевал туши волков. Огромные. Каждый ростом с четырнадцатилетнего подростка. В этих местах волки были особенно крупными и сильными. А еще они были тощими и облезлыми. Дед рассказал. Рост, да и все. А, еще много костей и вонючая шерсть. Я остро чувствовала запах мокрой шерсти в доме, хотя дед не вносил в дом шкуры. Волчьей шерстью пахло именно от меня. А у меня не было сил даже подняться с пола. Так и сидела, привалившись к печке. Чуть подальше сидел этот, не умерший.

Ближе к утру метель совсем утихла и все кругом прояснилось. Сразу ударил мороз. Я вдруг вспоминала, что же произошло этой ночью. В первый раз в своей жизни я встретила волка. Не в сказке, а живьем. Какой ужас! Меня колотила нервная дрожь, и, более того, я не могла говорить. Открывала рот как рыба, силилась что-то произнести и не могла. Голова свесилась на грудь. Нет сил, чтобы ее поднять. Дед подходил ко мне два раза, тряс, расспрашивал о произошедшем и сам что-то говорил. Я слушала, хлопала глазами и мотала головой. И все.

Шкуры убитых волков пришлось закапывать в снег, ровно как следы борьбы, в том числе кровь. Это все сделал дед, я не могла даже прочно встать на ноги.

Холодно. Очень холодно. Мне все время холодно!

«Мясо съедим, кости подальше выкинем, лучше в воду, – такие мысли вяло ворочались в моей гудящей голове. –В реку их. Течением их отнесет очень далеко и, если сильно повезет, то никто и не догадается, что у нас есть мясо волка и две волчьи шкуры. Если опять же повезет, сможем весной их продать. Если же нет, и их найдут раньше, то непременно отберут. Все отберут».

Я снова закрыла глаза. Прислушалась к своим ощущениям: меня мутило от слабости, кружилась голова, трясло от озноба. Все сразу! В горле пересохло, а сил не было даже попросить воды. Я старалась это сказать и копила для этого силы. Вот сейчас подойдет мой дед, и я открою рот…

Рядом что-то шевельнулось. Ах, да! Это неумерший шевельнулся.

Кого же послать за старостой?

Я открыла глаза и посмотрела на мелькающие перед моим взором тени. Светает. Через несколько часов за мной придут и все откроется. Такими руками я работать не могу, а значит, заберут сестру. Какую? Наверняка Эльму. Заставят ее работать или же продадут? Но кому ее можно продать до весны? А все остальные и я вместе с ними? Что будет с нами? Скорее всего, что кормить нас никто не будет – зима еще продлится семь долгих месяцев. И не продадут никому. Кому мы нужны до весны? Правильно –никому, если не можем сами себя прокормить. Так долго на мясе двух волков мы все не протянем. И то, если его вообще не найдут. Вой был жуткий и очень громкий, наверняка многие его слышали. Ну а мои руки расскажут все красноречивее этого воя. А еще нюх свенов – как у самих волков: они учуют кровь и запах шерсти в доме. Прятать бесполезно! И съесть все за раз не выйдет – кишки завернутся.

Неумерший опять шевельнулся. Я скривилась, осознав, что это я сама все и испортила. Только я! Нужно было не лезть в пасть к волку, а закрыть дверь, а лучше всего – и вовсе не просыпаться! Теперь все умрут из-за меня. Только из-за меня.

– Меч…, – раздался рядом хриплый голос.

Неумерший еще и дернулся, проговорив эту фразу. Бродившие в предрассветном сумраке люди все разом замерли. Дед Орис подошел к телу незнакомца и присел на корточки.

– Уважаемый. Потерпите немного. Раз уж вы не умерли, то потерпите еще немного. Мне некого послать за старостой, чтобы сообщить, что мы вас нашли, понимаете? Внучка не может пойти сейчас, а дети – все маленькие, не дойдут по холоду. Я тоже не могу идти. Я один… Вам не понять, уважаемый. Внучка должна была выйти на работу, но раз не вышла, то сюда непременно явятся орки и найдут вас. Потерпите немного…

– Орки? Где я? – неумерший дернулся еще раз. Его правая рука все время пыталась найти опору на нашем полу. Не получалось. Он вновь дернулся, как-то очень странно, одновременно всем своим большим телом.

Краем глаза я смотрела на происходящее. Что это? Предсмертная агония? Может, еще и умрет?

Дед Орис уже более внимательно посмотрел на не умершего незнакомца. Мужик, заросший щетиной по самые глаза (во всяком случае на вид это выглядело именно так). Темноволос, небрит. А еще от него несет какой-то жуткой вонью – и это не волчья вонь! Как будто он валялся в дерьме. От одежды несло выгребной ямой! А одежда явно хорошая и, к тому же, прочная.

«Да, жаль, что не мертвый».

Старик еще раз внимательно оглядел внешность валяющегося у печи незнакомца. Так же оценил на глаз его вещи – добротные, теплые – и в который раз подумал: «Одежду можно было бы продать, а тело спрятать. Но не срослось».

Так думал старик. Очень похоже на мысли, гуляющие в моей голове, голове его внучки.

Я –старшая. Остальные – мелкотня, сопливая и голодная. Пять внуков от семи до двух лет, дед и я, старшая, – Леара. Из-за меня нам и дали этот кров. Но я теперь хуже этих маленьких детей – мои руки покалечены.

Я застонала и начала подниматься на ноги.

– Куда ты! Сиди, ненормальная! Я сам схожу к старосте.

– Нет, дед. Я пойду. Помоги мне только переодеться. И намотай на руки еще хоть что-то – кровь никак не останавливается.

Только сказала про кровь и меня замутило, в глазах заплясали черные крючочки. Нахмурилась, пытаясь не потерять сознание от слабости. Помогло.

Очень тихо продолжила:

– Я сама пойду…– губы мои затряслись и следующие слова я еле проговорила: – Я к старосте пойду… Придумаю что-нибудь про волка. – Замолчала. Отвернулась и, шатаясь, прошла к постели. Нужно найти, во что мне переодеться.

Неумерший наблюдал за общением двух людей. Девчонка пошла к кровати, а старик опустил голову, и вдруг его плечи затряслись. Ни звука.

Девчонка обернулась. Села на постель.

Дед беззвучно плакал. Я смотрела. Что тут скажешь? К старосте обращаться за помощью мне не хотелось. Ой, как не хотелось!

– Подай меч, старик, – более четко сказал незнакомец.

Его ведь никто не осматривал, он так и лежал у стены печки, куда сам и дополз. Там, где он полз, на мерзлом земляном полу, теперь был виден темный, грязный непонятный след. Меч валялся у самой двери на улицу.

Старик подошел к двери и нагнулся к мечу.

– Осторожно! Он очень острый. Берись только за рукоятку и лучше – за самый край, подальше от крестовины. Она тоже может поранить…

Дед, соблюдая все высказанные предосторожности, взялся обеими руками за рукоятку меча. Странно взялся: не пальцами, а как будто одной кистью наложил меч на другую кисть. Незнакомец заметил эту странность.

Старик на вытянутой руке поднес меч незнакомцу. Дед подошел к нему очень близко, и неожиданно меч выскользнул прямо в руку сидящего у печи чужака. Старик испуганно шарахнулся в сторону.

Незнакомец скривился:

– Спрячь меня! Если меня найдут – убьют. Я заплачу!

Дед встрепенулся. Шикнул на детей, и те всей гурьбой забились на постель, ко мне за спину.

– Кто ты?

– Не важно. – Помолчав, с явной неохотой, чуть слышно,проговорил чужак. Чувствовалось, что слова даются ему с большим трудом. – Скажи, что можно обменять на еду и услуги лекаря для твоей внучки, не привлекая внимания. Я уйду, но не сегодня… – Замолчал.

– Что у тебя есть? – глаза деда начали придирчиво осматривать одеяние незнакомца. – Можно обменять одежду, вот сапоги, например, подойдут!

Старик впился взглядом в тяжелые, с металлическими пряжками, сапоги неумершего.

– Сапоги не отдам! Есть деньги…

– Деньги вызовут вопросы. У нас же нет денег. Все забрали…

– А чужие вещи вопросов не вызовут? – Незнакомец придирчиво осмотрел убранство нашего жилища: ни одного предмета пригодного для продажи, да и самих предметов-то не слишком много. Проговорил:

– Так уж и все забрали? – Незнакомец в упор посмотрел на старика. А тот так и застыл посреди комнаты, пригвожденный взглядом к месту, на котором стоял. Затем отмер и чуть слышно проговорил:

– Забрали. Они искателем металлов нас проверили. Забрали даже кулоны и цепи с оберегами у младших.

– Чем же ты шкуры свежевал? Волчьи?

– Костяным ножом. – Старик с недоумением огляделся. Посмотрел в сторону двери и в угол, куда ушла внучка. Неожиданно девчонка глухо проговорила:

– Снимай тулуп и дай деньги.

– Не бери у него деньги, Леара, деньги вызовут ненужные вопросы! Пускай отдаст тулуп и штаны, раз не хочет с сапогами расставаться!

– Дед, перестань! Мне надо идти, уже совсем светло и скоро сюда прискачут. Я сейчас уйду и что-нибудь придумаю, как скрыть порезы. Подойду близко к пилам и быть может удастся сделать вид, что ими я и поранилась. А лекарю заплачу, и он не выдаст. Может быть не выдаст…

Я воззрилась на незнакомца:

– Эй! Неумерший! Не знаю, откуда ты взялся, но от тебя много вони! И проблем много. Лучше бы ты умер, честное слово! – Проговорив эти слова, я сделала над собой заметное усилие и, вздохнув, встала с постели на ноги. Неожиданно меня повело от слабости, ноги подогнулись, и я завалилась на пол. Последнее, что помнила, как кто-то заплакал.

Свеярдв молчании смотрел на происходящее рядом с ним. Он был тяжело ранен, но еще буквально пара суток, а лучше неделя, и он сам себя залечит и сможет уйти в горы. Нужно просто отлежаться и желательно в тепле. Но, похоже, он выбрал не лучший вариант. Просто этот дом был ближе всех к лесу. И еще – у этого дома не было высокого забора. Перелезть через частокол с ранением в живот Свеярд бы точно не смог. Сил ползти уже не осталось. А еще волки. Они преследовали его несколько часов и вконец обнаглели, когда поняли, что рядом поселок.

Он, падая на пороге, сильно стукнулся о дверь и, похоже, разбудил девчонку. Она вышла и… Попыталась отогнать осмелевших волков. Потом втащила его в дом. Все это он помнил, так как сознания не терял. Но помочь ей ничем не мог. Только выставить меч. А она об него порезалась… Сразу. Потом еще раз.

Он наблюдал сквозь полуприкрытые веки, как она пытается разжечь печь, нашел взглядом свой меч у двери и рассмотрел кровь на мече – волчью и ее, человечью. Человечья кровь не светилась, только пахла. Девчонка и близко не знала, как обращаться с холодным оружием. Да и мала она совсем. Худая. Все худые, и дед особенно худ. А еще слаб. Но держится и виду не показывает. У него что-то с руками. Пока не понять –слишком далеко. Старшей девчонке лет мало, остальные дети еще мельче. Человеческая раса. Это все. Выяснить большее он в первые минуты не смог. Не осталось сил.

Все силы он пустил на заживление раны в животе. Хорошо, что проникающее ранение не задело кишки. А то бы он и до этого дома не дотянул!

Свеярд выпал крайне неудачно – в болото, которое почему-то не замерзло, и он практически с головой окунулся в вонючее нечто. Холодное, вязкое, гадкое. Этим гадким сейчас и несло в теплом помещении.

Теперь, оказавшись в доме, он то терял сознание, то вновь приходил в себя. Началась регенерация тканей, а для этого требовалось много энергии, которую брать, кроме как у самого себя да от тепла печи, было больше неоткуда. Вот он и начал терять сознание. Организм восстанавливался. Все разливающееся вокруг тепло Свеярд старался впитать в себя. Конечно соблазн вытянуть капельку жизненной энергии из людей был велик. Но он все же не стал.

Старшая девчонка с помощью старика еще раз перевязала свои кисти. Его осмотреть и как-то помочь они даже не пытались. Бросаемые в его сторону взгляды вполне однозначно говорили, что и она, и старик очень сожалеют, что он не мертвый. Подумал, что не будь она настолько мала, а дед – настолько слаб, то вдвоем они наверняка решились бы. Прирезали бы его. Мечом. Затем мертвого бы раздели, а тело припрятали. Может быть, и поели бы (такими худыми и голодными они выглядели). В начавшем прогреваться помещении совсем не пахло едой. Мышами, и теми-то не пахло.

В темноте к нему подошла кошка, повертелась рядом и куда-то исчезла. Кошка тоже была очень худой.

А еще он услышал слово «орки», а значит – его не должны найти.

Осталось еще выяснить, куда должна идти девчонка. Странно, но он не заметил рабских ошейников. Почему тогда она не хочет взять деньги и обратиться со своими ранами прямо к лекарю?

– Могу я узнать две вещи? – неожиданно заговорил чужак.

– Чего узнать? – Спросил дед. Девчонка молчала. Оба напряглись от звука его голоса.

– Куда тебе надо идти и почему на вас нет рабских ошейников?

– Мы не рабы, пока не рабы…, – ответила девчонка и замолчала, странно посмотрев на старика.

Незнакомец сделал над собой явное усилие – говорить ему было пока трудно:

– Куда тебе нужно идти?

– На работу. Я одна работаю и всех кормлю. Пока работаю –нас не трогают. Вернее, не поэтому… Но не важно. Ясно? Еще что хочешь узнать?

Ясного было мало. Но Свеярд решил пока ограничиться этой информацией.

– Возьми деньги и сходи к лекарю. Заплати. Пускай залечит руки. Купи еды. Насчет денег скажи, что нашла тулуп в лесу, порванный, а в нем – кошель. – Незнакомец начал одной рукой расстегивать крючки на верхней одежде (вторая рука вовсе не двигалась). Чуть поменял положение тела и, с трудом, но все же смог снять верхнюю одежду с одного плеча. С усилием проговорил деду:

– Помоги, старик…

Старик подошел и довершил начатое – стянул со второй руки одеяние. Под толстым меховым тулупом оказался дорогой, простроченный тесьмой, с теплой подкладкой, кожаный кафтан и – огромная рана в животе, сразу под реберной клеткой. По всему кафтану разлилось темное кровавое пятно. Мягкая добротная кожа обильно пропиталась свежей кровью. Под кафтаном проглядывала белая сорочка. А еще был виден кожаный пояс и перевязь от меча. От кожаной перевязи чужак и отстегнул тугой замшевый синий мешок с золотым шитьем. Вложил деду в руку:

– Выбери всю мелочь и отдай девчонке. Остальное спрячь.

Девчонка без лишних слов взяла деньги зеленой медью и, закинув на плечо тулуп чужака, быстро ушла. Хлопнула дверь. Со двора потянуло стылым воздухом. Старик, немного помолчав, тихо обратился к незнакомцу:

– Думаю, тебе стоит знать, что рана твоя серьезная и пока не поздно, нужно и тебя лекарю показать.

Незнакомец усмехнулся. Качнул лохматой головой и, не смотря старику в глаза, поговорил себе под нос:

– Я не умру, главное, чтобы меня тут орки не нашли, –посмотрел в упор на старика и продолжил, – орки Заалерта. Верно?

Старик буквально на секунду посмотрел в глаза чужака и, опустив глаза, качнул головой в знак согласия:

– Да, орки Заалерта. Ты прав. И еще: мы не рабы, но, похоже, скоро ими станем.

– Где родители внуков?

– Плохой вопрос… Не скажу…

– Не говори…, – незнакомец замолчал.

Больше никто ничего не говорил. Малышня осторожно перебралась ближе к печи. Дед начал греметь горшками. Один раз вышел в холодные сени и быстро вернулся с миской снега. Во второй руке он держал кусок волчьего мяса.