Читать книгу Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник) - Анна Данилова - Страница 7

Две линии судьбы
7. Май 2010 г. Лиза

Оглавление

Дверь интересующей их квартиры на самом деле оказалась незапертой. Лиза достала из сумочки резиновые хирургические перчатки, взялась за ручку и потянула ее на себя.

– Уверена, что это нехорошая квартира, – сказала она и без того перепуганной Любе. Сделала шаг. – Где здесь включается свет?

Свет вспыхнул, вероятно, Люба точно знала, где находится выключатель. И взорам обеих женщин открылся длинный просторный коридор, заваленный какими-то вещами, как если бы кто-то решил опустошить шкаф в прихожей. По полу были разбросаны шарфы, шапки, зонты, обувь…

– Ну вот, говорила же я вам! Разве Сонечка позволила бы сотворить такой беспорядок? – прошептала Лизе в самое ухо Люба, обдавая ее ароматами сдобы.

Лиза достигла конца коридора, открыла дверь, ведущую в кухню, и увидела распростертое на плиточном, с шахматным рисунком, полу тело женщины. Судя по описанию, это и была домработница. Сложно было бы определить ее возраст, поскольку лицо ее было обезображено странными коричневыми пятнами, словно в него (в свое время) плеснули кислотой. Длинное, худое тело. Коричневая юбка слегка задралась, открыв белые тонкие ноги в красных шерстяных носках. Спутанные волосы веером покрывали плитки пола.

Лиза осторожно приблизилась к телу, взяла женщину за руку.

– Господи, да она жива! Быстро звоните в «Скорую»! Судя по всему, это отравление…

– А как вы узнали? – Люба судорожными неловкими движениями доставала из сумки телефон. – Жива, слава богу!

И тут она проследила за взглядом Лизы – на кухонном столе стояла бутылка вина (Сhateau Latour) и два высоких, тонких, возможно богемского стекла, бокала. Пустых. С розовыми от вина внутренними стенками. Блюдо с почти нетронутой запеченной курицей, салатница с зеленым салатом, приборы, салфетки… «Поужинали!»

Лиза продолжала держать бесчувственную женщину за руку, радуясь тому обстоятельству, что рука теплая, а значит, женщина живая.

– «Скорая»? Человек без сознания! Можно сказать, при смерти! – кричала Люба в трубку. И тут ее взгляд двинулся дальше, вдоль стены, скользнул за небольшой кухонный диван, обитый пестрой, красно-желтой гобеленовой тканью. Вопрос, по каким именно признакам Лиза определила, что домработница Сони была отравлена, Любу больше не интересовал. Она заметила за диванчиком какую-то странную тень, бросилась туда, в угол, и вскрикнула, моментально зажав рот ладонью, словно боялась, что своим криком привлечет внимание соседей.

На плиточном полу сидела, раздвинув ноги и свесив между колен голые руки, молодая женщина. Длинные волосы, волной ниспадавшие на плечи и грудь, закрывали ее лицо, но Люба знала, что это Соня. Вот только малиновая шелковая пижама показалась ей темнее обычного. А белые ступни босых ног с аккуратными, ровными, ухоженными пальцами, с ногтями кроваво-вишневого цвета выглядели как мраморные.

– Елизавета Сергеевна… – слабым голосом позвала она. – Здесь Соня! Посмотрите…


– А вы молодец, Люба, – сказала уже позже Лиза, когда «Скорая» отвезла пришедшую в себя, ничего не помнящую, но, к счастью, живую домработницу в больницу, а квартиру наводнили работники прокуратуры. Эксперты снимали отпечатки пальцев, фотографировали труп хозяйки, брали смывы и соскобы с предметов и дверных ручек, и делали все это как-то тихо, слаженно, общаясь междометиями, как люди, привыкшие работать в группе и понимающие друг друга без слов.

Знакомый судмедэксперт Туров подтвердил предположение Лизы, что женщины были отравлены.

Он долго принюхивался к пустым бокалам, вертел их в руках, затем, пробормотав: «Похоже на сулему», положил образцы в пластиковые пакеты. Отдельно была упакована и бутылка с остатками вина.

Лиза несколько раз порывалась подойти к открытому окну и покурить, но, вспоминая, что она уничтожила сигареты, сожгла их в камине, вздыхала. И еще – она постоянно ловила себя на остром желании позвонить Глафире. Ей все еще не верилось, что Глаша исчезла. Что ее нет нигде поблизости. Что с ней случилась беда. Где она? Может, ее пытают? А она, Лиза, ее близкая подруга, вместо того чтобы вплотную заниматься ее поисками, сидит в чужой квартире, где недавно погибла женщина (про убийство, если оно имело место, ей расскажет впоследствии знакомый следователь, который сейчас расхаживает по квартире и, причмокивая, записывает что-то в свой блокнот), и тратит впустую время. Какое ей дело до этой смерти? В городе каждый день умирают естественной смертью или становятся жертвами насилия десятки людей. Но она не может пропускать через себя всю эту людскую боль. Она тоже живой человек и должна позаботиться о себе и о своем будущем ребенке.

Бедный Гурьев! Какими глазами он на нее смотрел, когда она курила одну сигарету за другой. Другой муж ударил бы ее по губам, наорал, а он, словно понимая ее, лишь тактично делал ей замечания. Лиза подумала, что и он тоже успел за то время, что они женаты, привязаться к Глафире. Она такая большая, шумная, суетливая, но такая славная, добрая…

Лиза стояла в уголочке и шмыгала носом.

Следователь подошел к ней и сказал вполголоса:

– Говорят, у тебя, Лиза, помощница пропала? В какую авантюру ты ее втянула? Вечно занимаешься опасными вещами… Ты же адвокат, вот и защищай людей, а не лезь туда, где тебе могут оторвать голову.

Лиза от таких его слов просто опешила.

– Полегче на поворотах! Послушай, Андрей, а тебе не кажется, что…

– Нет, мне ничего не кажется, – резко, но одновременно как-то по-доброму, как заботливый брат, перебил он ее. – Ты в последнее время занимаешься делами весьма опасными. Я понимаю, что деньги нужны всем и что лишними они никогда не бывают, но не советую тебе защищать на стадии следствия людей, по уши увязших в дерьме. Понимаешь, о ком я? Пусть они сядут наконец! Ты прилагаешь неимоверные усилия, чтобы развалить дело, чтобы повесить всех собак на пешек, в то время как крупные фигуры, отряхнувшись, застегнутся на все пуговицы и сдернут отсюда, я имею в виду из страны, и поминай как звали!

– Ты ничего не знаешь о моей работе, – сказала Лиза. – Вообще ничего. Я, конечно, не господь бог, но пока еще могу отличить настоящих преступников от людей, которых втянули в нехорошие дела. Думаю, что я все же занимаюсь пешками. И вообще, здесь не место обсуждать мои дела.

– Но Глафира-то пропала! Я разговаривал с Мирошкиным. Он отправил своих людей по следу. Но я не верю, что ее исчезновение как-то связано с ее желанием похудеть. Это полный бред! Вот скажи, она говорила тебе хотя бы что-нибудь о своем желании обратиться в какую-нибудь фирму, торгующую препаратами для похудения?

– Нет! В том-то и дело, что нет! Конечно, я позволяла себе иногда высказываться по поводу ее комплекции (за что сейчас себя страшно ругаю), но она ни словом не обмолвилась, что куда-то собирается.

– А может, существуют такие лечебницы? Санатории?

– Да чтобы Глаша без моего ведома отправилась куда-либо? Ты что?! Это абсолютно невозможно! К тому же она человек очень организованный, ответственный…

– А что, если она занимается решением своих личных, так скажем, женских вопросов? Как бы это поделикатнее выразиться… Может, она была беременна и скрывала эту самую беременность, а теперь решила прервать ее, пока муж в отъезде?

– Нет, всякое, конечно, может быть, и Глафира не святая, но уж мне бы она доверилась, я знаю это точно. Больше того, она постаралась бы с моей помощью организовать себе алиби.

– Какие вы, женщины, однако, опасные!

Лиза оставила этот комментарий без ответа.

– Ты позволишь мне осмотреть квартиру? – без всякого энтузиазма спросила она его, чтобы переменить тему разговора и одновременно дать себе возможность отвлечься и поработать мозгами, а не чувствами, которые буквально захлестывали ее.

– Да пожалуйста! Уверен, что ты своим острым и опытным женским взглядом увидишь то, чего не увидел я. Мне Мирошкин так много о тебе рассказывает! Сначала я думал, что он в тебя влюблен, но потом, после парочки явно безнадежных дел, которые ты помогла ему раскрыть, мне просто пришлось изменить свое мнение и о тебе, и о нем.

– И на том спасибо, – Лиза покровительственно похлопала своего коллегу по плечу. – Начну со спальни…


Но не успела она переступить порог спальни, как в прихожей послышалось какое-то движение, шум, суета. Она сделала несколько шагов к двери и увидела бледную как смерть женщину, удивительным образом похожую на ту, которую не так давно увезли на «Скорой». Она была не одна, а в компании все той же Любы: та время от времени выглядывала из своей, расположенной напротив, квартиры, чтобы в очередной раз удовлетворить свое любопытство или, возможно, услышать от Лизы слова одобрения ее поступку. Ведь если бы не ее бдительность и внимательность, труп хозяйки этой квартиры пролежал бы там неизвестно сколько дней.

Лиза взглядом спросила стоявшую в нескольких шагах от нее Любу, что случилось, – та задрала подбородок и чуть пожала плечами. Их разделяли какие-то люди, не пускавшие в квартиру появившуюся чуть ли не с того света домработницу.

Лизе пришлось обратиться за помощью к следователю:

– Андрюша, прошу тебя, впусти эту женщину, она домработница или родственница, не знаю… позволь, я с ней побеседую. Видишь, она явно не в себе.

– Хочешь снять все сливки?

– Хочу.

– Ладно, действуй. У тебя все равно получится лучше.

«Он поступил непрофессионально, – подумала Лиза. – Такой важный свидетель, как домработница, отравленная одновременно со своей хозяйкой, может знать и помнить все».

– Проходите, пожалуйста. – Лиза взяла женщину под свою опеку и завела ее в спальню, где было тихо и им никто не помешал бы поговорить.


Она на самом деле выглядела ужасно. Бледность в сочетании с ввалившимися глазами, с уродующими ее лицо коричневыми пятнами на худом некрасивом лице. Очевидно было, что она больна и нуждается в медицинской помощи.

– Вас как зовут?

– Валентина. Валентина Козельская. Я – родная тетка Сонечки, – и женщина судорожным движением зажала рот стиснутыми кулаками. – Она умерла… Произошло что-то ужасное…

– Валентина, вы сбежали из больницы?

– Мне сделали промывание. Дали выпить что-то, какое-то лекарство… Словом, мне стало лучше, и я на самом деле сбежала. Вы поймите, в квартире много ценных вещей, и я не могла допустить, что… Господи, я понимаю, вы тоже из этих, из прокурорских, вероятно. Я не имела в виду вас или кого-то, кто будет заниматься расследованием. Но квартира открыта, двери нараспашку… Вы не представляете себе, сколько стоят все эти картины и безделушки. В сейфе много денег, ведь Сонечка держала ювелирный магазин.


А ведь она права. Кто знает, что может случиться, вдруг какой-нибудь нечистый на руку участковый, или санитар, или водитель сунет в карман мелкую вещицу?

Лиза огляделась. Спальня представляла собой комнату, обставленную с удивительной роскошью. Прекрасная дорогая мебель, выполненная в старинном стиле, вероятно, итальянского или испанского производства, чудесный ковер, туалетный столик, заставленный антикварными флакончиками и безделушками. В углу – полукруглый полированный застекленный шкафчик, полный редкой красоты посуды. Между шкафом и портьерами поблескивает матовая поверхность сейфа.

– Сейф… Валя, я думаю, сейчас самое время проверить, не ограбили ли вашу племянницу. Возможно, тогда будет проще найти ее убийцу.

Валентина, словно только и ожидавшая, что ей позволят это сделать, рванулась к сейфу, встала перед ним на колени (благо ковер был мягкий, шерстяной), замерла на какое-то время, словно проверяя свою память, а потом, неловко пытаясь скрыть табличку с кнопками, набрала комбинацию цифр. После этого раздался характерный щелчок, дверца открылась, и Валентина исторгла вздох облегчения.

– Кажется, все на месте… – она сразу как-то обмякла и теперь сидела с опущенной головой перед сейфом, в котором Лиза заметила стопки денег и папки, вероятно, с важными документами.

– Вот и славно, – попыталась вернуть ее к действительности Лиза. – Деньги не украли. А все остальное?

– Здесь, в шкафу, она хранила драгоценный фарфор. Все на месте, да и шкаф не открывали, ключ находится в тайнике.

Валентина поднялась и подошла к шкафчику, провела пальцем по чистой гладкой поверхности стеклянной стенки.

– Здесь все на месте… – И вдруг она резко повернулась и взглянула на Лизу: – А вы, собственно, кто? Почему вы не в прокурорской форме?

– Вообще-то я адвокат, меня зовут Елизавета Травина. Можете спросить обо мне вашу соседку, Любу. Кстати говоря, это ей вы обязаны жизнью.

При других обстоятельствах Лиза не стала бы объяснять, кто она такая, и вела бы себя совершенно по-другому. Но сейчас ей важно было расположить эту женщину к себе, постараться выяснить все обстоятельства дела.

– Она симпатизировала моей помощнице, вот и сегодня тоже пришла, чтобы угостить ее пирожными собственного производства. А потом выяснилось, что она пришла по делу, чтобы рассказать о том, что дверь в вашу квартиру приоткрыта, в квартире беспорядок, а это отнюдь не свойственно таким аккуратным женщинам. В милицию она обращаться не стала, по известным причинам.

Лиза говорила, не спуская взгляда с Валентины, которая с каждой минутой бледнела все сильнее. Она поняла, что еще немного – и женщина потеряет сознание.

– Валентина, у меня к вам предложение. Поскольку мы не можем заставить работников прокуратуры покинуть вашу квартиру… они там работают, понимаете? И чтобы вы были спокойны, чтобы не думали, что имущество вашей погибшей племянницы разворуют… Чтобы, в конце концов, следователь знал, что вы – на самом деле ее родная тетка, а не домработница и имеете право находиться здесь, вам следует показать ваши документы. Как вы понимаете, это простая формальность. В случае, если бы вы не являлись ее родственницей, вам пришлось бы покинуть квартиру и ее бы, в свою очередь, опечатали. Словом, предлагаю вам воспользоваться услугами моего врача, который появится здесь по первому моему зову. Вы будете находиться здесь и в то же самое время под присмотром врача.

– Господи, конечно! Мои документы находятся в моей комнате. В ящике письменного стола. Что же касается врача, то это прекрасная идея, за что вам большое спасибо. Я все-все оплачу! Вы сами видите, деньги у нас есть… – она вяло обвела рукой пространство вокруг себя.

Она вела себя настолько естественно и даже в какой-то степени глупо, словно ей и в голову не могло прийти, что она может стать первой подозреваемой по этому делу. Тем более что квартира буквально ломилась от ценных вещей.

И тут, словно прочитав ее мысли, Валентина, сев на пол, проговорила:

– Вы не думайте, это не я… У меня есть свои деньги. Я же приехала к Сонечке из Сургута. Все там продала и приехала. Можете проверить в банке. Знаете, мне что-то совсем плохо…

И она отключилась.

Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)

Подняться наверх