Читать книгу Кровные узы - Анжела Марсонс - Страница 19

Основную часть дня Руфь Уиллис пыталась избавиться от чувства тревоги, которое разбудило ее за час до 7.30 утра, – времени, когда отпирались камеры. Тревога никак не отпускала ее вместе с болезненным желанием понять, чем она вызвана. Если б она поняла причину, то, может быть, спазм в ее желудке пропал бы.

Обычно она не обращала внимания на настроения других заключенных в Иствуд-Парк. В течение года коллективные эмоции накатывались, как волны, усиливаясь перед Рождеством, другими праздниками и днями посещений и ослабевая после того, как эти дни проходили. После них появлялось чувство облегчения – еще один «повод» пришел и ушел. Подобные эмоции напоминали невидимые течения. А долго сдерживаемые разочарования, передающиеся от узника к узнику, приводили к проблемам.

Именно сейчас среди многих заключенных ощущалось некое беспокойство – нервная энергия, исходящая от них, отражалась от стен, полов, потолков и вновь возвращалась к ним же. Но к Руфи это не относилось.

В отличие от большинства заключенных, на стене ее камеры не висел календарь, в котором она отмечала бы дни, оставшиеся до момента освобождения. И она не позволяла сожалениям о том, что сидит в тюрьме, мучить ее каждый день.

Она лишила человека жизни, и теперь должна за это заплатить.

С момента своего заключения в тюрьму Руфь старалась вести себя как можно тише. Ей предстояло отсидеть пять лет, и она хотела, чтобы они прошли безо всяких неприятностей. Из тюрьмы она выйдет за три недели до того, как ей исполнится двадцать семь лет. Уиллис с благодарностью восприняла решение суда сократить ей срок после того, как стало известно о манипуляциях Александры Торн.

И, как всегда, мысли об Алекс вызвали у нее в душе бурю эмоций. Руфь ненавидела себя за то, что оказалась пешкой в руках этой женщины. Она ненавидела себя за то, что Алекс смогла использовать ее самые темные мысли об убийстве насильника. Ненавидела себя за свою слабость и за то, что лишила человека жизни. А вот заставить себя почувствовать вину за это убийство она не могла. Ведь этот мерзавец навсегда изменил ее жизнь. А с другой стороны, у него была мать, которая его оплакивала и которая не была ни в чем виновата…

Руфь чувствовала гордость, потому что смогла выступить против абсолютного зла, которое олицетворяла доктор Торн в суде, и рассказать свою историю. Всю, до последней запятой, после чего предоставила судьям самим решать, как быть с ней…

Но ирония состояла в том, что какая-то ее часть не могла забыть ту связь, которая возникла между ними с Александрой.

Алекс обладала даром «охмурять». Ее красота и очарование, когда она направляла их на человека, были неодолимыми и доставляли удовольствие.

Уиллис занялась изучением психологии и способов манипуляции, чтобы лучше понять свои слабости и уязвимые места. Много раз она с сомнением качала головой, читая о классических примерах разных манипуляций, которые использовала Торн, чтобы контролировать ее мозг. Свое собственное сознание представлялось Руфи в виде пустой машины, которая была оставлена на обочине с ключом в зажигании. Алекс просто повернула ключ и поехала.

Теперь Уиллис знала один из первых и самых важных тактических принципов, по которым можно определить, что манипулятор ищет жертву с целью овладеть ее мозгом на подсознательном уровне.

В мире Александры такое происходило на каждом шагу. Ведь все ее пациенты и жертвы были охвачены единственным желанием – вылечиться.

Их взаимоотношения с Торн стали напоминать неравноправный брак. Доктор окружала ее любовью и похвалами, когда Руфь вела себя правильно, и лишала ее всего, когда она не соответствовала ее ожиданиям.

Даже свои встречи с Уиллис Александра планировала таким образом, что та постоянно старалась угодить ей. Руфь не всегда соглашалась с тем, что говорила ей доктор, но послушно кивала из боязни навсегда расстаться с «милой» Алекс.

И тем не менее, даже зная всю степень испорченности этой женщины, Руфь все еще с тоской вспоминала о прошедших днях. Она чувствовала, что доктор Торн была единственным в мире человеком, который ее понимал. Вдвоем они противостояли целому миру. С Алекс она делилась гораздо более серьезными вещами, чем со своими собственными родителями.

Все это напоминало Руфи фильм «Матрица». Что плохого в полнейшем неведении, если вы при этом блаженно счастливы? И что с того, если то, что я сейчас ем, – не стейк? Мне все равно это нравится. Уиллис мысленно возблагодарила Бога за то, что Алекс сейчас в Дрейк-Холл, а не здесь, в Иствуд-Парк.

– Руфочка! – послышался голос за дверью.

Сначала Руфь удивилась, а потом искренне обрадовалась, когда увидела, что в ее комнату, смущаясь, вошла Еления с книгой в руках.

Она была на два года моложе Уиллис, родилась в крохотном городке на Украине и была приговорена к трем годам за соучастие в вооруженном ограблении, совершенном шестью членами ее семьи. Так же, как и сама Руфь, Еления мечтала о том, чтобы отсидеть свой срок без лишних проблем. Две недели назад она призналась, что не умеет ни читать, ни писать, и Уиллис согласилась учить ее. Еления схватывала английский язык на лету, и, честно говоря, ее учительница получала удовольствие от процесса обучения.

– Входи, – пригласила ее Руфь, двигаясь на кровати.

Они уселись на ней вдвоем, облокотившись спинами о стену.

– Я один закончила первую главу, – сообщила Еления.

– Сама закончила, – поправила Руфь.

– Да, я так говорить, – нахмурившись, сказала девушка.

Уиллис жестом велела ей открыть книгу.

Это было именно то, что надо, чтобы избавить ее от неприятного чувства.