Читать книгу Смерть волкам. Книга 1 - Анна Чеблакова - Страница 5

Когда он очнулся, уже наступило утро. Тальнар увидел, что лежит не в утыканной валунами котловине, а на траве под деревом, и в первые несколько секунд его охватила безумная радость – весь этот кошмар был неправдой, он ему только приснился. Но как только он попробовал пошевелиться, правда пронзила его с такой же силой, как боль в правом плече.

Тальнар уронил приподнятую было голову и тихо застонал от боли. Глаза его сами собой закрылись. Он не понимал, почему он до сих пор жив – ведь крови было столько, что он просто не мог дожить до утра… Но тут он ощутил что-то плотное, крепко охватывавшее руку, и догадался, что ему сделали перевязку.

«Мне помогли, – с отчаянной надеждой подумал он.

Он снова открыл глаза и с трудом повернул голову сначала вправо, потом влево, но никого не увидел. Он был совершенно один, и лежал на том же месте, где его вчера похитили. Некоторое время Тальнар лежал на спине, не в силах не только шевелиться, но и размышлять над тем, что произошло. Наконец он снова приподнялся и с трудом сел, прислонясь спиной к дереву – при этом его движении что-то белое соскользнуло с его груди и упало на землю. Это оказался сложенный листок бумаги. Тальнар протянул к нему тяжёлую, не слушающуюся руку и, подняв, поднёс к своему лицу и развернул.

На бумажке чем-то чёрным, вроде уголька, было написано:

МОЛЧИ

Больше ничего, но Тальнару и этого было достаточно. Холодный кинжал страха вонзился ему между рёбер, и во рту появилось такое ощущение, будто он выпил что-то отвратительное на вкус. Не глядя, он дрожащими руками разорвал бумажку на мелкие кусочки и, вырыв ногтями ямку в усыпанной хвоей сухой лесной почве, закопал их. «Молчи»! Как будто он мог кому-то об этом сказать!

Ещё немного посидев, он встал и направился к Станситри. Каждый шаг давался ему с трудом, он шатался и хватался за деревья, чтобы не упасть. Он и сам не понимал, зачем идёт домой. Может, разумней было бы остаться на месте, но сейчас он был не в состоянии раздумывать над тем, разумно то, что он делает, или неразумно. Тальнар пребывал в какой-то прострации. В голове у него билась только одна мысль: домой, скорее домой, а там будь что будет.

Несколько часов пути тянулись бесконечно. Только около полудня он наконец добрался до старых шахт, мимо которых проходил вчера. Там он, обессилев, упал на обочину дороги, к подножию одной из росших вокруг молодых сосёнок, и пролежал там около получаса, закрыв глаза и обхватив руками горящую голову, с ужасом прислушиваясь к каждому шуму или шелесту – только бы никто не прошёл рядом, только бы никто его не увидел!

На этот раз всё обошлось. Он тяжело поднялся и, собрав все оставшиеся силы, пошёл дальше.

Как и всегда в такие жаркие дни, на окраине Станситри царило сонное безмолвие, изредка нарушавшееся тарахтеньем проезжающего автомобиля. Эти узкие улочки совершенно пустовали, и человеку, пробирающемуся по ним сейчас к своему дому, это было только на руку – больше всего на свете Тальнару не хотелось, чтобы его заметили. Сейчас он жалел, что его дом стоит на одной из самых людных улиц – людных, впрочем, по здешним, провинциальным меркам, но всё же… Вид у него, мягко говоря, неважный. Окровавленной рубашки хватит, чтоб кто-нибудь всполошился. Как жаль, что у дома нет чёрного хода, а окна всегда, когда отца нет дома, наглухо закрыты! А в том, что отца нет, Тальнар не сомневался. Свернув на уходивший к его дому переулок, Тальнар побрёл по нему и вскоре выглянул из-за стены на улицу.

Никого не было. Только на скамейке дремал нищий, одетый в невообразимые тяжёлые лохмотья, наверняка страшно неудобные при такой жаре, да на другой стороне улицы клевала что-то стайка голубей. Тальнар вышел на улицу и заковылял к своему дому. Шум раздался за его спиной, и он резко обернулся, еле сдержав стон от боли, которая пронзила при этом раненое плечо. Но это только голуби взмыли в воздух. Понятно, кого испугались…

Вот и его дом. Окна были закрыты. Тальнар поднялся по лестнице и встал перед дверью. Неуклюже залез левой рукой в правый карман, вытащил оттуда ключ и вставил его в замочную скважину.

Он вошёл в дом, закрыл за собой дверь и тут же, припав к ней спиной, сполз на пол. Зрение его затуманилось, он бессильно закрыл глаза и снова вспомнил о том, что случилось. Точнее, не вспомнил – это и так стояло у него перед глазами – а снова начал думать об этом. Внутри век перед глазами горели два красных пятна, похожих на кровь. Плечо снова заболело, и Тальнар с трудом открыл глаза.

Он не мог бы плакать, даже если бы захотел. Когда человека настигает такое горе, поначалу слёз нет, и от этого ужас и боль становятся ещё невыносимее. Он мог бы, наверное, и просидеть так весь день, глядя в одну точку. Но надо было что-то делать, хотя бы наложить на рану новую повязку. А потом, наверное, придётся снова куда-то идти. Куда – неважно, лишь бы подальше от людей.

Его мутило от таких мыслей. Тальнар поднялся и подошёл к шкафу, где находился ящичек с медикаментами. Он вытащил оттуда моток бинта, йод, зелёнку и тяжело зашагал вверх по лестнице. Войдя в свою комнату, Тальнар подошёл к зеркалу, висевшему на стене, и осторожно, стараясь не делать себе больно, снял рубашку.

Его правое плечо было туго обмотано длинным лоскутом, побуревшим от крови. Закусив губу, юноша принялся осторожно разматывать повязку. Спустя минуту твёрдая от крови полоса ткани упала на пол с мягким стуком. Рана была ужасна. Ночью, наверное, кожа лохмотьями свисала с разорванного плеча. А сейчас края укуса стянулись, красную плоть покрыла тонкая плёнка. Рана выглядела так, словно ей было не несколько часов, а несколько дней. Тальнар, вобщем-то, уже ни на что не надеялся, но сейчас сердце его будто кто-то сжал ледяной лапой: так быстро раны заживают только у оборотней.

Неловко наложив новую повязку на подживающее увечье, он, не надевая рубашку, вытянулся на кровати. Было жарко. Усталость сковала тело, но закрыть глаза и заснуть было бы для него сейчас смерти подобно. Жужжащая у окна муха перелетела через всю комнату и исчезла за раскрытой дверью. Тальнар проводил её глазами и перевёл взгляд в потолок.

Он не представлял, как ему справиться с этой бедой. Его уже ничто не спасёт. Те кого оборотень кусает в полнолуние, сами становятся оборотнями. Исключений не бывает. Их просто не может быть.

– Что мне делать? – прошептал Тальнар. Сказать отцу? Нет, это невозможно. Всем известно, как Лантадик Нерел относится к оборотням, один из которых однажды отнял у него жену.

Только он подумал об этом, как снизу раздался звук, вызвавший у него приступ ужаса – хлопнула входная дверь. С замиранием сердца Тальнар приподнял голову – он узнал шаги отца.

По звуку шагов он, не видя Лантадика, догадался, что тот прошёл в комнату и остановился. Потом до Тальнара донёсся его голос:

– Ты дома?

– Да, – громко отозвался Тальнар. Голос его дрогнул, и он понадеялся, что отец этого не заметил. Он мысленно видел лицо Лантадика – хмурое, измятое, покрасневшее от выпивки.

– Где ты был? Почему не вернулся вчера?

– Я… я заночевал в том доме, – крикнул он, стараясь, чтобы его голос звучал непринуждённо. Снизу донёсся стук – отец сбрасывал свои тяжёлые сапоги и с шумом ставил их на пол.

– С чего ты вдруг решил там заночевать? – проворчал он.

– Я поранился, – выпалил Тальнар. – В лесу… там… было поваленное дерево. Я споткнулся об него, и подвернул себе ногу, сильно.

Отец не отвечал. Тальнару было слышно, как он ходит внизу туда-сюда, потом до него донёсся плеск воды в ванной. Через несколько секунд Лантадик выключил воду и глухо крикнул:

– Я пойду спать. Положи деньги на стол.

– Хорошо, папа, – крикнул в ответ Тальнар. Всё это время он продолжал лежать на кровати, вытянувшись и застыв. Только бы отец не зашёл в его комнату, не увидел окровавленного бинта на плече! Под ногами Лантадика заскрипели ступеньки, потом он тяжело протопал мимо двери Тальнара. Сердце молодого человека колотилось так, что чуть не приподнимало грудную клетку. Наконец из коридора раздался стук двери, ведущей в отцовскую спальню, и вслед за этим загудели пружины его кровати. Судя по голосу Лантадика и его тяжёлым шагам, он был пьян, но не слишком – в таком состоянии он засыпал не сразу. Воспалённые глаза Тальнара смотрели, не отрываясь, на будильник на прикроватном столике, следили за минутной стрелкой. Прошло шесть с половиной минут, длинных, как часы, прежде чем из комнаты Лантадика донеслось шумное сопение, вслед за которым должен был раздаться оглушительный храп.

Тогда Тальнар, опираясь на дрожащую здоровую руку, неуклюже поднялся с кровати и, в два шага подойдя к своему шкафу, вытащил из него свежую одежду. Старую он скомкал и спрятал под кровать, намереваясь сегодня же ночью выбросить её в реку, туда же отправил окаменевшую от крови тряпку. Затем он вышел из комнаты и, принуждая себя к каждому шагу, спустился на первый этаж, положил на стол слегка подмоченные кровью деньги, прошёл в ванную и открыл оба крана. Треснувшее мутное зеркало запотело почти мгновенно, мелкие капельки заблестели на кафельных стенах, клубы пара окутали хрупкую фигуру юноши. Он подставил руки под струю воды из холодного крана и потом быстро прижал их к своему лицу, не в силах сдерживать наконец-то прорвавшихся слёз.