Читать книгу Атлантида - Анна Андреевна Финагеева - Страница 3

Зажглись факела. С наступлением ночи в Кефали у каждого дома засеяли огни, как и во дворце. Он находился на единственной возвышенности в городе, к нему вели четыре высокие мраморные лестницы, которые были строго сориентированы по сторонам света. Рядом с маленькими ступенями, так же как в храме находились и большие ступени, предназначенные для богов. Сам дворец имел круглую форму, а изнутри украшали его колонны, загибающиеся наверху двумя завитками. Они являлись опорой крыши, в центре которой был купол отливающий синим цветом и позолотой. Большие комнаты и залы дворца были украшены самыми лучшими картинами, фресками и скульптурами, которые словно дышали через краску или камень, а сад в юго-восточной части дворца являлся лучшим творением человека в ближайших пяти дукатах.

Вечер в доме царя начался очень шумно. Поприветствовав всех гостей и усевшись за праздничный стол, первым делом Васѝлиас, добродушный и веселый царь Кефали, стал всем нахваливать предстоящий спектакль его среднего сына – Филимона, который состоится на празднике по случаю нового года, ожидаемого события во всей Атлантиде, так как заканчивается девятнадцатая хилия и начинается новый виток времени в двадцатой хилии. Этому переходу времени придают огромное значение и нарекают его новой эрой в жизни не только атлантов, но и всего мира.

Филимона очень смущала похвала отца, и он всячески пытался объяснить, что ничего фееричного не предстоит, притом сценарий еще ждет проверка Софоса. Затем Васѝлиас начал говорить о достижениях своего первого сына Панталеона, который наделен не только умом, но и потрясающей физической силой и вновь на Атлантических играх занял почетное место, в связи с чем ему вручили семнадцатый в его коллекции лавровый венок.

Одушевленный разговором царь был удивлен, что его младший сын, которого он любил даже немного больше, чем остальных, не торопится делиться своими впечатлениями. Кéрберос был уныл, виновато опустил голову, словно боялся посмотреть на прибывших гостей и тем более на своих родных. Его каштановые волосы слегка скрывали карие глаза, не отводившие своего взора от глубины его чаши. Царь, на которого так похож Кереброс, стер со своей немного седой бороды капельки опьяняющего напитка и решил сам подтолкнуть сына к началу разговора.

– Кéрберос, что же ты молчишь? – сказал Василиас, трогая сына за плечо. – Расскажи гостям о своих путешествиях.

– Отец прав, – подхватил царя Панталеон, сидящий по правую руку от отца, – целый вечер и слова не промолвил, только смотришь в свою чашу, даже не порадуешь мать своим взглядом. Что же ты ищешь в вине? – немного цепляя брата, сказал Панталеон.

– Неужели кому-то интересно слушать о дикарях, живущих за океаном, – не поднимая глаз, равнодушно сказал Кéрбер.

– Как ты юн! – улыбнулся Софос. – За семь лет путешествий для тебя окружающий мир других земель стал обыденный, а для нас, обычных атлантов, это все еще остается загадкой. Так поведай нам о своих приключениях.

Кéрбер перестал крутить в руке чашу и замер. Слова мудреца, словно зажгли юношу. У него появилось страстное желание своим рассказом повергнуть мудреца в растерянность. Для путешественника началась игра, в которую Софос сам того не подозревая вступил. Он был немного насторожен, увидев после семи лет странствования молодого путешественника. Юный царь не только вырос, возмужал за все это время, но и изменился духовно.

– Хорошо. Я удовлетворю ваше любопытство. Да, видел я немало и скажу, что за океаном находятся бесконечные земли, которыми владеют другие царства, а многие из них пустуют без народа и правителя. Люди там живут совсем не так, как мы, и считают Атлантиду местом, где обитают боги.

– Они думают, что Зевс здесь с нами пирует за одним столом? – рассмеялся Зен. – Какие они глупые.

– Нет, мой юный друг, они верят совершенно в других богов, – сказал Кербер и мгновенно устремил свой взор на Софоса, дабы посмотреть на его реакцию. И как ожидал, увидел смятение.

– Как же? Папа, а разве есть другие боги? – удивился Зен.

Все гости были удивлены услышанным.

– Боги одни, сынок, каждый народ видит и называет их по-разному. Все зависит от их культуры и традиций. Даже в Атлантиде, в наших дукатах, богов рисуют не по одному образцу, так как везде разные нормы и ценности и все это влияет на мировоззрение людей и на их виденье богов, – объяснил Софос.

– То есть на небесах находятся одинаковые боги, только люди представляют их по-разному? – обрадовался Зен.

– Да, – подтвердил Софос, гладя сына по голове.

– А почему вы так в этом уверены, Софос? – зацепил мудреца Кербер.

– Мой отец так же путешествовал, как и вы, это было целью его жизнью. И мне довелось узнать часть его открытий. И так же, как и вас, дорогие мои друзья, его удивило то, что народы веруют в других богов. Изучая это, он понял, что везде небожители одинаковые, но они имеют всего лишь разные имена и вид.

– И вы верите в это? – словно пытаясь поймать Софоса на лжи, сказал Кербер.

– Да, – твердо сказал мудрец.– Я верю всему тому, что написано в книгах нашими предками, всем их заветам, верю всему, что поведал мне отец. И нет во мне сомнений в правдивости их слов, дабы нам людям дарована возможность говорить, в отличай от немых рыб, и свои уста грязнить ложью мы не имеем права. Надо беречь девственность слов, ибо осквернив их, превратятся они в проклятья. А дорога вытоптанная ложью не ведет к добру. Почему я не должен верить? Мне с детских лет говорили, что всему тому, что есть вокруг меня, я обязан богам и чтобы поддерживать благополучие острова, своей семьи должен следовать их заветам. Так я и жил, как и любой другой атлант, и за это время мир вокруг меня не ухудшился, а только возрос в своей красе. Боги мне даровали жизнь и я лишь взамен на это жил и живу, как они нас научили, и передаю эти знания детям, чтобы и они смогли насладиться счастливой жизнью в Атлантиде,– Керберос только ухмыльнулся от наивных слов мудреца.

– Да, жизнь это чудо, но не для всех,– сказал путешественник.

– Нет, она всегда прекрасна,– не унимался Софос,– Так говорил мой отец, и я буду говорить несмотря ни на что. Кстати, Керберос, а не встречали ли вы моего отца в тех землях, где побывали?

Глаза юноши быстро забегали по комнате и плавно опустились вниз.

– Нет, – спокойно ответил он, – раз вы узнали ответы на все вопросы, я продолжу дальше свой рассказ.

Звук лиры разносился по светлому залу, проскальзывал мимо мраморных колон, щекоча уши гостей, плавно спускался под праздничный стол, наполненный прекрасными яствами, и, скользя по глади воды в небольшом бассейне, находящемся неподалеку от места трапезы, ускользал ввысь – прямиком к Селене, белоснежной хранительнице ночного неба, наслаждающейся этой музыкой. Ее услышала и Геката, темная сторона Луны.

– В начале нашего путешествия мы посетили теплые земли, где равное количество и песка с пустынями, и растительности. Местные жители оказались умнее всех остальных людей, которых мы потом встречали на своем пути, поэтому нам было легче всего поведать нашу историю, вместе с ними мы построили удивительные дворцы и храмы.

– Храмы? Вы строили храмы другим богам? – удивился Юклид, третий по старшинству сын Софоса, родившийся вместе с Психеей. Он, как и его отец, подозрительно смотрел на прибывшего сына царя, но, в отличие от Софоса, открыто это показывал.

– Не совсем, – немного в сторону ответил Кербер. – Мы строили разные сооружения, и, конечно, местное население привносило свою культуру в эти постройки, как уже выразился Софос, так как они видят богов.

– То есть вы не пытались научить их нашим заветам? – уточнил Юклид

– Нет, – ответил Кербер, – а зачем?

Зал немного заволновался.

– Тихо, тихо, не шумите. Я уверен, что Кербер сейчас все объяснит, не думаю, что его одолели керы, он только из благих побуждений построил храмы… Да, сынок? – успокаивал всех царь, хотя сам немного волновался.

– Конечно, отец, – немного посмотрев на Василиаса, продолжил Кербер. – Когда мы рассказывали об Атлантиде и упоминали о наших величественных постройках, местному царю так они понравились, что он умолял нас помочь им воздвигнуть храм в честь их богов.

– Неужели Неофрόн, мой старый друг, который так жаждал этого путешествия, не пытался отговорить вас? – удивился Софос.

Он знал многих мудрецов Атлантиды, которые вместе с Кербером отправились покорять новые земли и в дороге учить молодого царя.

– Да, он сомневался и тянул с постройкой около полугода, и, наверное, мы никогда бы не начали ее, если бы вор не убил его.

Лира резко умолкла. Все застыли от удивления и отвлеклись от трапезы. Гости были поражены услышанным, а по их телу пробежал холод, словно сам Танат, бог смерти, дышал им в спину и в любую минуту был готов проводить их в царство теней.

– Значит, это правда, что за океаном люди убивают друг друга. Папа, ты слышишь? – чуть не плача говорил Зен, держа отца за руку.

– Правда, правда, они очень любят убивать друг друга, мучить и приносить человеческие жертвы в дар богам! – запугивал ребенка Кербер. Его лицо налилось краской, глаза загорелись, и он жадно наблюдал, как Зен бледнеет от каждого произнесенного им слова. Мальчик не выдержал и от испуга заплакал, прижался к груди матери, сидевшей по левую сторону от него.

– Прекратите пугать ребенка! – вмешалась в разговор Мэйа. – Все мы знаем, что за океаном люди отличаются от нас, но прошу вас, рассказывая об этом, не забывать, что за столом находятся дети, – Мэйа обнимала сына и всем своим видом и взглядом показывала, что Кербер перешел границу.

– Дарос, а ты Зену и другим ребятам не показал еще свои новые книги и игрушки? Отведи их в свои покои, – поглаживая по голове внука, сказала царица, намекающая, что всех детей нужно увести в другое место, так как разговор стал не для детских ушей.

– Конечно, бабушка. Пойдемте, – сказал Дарос, выходя из-за стола.

За молодым наследником трона проследовала Мэйа вместе с Зеном, жена Никона, старшего сына Софоса, вместе с маленьким сыном и дочкой, которая тоже расплакалась и никак не могла успокоиться, и жена Панталеона последовала за своим сыном.

Звуки лиры все еще не доносились до гостей, они сидели в тишине. Керберос с особым вниманием осматривал немного напуганные лица, окружавшие его: Софос, Юклид и Пеон, второй сын мудреца, были насторожены, Никон волновался за детей, Атрея мучило множество вопросов, а братья Кербера не узнавали своего брата. Но большее удовольствие приносило Керберу напуганное лицо отца, который отказывался воспринимать услышанное от своего любимого сына.

– А как же Патрокрáт, Креогόн, Никлáй? Они были не против? Что с ними случилось? – Софос был в нетерпении узнать ответ.

Кербер не спеша посмотрел в свою чащу, все еще наполненную вином, отложил ее подальше от себя и другой рукой аккуратно взял маленькую маслину и так же внимательно начал ее рассматривать.

– Мир за океаном оказался очень опасным, беда пришла откуда ее совсем не ждали, – Кербер резко кинул маслину в рот и также быстро ее съел. –Все погибли: Патрократа съели крокодилы, обитавшие в реке, которую мы переплывали, я предупреждал его, что лучше не подходить близко к краю палубы; Никлай упал с горы, убегая от разъяренного хищника, а Креогон перестал дышать, как только попробовал одно из местных блюд, где мы останавливались.

– О боги, как же вы не остановили смерть… – опешил Софос.

Услышав молитву мудреца, Кербер усмехнулся.

–Жаль, учитель, что вы сами отказались поехать со мной в путешествие, может ваша мудрость и вера помогла бы всего этого избежать.

– Если бы это спасло жизни моих товарищей, то обязательно поехал, но, к сожалению, прошлое невозможно вернуть. Притом, не гожусь я для таких путешествий, вот если бы мой отец знал, что вы решите покинуть родные земли, то отправился бы вместе с вами за океан, а не сделал бы это на год раньше в одиночку.

– Простите, что я вас перебиваю,– сказал Атрей, оторвавшись от бумаги, на которой записывал все, что говорил путешественник,– Мне хотелось бы кое-что уточнить. Керберос, вы говорили, что Неофрона убил вор. Правильно ли я понимаю «Вор» это его имя?

– Нет, вы ошибаетесь: вор – это, можно сказать, нечестный человек, который добывает себе на жизнь, забирая у других без их согласия ценности и деньги.

– Деньги? Что это? – удивился Атрей, услышав неведомое ему слово, и, словно бегун на стадионе, ожидающий отмашки, приготовился записывать.

– О, это та самая вещь, из-за которой совершаются убийства.

– Кербер, ты так запутанно говоришь, ничего не понимаю. Расскажи в целом о жизни этих людей, – просил Панталеон.

– Хорошо, – Кербер набрал в грудь побольше воздуха, встал из-за стола и начал ходить вдоль него. – Выглядят люди так же, как и мы: две ноги, две руки, одна голова… только взгляд у них иной, холодный, пустой. Вначале он меня пугал, но потом привык к нему. Рождаются они чистыми, невинными, со светлыми мыслями, а потом погружаются в хаос, который сами же создали. Жадность витает с самого их первого появления. Каждый хочет быть царем, управлять и подчинять себе людей, контролировать их каждый шаг, и им мало своих земель, они захватывают все новые и новые, при этом истребляя других. Вещи и еду они создают своим трудом, только не отдают ее просто так, надеясь на разум и душу человеческую, а продают за деньги. Они бывают разные: медные, бронзовые, но самые ценные – это серебряные и золотые, – Кербер держал в руке что-то круглое и блестящее и все время крутил это между пальцев, а когда заговорил о деньгах, то легонько бросил этот предмет на стол. Это была золотая монета. Она упала ребром и проскользнула по всему столу, в центре закружилась. Все гости внимательно смотрели на диковинку, и золотой блеск словно околдовывал их, заставляя схватить монетку и не выпускать из рук. Но деньги перестали крутиться и атланты очнулись.

– Это монета, взамен нескольких подобных за океаном можно купить дом, приобрести запасы еды и снарядить несколько воинов.

– А кто такие воины? – спросил Зен, выглядывающий из-за колон. Он уже давно подслушивал взрослых.

Зен хоть и был напуган рассказами младшего сына царя, но в то же время ему было очень любопытно. Поняв, что у него появился верный слушатель, Кербер снова усмехнулся, подошел к мальчику, погладил его по голове, присев рядом с ним. Софос насторожился еще сильнее.

– Воин так же силен, быстр, как и атлет, вдобавок владеет оружием: это предметы, которыми можно убивать людей и захватывать или охранять земли. Каждый царь имеет свое войско и распоряжается им так, как хочет.

Зен был все еще напуган, но что-то его увлекало в рассказе Кербероса, и хотелось самому увидеть воинов и подержать в руках оружие, хоть на мгновение.

– Кстати, привез с собой одну такую игрушку.

Кербер посмотрел в темный угол – недалеко, где находились музыканты, настраивающие инструменты, стоял крупный мужчина, одетый в странную чешую, которая при свете вся переливалась и казалась прочнее камня. Странный наряд повторял рельеф мускулистого тела мужчины, придавая ему еще более воинственный вид. Наследник царя быстрым жестом руки позвал его к себе. Приблизившись к пирующим все смогли не только рассмотреть устрашающее облачение, но и узреть наполненный ненавистью взгляд мужчины, немного покореженное шрамами лицо.

Преданный спутник Кербероса, атлет, который был приставлен к пятнадцатилетнему сыну царя, отправляющийся в загадочное путешествие, изменился за это время. Он подал Керберу необычный предмет, напомнивший всем более изогнутую лиру с одной струной, а затем снял со своего плеча вытянутую сумку, наполненную сперва показавшимися атлантам заокеанскими цветами с пушистыми лепестками, но очень странными и острыми корнями.

– Что это? – заинтересовался Зен.

– Это оружие называется лук, а это – стрелы, – говорил Кербер, доставая из сумки одну стрелу. Он приобнял мальчика и вел его к бассейну. – Пользоваться им несложно, нужна только сила. Ты же сильный?

– Да… – задумался Зен, ему казалось, что от его ответа зависит дальнейшая судьба, путь жизни, по которому он пойдет, поэтому он немного задумался, хотел повернуться к отцу и увидеть его взгляд, с помощью которого смог бы легко получить совет, но на полпути к этому передумал, решив, что уже достаточно взрослый, чтобы принимать решения, и принял этот случай за подсказку богов в определении его назначения. – Да! Я очень сильный!

Пока Кербер вел мальчика к бассейну, за столом все оживились, с интересом и волнением наблюдали за происходящим. Отец и братья Зена приподнялись со своих мест и последовали за Кербером вместе с его старшими братьями, им было очень интересно посмотреть на диковинку. Юклид остался рядом со своей сестрой, которая очень внимательно следила за действиями младшего сына царя, но оставалась молчалива. Василиас не решился последовать за сыновьями, его всегда веселое лицо изменилось, словно потускнело, он взглянул в свою чашу и мгновенно выпил все находящееся в нем вино, застывшие на его усах, а некоторые капли упали на его коричневую бороду, немного успевшую поседеть.

– Видишь за колоннами большое дерево? – спросил Кербер у мальчика, указывая рукой на сад, находящийся за бассейном, виднеющийся через арку.

– Да.

– Твоя задача в него попасть. Не бойся, в этом нет ничего сложного. Берешь в одну руку лук, в другую стрелу, подставляешь стрелу к луку… Да, да, вот так обхватываешь ее рукой и натягиваешь тетиву. Сильнее натягивай, смелее! И теперь целься, вот так, да, прикрой один глаз, – объяснял Кербер, придерживая руки Зена. Все затаили дыхания. – Прицелился? А теперь стреляй!

Зен опустил тетиву. Он немного испугался, когда это сделал, даже не понял до конца, что произошло. Стрела быстро достигла цели, пролетев над водой, проскользнув между колоннами , листвой сада, и вонзилась в дерево, с треском разламывая его кору. Птицы, сидевшие на ветках, от испуга взлетели ввысь. Все гости вздрогнули.

– Да, действительно, данным предметом, как вы сказали – стрелой, можно убить человека. Ой, острая, – говорил Пеон, который все это время рассматривал диковинку, взятую из сумки, где лежали все остальные стрелы. И как же обстоят дела с медициной за океаном? Раз они так любят себя резать, значит, умеют с легкостью все залечивать? Иначе никого не осталось бы в живых.

– К сожалению, они умеют только резать, – сказал Кербер, забирая у Пеона стрелу.

– Но все же как-то они лечат тех, кто остается в живых? – не унимался Пеон.

– Немного. Во время битв они пытаются себя обезопасить доспехами, вы их можете увидеть на Полидамáнте, мы специально привезли их для вас, – говорил Кербер, легко натягивая тетиву и прицеливаясь вдаль.

Пеон с таким же любопытством, как и его брат Атрей, начали осматривать доспехи, каждый с разными целями, а Софос, быстро бросив на них свой настороженный взгляд, внимательно наблюдал за действием младшего сына царя. Пока все были отвлечены, он легко и уверенно выпустил стрелу и точно попал в стрелу Зена, разрубив ее пополам. Керберос был доволен восторгом, который овладел Зеном, и почувствовал свое превосходство над всеми присутствующими, но все равно не смог добиться похвалы от того, для кого устроил этот выстрел.

– Стреляешь, словно не в первый раз, – задел Кербера Софос.

– Вы правы. Люди за океаном научили меня пользоваться их оружием. Но для нас это всего лишь игрушка, – засмеялся Керберос.

– Да, всего лишь опасная игрушка, – сказал Софос.

– Друзья, хватит стоять у воды ночью – так можно и простудиться. А то все наши разговоры будут о медицине и о том, как лучше лечить кашель! Верно, Пеон? – снова пытался перевернуть разговор в более веселое русло царь.

– Все верно вы подмечаете, но говорить о врачебном деле не так скучно, как вы это преподнесли, – вступил в дружеский спор Пеон, занимая свое место.

– Братец, кроме тебя и твоей жены, никто с таким энтузиазмом не говорит об этом и тем более не интересуется, – подхватил разговор Никон.

– А зря, благодаря этой науке можно многое узнать о нас, нашем теле, – говорил Пеон.

Все включились в этот оживленный диалог и быстро вернулись за стол, только Кербер не торопился сесть рядом с отцом.

– Не приписывай все заслуги по познанию человеку только науке, не забывай о философии и искусстве, – сказал Атрей, – Кстати, за океаном интересуются какими-нибудь искусствами?

– Разве что боевыми, – ответил Кербер.

– Они даже не поют, не танцуют? – спрашивал Атрей.

– Этим всем они обучены, но пока не придают этому такое высокое предназначение в отличие от нас. Хотя могу подметить, что они изрядно рисуют и расписывают свои дома.

Атрей хотел продолжить излагать свою мысль, но его перебил его младший брат.

– А что такое боевое искусство и как ему научиться?

Софос был удивлен услышать этот вопрос от Зена и понимал, что Керберос завладел его вниманием, внутренний голос говорил ему, что это влияние может плохо сказаться на сыне.

Кербер снова ухмыльнулся, чувствуя победу в их с Софосом не оглашенной игре. Мудрец всячески пытался гнать от наивных ушей гостей и тем более своих детей страшные, но такие манящие за собой, слова юноши.

Керберос только набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать Зену о жестокости боевого искусства, как его перебили.

– Все вами сказанное ужасно и хочется верить, что это не правда, – донесся женский голос, который мгновенно стер ухмылку с лица Кербера.

Его взгляд встретился с Психеей, единственной дочерью Софоса. Керберос замялся и был восхищен красотою девушки, которая ровно сидела за столом и внимательно слушала каждое его слово. Ее голубые глаза прожигали путешественника изнутри, а слегка растрепанные от ветра, волосы сводили с ума. На это мгновение холодный взгляд Кербероса вспыхнул красным пламенем, губы слегка порозовели, а сердце забилось чаще. Он словно позабыл все эти страшные семь лет. Девушка сидела так же неподвижно, но это придавало ей еще большей красоты. Кербер хотел начать говорить, но его перебил звук лиры, который снова донесся до них. Музыканты привели в порядок инструменты и начали играть не вовремя.

– Человек обладает огромной духовной силой, которая позволяет ему различать грань между добром и злом и тем более не переступать ее. Мы контролируем свои желания, чувствуем сердце и разум, следуем их советам и тем, что завещали предки. Человек хотя и велик, но не равен богам, они же идут с нами вместе уже девятнадцать тысяч лет. В силах людей делать мир вокруг лучше: украшать его постройками, скульптурами, садами, проводить в порядок водоемы, поля, леса, беречь животных – это цель человека. Мы живем в мире не просто так, мы его архитекторы, конечно не главные, но нам дана воля в творчестве, придумываем порой фантастические и прекрасные вещи. Вот наша сила, мы создаем мир, в котором сами и живем. И поэтому мы не понимаем такие вещи, как жадность, воровство, убийство – зачем это нужно? Деньги… Какая-то бессмысленная вещь, которая нужна словно для того, чтобы усложнить жизнь человеческую. Чтобы понять, что мне необходимо на рынке, мне не обязательно смотреть на эту монету, чтобы рассчитать, сколько продуктов купить, для этого у меня есть разум, который понимает мои силы и сердце, которое думает о других и что им также эта вещь необходима, – рассуждала Психея, которую все очень внимательно слушали, особенно ее отец, который сиял от счастья за речь дочери. – А слушая ваши истории, мне кажется, за океаном живут бездушные существа.

– Да, все верно. Люди там не обладают особой духовностью, – сказал Кербер. – Вы даже не представляете, что там творится.

– Неужели они все так ужасны и нет даже ни одного человека, который нес в мир благие мысли и дела? Нет, я даже не задаю вопрос, я знаю, что такие люди есть, ведь всегда с нами, даже когда смолянистые тучи затягивают небо и рассерженный Зевс метает молнии, остается вера и надежда на то, что после этой бури мы сможем узреть Ириду, несущуюся на радужных крыльях. И я верю и надеюсь, что за океаном, помимо зла, есть и добро. Да, мы не знаем, что такое зло, но оно не может существовать без добра.

– Как и добро без зла, – сказал Кербер.

– Атлантида особое место, куда зло не может проникнуть, так как от него нас уберегают боги, – вступился за сестру Юклид, хотя его помощь ей была не нужна.

– Да, как же я мог забыть о богах, – с усмешкой сказал Кербер.

– А ты не веришь в них? Не боишься ли их кары? – Юклид приподнялся и оперся руками о стол, Кербер стоял напротив него в такой же позе.

– А вы и служите им лишь из-за страха перед ними.

– Храбрец нашелся, мы им благодарны за жизнь без бед и катаклизмов, которые царят за океаном.

– А с чего вы взяли, что эта вся заслуга принадлежит богам?

– Во-первых, так говорили наши предки, а их слова прочнее стали, а во-вторых, живой пример у твоего брата, который влюблен в одну из муз.

– Я жил семь лет в мире, где правда и ложь существуют вместе.

– Да как ты смеешь такое говорить! – вступил в уже разъяренный спор Филимон, который заступился за честь своей возлюбленной. – Тебе повезло, что ее здесь нет, а иначе…

– А иначе что было бы? – подловил Кербер своего брата.

Он замолчал. Филимон в ужасе осознал, что мог натворить, и не понимал, как ему пришло это в голову, за двадцать восемь лет своей жизни он даже не подозревал, что в его груди может храниться злоба, которая способна привести к ссорам и тем более дракам. Но Филимон вовремя остановился, этому еще поспособствовало возращение царицы с Мэйей, которые искали Зена. Войдя в зал, они обнаружили трех разгоряченных юношей, рядом с ними была смята скатерть, кубок и стул Филимона были опрокинуты.

– Что вы творите? – ругалась царица. – Ведете себя как маленькие дети. Мне кажется, что пора всем немного отдохнуть.

– Все верно, Василиас, думаю, пора приступить к обсуждению наших вопросов, – сказал Софос.

– Да, да… Панталеон, Никон, вы нам тоже нужны, пойдемте. Дорогие гости, можете гулять по всему дворцу: библиотека, сад, комнаты – все открыто для вас, – сказал царь к гостям.

– Василиас, – обратился Софос к царю, когда они отошли от места трапезы, – тебе не кажется, что ты рано отправил Кербера в путешествие?

– Ты все же вернулся к этому разговору. Нет, Софос, за семь лет я не изменил своим убеждениям и считаю, что сделал все правильно. Чем раньше бы он смог поехать, тем лучше бы приблизился к людям, чтобы он смог повести атлантов к ним и поделиться с нашими знаниями и культурой. Не хочу это обсуждать более. Приступим к работе, – сказал царь, явно не желающий говорить о всем, что касается путешествия и его младшего сына.

Мимо высоких зеленых стен сада, которые протянулись вдоль его троп, скользил ветер, слегка колыхая листву. Музыка давно утихла, и кроме ночной тишины Борей больше ничего не разносил вокруг. Сад спал, даже вода в фонтанах переливалась очень медленно, а ее спокойное журчание убаюкивало птиц, восседающих на вековых деревьях. Арки, тянувшиеся вдоль троп, окутанные листвой и цветами, были словно порталы в сказку, а в проблеске между листвой наверху арки блестели звезды, и казалось, что это уже проступает роса на лепестках. Даже белоснежные статуи всех богов, стоящие в саду, казалось, что закрыли свои глаза и о чем-то мечтали.

Во дворце существует легенда о том, что именно в этом саду, увидев стаю музы, которая была скрыта в его лабиринтах, юный Филимон и влюбился в Талию. Он был настолько потрясен красотой скульптуры, что несколько дней не мог от нее отойти. Когда он вырос, то отправился в Агапи на поиски своей возлюбленной, а она уже ждала его, так как некогда Пифия предсказала ей, что она полюбит атланта царской крови и будет эта любовь дарована самой Афродитой на рубеже тысячелетий. Так оно и произошло. Но у предсказания было и странное продолжение о том, что ревнивый Арес, который не терпит делить с кем-то дарованную любовь Афродитой, захочет вернуть ее обратно, а случится это, если прольётся в Атлантиде невинная кровь. Талия знала, что этому никогда не бывать.

Прохладный ветер продолжал летать по саду и окутывать своим дыханием Психею, стоявшую рядом с двумя стрелами.

– Ты изменилась, – услышала Психея позади себя, обернувшись, она увидела Кербера, – Повзрослела и … И осталась также прекрасна.

– Спасибо, – скромно ответила Психеи и снова повернулась к дереву, – ты тоже изменился, но не могу так же тебя похвалить.

– Хм, считаешь, что я превратился в чудовище?

– Не знаю, но на пиру ты вел себя странно и пугающе. Зачем этот спектакль был нужен? – спросила Психея, указывая на стрелы.

Керберос молчал.

– Зачем ты поругался с Юклидом?

– Ему не стоило вмешиваться в наш разговор.

– Не спорю, это было лишнее. Он очень заботится обо мне, переживает, но и тебе не стоило отвечать на его провокацию, тем более задевать твоего же брата.

– Заботится! – усмехнулся Кербер, – Он ненавидит меня, поэтому и защищает тебя, считает, что я не принесу тебе счастья. А моему брату такая встряска не была лишняя, наконец-то все поймет о своей горячо любимой Талии, – с презрением говорил Кербер, что очень напугало девушку.

– Ты очень изменился. Я тебя не узнаю.

– Психея, я остался тем же, кем и был, и по-прежнему тебя люблю, – Кербер пытался остановить девушку, которая хотела уйти; она оперлась спиной о дерево, младший сын царя склонился над ней, они оба смотрели друг другу в глаза, забыв о стрелах, которые находились у их лиц.

– Значит, ты хочешь уехать со мной в Агапи и выращивать небывалой красоты цветы, как мы мечтали в детстве?

– Хочу, но не могу.

– Как это? – не понимала девушка странные противоречия в речах юноши.

– Психея, мне нужно знать лишь одно: помнишь мой вопрос, заданный

тебе в день, когда я должен был уплыть? Скажи же мне этот долгожданный ответ, именно он решит все в нашей судьбе, ну…

– Нет! Пока ты мне все не объяснишь, я буду держать его при себе, и неважно, сколько для этого понадобится времени. Что же ты хочешь теперь делать?

– Это не важно. Я хочу, чтобы ты была со мной, а то, что я собираюсь делать, тебя не должно касаться.

Девушка выскользнула из-под его руки.

– Не важно?! Кербер, я тебя не узнаю! Что случилось за океаном? Ведь что-то случилось – я чувствую…

Психея снова подошла поближе к юноше, чтобы посмотреть в его глаза, но он виновато прятал их от нее. Младший сын царя хотел все рассказать своей любимой, но это было выше его сил, и он снова промолчал, опустив голову.

– Не хочешь говорить… Твое право, – девушка показывала свою гордость, за которой прятала наворачивающиеся слезы, от которых было тяжело дышать.

Она больше не хотела разговаривать, так как это разбивало ее мечты и мучило душу. Психея не узнавала того храброго и озорного мальчишку, который ради нее спустился в овраг, из каменистой почвы которой пробивался прекрасный цветок, так впечатливший девушку; не видела больше его улыбки и не слышала так полюбившиеся ей шутки, но остались ей знакомы его грустные глаза, которым так не хватало внимания, хотя Керберос был излюблен судьбой.

– Психея, стой…

– Нет, Керберос! Я устала – вечер оказался очень утомительным.

Девушка на одно мгновение бросила взгляд на младшего сына царя и скрылась в саду. Керберос хотел вылить всю свою накопившуюся злость и обиду на самого себя, на глупости, которые он наговорил, ударив кулаком по дереву, но, заметив стрелы, он с ненавистью вырвал их, разломал пополам и бросил на землю.

Гости гуляли по дворцу, когда Софос вернулся в зал, где проходила трапеза, и кроме музыкантов, которые медленно играли, убаюкивая сами себя, никого не обнаружил. Оглядываясь вокруг, он увидел предметы, которые привез Кербер из путешествия и еще не успел рассмотреть их. Выпавшие минуты спокойствия и тишины Софос решил посвятить им. Он шел вдоль столов, внимательно осматривая каждую диковинку, и остановился у доски, поделенной на черно-белые квадраты, на которой стояли по два ряда фигур.

–Это шахматы,– услышал голос путешественника Софос, он резко поднял голову,– Так называется данная игра.

– И какие же у нее правила?

– Я знал, что вас она заинтересует,– сказал Кербер,– Предлагаю сыграть одну партия, она лучше всего даст вам понять правила игры.

– С удовольствием,– сказал Софос и присел за стол.

Их незримая игра, которую они начали сегодня, перенеслась на шахматное поле, на котором Керберос собирался сразить мудреца.

– Перед вами шахматная доска, поле сражения, на котором развернулись два войска: белые фигуры и черные. В каждом по шестнадцать фигур. Цель игры захватить короля, застать его врасплох, окружив остальными фигурами так, чтобы у него не было возможности сделать и шаг. Это называется поставить шах и мат. Если это произойдет, игра будет окончена. Так же можно ставить королю просто шах, когда ваша фигура является угрозой для его жизни, но он может избежать убийство.

–То есть цель убить короля? Хм, как видимо с ранних лет за океаном учат обороняться от противника и захватывать его?

–Да, учат выстраивать тактику сражения и готовят к тому, что мир неидеален и придется когда-то постоять за свою жизнь,– сказал Кербер, а в сторону произнес- Жаль, что этому не учат в Атлантиде. Если вам так не нравится слово убить, мы его заменим выражением «съесть фигуру». Не отказывайте, мне учитель, сыграть с вами,– Кербер не хотел выпускать Софоса из игры.

– Хорошо.

– Прекрасно,– улыбнулся Кербер,– Познакомлю вас с фигурами. Пешки. Несмотря на то, что их больше всего на поле, являются самыми слабыми фигурами, могут ходить только на одну клетку вперед, исключением является самый первый ход пешки, когда она имеет право пойти на две клетки, по желанию игрока. Съедать фигуры они могут, по диагонали также на одну клетку вперед. В отличии остальных фигур, пешки ходом назад бить не могут, они идут только вперед. Фигуры по бокам- ладьи. Они ходят только вертикально, либо горизонтально, количество клеток не ограничено. Дальше идут кони. Они ходят только по определенному рисунку, похожему на заглавную букву «гамма», примерно может пойти так или вот так,– показывал на шахматной доске Кербер,– Рядом с конем стоит фигура слон, который ходит только по диагонали. Мы подошли к самым важным фигурам на поле- это король и королева. Самое интересное, что в правилах игры королева самая сильная фигура, а король может все во лишь передвигаться на одну клетку, в основном убегая от противника, подставляя ему свое войско. А королева и правда является царицей поля и может ходить как угодно. Ну что попробуем сыграть?

– Пожалуй. Кто ходит первый?

– Белые фигур всегда начинают игру, и так как вы играете впервые, я взял их себе. Итак, я начну с хода пешкой,– Кербер поставил фигуру на Δ5.

– Хм, пожалуй, поступлю также, – Софос передвинул пешку на Δ4.

–Правильно, необходимо стремится занять центр поля,– сказал Кербер и выдвинул слона на Η4, он спешил показать Софосу свое мастерство в шахматах и начал выводить сильные фигуры поближе к своему противнику. На что мудрец ответил ходом пешки на Z3, поставив под удар слона.

–Софос, я вижу, вы уже поняли суть игры и отлично выходите в атаку. Не думал, что вы пойдете так быстро в наступление.

–Я лишь защищаю своего короля,– сказал учитель.

–Да, но для этого придется и убить фигуры, просто переставляя их вы не одержите победу. Всегда приходится кем-то пожертвовать.

– Мы с вами условились «съедать фигуры». Не забывайте. За ваши фигуры не волнуйтесь, я успею их съесть,– усмехнулся Софос,– А жертвовать кем-то или чем-то не в моих правилах.

– А разве не пожертвовали вы возможностью, так же как ваш отец, путешествовать, во имя семьи? Неужели, вам не хотелось убежать вместе с ним, посмотреть на чудеса Атлантиды?

– Я их видел. Мне показал отец, рассказывая в красках все, что он узрел. И этого было достаточно, чтобы полностью увидеть величие Атлантиды. У меня никогда не было такой страсти к путешествиям, как у него. За всю жизнь я покинул Кефали только, когда уезжал учиться в Аксию. Да, это было незабываемое время, но смысл своей жизни я видел в другом, поэтому вернулся домой,– говорил Софос, а Кербер слушая его, слегка покачивал головой, словно отрицая все слова старого учителя,– Вы не забыли, что ваш ход?

– Нет. Мне, Софос, не страшно отступить назад и признать ошибку,– подначивал Керебер мудреца и отступил слоном на Θ5, хотя он не понял его намека.

Подумав пару минут, Софос пошел конем на Γ3, а Кербер почти не задумываясь выдвинул ту же фигуры на Z6. Пешка младшего сына царя незамедлительно была съедена конем мудреца.

– Не спешите, учитель, вы можете проглядеть самое главное,– сказал Кербер и съел коня, оказавшись на клетке Δ5,– Мы с вами имеем по одной фигуре противника, только у вас пешка, а у меня конь.

–Не плохой ход,– говорил мудрец, не отрывая взгляда от шахматного поля, просчитывая ходы, -Вас хорошо научили играть,– сказал Софос и передвинул пешку на Γ4.

–Да, я нередко одерживал вверх над своими учителями,– хвастался Керебр и убрал коня на Ε3 и отвлекшись не заметил, как стал под удар слона.

– Правильно, я походил данной фигурой?– спросил Софос, съедая коня Кербера.

–Правильно,– сквозь зубы ответил юноша, наблюдая, как его старый учитель забирает коня и ставит рядом с уже съеденной пешкой. Но младший сын царя не собирался сдаваться,– Не знал, что вы умеете хитрить- Кербер передвинул белую пешку на Α5.

–Что вы, какая хитрость?– смеялся мудрец- Никогда не умел это делать. Моя душа и помыслы открыты, в них нет месту для лисьих уловок. Я все во лишь то отвлек вас,– сказал Софос и передвинул пешку на Δ5.

– И даже нет месту лжи? – ладья была передвинута на Α6, а Кербер устремил свой прищуренный взгляд на Софоса, на лице которого спала улыбка, он выпрямился и чуть замялся на стуле,– Смотрите внимательнее, Софос, моя ладья преграждает путь вашей пешки, да и любой другой фигуре, которая рискнёт пересечь черту.

– Спасибо, я слежу за игрой,– сказал мудрец, не выпуская взгляд юноши,– Лжи места нет нигде,– черный конь был поставлен на Ζ4,– Особенно в устах людей. Мы уже говорили сегодня об этом и я не хочу…

– А я хочу,– громко стукнув по доске, второй белый слон вступил в атаку на Β4, угрожая королеве Софоса,– Вы всегда говорили, что нас оберегают боги за то, что мы живем по их заветам, одним из которых является: не врать ближнему своему. Но отчего вы взяли, что это нас защищают от лжи, а не мы лжем, чтобы спасти себя?

– Отчего спасти?– незамедлительно Софос защитил королеву слоном на Δ2.

– От мрачной стороны жизни, повесив на нее пелену счастья, убедив всех в правдивости законов и уверив, что это слова небожителей. Откуда мне знать, что это не сказки предков, а их непреложная истина?

– Но так…

– Так завещали предки,– пешки в руках Кербера стучали по столу, показывая ритм его разбушевавшегося сердца, а Софос за два хода отвел королеву в сторону на H3,– Я легко могу предугадать ваши слова. Но не советую вам ручаться за слова мертвых, в их прахе правду не найти, лишь только зря потревожите. Искать нужно здесь и сейчас, пробовать в настоящем все соки жизни, жадно поглощая моменты, быть пьяницей и ненасытным до мельчайших деталей дня, упасть, погрязать в этом безумстве, но подняться, чтобы осознать философию жизни, ведь кроме тебя никто сможет понять твой смысл на этой проклятой земле. Только сам!

Белая пешка съела черную. Стук. Чёрная съела белую. Пораженная фигура медленно отправилась на сторону противника. Вновь белая пешка съел черную. Стук по доске. Несмотря на нервный ритм игры, который задавал младший сын царя, Софос как всегда был сдержан и сохранял хладнокровное выражение лица, которое в большей степени и раздражало Кербера, мудрец смотрел на юношу и видел в нем того пятнадцатилетнего мальчишку, своего ученика.

–Вы сомневаетесь в богах, -сказал мудрец съедая конем пешку на Δ5.

–Мне есть, за что в них усомниться,– перед конем грозно была поставлена ладья.

Софос смотрел на доску, а Кербер ухмыляясь, пронизывал взглядом мудреца, и уверенный в своей безоговорочной победе, даже не опускал голову.

–Вы повзрослели, Кербер, и многое новое открыли для себя,– сказал учитель и съел конем слона на Β4,– Видно, что годы за океаном привнесли в вас новые веяния, это хорошо, ведь всегда нужно стремится вперед, выше себя, но опираясь на опыт поколений, без этого фундамента все ваши новые постройки рухнут.

– От старости тоже обрушиваются здания,– последний конь Софоса был съеден пешкой.

Молчание.

–Но, за эти годы вы также остались невнимательны, – мудрец королевой убивает ладью на Δ5,– Шах.

Волнительно ресницы Кербера дважды ударили по нижнему веку прежде, чем он опустил голову на шахматное поле и увидел, как белого короля и черную королеву разделяет все во лишь одна клетка, один шаг до поражения. Встряхнув голову юноша погрузился в игру по забыв свой гнев и придумывал новую тактику, когда послышался голос Мэйи:

–Софос! Вот ты где. Нам пора идти домой, внуки и Зен устали, почти спят,– жена мудреца подошла к нему,– Ой, Керберос, простите я отвлекла вас от…-недоуменно Мэйя посмотрела на шахматную доску.

–Это игра, дорогая. Кстати, очень интересная. Простите меня, но нам правда пора уже идти домой, думаю Кербер мы продолжим с вами игру в следующий раз,– Софос поднялся из-з стола.

–Обязательно, Софос. Я не забуду про не доигранную партию,– сказал Кербер и когда мудрец, откланявшись, отвернулся от него, добавил вслед,– Вы тоже много не замечете.

Эти слова донеслись до старого учителя, но пронеслись мимо его сознания.

Празднество подошло к концу. Все гости расходились в хорошем настроении, но с небольшим странным осадком, после тяжелого разговора с Керберосом. Пеон и Атрей по дороге домой обсуждали истории путешественника. Пеон размышлял о том, какие можно придумать лекарства, чтобы послать их в помощь заокеанским братьям, и задумывался сам поехать туда, обучить их врачебному делу, но его не такая амбициозная жена остудила мысли мужа. Атрей же обдумывал замысел нового рассказа или, может быть, поэмы о чужеземцах. Никон со своей женой убаюкивали на руках их пятилетних детей. Юклид со своей молодой женой любовались прекрасной луной, но он все время оборачивались посмотреть на свою сестру, которая шла позади всех. Она вела себя как обычно, но только брат чувствовал, что внутри она плачет. А Софос даже не подозревал, что семь лет назад его дочь и молодой царевич были поражены стрелой Эрота.