Читать книгу Сердечный переплет - Анна Антонова - Страница 3

На следующий день я проснулась рано, несмотря на воскресенье. Досадуя на себя – единственный день в неделю, когда можно вволю поспать! – я повертелась-повертелась, но, естественно, больше заснуть так и не смогла.

Я вылезла из-под одеяла, подошла к окну, раскрыла шторы и поняла причину неуместно раннего подъема – в стекла били лучи непривычно яркого для зимы солнца, спросонья заставившие меня зажмуриться. Поморгав и привыкнув к свету, я сфокусировала взгляд на градуснике и обомлела: он показывал минус двадцать пять.

Когда на улице успело так похолодать? Еще вчера мы с Денисом катались на коньках, и я не чувствовала особенного мороза. Впрочем, в последнее время скачки температуры в десять-пятнадцать градусов никого не удивляли, а я не следила за прогнозами синоптиков, вот и пропустила столь масштабное похолодание.

Оценив причуды погоды, я привычно перевела взгляд на каток: несмотря на нешуточный мороз, тренировку хоккейной секции никто не отменял, по льду бодро рассекали бравые парни в полном обмундировании с клюшками на изготовку. Своим аутентичным видом они выгодно отличались от обычных мальчишек, которые приходили погонять шайбу когда угодно и здорово мешали желающим просто покататься. А ведь висевшие у входа на каток правила недвусмысленно поясняли: играть в хоккей во время массового катания на коньках запрещается! Но, естественно, я не была в большой обиде на нарушителей: мы познакомились с Денисом именно благодаря тому, что он явился на лед с клюшкой и шайбой в неурочное время.

Сейчас мое отношение к стихийным хоккеистам здорово изменилось – особенно когда им фактически отдали треть катка, поставив ворота по его короткой стороне. Теперь я не могла описать полный круг вдоль бортика и вынуждена была ездить взад-вперед по одной и той же траектории. Пересечь же каток я пока не могла решиться – по крайней мере самостоятельно – и делала это лишь на буксире у Дениса.

Окончательно проснувшись и полюбовавшись на украшающие стекло морозные узоры, которых я не видела уже тысячу лет, я снова перевела взгляд на каток и вдруг вздрогнула – это же Денис! Только затуманенное сном сознание могло оправдать тот факт, что я не сразу узнала своего ненаглядного, ведь его хоккейный прикид я представляла во всех деталях – Денис был именно в нем, когда признавался мне в любви в новогоднюю ночь. Нет, классическое и уже изрядно затертое «Я тебя люблю» тогда не прозвучало, но он нашел другие слова, понять которые иначе невозможно…

И вот сейчас тот, о ком я беспрестанно думала последний месяц, как ни в чем не бывало рассекал по льду, словно вовсе не он предложил бросить наши прежние занятия, чтобы попробовать себя в новом деле – фигурном катании…

От отчаяния я ткнулась лбом в стекло, и морозная прохлада меня немного отрезвила. Как же теперь вести себя с предателем – сделать вид, что я ничего не знаю? Или высказать все, что думаю по этому поводу? Я, ослепленная эмоциями, наивно побежала и отказалась от занятий моими любимыми танцами, а он и не собирался бросать свой дурацкий хоккей!

Денис отлично знал, что мои окна выходят во двор и я смогу лицезреть его во всей красе, но это его ничуть не остановило… Мне стало совсем плохо: значит, он вообще не считается с моими чувствами! Впрочем, я же должна была ранним воскресным утром мирно почивать в своей постельке, а не висеть на подоконнике, пыхтя от негодования.

– Ира, ты что так рано, куда-то собираешься?

Услышав мамин голос, я отпрыгнула от окна, словно меня могли уличить в чем-то неприличном, и нырнула обратно под одеяло до того, как она вошла в комнату.

– Да нет, просто солнце разбудило, – пояснила я сонным голосом.

Мама посмотрела на окно:

– Забыла вчера шторы закрыть?

По неизвестным причинам мне совершенно не хотелось объяснять, почему у меня с утра пораньше распахнуты шторы, поэтому я поспешила согласиться:

– Наверно.

Несмотря на все мои хитроумные маневры, мама подошла к окну, выглянула и, кажется, что-то поняла:

– Ты на каток сегодня собираешься?

– Не знаю пока, – неопределенно отозвалась я.

Мы и правда не договаривались с Денисом встретиться сегодня, потому что в этом не было необходимости. Само собой разумелось: после обеда мы с ним продолжим наши экзерсисы на льду.

– Лучше не стоит – в такой-то мороз! – осторожно заметила мама.

– А сколько градусов? – поинтересовалась я, не выходя из роли.

– Двадцать пять, – услышала я ожидаемый ответ.

– Брр, – демонстративно поежилась я. – Может, днем потеплеет.

– Может, и потеплеет на пару градусов. А ты на каток всегда легкую куртку надеваешь…

– Так жарко! – возмутилась я. – Я же на одном месте не стою.

– И ботинки у коньков без утеплителя, – словно не слышала она. – Ноги же мерзнут!

– Я в теплых носках, – чисто из вредности спорила я.

После того что я увидела, на каток мне идти не хотелось, хотя мороз меня как раз не пугал. Я люблю, когда зимой на улице зима, а не невнятная слякоть. Помнится, я училась в пятом классе, и морозы стояли покрепче нынешних – термометр даже днем показывал минус тридцать. Аномалия пришлась на зимние каникулы, поэтому можно было с чистой совестью сидеть дома, но я как следует снарядилась в сто одежек и отправилась в библиотеку – хотелось ради спортивного интереса прогуляться именно в такую погоду, чтобы ощутить на себе тридцатиградусный мороз.

Я бы и сейчас не отказалась прогуляться – до катка, чтобы поймать Дениса с поличным и полюбоваться, как он будет выкручиваться. Но, сколько ни рвалось сердце поступить именно так, разум просто вопил: этого делать не стоит. Лучше пустить дело на самотек и посмотреть, чем все кончится.

И я честно ждала, наслаждаясь ничегонеделаньем… Хотя это просто красивые слова! Несмотря на воскресенье, дел обнаружилась куча: и не приготовленные вовремя уроки, и затеянная мамой легкая уборочка, в которой мне волей-неволей пришлось принять участие.

Впрочем, я была даже рада отвлечься. По мере приближения стрелок к «часу икс» – времени, когда мы обычно встречались с Денисом на катке, – меня начало ощутимо потряхивать. А если я напрасно возомнила о себе так много, и ничего не произойдет? Пришла – хорошо, по приколу повозиться с неумехой, нет – еще лучше, можно покататься в свое удовольствие…

Умею я накрутить себя на пустом месте! Влезла к Денису в голову и все за него придумала. Нельзя мне влюбляться, ей-богу, просто противопоказано…

Я намеренно не подходила к окнам – как будто он мог меня заметить! – и сидела за компьютером, делая вид, что чрезвычайно увлечена перепиской со своей соседкой по парте и по совместительству подругой Ленкой. Мама, обычно искренне недоумевавшая, зачем писать, если проще позвонить и встретиться, притом мы не далее как завтра утром увидимся в школе, на этот раз замечаний мне не делала. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы на каток не ходило!

Как ни ждала я звонка, телефон все равно ожил неожиданно. И хотя мелодия из французского мюзикла «Нотр-Дам-де-Пари» мне уже порядком надоела и я давно собиралась ее сменить, сейчас она прозвучала просто райской музыкой.

Взглянув на экран и убедившись, что звонит именно Денис, я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и равнодушно ответила:

– Алло.

– Алло, ты где? – не счел нужным поздороваться он.

– Дома, а что? – старательно разыграв недоумение, протянула я.

– А почему ты до сих пор дома?

– А где я должна быть?

Я слышала на заднем плане музыку, смех, громкие голоса и другие привычные для катка звуки, недвусмысленно свидетельствовавшие о том, где я должна быть, и Денис закономерно занервничал:

– Что-нибудь случилось? Ты заболела?

– Нет, с чего ты взял?

– А почему тогда на каток не пришла?

– А разве мы договаривались? – сделала удивленное лицо я, хотя он и не мог меня видеть.

– Нет, но… – растерялся он. – Что все-таки случилось? Я тебя жду, жду…

– С самого утра? – не удержавшись, ехидно поинтересовалась я.

В трубке повисла пауза. Я даже испугалась, что Денис отсоединился, когда он наконец с досадой произнес:

– Выходи, поговорим.

– Меня мама не отпускает, – решила стоять до конца я.

– Раньше отпускала!

– Сегодня мороз сильный.

Денис помолчал, а потом вдруг спросил:

– Какой у тебя номер квартиры?

– Почему ты спрашиваешь? – испугалась я.

– Если ты не можешь выйти на улицу, тогда я сейчас поднимусь, – решительно пообещал он.

Я так растерялась, что не придумала ничего лучшего, чем тупо переспросить:

– Зачем?

– Ты такая гостеприимная, просто жуть, – усмехнулся он. – Допустим, замерз я. Пустишь погреться? На улице мороз…

– Попей чаю в кафе, – бессердечно посоветовала я.

– А я сегодня кошелек не взял.

– В раздевалке посиди, там тепло, – не сдавалась я.

– Ирка! – наконец не выдержал Денис. – Что случилось, а? Ты мне уже всю голову заморочила! Или ты выходишь, или я иду к тебе!

– Ты же номера квартиры не знаешь, – поддразнила я.

– По окнам пойму, – мрачно пообещал он.

Я машинально взглянула на окно, словно мороз нарисовал на стекле не абстрактные узоры, а номер моей квартиры, и выдвинула последний аргумент:

– Тебя консьержка не пустит.

Денис хмыкнул что-то неразборчивое, и я поняла, что перегибаю палку.

– Ладно, сейчас выйду, – наконец пообещала я.

Знакомство парня с мамой и милое чаепитие в семейном кругу в мои планы пока не входило.

– Буду в раздевалке, – буркнул он и отключился.

Я посмотрела на замолчавшую трубку, как на живое существо, и спросила у нее:

– Ну и чего ты добилась? Почетного звания не только неумехи, но и истерички?

– Что? – крикнула мама. – Не слышу!

– Я не тебе! – крикнула в ответ я и, нарисовавшись на пороге кухни, объявила:

– Я ненадолго на улицу выйду.

– На каток? – всполошилась мама.

– Я кататься не буду, – туманно пообещала я.

– Надевай теплый пуховик! – потребовала она, и я вынужденно согласилась.

В конце концов, погода для продолжения уроков на коньках сегодня была явно неподходящей – во всех смыслах.

Обувшись, я кое-что вспомнила, осторожно выглянула из прихожей – убедиться, что мама занята на кухне, – аккуратно пробежала в комнату прямо в ботинках, взяла кошелек со своими накоплениями, на цыпочках вернулась и, уже не таясь, вышла из квартиры.