Читать книгу Лето у моря (сборник) - Анжелика Бронская - Страница 13

Отец расхохотался, сняв всеобщее напряжение:

– Ну и шутник же ты, Тони!

– А может, ты все-таки объяснишь, в чем дело? – настойчиво спросила Бланш. Кузина по-прежнему молча не сводила с него глаз.

– Просто… – начал он в третий раз, проклиная себя за несдержанность, – я сам… хотел потанцевать… мне так нравится эта музыка…

– Чушь! – махнул рукой отец, чуть не сбив со стола бутылку. – Пригласи Бланш или синьору Моник и танцуй себе на здоровье. И не мешай кузине строить личную жизнь!

Бланш толкнула его в бок.

– А что? – отец не понял ее намека. – Тони мне нравится, серьезный парень.

– Так что, синьор? – Марино обратился именно к нему. – Могу я потанцевать с вашей сестренкой?

Презирая себя, он кивнул. Кузина побледнела и так стремительно вскочила из-за стола, что опрокинула свой стул:

– Идемте же скорее, Тони! Я с удовольствием с вами потанцую, а может, и построю личную жизнь! – она схватила Марино за руку и увлекла за собой.

– Славный малый! – отец проводил их взглядом и повернулся к Бланш. – А чего ты толкаешься?

– Да так, милый, ты все равно не поймешь.

– Почему это? – удивился отец.

– Просто потому что ты – мужчина.

– Да, я мужчина! – согласился отец. – И мой сын – мужчина! Мы всегда поступаем по-мужски, то есть честно и по совести. Я горжусь нами и рад, что мы – мужчины!

– Так выпьем за настоящих мужчин! – Моник подняла бокал.

У него горело лицо, противно вспотели ладони. Отставив бокал, он встал:

– Я иду домой.

– Вот тебе и раз! – воскликнул отец. – Почему?

– Уже поздно. Завтра опять просплю до обеда, а мне надо заниматься. А вы оставайтесь, приятного вечера! До свидания, синьора Моник, надеюсь, мы еще увидимся.

– Молодец, сын! Хвалю за сознательность, – отец похлопал его по плечу. – Иди, конечно, ложись спать. Нас не жди: будем поздно… или рано? – и сам же посмеялся над собственной шуткой.

Он кивнул Бланш, опасаясь ее взгляда, и быстрым шагом пошел прочь. Этот уход был похож на бегство. От чего он бежал? От себя. От того испуга, который овладел им, когда все взгляды за столом были прикованы только к нему, от ее глаз, так моливших его сказать правду, показать, как она важна. И от ощущения своей полной беспомощности, потому что он не смог сказать всем.

Все кипело в нем, когда он чуть ли не вбежал в их темный коттедж. Вихрем ворвался к себе в мансарду и, не включая свет, рухнул прямо в одежде на постель. Кем он ощущал себя? Трусом, предателем с мокрыми от страха ладонями, прилипшим к нёбу языком и дрожащими коленями. Это было первое, что он почувствовал, и, видимо, самое верное, потому что, немного успокоившись, он сел на кровати и задумался уже о другом: а в чем, собственно говоря, дело? Неужели было бы лучше, если бы он открыл сегодня всем правду об их отношениях? Нет! Финал был бы непредсказуем! На миг он представил лица сидящих за столом людей в момент, когда он сказал бы, что они любят друг друга и почти месяц спят вместе. И, как наяву, услышал голос отца, кричащего: «Ты с ума сошел?! На свете что, мало девушек?! Да ты вообще соображаешь, что натворил?! А что скажут или сказали бы…» и тут пошло бы перечисление всех их совместных родственников, как живых, так и покойных… Он так живо представил себе это, что даже вздрогнул.

Нет, все правильно! Он вовсе не трус, он спас их отношения, пусть она ожидала от него иного. Потом сама же скажет спасибо за то, что он не выдал их тайну! Вот так! Практически полностью оправдав себя, он с недовольством подумал о том, что она вообще-то могла и отказать этому Тони в танце! Но нет, она пошла с ним, пошла специально, назло! Решила наказать его за «трусость»? Вызвать ревность? Так кто кого тогда предал? Он, значит, наступив на свою честь и совесть, спас их отношения от огласки, а она, вместо того чтобы понять и быть благодарной за это, уходит танцевать с этим противным инструктором! И еще этот ее взгляд… Ну и взгляд у нее был!

Он вскочил с кровати, походил по комнате, снова сел. Итак, он поступил правильно, а она нет. Зачем она пошла танцевать с Тони? Зачем? Ведь знает, что ему это не нравится, что он ревнует! Ревнует? Да, черт возьми! Ревнует! Как только представит, как этот мерзавец касается ее своими лапами… Он сжал кулаки. Где же они? Почему не возвращаются?

О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи. Он спустился вниз, взял из бара бутылку виски и поднялся наверх. Налил стакан, опрокинул в себя. Виски обожгло горло. Бросил взгляд на часы: десять вечера.

Что ж, подождем. Налил еще, выпил. Еще раз прокрутил в памяти сегодняшний вечер, еще раз убедил себя в том, что поступил абсолютно верно. И почему он вообще психанул и ушел с праздника? Дурак! Надо было по-мужски разобраться с этим Тони и веселиться дальше вместе с ней…

Стоп. Если бы он так поступил, все снова стали бы задавать ему массу ненужных вопросов: с чего бы это брату драться с ухажером сестры? А что, смотреть, как этот красавчик вьется вокруг нее, и улыбаться? В душу опять вкрались сомнения: а правильно ли он поступил? Он налил еще виски. Стрелки часов передвинулись к одиннадцати. Где она?

И в тот момент, когда он под действием алкоголя уже был полон решимости вернуться на площадь, врезать этому Марино и увести ее домой, послышался шум подъезжающей к коттеджу машины. Они? Отец вызвал такси? Или их кто-то подвез? Неужели Марино? Если так, то на ловца и зверь бежит! В темноте он ничего не смог разглядеть из окна мансарды. Первой мыслью было сбежать вниз и посмотреть, кто приехал. Он уже взялся за ручку своей двери, но резко остановился: если это они вернулись, то как объяснить им, почему он не спит до сих пор? Почему в одиночестве пьет виски? Опять слишком много вопросов! Чувствуя себя полным идиотом, стоял он в темноте, все еще держась за дверную ручку и не решаясь спуститься вниз. Потом услышал, как уехала машина, открылась входная дверь, чьи-то шаги внизу. Но голосов отца и Бланш слышно не было: кто-то тихо поднялся по лестнице на второй этаж, хлопнула дверь, и все окончательно смолкло. Только тогда он понял, что это вернулась кузина, причем одна, и сразу прошла в свою комнату. Но почему она не поднялась к нему?! Не думает ли она, что он на самом деле пошел домой спать?!

Он сбежал вниз, на второй этаж. Чтобы окончательно убедиться в том, что она вернулась одна, открыл спальню отца, заглянул: никого. Дернул за ручку двери ее комнаты: заперто! Она закрылась на ключ! Он постучал. Тихо. Постучал сильнее:

– Это я! Открой дверь.

– Уходи, – послышался из-за двери ее голос.

Он оторопел: как это – уходи? Он так ждал ее, так соскучился, так переживал, места себе не находил и вот награда за все: «уходи»?!

– Открой сейчас же! – крикнул он. – А не то я вынесу эту чертову дверь!

– Я прошу тебя по-человечески: уходи! – он услышал, что она плачет. – Убирайся!

– Этот… что, обидел тебя? – он пришел в ярость. – Что он сделал, говори немедленно! Приставал?!

– Это ты обидел меня! – закричала она. – Уходи! Уходи! Уходи!

Он ударил по двери ногой, потом навалился плечом:

– Я весь дом разнесу, если не откроешь! Мне уже все равно!

Ключ провернулся в замке, он рывком распахнул дверь и ворвался в комнату.

Она стояла у окна, утопая в кружевах длинного серебристого пеньюара, скрестив руки на груди. В приглушенном свете ночной лампы увидел он ее прекрасные волосы, ниспадающие на вздымающуюся грудь, и глаза, полные слез и гнева. Ах, как она была хороша! Позабыв обо всем, он шагнул вперед:

– Ты восхитительна! Иди сюда!

– Стой на месте! – вскричала кузина. – Совсем спятил? После того, как ты себя повел сегодня?!

– Ну перестань, я тебе сейчас все объясню, ты мне еще спасибо скажешь.

– Уходи отсюда! Дядя и Бланш вернутся с минуты на минуту.

– А мне все равно…

– Правда? – язвительно сказала она. – Пару часов назад тебе было ой как не все равно! Испугался, братец? Коленки сильно дрожали?

– Не говори так! Я спас наши отношения!

– А-а, так ты теперь герой? Здорово! Спасибо, любимый, как же я сразу не поняла, что ты нас спасаешь! А мне-то, дуре, показалось, что ты перепугался до смерти. Только вот интересно, чего? Неужели ты настолько меня стыдишься?! Я что, урод?

– Вот глупая, – пробормотал он и шагнул к ней ближе. – Какой же ты урод, если я с ума по тебе схожу.

Он попытался обнять ее, но она ловко увернулась и отбежала к кровати:

– Ты что, пьян?

– Ага, пьян, от тебя… – он подошел вплотную, она снова вырвалась.

– Уйди, пожалуйста!

– Слушай, ну прости меня, пусть будет по-твоему: я урод, я предатель, трус и вообще скотина. Иди сюда!

Она была уже у двери. Он схватил ее за рукав пеньюара, ткань затрещала. Она рванулась сильнее, пеньюар соскользнул с ее плеча. Запутавшись, она не удержалась на ногах и упала на пол; войдя в охотничий азарт, он набросился на нее, подмял под себя. Кузина отчаянно сопротивлялась. Одним рывком разорвал он пеньюар на две половинки, грубо сорвал бретельки атласной ночной рубашки, обнажив ей грудь.

– Господи… – хрипло сказал он, сбрасывая с себя рубашку, – Господи…

– Отпусти… – все слабее сопротивлялась она. Но он уже нашел ее губы, освободился от оставшейся одежды… и ее руки мягко обняли его спину – сначала нежно поглаживая кончиками пальцев, потом яростно впиваясь ногтями, все сильнее прижимая его к себе… комната закружилась и исчезла.

Он не помнил, сколько времени они, тяжело дыша, лежали у дверей на полу. В реальность вернул его донесшийся снизу громкий голос отца, распевавшего что-то по-французски.

– Черт, черт! – прошептал он, подбирая с пола свою одежду. – Прости, что ухожу так, но…

– Да иди уже! – воскликнула она, сидя на полу и прикрываясь разорванным пеньюаром. Он бросил на нее отчаянный взгляд, она отвернулась. Он одним махом взлетел по лестнице на третий этаж. Запер дверь, упал на кровать и замер.

– Хватит, милый, – услышал он голос Бланш. – Все спят! Не шуми.

Щелкнула закрывающаяся дверь отцовской спальни, и через время все в доме стихло. Еще долго лежал он в кромешной темноте, слушая удары собственного сердца и укоряя себя за то, что вынужден был оставить ее вот так, некрасиво, не по-мужски, но что было делать?! Утешившись мыслью о том, что завтра они пойдут на пляж, или возьмут катер, или сходят в рощу – в общем, где-нибудь обязательно поговорят спокойно – он, наконец, уснул.