Читать книгу Край Мерцающей пыли - Анна Андреева - Страница 3

– Клятва дается магами во время обучения в Академии Древних. Обходных путей нет. – Кэннур потер переносицу, явно утомленный многократным повтором одного и того же. – Все одаренные жители Селенгара, по достижению восемнадцати лет, зачисляются на первый курс, являющийся обязательным – всего их пять: прохождение обучения на остальных строго добровольное. Так как о вашем даре никому не известно, очевидно, что и в списках на поступление вас нет. Учебный год через пару недель, и если вы к этому времени не явитесь в Академию…

– Стану бесклятвенником, – продолжила я.

– Верно. Завтра на рассвете мы отправляемся в край Истинного света. Я прослежу, чтобы вас зачислили, так же поддержу финансово первое время.

Вот еще! Поморщилась. Судя по тому как, он ловко отправил Наира в беспамятство, управление людьми ему не чуждо. И я лучше буду спать в подворотне, чем останусь должником любителя поиграть в марионетки.

Я отвернулась к другу, не выдержав бездонного царапающего льдом взгляда.

– Мне нечего предложить вам взамен.

– Мне, от вас, ничего не нужно. Я забочусь о жителях Селенгара. Если вас не обучить, то вы можете представлять угрозу жизни людям. И мой долг предотвратить это. – Себастьян резко встал и вернулся к бутылькам с резко пахнущими жидкостями. – Довольно разговоров. На рассвете я буду ждать вас у дома Старшего. Советую закончить все свои дела, ибо завтра вы в любом случае покинете деревню. А отправиться в Академию или Серые горы – решать вам.

Я сцепила пальцы рук в замок, чтобы унять в них дрожь. Мне слабо верится в его безвозмездную помощь, но и выбор у меня не велик. Покинуть Яму и уехать обучаться в столицу, с чувством долга перед жутким целителем, – или отправиться гнить в Серые горы как бесклятвенник, свободный от обязательств перед кем бы то ни было. Ответ понятен и блаженному.

Чмокнув Наира в теплый лоб, я рывком поднялась и пошла к двери.

– Дэлла. – Я повернулась и вымученно посмотрела на Себастьяна. – Наир не позволил мне сжечь… это. – Кэннур выставил перед собой разорванную, окровавленную льняную рубаху, придерживая ее кончиками двух пальцев.

Я слабо улыбнулась и забрала из его брезгливой хватки покрытый черными и багровыми пятнами кусок растерзанной ткани. Мои пальцы слегка махнули по бледной руке Себастьяна и невольно дрогнули, обжигаясь об его ледяную кожу. Ничем не выдавая своего неприятного удивления, я поторопилась покинуть комнату и избавить себя от пристальных бездонных глаз мертвенно-холодного целителя.

Прошмыгнув по погруженной во тьму гостиной, я с сочувствием проводила взглядом дремлющую на стуле у потухшей печки Элью и, выйдя из дома, направилась в накренившийся сарайчик.

Скрипучие подобие двери с тихим хрустом отварилось, открывая моему взору огромные кучи хлама, достающие до прохудившейся крыши. Не задерживая взгляда на «сокровищах» Наира, я бросила рубашку в гору таких же изорванных вещей и спешно покинула сарай. Эту часть Наира я принимала, никогда не осуждала и не разглядывала. Будь его воля, он бы и меня запер среди этого барахла, не желая расставаться с привычной ему вещью. Но, слава Великой, у меня есть ноги, что разительно отличает меня от «ценных» вещиц болезненно бережливого Наира.

На небе появлялись первые звезды. Светлячки кружили, радуясь спустившейся темноте. Я шла домой по сонным улицам, еле волоча ноги. С оставлением Наира в душе поселилась пустота. Бросая его в таком состоянии, я чувствовала себя чудовищем. Я могла бы вернуться через год и вымолить у него прощение, а что дальше? Ответить ему взаимностью я не смогу. Даже если он примет меня, как друга, продолжит заступаться, отрабатывать лишние часы со мной на пасеке, тем самым, портя и сокращая себе жизнь. Нет, я не вернусь. Каким бы одиноким будущее без него не казалось, лучше быть порознь и знать, что он в порядке, чем греться в его заботе, обрекая продолжать разделять со мной ненависть и страдания, лишая его возможности на нормальную жизнь.

Остановившись возле дома, я посмотрела на темные окна. Я уже и забыла, когда меня последний раз встречали теплые блики от свечей на стеклах.

Мама бы не одобрила мое решение. Умирая в ознобе от золотой лихорадки, она взяла с меня обещание молчать о магии, живущей во мне. В горячем бреду Патриция многое говорила, и скорее всего обещание было частью болезненного бреда – тревожной игрой воспаленного мозга. Но почему же я прислушалась к ней? Может, расскажи я сразу о своей особенности, люди бы относились ко мне по-другому? Или магическая канцелярия забрала бы меня из этого места? И мне б не пришлось сейчас страдать от болезненного прощания с Наиром, ощущая на языке гнилое послевкусие предательства.

Зайдя в дом, я собрала в дорожный мешок свои немногочисленные вещи: пару платьев, сорочки, нижнее белье, книгу со сказками, оставшуюся от мамы, и двадцать медяков. Все – больше дел в доме у меня не было.

Проводить последнюю ночь в тесной избе я не захотела. Тем более, было бы неправильно не попрощаться с полянкой, ставшей мне подругой.

Тихий лес погрузился в ночь. Над головой скрипели высокие стволы старых кедров и сосен, а в их корнях едва уловимо шуршали зверьки. Тонкие вытянутые морды ночных белок настороженно разглядывали меня и, встречаясь со мной глазами, прятали мордочки в перепончатые розовые крылья, оставляя на виду маленькие рожки, торчащие из их макушек. Редкие заплутавшие сверчки стрекотали в пушистом мхе и низкой жесткой траве. Все это было роднее, чем беспокойные тени свеч на улицах Ямы.

Пустота в голенище сапога, заставляла меня нервничать и кропотливее вслушиваться и внюхиваться в лес. Отсутствие ножа, ставшего не только моим оружием, но и оберегом, нервировало и тыкало под ребра спазмами настороженного страха. На каждый треск ветки или шелестение, я застывала и напрягалась всем телом, готовая бежать для спасения своей удивительно невезучей шкуры.

На подходе к поляне я, стойко ощутив спиной слежку, без резких движений подошла к ветвистой сосне, прячась за ее ствол. Втягивая носом прохладный воздух, я не уловила присущего тварям смрада и осмелев выглянула из укрытия. На заваленном сухими иголками пригорке стояла двуглавая лиса и удивлено таращилась на меня глазками-бусинками.

Рыжая шерсть напомнила мне Себастьяна. Он не похож на добряка с открытым сердцем. Другой доложил бы защитникам и оставил им хлопоты с укрывающимся магом – Кэннур же предложил выбор, тем самым заставив принять его условия. Кто в здравом уме поедет в Серые горы, имея выбор? Мне стоит быть с ним поосторожнее. Лиса навострила уши и, переглянувшись со своей второй головой, побежала на звуки ночной совиной песни.

От полянки меня отделяли только кусты терновника. Пробираясь сквозь них, я проглядывала очертания: небольшого луга, невысокой травы, плотно застилающей поляну; деревья, гладящие ветками чистое темно-синее небо, и человека.

Мужчина лежал на траве и неспешно покачивал закинутой на колено ногой в только ему понятном ритме. Притаившись в терновнике, я пыталась разглядеть незнакомца получше.

– Выходи, – приказал хрипловатый голос.

Что ж, как показывает практика, в кустах я прятаться не умею. Зацепившись несколько раз волосами за терн, я все же вышла на поляну, поправляя выцарапанные из косы волосы.

– Сбежать решила? – «Мой старый знакомый» – Винсент Ди-Горн, повернул ко мне голову. Цепкие янтарные глаза не спеша рассмотрели меня с ног до головы, заставляя щеки вспыхнуть от такой вопиющей наглости. – Чего молчишь? Язык проглотила?

– Нет, – процедила я сквозь зубы. – Хотела попрощаться.

– С кем?

Ди-Горн нехотя встал и пошел ко мне. Тени заиграли на его высокой фигуре, бегая от черных волнистых волос к каждому изгибу выпирающих мышц. Сильные уверенные шаги и хмурое внимательное лицо, сжали внутренности в тревоге.

– Это тебя не касается, защитник, – огрызнулась я. Его приближение меня раздражало, но лишь потому что немного пугало.

Винсент скривился от моей грубости и хотел схватить меня за предплечье, но я, вовремя увернувшись, отбежала от него на пару локтей.

– Не трогай меня! – Лизнув по нему взглядом, я невольно залюбовалась его аккуратным прямым носом с легкой горбинкой. – Я не собираюсь сбегать.

– И я должен поверить тебе? Не вижу здесь никого с кем бы ты могла попрощаться.

Винсент скрестил руки перед собой и ткань белой свободной рубашки затрещала под натиском стальной плоти.

Я открыто поморщилась на его демонстрацию силы. Развернувшись на каблуках, прошлась по поляне и скинула мешок с затекшего плеча. Не в обиду мешку, но утраченная на берегу озера охотничья сумка была в разы удобнее.

– Я встречу здесь рассвет и приду к дому Старшего вовремя. – Сев в примятую траву, где несколько минут назад лежал Ди-Горн, я ухватила легкое приятное тепло, от нагретой им земли. – Сбежать – значит обречь себя на Серые горы. Я похожа на того, кто жаждет туда попасть?

– Ты похожа на того, кого воспитывали в пещере волки. Ни грамма такта.

Я зло зыркнула на него через плечо.

Винсент не смутился и, стойко выдержав мой жгучий взгляд, даже попытался прожечь меня в ответ. Я отвернулась первой, не забыв скривить издевательскую гримасу, а то еще подумает, что я сдалась – у меня просто затекла шея.

В ночной тишине шелестели деревья. Свежий хвойный воздух проник в легкие, охлаждая горячий рассудок. Душистые полевые цветы дополняли ароматы, лаская меня и принося покой. Послышались тяжелые шаги. Ди-Горн сел рядом, вглядываясь в тонкое покрывало тумана, тянущееся над поляной. Прекрасно. Легкий затылок вновь налился тяжелым свинцом раздражения.

– Не пыхти. – Винсент откинулся на траву, приняв изначальную позу. – Я тоже не в восторге от того, что мне нужно нянчиться с тобой.

– Я не ребенок!

Зубы больно сжались.

– Серьезно? – Ди-Горн скривил тонкие губы в усмешке. – Возможно я чего-то не знаю, и в вашей глуши принято корчить лица вместо приветствия?

На миг я потерялась, но поняв намек на мою недавнюю гримасу, увязилась.

– Ради Великой, свали отсюда, – устало прошептала я. Приносящая уединение и покой полянка потеряла свое умиротворение в присутствии защитника.

– Если ты сбежишь, Себастьян выест мне мозг десертной ложкой. Поэтому для нас обоих будет лучше, если ты сделаешь вид, что меня тут нет.

Упоминание Себастьяна прошлось по мне холодными мурашками. Так это из-за него этот защитник прицепился ко мне? Ладони плотно прижались к лицу. Я в очередной раз попыталась снять раздражение как маску. Безрезультатно. Подсобрав под себя колени, я зарылась в них щеками. Игнорировать его присутствие я не могу, но и прогнать тоже, – остается терпеть.

– Вы уже нашли, кто убил Шижу? – спросила я в колени. Не то чтобы меня трогала его смерть, но на душе было гадко от того, что я и Наир помогли кому-то избавиться от Шижи. И мне хотелось знать имя человека из-за кого я могла получить клеймо убийцы.

Ди-Горн, не обращая на меня внимания, разглядывал звезды, сверкая в лунном свете желтыми глазами. Защитник остался верен своим словам и восхитительно-правдоподобно делал вид, что меня рядом нет.

– Я с тобой говорю!

Даже глазом не моргнул.

– Кабанья задница, – буркнула я себе под нос.

Мои слова были услышаны, и как доказательство этому, я получила острый прищуренный взгляд, предупреждающий о моем шатком балансе на границе его терпения.

Внимая голосу разума, я отвернулась от раздраженного Винсента, оставляя его в покое, и опустила ладонь в прохладную траву. Поляна на многие годы стала моим утешением. После смерти мамы я долго не могла найти угла, в котором ребенку было бы спокойно – безопасно. И странно, что я нашла это здесь. Поляна была далека от безопасности: никто из местных сюда не ходил, даже охотники, – опасались встречи с бездновыми отродьями.

– Бездна, – тихо ругнулся Винсент и дергано присел, сверля меня гневом.

Я не понимающе хлопнула глазами и отодвинулась от него подальше. Больной какой-то.

– Ты специально это делаешь? – прорычал он, заставляя меня вновь непонятливо посмотреть на него.

Оглядевшись, я выбрала наиболее удачный путь отхода, на случай если орешки в его голове застучат громче.

Заметив мое замешательство и настороженные взгляды по сторонам, Винсент заломил бровь, пересеченную шрамом.

– Не сбежишь, – мрачно прошептал он, издеваясь, и добавил: – Не успеешь.

– А вот и звон орешков, – тихо проговорила я. Учитывая события последних дней, я даже не удивилась, что мне посчастливилось оказаться в лесу с присвистнутым защитником.

– Каких орешков?

Винсент непонятливо свел густые брови и, спустя некоторое время, осмотрел кроны деревьев, видимо, выискивая шишки.

Я тихо посмеялась и подтянула к себе мешок, готовая бежать при повторном звоне.

– Что тебя так разозлило? – без интереса спросила я.

Защитник еще немного поглядел на лес и вернул внимание ко мне.

– Ты лицо свое видела? – Ди-Горн изогнул губы. – Сидишь, как на плахе, и траву гладишь. Бесит.

Он не больной, он, просто-напросто, – злобная задница.

– Так отвернись и не смотри. А лучше уходи от сюда.

– Себастьян, ты мне будешь должен, – сказал сам себе Винсент и помассировал виски пальцами, однозначно пытаясь успокоить головную боль.

Не желая слушать, а тем более смотреть, как защитник сокрушается над незавидной участью о нахождении рядом со мной, я легла на траву и подложила дорожный мешок под голову. Я не собиралась спать – хотела лишь слиться мыслями со своей полянкой, но вымотанная событиями за день голова решила, что моему телу необходим отдых и за несколько вздохов унесла в расслабленную темноту.

Поляну согревали теплые солнечные лучи, а напитавшаяся силой трава оглаживала коленки восьмилетней девочки. Я стояла на другом конце поля в тени деревьев и наблюдала, как девчушка с кривыми золотыми косичками бегает за левитирующими мышками, звонко смеясь и передразнивая испуганный писк зверушек. Но ее смех резко оборвался. Девочка вытянула тонкую шейку и начала мотать головкой из стороны в сторону что-то выискивая.

Затылок заскребло напряжение – все это выглядело очень знакомо, но я никак не могла вспомнить, где я уже это видела. Девочка повернула голову в мою сторону и попятилась на не слушающих ее ногах.

Я вышла из тени и ласково улыбнулась, пытаясь успокоить испуганного ребенка.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда.

Темно-зеленые глазки с ужасом смотрели на мое приближение, казалось, я слышала, как колотится ее маленькое сердечко, готовое вот-вот выскочить из груди.

– Почему ты боишься меня?

Горечь не понимая заставила меня остановиться. Затылок стало невыносимо печь от пытающегося вырваться воспоминания.

За спиной раздался звериный рык, граничащий с визгом. Я развернулась и застыла при виде бездного отродья. Из далека оно было похоже на плешивую собаку, но чем ближе подходило, тем яснее виднелись отличия твари от дворового пса: темная шерсть, торчащая острыми играми; медвежьи лапы и полный рот длинных узких зубов.

Существо бросилось на девчушку. Я рванула к ребенку, но погрязла в зыбкой земле, ставшей пленявшим мои ноги болотом. Девочка не слышала моих криков и просьб: бежать, спасаться. Она покорно ждала приближения отродья, вцепившись в грязное шерстяное платье дрожащими ручками. В нескольких локтях от добычи, тварь оттолкнулась мощными лапами, вырывая когтями шматы травы и куски черной земли. Удар сердца, и девчушка, в одном дюйме от хищника, вильнула в бок. Как только лапы коснулись поляны, она запрыгнула на отродье со спины и обняла его шею тоненькими ручками-веточками. Существо скулило и вырывалось, но смертоносное кольцо рук не разжималось.

Мое тело затрясло, мир вокруг начал затягиваться тьмой, скрывая картинки воспоминания: кто-то настойчиво вырывал меня из сна. Но мне не нужно было здесь оставаться, чтобы знать, чем все закончится. Она не отпустит тварь даже после того, как отродье издаст посмертный хрип. Она будет долго лежать с ним рядом, пока на небе не зажгутся первые звезды.

Я распахнула глаза и сразу наткнулась на злые янтарные огни.

Убедившись, что я проснулась, Ди-Горн небрежно оттолкнул меня от себя и с усилием протер ладонью лицо.

– Ты всегда был такой задницей? – Я вскинула подбородок и поднялась на ноги, попутно отряхивая платье от листиков, веточек и сухих иголок.

– А ты всегда была такой проблемной? – повторил мой возмущенный тон защитник.

– Всегда, – не раздумывая ответила я и оглядела светлеющее небо.

Винсент тихо хмыкнул, но готова поклясться – это был хорошо прикрытый смешок.

– Что тебе снилось?

Серьезно? Я вскинула в удивлении брови. Сначала просит заткнуться и не мозолить ему глаза, а теперь про сны спрашивает? Я промолчала, подражая его прошедшему неприятному молчанию. Винсента это не задело, и я с немалым разочарованием в своей неудавшейся мести, украдкой стала наблюдать, как он умиротворенно затягивает перевязи с кинжалом и ножом на бедрах.

– Если я расскажу, ты дашь мне посмотреть на кинжал?

Я ткнула пальцем в обернутую черной гладкой кожей рукоять с серебряным навершием.

Он опять выгнул свою черную выразительную бровь.

– Ты считаешь, что мне это НА СТОЛЬКО интересно?

Я поджала губы, крутя в голове ругательства, но раньше, чем я успела что-то сказать, Винсент вытащил из ножен клиновидный кинжал и бросил мне. Я перехватила его правой рукой, плотно сжимая пальцы на мягкой коже рукояти.

Винсент чуть заметно дернул крыльями носа. Защитник явно рассчитывал, что я распорю себе руку или взорвусь испуганными криками о брошенном без предупреждения оружии. Что ж… Он ошибся.

Я довольно улыбнулась и поднесла к глазам черную острую сталь. Наполированная гладкая поверхность задорно поймала первые лучи рассвета, поднимая во мне нескрываемый восторг. На лезвии был высечен серебряный узор, напоминающий ветки молнии на темном грозовом небе.

– Прекрасен, – тихо выдохнула я и, подкинув его над головой, поймала другой рукой обратным хватом.

Ди-Горн слабо фыркнул и подошел ко мне протягивая руку.

Я с досадой посмотрела на его широкую ладонь и вложила в нее кинжал. В Яме не было подобного оружия: лишь луки, охотничьи ножи да топоры, и те скверного качества, сделанные местным кузнецом-пьянчужкой. Несмотря на грубую ковку и ржавчину, я любила свой нож: он был моим верным помощником. Я частенько упражнялась с ним на этой поляне и, благодаря ему, неоднократно спасала свою жизнь от бездновых отродьев и не только от них. Но подержав в руках этот великолепный кинжал, я почувствовала угрызение совести; я мало того, что потеряла его, так еще и поймала себя на мысли, какой он жалкий по сравнению с клинком Винсента.

– Мне снилась первая убитая мой тварь. – Я завистливо проследила, как Ди-Горн вложил клинок обратно в ножны. – Мне было восемь.

– Ясно, – холодно пробасил защитник и махнул мне рукой. – Пошли. Опаздываем.

Я ожидала многого: издевки, вопроса, ненавистной жалости, молчания на худой конец, но не равнодушия. Проглотив свое смятение раньше, чем оно успело перерасти в обиду, я подхватила свой дорожный мешок и, мысленно попрощавшись с полянкой, поспешила за широкой спиной защитника.