Читать книгу Родная кровь - Анжела Кристова - Страница 4

Зима пролетела как-то очень быстро. По крайней мере я ее совершенно не заметила. Вышла утром на улицу, и нога провалилась в талый сугроб. Оттепель. Первая оттепель в новом году! Ура! Я радовалась как ненормальная. Еще семь месяцев назад я мечтала дожить до весны. И вот я дожила, и выжили все мои родственники: дед Орис, Беата, Эльма, Лора, Стена, Дрен и я.

Я перестала обращать внимание на странные взгляды. Мне было хорошо. На конюшне тепло и уютно. Каждый день я летела на работу как на праздник. Лошади встречали меня дружным ржанием, орки – хмурыми взглядами, свены – непонятными, странными взглядами, определение которым я пока дать не могла. Моя жизнь наладилась. Ее ничто не омрачало.

Еще через две недели снег почти полностью растаял. Быстро. Остались только самые большие сугробы возле тех мест, куда зимой сваливали расчищаемый снег. Много – у дороги. Остальное пространство было полностью залито водой. Огромные части мрачного леса по пути к моему жилищу также были залиты, подтоплены талыми водами. Я сидела в санях и смотрела, как все кругом стремительно меняется.

Весны в этих местах я не видела. Нас привезли поздней осенью, ночью. А еще весь долгий путь к свенскому поселку нас везли в закрытой пологом повозке. Деда Ориса вообще связанным. Меня –с мешком на голове.

Вечером я вышла из ворот конюшни и не узрела привычных саней. Вместо саней стояли две оседланные чужие верховые лошади. Этих коней я не знала и ни разу не видела – они были не с нашей конюшни. На одной из лошадей сидел Хано.

Бросил мне хмуро:

– Полезай в седло.

– Я не умею.

Я затопталась на одном месте, честно не понимая, как же забраться на лошадь. Предназначенное для меня транспортное средство дернулось от меня, стоило мне только протянуть к нему руку.

– Ой! Стой!

Я попыталась дотянуться до поводьев. Подпрыгнула на месте. Лошадь в ответ задрала морду еще выше и тихо заржала.

Хано уже развернул своего коня в направлении поселка и поскакал. Предназначенная для меня лошадь двинулась следом за ним, без меня. Я осталась.

Конюшня стояла немного в стороне. До улицы, что шла посередине поселка, нужно было проехать с полверсты. Рядом с конюшней – обширные загоны и стога прошлогоднего сена. Я испуганно оглянулась – как я пойду?! Кругом вода! Мне по коленки.

Орк остановил коня, развернулся в седле и посмотрел на меня странным взглядом. Осмотрел меня всю с ног до головы. Вторая лошадь подошла к первой и встала. Хано поймал ее повод и, подъехав ко мне, повторил:

– Полезай в седло.

Я в сомнении посмотрела на предлагаемое место посадки. Как я туда залезу?

В следующее мгновение меня подхватили за шкирку и закинули в седло.

– С завтрашнего дня будешь ежедневно ездить верхом. Понятно?

– Да, – пролепетала я.

Как тут держаться? Я ухватилась руками за поводья и, мечтая обрести равновесие, дернула их на себя – лошадь рванула вперед и одновременно задрала свою голову к небу, а я заорала, падая на бок. Орк подхватил меня и усадил ровно. Сунул мне в скрюченные пальцы кожаные ремни, и мы поехали вперед. Я все время валилась в страхе на голову лошади, а она почему-то каждый раз дергала задними ногами, и меня с силой подбрасывало в седле. А еще обе лошади все время пытались сорваться на бег. Каждый рывок лошадей Хано пресекал в самом начале. Ругался на нервных животных, дергал повод своего коня, крутился рядом. Я болталась в седле как куль с картофелинами: то заваливаясь вперед, то отклоняясь назад в тщетной попытке понять, что говорит мне орк.

Повод у меня он отобрал, но моя лошадь все равно не сдавалась. Всячески пыталась побежать, скинув при этом меня. В итоге, когда я в очередной раз чуть не брякнулась в талую жижу под ногами, орк сдернул рывком меня с седла и усадил перед собой.

– Сколько тебе лет, Леара?

– Двенадцать.

– Так мало… Тебя кто-нибудь обижает? Может, называют как-то? Отвечай!

Я немного помолчала и выдала:

– Меня называют странным словом, я не знаю, что это такое, но –не все! А дед Орис называет меня подстилкой, – и замолчала.

Орк тоже молчал. Я обратила внимание, как он напрягся, точнее – напряглось все его тело. Он же прижимал меня к себе, я это заметила. Продолжила:

– Но ведь подстилка – это в конюшне солома, и дед так странно молчит всегда, называя меня так. Не пойму, какое это имеет ко мне отношение?

Хано ничего не ответил. Ну и я замолчала. Ехали долго. На санях я бы давно уже приехала. Лошади мгновенно успокоились, стоило орку пересадить меня к себе в седло. Шли шагом, очень медленно. Вторая лошадь, которая так нервно дергалась, пока я сидела у нее на спине, вообще чуть отстала. Орк отпустил ее повод, и она все время топала чуть в стороне. Я слышала ее фырканье в темноте, а еще, как она хлюпает ногами по талой воде. Наконец, подъехали к моему жилищу.

– Я уеду. В день весеннего равноденствия вернусь. За тобой присмотрят.

Ссадил меня с седла. Развернул своего коня и растворился в темноте. Вторая лошадь, немного постояв у крыльца, также внезапно сорвалась и ускакала в ночь.

День весеннего равноденствия. Этому празднику в наших местах придавали огромное значение. С этого дня зима отступала, можно уже было не бояться, что принесет с гор ледяной ветер. Разрешено было сеять и выгонять скот на пастбища. А еще в этот день нашему мертвому богу дарили невесту.

Капище (это слово я быстро выучила) находилось в поселке, в само капище были вставлены три осиновых столба, скрепленных вместе металлическими штырями. Все улицы свенского поселения выходили к этому месту. С какой стороны ни поедешь, капища тебе точно не миновать. Сложенные горкой у основания капища камни вызывали в моей голове единственную ассоциацию – кострище.

В богов я не верила, а точнее, ничего про них толком не знала. Раньше мне вообще ничего не рассказывали, лишь в начале зимы просветив о свадьбе и женихе. Все боги для меня были злыми, кровожадными и чужими.

Первый раз, оказавшись близко от капища и рассмотрев обожженные камни и новые, недавно ошкуренные, столбы, я спросила у деда, что здесь готовят. Дед сказал, что в этом месте сжигают, а не готовят. На мой вопрос, «что сжигают?», дед ничего не ответил. Мне помогли сообразить, если не сказать точнее – конкретно намекнули, будущие родственники, что если я не дам согласие добровольно пойти за Жедора, сынка старосты, то весной будут сжигать именно меня. Более того, после этих слов, введших меня в ступор, сынок старосты подошел и облапал меня всю на глазах у хмуро наблюдавшей толпы свенов. Даже обнюхал и, повертев головой из стороны в сторону, высказался в том смысле, что я очень худая и болезная.

Ну, я вообще-то и не надеялась, что кому-то приглянусь в столь нежном возрасте.

Нас разместили в развалившемся жилище. Ни дров, ни постелей в доме не было. Я тряслась от холода всю первую ночь, а рядом со мной тряслись и мои младшие сестры, и еще братик. Наше барахло, с которым нас погрузили и везли всю дорогу до поселения свенов, местные отобрали. Выдали взамен старые тряпки и старые же, рваные, тулупы – мне и деду Орису. Маленьким ничего не дали. Оставили на теле одежку, сняв все теплое и более-менее новое.

Уже на следующее утро заявился староста, один, и высказал пожелание забрать меня. Можно прямо в этот день. Взамен меня пообещал привезти дров, много еды и хорошую одежду. Дед Орис уперся. Я молчала.

Вот тогда староста и сказал, что мне и деду осталось думать лишь до дня весеннего равноденствия. Вернее, за неделю до этого дня нужно дать согласие, иначе меня женят на мертвом боге. И не важно, что лет мне всего ничего. Главное, что я –чистокровная. Еще сказал, что следом и сестры пойдут, в следующие года. По старшинству. Еще сказал, что, если я соглашусь, то младших будут хорошо кормить (как и деда), пока они не пригодятся для новой свадьбы.

Мертвый бог Чернодер женился каждый год, вновь и вновь, на новой жертве и обязательно весной.

Староста ушел. А мы стали думать, как нам прожить хотя бы до весны. Уйди я сейчас в дом старосты, и двери для меня закроются. Что станется с моими сестренками и братцем, да и с дедом? Верить старосте, что он приглядит за мелкими даже я не пыталась. Скорее всего, дед умрет, а сестер разберут свенские семьи и будут кормить и содержать по отдельности в разных домах, пока те не понадобятся для новой жертвы. Ждать, пока сестры дорастут хотя бы до моих двенадцати лет, никто не будет. Жертва нужна каждый год, всего один раз и если в поселении нет чистокровных людей, то жертву выбирают путем тайного голосования среди своих. У кого выпадет короткая щепка, та семья и должна отдать свою дочь. Моих сестер конечно же разберут те, кто побогаче.

Кого-то, скорее всего, следующую после меня по возрасту Эльму, отдадут мертвому богу уже нынешней весной. Сомнительное счастье улечься в одну постель с сыном старосты предлагалось только мне, как самой старшей. Вот и думай.

Уйти и бросить своих родных я всегда успею. А помочь им прожить хотя бы до весны я могу. Пойду работать, хоть бы даже и в наем к любой другой семье. Весной уже можно попробовать сбежать. Если и поймают – не велика печаль: предложат те же условия. Мы с дедом подумали и решили не торопиться.

Староста, выслушав наше решение подождать с ответом до весны, определил меня на работу на лесоповал.

Нас хорошо стерегли. А мы и не пытались бежать. Почти сразу после нашего заселения в предложенное жилище пошли такие холода, что думать о побеге мы перестали. Не замерзнуть бы в жилище до утра и как-то протянуть на выдаваемых мне продуктах до следующего дня. Вот и все желания, которые у нас семерых остались.

А еще совсем не было дров, и мой дед каждый день, проводив меня на работу, сам уходил в стоящий рядом лес и голыми больными руками ломал сухие, низко расположенные, сучки.

Так вот. День весеннего равноденствия – это праздник для всех. Только одна семья страдает, остальные счастливы, потому что впереди теплые месяцы и много еды.

Но наш староста, похоже, сильно переживал за своих соседей. И вот однажды куда-то уехали вернулся лишь спустя две недели, привезя с собой повозку с нами. Сельчане обрадовались такой невероятной удаче. Начали расспрашивать старосту, где он нашел целую семью людей, в которой к тому же почти все девочки. Такая удача! На несколько лет община избавлена от тяжелого бремени выбора жертвы среди своих детей. Тем более, что лучше чистокровного человека мертвому богу жертвы и не сыскать! Год наверняка будет урожайным, такая кровь пролита! Но староста отмалчивался.

С моей головы сняли мешок, вытащили из повозки, поставили на ноги. Рассмотрели, и уж не знаю, что они во мне нашли привлекательного, но предложение все же сделали и даже оставили добровольный выбор. Все по закону.

Так и сказали: «по закону». Какому, правда, закону не уточнили. Дед, как самый умный среди нас и единственный взрослый, молчал. Он такого закона тоже не знал, чтобы ночью, вырезав лишних, уволочь неизвестно в какие дали целую семью людей!

Так вот.

Лучше всего, если невеста Чернодера будет человеком. Чистокровным – самое лучшее, что только можно представить, для нашего бога. Если не найдут чистокровную, то бог тоже примет дар, но год, по всеобщему стойкому убеждению, тогда будет неурожайным, стада к концу лета не будут тучными, сена будет заготовлено очень мало. В общем, ситуация для местного народца на ахти какая, учитывая, что в массе своей он представлял собой как раз смесков крови живших здесь издавна людей и пришлых орков.

Орки были нам, людям, совсем чуждой расой. Внешне они сильно отличались от людей. Рогатые, носатые, с клыками, торчащими из пасти; глазища страшные – желтые и мутные. А еще орки огромного роста и с такими свирепыми мордами!

Свены же были больше похожи на людей: у всех без исключения были желтые глаза, а в остальном, внешне, такие же люди, как и мы! Я, когда их разглядела, несколько дней не могла понять, чем же мы все-таки отличаемся?

Дед родной просветил: «Кровью! Наша кровь – человечья, кровь свенов – орочья». Вот и пойми деда… Если свены внешне больше на людей смахивают, при чем тут кровь? Я видела –она у них такая же красная, как и наша, человечья.

Какого цвета кровь орка я не видела и спросила об этом деда, как самого умного среди нас. Он как-то странно глянул на меня, а потом сказал, что красная.

Красная… Как у людей, как у свенов. Как у птиц, зверей и даже рыб! Все странно!

Поэтому, чем же не угодила Чернодеру орочья или смешанная с орочьей людская кровь, – вообще непонятно. Вроде бы это местный бог, свенский… Так почему ему тогда подавай людей, а не свенов? Мне это было совершенно не ясно, но чистокровных людей, как породистых коров, очень ценили. При этом –не всех. Мужиков вообще не берегли. Детей оставляли. Но мальчиков продавали, когда те подрастут, не знаю – куда, а девочек или брали в младшие жены (считай, наложницы), или привязывали к трем осинам и поджигали у всего поселка на глазах. Еще и кровь пускали и мазали вонючим маслом. Если невеста кричала –очень хорошо, а если долго кричала – так просто замечательно. Костерок под ногами складывали небольшой, ветки все сухие. Чтобы пламя было жарким – клали сосну. Осина горит не очень, это всем известно, так что невеста, привязанная к столбу, сгорала в костре, а сам осиновый столб оставался почти не тронутым огнем и стоял так еще очень долго, часто по нескольку годков.