Читать книгу Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда - Страница 4

Сколько времени уходит на то, чтобы выкурить сигарету? Минут пять?

Значит, пять минут они проводят молча. Она не выдерживает первой, и то, что она говорит, его удручает. Потому что он боялся именно этих слов…

– Это тебе Алексис сообщил?

– Я так и знал, что ты это спросишь, – произнес он устало, – даже не сомневался, и ты не представляешь себе, как меня это…

– Тебя это что?

– Как меня это убивает… Как мне неприятно… Как я на тебя зол… Я все же надеялся, что ты будешь более великодушна, для начала спросишь хотя бы: «Как это случилось?» или «Когда?» или… ну я не знаю. Но только не о нем, черт… Только о нем… Хотя бы не так сразу… Он этого не заслуживает.

Опять молчание.

– От чего она умерла?

Из внутреннего кармана пиджака он достает письмо.

– Держи… И не говори мне, пожалуйста, что это его почерк, иначе я тебя убью.

Теперь она разворачивает письмо, потом складывает его, шепчет:

– Но это действительно его почерк…

Он поворачивается к ней.

Столько всего хочется ей сказать. Столько нежных, страшных, резких, мягких, глупых слов, по-братски, напрямую, без обиняков, как товарищу по оружию или по монастырю. Встряхнуть ее, ударить, разрубить пополам, но вместо этого, лишь протянул жалобно и односложно:

– Клер… – все, что смог из себя выдавить.

А она, притворщица, улыбается ему, словно ничего не произошло. Но он слишком хорошо ее знает, к чему церемонии, он хватает ее под локоть, заставляет опомниться.

Она спотыкается, а он, он говорит ни к кому не обращаясь. Говорит в темноту.

Говорит для нее, для себя, для опавших листьев, для звезд:

– Ну вот… все кончено.

Вернувшись на кухню, рвет письмо и выбрасывает его в мусорное ведро. Отпускает педаль, крышка захлопывается, и ему кажется, что он вовремя успел закрыть ящик Пандоры. И раз уж оказался перед раковиной, кряхтя умывается.

Возвращается к остальным, к жизни. Ему уже лучше. Все кончено.

***

А сколько длится ощущение свежести от холодной воды на уставшем лице?

Двадцать секунд?

И все сначала: взглядом находит свой бокал, осушает залпом, наливает снова.

Садится на диван. Приваливается к своей спутнице, она дергает его за полу пиджака.

– Эй, ты… Будь со мной поласковее, ты… – предупреждает он ее, – а то я уже хорош…

Ее это вовсе не забавляет, скорее раздражает и напрягает. Он как будто трезвеет.

Наклоняется, кладет руку ей на колено и, снизу вверх заглядывая в глаза, спрашивает:

– А ты знаешь, что однажды умрешь? Знаешь это, радость моя? Что ты тоже сдохнешь?

– Он и впрямь перепил! – возмущается она, силится рассмеяться, потом спохватывается:

– Встань, пожалуйста, мне больно.

За столом замешательство, Мадо бросает вопросительные взгляды на младшенькую, та делает ей знак, чтобы она продолжала пить свой кофе как ни в чем не бывало. Не волнуйся, мама, я тебе потом объясню. Месье Казачок отпускает очередную остроту, которой никто не слышит, провинция начинает волноваться.

– Ладно, – вздыхает Эдит, – мы, пожалуй, пойдем… Бернар, будь добр, позови детей…

– Отличная идея! – не унимается Шарль, – и это все не забудьте погрузить в джип! А, мой чемпион? У тебя ведь теперь прекрасный джип? Я видел… Затемненные стекла и все такое…

– Шарль, прошу тебя, это уже не смешно…

– Со мной всегда не смешно, Эдит, ты же знаешь…

Он встает с дивана и, подойдя к лестнице, кричит:

– Матильда! К ноге!

Потом поворачивается к изумленному жюри:

– Без паники. У нас такая игра…

Неловкое молчание прерывается неистовым тявканьем.

– Что я вам говорил…

Разворачивается, придерживаясь за латунный набалдашник перил, и обращается к виновнице торжества:

– Несносная девчонка, это верно, особенно сейчас, но знаешь что? Это единственная радость, которую ты мне подарила…

– Кончай. Поехали домой, – не выдерживает Лоранс, дай мне ключи от машины. Я не позволю тебе сесть за руль в таком состоянии.

– И это правильно!

Застегивает куртку и роняет голову на грудь:

– Спокойной ночи всем. Я умер.