Читать книгу Снег на моей голове - Анна Беляева - Страница 2

Любовь умирает долго, к этому нехитрому закону Ариадна пытается притерпеться многие годы. Если была большая любовь, если у нее есть продолжение, если есть общность, умирать она будет долго. Видимо, наступил новый этап медленного умирания, к которому надо начинать приспосабливаться.

Залезла в сумку, вытащила телефон, чтобы вызвать такси. Откатила чемодан чуть в сторону и накинула на голову широкий шарф, чтобы хоть как-то прикрыть волосы от летящих хлопьев снега.

Сколько умирала любовь к Володе то и дело пытаясь возродиться? Годы. Многие годы. Ева росла, вспоминая папу во все более редкие визиты того в просторную, светлую квартиру в высотке на берегу Москвы-реки. Красивый новый дом в хорошем районе.

Сколько она верила в его любовь и в то, что у них семья? Года три, пожалуй. Еще три года после возвращения в Россию с дочерью на руках. Может, верила бы и дольше, если бы не обстоятельства, не дававшие закрывать глаза на правду. Очень легко верить ласковому мужчине, прижимающему тебя к сердцу ночью и шепчущему слова любви.

А ночами-то мужчины правды не говорят. Ночами за них говорит их благодарность за постельные радости, их фантазии из параллельной реальности, их вина, да и много что еще, в чем нет ни грамма трезвости.

Правду мужчины говорят днем, при ярком свете солнца, когда нельзя спрятать глаза. Первую правду Володя сказал, когда Ариадну позвали в театр Комиссаржевской ставить хореографию. Хороший контракт. Она его заслужила своим трудом. Своими постановками на самодеятельных сценах. Дадиани попросил воздержаться от сотрудничества с театром, отказавшим его ученику как постановщику.

– Почему?– удивленно вскинула аккуратную бровь Ариадна, вполуха слушая щебетание дочери.– Это хорошее предложение, я планирую его принять.– Ева побудет с бабушкой, я съезжу в Петербург. Хороший опыт, хороший пункт в портфолио. Для нашей школы – тоже большой плюс: их педагог ставит для такого уважаемого театра.

– Я рассчитываю, что мы все же одна команда,– поджал губы Дадиани.

– Мне отказываться теперь от всех предложений, в которых будут замешаны интересы твоих учеников?– удивление уже граничило с возмущением.– Володя, я же так не смогу взять ни одной работы?! Твои студенты – везде!

– От всех – не нужно. А от этой – откажись,– настоятельно попросил мужчина.

Утвердительного ответа ждать не стал, был уверен в силе своего слова и мере своего влияния. Остался на ночь, нежно любил, окружив Ариадну заботливой силой своей страсти. В нем был опыт, знания, умение чувствовать и любовь к ночным откровениям.

– Все-таки, пойми правильно, когда к тебе приходит близкий человек, почти сын, прося поддержать в его беде, ты соглашаешься, а потом выяснится, что работу отдали твоей жене. Ведь ты мне жена по смыслу и сути. Как в такой ситуации смотреть в глаза человеку?– шептал в темноте любовник.

В чем-то он был прав, но и Ариадна была по-своему права: такие предложения регулярно с неба не падают. Тем более убедилась в своей правоте, придя на работу и рассказав о возможно контракте Антону. У щуплого руководителя глаза на лоб полезли от того, что услышал:

– Аришка, звезда моя, ты вот сейчас серьезно размышляешь?!

Конечно, Антон по гроб жизни обязан Дадиани Ариадной, но не надо из его благодарности делать петлю, на которой администратор школы танцев должен взять и ни с того, ни с сего сам повеситься.

– Сейчас же звони и соглашайся!– сунул ей в руку собственный мобильник.– Совсем ненормальная женщина! Нашла от чего отказываться!

С подобными причитаниями о приоритетах в голове прекрасных дам Антоша ходил вокруг своей подчиненной до тех пор, пока она не договорилась о времени и месте встречи, а так же сумме договора. При том, что самой молодой женщине было совершенно неважно, сколько и чего ей заплатят. но, как только она об этом заикнулась, директор отобрал трубку и повел беседу уже в другом ключе, представившись менеджером хореографа Серебряковой. И так у Антошки ловко получалось гнуть свою финансовую линию, продавливая интересы подопечной, что даже залюбовалась им.

Этот телефонный разговор стал началом долгого пути рука об руку. За десяток лет совместного движения Антошка набрал солидности, какой-никакой мышечной массы в спортзалах и авторитета, позволяющего ему убивать одним взглядом из-за стекол все таких же очков, ну ладно, не таких же – намного дороже.

Итак, в первом большом деле нашелся Ариадне преданный друг, с которым начали большой путь к вершине. И преданный враг в лице того самого протеже Володи, из кляузных статеек которого Серебрякова узнавала много интересного о себе, от наличия миллионов в оффшорах и особняка на Мальдивах, до переломанных ног, рук и хребтов своих танцоров. И бумага-то все стерпит, не изморщится, а у интернет-пикселов изначально не задано функции деформации от кляузничества и вранья.

Сейчас уже не удивляется, а десять лет назад искренне верила, что Володя примет ее сторону в начавшейся борьбе. Мужчины познаются в успехе намного лучше, чем в печали. Дадиани не простил любовнице своеволия. Наказал тем, что исчез из ее жизни. И из жизни Евы, конечно, тоже. Хотя нет, не исчез, ушел показательно, чтобы поняла, чем не угодила и разочаровала. Прочитал длинную воспитательную речь, суть которой сводилась к мысли: не жена ты мне более и женой быть не можешь.

В ответ на это у сладкой девочки-Ариши, которая ублажала маститого Владимира Эдуардовича ночами и заглядывала ему в рот днями и прорезался голос, обозначивший характер. Во-первых, Ариадна напомнила, что женой Володе никогда не была. Во-вторых, даже мужу не будет позволено запрещать ей выбирать ту работу, которая ей по сердцу. А, в-третьих, ждать, когда папа Евы найдет в себе силы, а в плотном графике своей жизни время уже признать свою дочь официально ровней троим детям от законного брака, тоже как-то прискучило.

Если бы большой скандал означал завершение большой любви, как было бы просто, не правда ли? Но ведь ничего подобного! Ты все равно любишь. Может быть, после такого даже сильнее. Особенно, когда понимаешь, что и он не забыл. Ее большая светлая квартира, где они жили с Евой, оплачивалась так же аккуратно, как и раньше. Денег, наверное, было меньше, но женщина настолько была загружена работой, что тратить все равно не имела ни сил, ни времени. Ей хватало. Метро и автобусы не так дорого стоят. Ужином кормит мама, когда забирает от нее Еву.

Итак, сначала она злилась на Володю, потом испытывала признательность за то, что продолжает участвовать в жизни их маленькой семьи, хоть и носа не кажет. Потом обижалась, что ждет от нее первого шага навстречу, а ей гордость не позволяла делать этот шаг. А потом пришла. Был вечер, Ариадна стояла у служебного входа театра “Стелла”, ждала своего мужчину. Машина Дадиани была на месте, стало быть, и сам он еще оставался на работе.

Владимир Эдуардович вынырнул из дверей своего культурного заведения не один, а в обнимку с тоненькой до прозрачности невысокой брюнеточкой, на которую смотрел сверху вниз тем очаровывающим взглядом, который Ариадна знала прекрасно.

Чего точно не ждал руководитель театра тем вечером – встречи с бывшей, матерью своего ребенка. Возможно, тоже бывшего. Догонял молодую женщину, бегущую в темноту вечера на удивление споро для его неюных лет. Поймал за руку. И не стал извиняться. Может, он вообще, не умел этого делать. Всего лишь сказал:

– Я слишком долго ждал тебя.

Отвечать на его поцелуи не надо было, обнимать – тем более. А уж соглашаться на все, на что согласилась после.

В некотором смысле, секс в гостиницах – форма унижения себя. Вам попросту некуда идти: у него жена, у тебя ребенок и родители. И вы снимаете номер, где в тяжелом дыхании, торопливом стягивании одежды, быстром проникновении тела в тело на чужих, пусть и дорогих простынях, тебя берут про запас.

– Хорошо, что ты все-таки пришла,– лениво обводил крылышко лопатки подушечкой пальца Володя. Без тебя все совсем не так.

Лениво целовал длинную женскую спину, двигаясь от шеи к пояснице по позвоночнику.

– Никогда, ни одной женщине не хотел позвонить и про все забыть. Только тебе,– поцелуи замерли на крестце, большие мужские ладони накрыли обе ягодицы, чуть развел в сторону руками бедра и перетек поцелуями на внутреннюю поверхность. Женская спина непроизвольно прогнулась в ответ на ласку.

Лобзания и без того откровенные становились совершенно неприличными, абсолютно интимными, мужской язык поглаживал теплую плоть между женскими ногами. Развернулся, оказавшись лицом под возбуждающимся молодым телом и продолжил свою игру.

Где-то между оргазмами она ему простила все недостатки и ошибки, которые совершил. И была готова вернуться на прежние позиции. Но, видимо, у Володи были какие-то свои мысли по этому поводу. Отвез домой, поцеловал на прощание. И уехал. Сначала в ночь. Потом в командировку, потом с семьей на длительный отдых.

По возвращении он отвез ее в следующую гостиницу, потом был какой-то СПА-пансионат, потом еще что-то в том же духе. В той квартире, что оплачивал, больше не появлялся, Евой не интересовался. Даже не так: вежливо выслушивал, когда мать заводила разговор о ребенке, но сам не проявлял никакой инициативы.

Может быть, тогда надо было меньше работать и больше внимания уделять себе, чтобы вовремя заметить, что она стала не просто любовницей женатого мужчины, а проходным вариантом. Вероятно, одним из многих. Но Ариадне было не очень до тонких материй, школа танцев переезжала в новое здание. Расширялась. Они искали преподавателей классического и современного танца. Даже не очень переживала из-за странных свиданий, так как Ева папу уже забыла, сил знакомить их заново не было. В чем-то даже устраивал секс, не ведущий ни к чему и не требующий ничего. Перезагружалась, не обременялась. И все-таки, может быть, тогда любовь умирала безвозвратно, а Ариадна не замечала между страстными соитиями и постоянным желанием видеть дочку хоть немного чаще и немного дольше. Еще и хорошо бы неспящей. Все остальное время в жизни занимала ее школа. А ближе Антона попросту не было мужчины. Уж, конечно, Володе на такую меру близости претендовать не приходилось. Но ему и надо не было.