Читать книгу Фея желаний - Анна Гаврилова, Анна Сергеевна Гаврилова - Страница 2

То, что передо мной именно Грэм, я поняла сразу. Просто не водилось в нашей спокойной, в общем-то, столице настолько примечательных самцов.

Плечи – во, ручища – во, талия узкая, бёдра тоже. Взгляд голубых глаз не просто наглый, а наглющий! Волосы тёмные, не длинные, но и не короткие – я б эту растрёпанную шапку подстригла.

Ну и одежда… Не форма, как ни странно. Просто штаны, сапоги, расстёгнутая на груди светлая рубаха и удлинённый с кожаными вставками жилет.

Дверной колокольчик жалобно звякнул, словно извиняясь за то, что пропустил эту громадину, а я подавилась кофе.

Конфета, которую как раз пыталась запить, встала поперёк горла, и… встала поперёк горла ещё раз, когда гость произнёс:

– Доброе утро, мисс. Мне нужна лучшая антикварная лавка столицы. Я правильно зашёл?

Голос у него оказался воистину сказочный, такой, что все мысли разбежались тараканами, а здравый смысл упал в обморок. Только я давно не девочка, поэтому очнулась быстро. Проглотила-таки несчастную конфету, сделала новый, уже нормальный глоток кофе и нервно улыбнулась.

У меня возникло множество вопросов, однако главным из них почему-то был: откуда ему известно, что я мисс, а не миссис? То есть не замужем, а?

Мужчина тем временем пересёк торговый зал и остановился возле прилавка. Улыбнулся ослепительно и спросил, наклонившись вперёд:

– Вы Ами, верно?

И тут я поняла… Если он интересовался антиквариатом, и ему посоветовали меня, то и про то, что я мисс, сказали. Мисс Ами – так меня называют все, и… Так, хватит. Спокойствие и только спокойствие.

– Вы можете называть меня мисс Амирин, – вежливо осадила нахала я.

Сказала, и… а что тут непонятного? Но он, кажется, и не заметил! Оглянулся, скользя цепким взглядом по витринам, и хмыкнул:

– Интересно тут у вас.

Угу, очень. Особенно с учётом того, что торгую не антиквариатом, а артефактами. Но про второе, как и о своей истинной сущности, не распространяюсь. Кому надо, те знают, а кому не надо – крепче спят.

– Меня очень занимают… – он осмотрелся ещё раз, и возникло ощущение, что предмет выбран вообще наобум: – вот такие старинные зеркала.

Грэм указал на медное блюдо, а грусть заключалась в том, что… кому блюдо, но несколько веков назад эту вещицу действительно использовали как зеркало. Причём это было то самое, зачарованное, которое несколько недель назад показало мне кукиш. В смысле туман.

Я сделала глубокий вдох, выпрямилась, и подумала о том, что гость даже не представился. Убеждён, что о нём все уже знают? Мол, новая столичная знаменитость, да?

Пришлось кашлянуть и спустить кое-кого на нашу грешную землю:

– Простите, а вы вообще кто?

Удивился. Потом улыбнулся шире прежнего и парировал:

– Милая Ами, неужели вы газет не читаете? С людьми не общаетесь? Совсем не следите за новостями?

В миг, когда я решила поверить, что ошибаюсь и передо мной кто-то другой…

– Грэм Эйнардс, – и он протянул руку, требуя для поцелуя мою ладонь.

Главный вывод, который я сделала из нашей недолгой встречи, – мы не подружимся.

Грэм оказался не просто наглым, он довёл меня до настоящего бешенства своей непробиваемой самоуверенностью и нежеланием услышать, что ему говорят.

Я пять раз повторила, что зовут меня Амирин, но Грэм упорно называл Ами, заодно добавляя «дорогая» либо «милая».

А как он целую горсть конфет из моей личной вазочки стащил?

Потом принялся ходить между стеллажами и, пожевывая эти самые конфеты, раздражать чересчур осознанным взглядом. Он смотрел так, что уже язык не поворачивался сказать, будто торгую обыкновенными предметами.

На меня новый начальник Департамента столичной стражи тоже поглядывал странно – уж слишком внимательно, словно старался прощупать с головы до ног.

И улыбался при этом до того непонятно, что в итоге я не выдержала, спросила нервно:

– Что?

– Да так, – он улыбнулся шире. – Люблю хорошеньких.

Это что? Комплимент?

Мысль о том, что ко мне подкатывают, на секунду ввергла в панику. Но я быстро очнулась и ощетинилась:

– Попрошу без фамильярностей!

Опять улыбнулся и… промолчал. Словно оставляя за собой право называть меня «хорошенькой» всегда.

Я вспыхнула и, стремясь сменить тему, задала другой вопрос:

– Господин Грэм, а как давно вы прибыли в город?

– Да только что, – он подарил очередную сногсшибательную улыбку.

– Только приехали и сразу сюда? – удивилась и не поняла я.

Я напряглась неимоверно, а новый начальник Департамента стражи рассмеялся:

– Да расслабьтесь, мисс Ами, шучу. Просто совпало.

Я не поняла, и мне объяснили:

– Прибыл целых два часа назад. Расквартировался поблизости и решил, пока есть время, прогуляться в ближайший квартал. Познакомиться с населением, пообщаться в неформальной обстановке, составить мнение.

Напряжение не ушло, но я задвинула его подальше.

– Ну и как? Составили?

Грэм в очередной раз продемонстрировал свою сияющую улыбку, а я опять-таки не выдержала, показательно закатила глаза.

Непробиваемый Эйнардс на это весело подмигнул. Потом тряхнул косматой гривой и, наконец, сделал то, о чём я отчаянно мечтала всё это время – откланялся. Правда, покидая лавку, заявил, что мы ещё встретимся, и вот тут-то я едва не застонала…

И окончательно утвердилась в мысли, что мне он не нравится и вообще неприятен. Да, смазливый! Но самоуверенности на целый батальон.

Когда дверь закрылась, я выждала немного и подошла к витрине. Увидела, как Эйнардс входит в лавку оружейника, и облегчённо выдохнула. Наверное, у меня тоже что-то с самомнением – в какой-то момент показалось, будто новый назначенец явился исключительно ко мне.

Кофе к этому моменту остыл, пришлось сходить в прилегающую к торговому залу жилую часть и сварить новый. Ещё я достала из дальнего шкафчика другие, более вкусные конфеты – заесть кошмар.

А вернувшись на рабочее место, извлекла из прилавка объёмную коробку, в которую ссыпала записки горожанок, и, щёлкнув пальцами, подожгла всё это безобразие волшебным пламенем.

Записки вспыхнули, столб зелёного огня взметнулся аж до потолка, а пространство стремительно наполнилось ароматом персиков и карамели.

Спустя пару секунд от записок не осталось даже пепла, а я убрала коробку и передёрнула плечами. Реакция наших дам всех мастей меня с самого начала удивила и возмутила. С чего они решили, будто Грэм будет им интересен? Ведь записки писали до того, как увидели этот, с позволения сказать, экземпляр.

Даже Полли возомнила, будто Грэм страсть как хорош. И это при том, что он и не приснился ей толком!

А что будет после того, как дамы увидят нового начальника Департамента столичной стражи вживую? Я прикрыла глаза, воображая реакцию, и настроение окончательно сдохло. Уж у кого, а у меня неприятностей будет тьма.

К вечерней прогулке по городу я подготовилась основательно. Надела максимально неприметное платье, ещё более неприметный плащ и вытащила из чулана самую большую из корзин.

Я никогда её не использовала. Купила из жадности, просто потому что торговец давал огромную скидку. А сейчас я смотрела на корзину и думала – может перегибаю? Вдруг Грэм не успел представиться горожанкам? Или другой вариант: вдруг он их не привлёк, а наоборот оттолкнул?

Поколебавшись, я всё-таки взяла корзину поменьше. Прикрыла её полотенцем, дождалась сумерек и пошла. Как назло, встретилась Полли – я отшутилась от подруги и продолжила движение к храму.

До этого дня ни разу не ходила за записками нарочно. Всегда забирала их «заодно», «при случае», но всё бывает в первый раз.

Сумерки сгущались стремительно, фонари зажигались наоборот медленно. Улицы пустели, но в миг, когда я очутилась в нужном переулке, там, у самого алтаря, была толпа.

Я скисла и притормозила. Выбрала самую густую тень, спряталась в ней и застыла, дожидаясь, когда ажиотаж схлынет, когда народ, а точнее дамы, разойдётся.

В принципе я могла забрать записки прямо из-под носа страждущих, но лишние чудеса чреваты последствиями. Люди и так знают, что послания исчезают каким-то невероятным образом, и это подкрепляет веру в фею. Но если записки исчезнут прямо на глазах, верить в меня будут ещё больше. Мне оно надо? Точно нет.

Хищно клацнув вновь проступившими клыками, я затаилась, но просительницы расходиться не торопились. Лишь когда луна наполнилась силой, дамы очистили горизонт.

Подождав ещё немного, я вынырнула из укрытия и пошла. Проходя мимо алтаря, щёлкнула пальцами и тихо охнула – я готовилась, но оказалась не готова. Корзина, куда я переместила записки, резко перевесила и потянула меня к мостовой.

Как не упала? Исключительно благодаря упрямству!

Чтобы я, Амирин, фея Заветных Желаний, валялась на грязных камнях из-за какого-то стражника? Нет и ещё раз нет!

Крякнув, я перехватила корзину двумя руками, и потащила сомнительную добычу прочь, но очень скоро снова пришлось прятаться. Просто там, в конце переулка, возле храмовой стены, привиделось некое движение.

А мне редко что-то видится. Если показалось, значит, точно есть!

Ночь сгустилась. Тень, в которую я шагнула, была чернее ваксы, и по спине побежали неприятные мурашки. Я напряглась, готовая в случае чего отбиваться от врагов и негодяев, но движение было не про меня.

Спустя несколько секунд от храмовой стены отделилась фигура и зашагала в противоположном направлении, к большой площади. Я сначала выдохнула, ведь не встретимся, и этот, кто бы он ни был, угрозы не представляет. А потом по коже снова побежал холодок.

Поздний прохожий был далеко, лица я не видела, но походку всё-таки узнала. Отец Тевлогий – только его так перекашивает при ходьбе.

Меня тоже перекосило, но не всю, а лишь лицо – терпеть не могу этого служителя. Присматривает за крошечным храмом, а гонору и заносчивости как у короля.

Впрочем, корень моей неприязни крылся всё-таки в другом…

Чуть больше года назад я получила первую записку, написанную его сестрой, Наурой. Эта молодая женщина просила у Феи Желаний спокойствия и доброты. Да, вот такая странная просьба, и я ничегошеньки не поняла, но следующие записки ситуацию прояснили.

Наура была молода, два года назад вышла замуж, но семью постигла беда, женщина овдовела. Родня мужа от невестки отказалась, и даже поздний срок беременности никого не смутил. Женщину вернули её собственной родне, а точнее единственному родственнику, брату.

Их отношения всегда были непростыми, а теперь, после трагичного замужества и рождения ребёнка, Тевлогий стал ещё злей.

Не бил. Но Наура писала о постоянных наказаниях и унижении. Ей позволялось лишь то, что было угодно брату, а настроения у того менялись каждые пять минут.

Сегодня – «иди погуляй, дорогая сестра», завтра – «куда пошла, тварь гулящая?», а послезавтра – «сосунка своего приструни»! «Сосунком», кстати, звался Тими, её маленький сын.

Смены настроения происходили изо дня в день, нервы Науры не выдерживали, а соседи не помогали… Стоило женщине заикнуться, сказать хоть слово о брате, и на неё смотрели как на сумасшедшую. Просто на публике Тевлогий был сама доброта.

Окружающие восхищались тем, что святой отец приютил изгнанную из рода мужа сестру, а она оставалась наедине со своей болью.

Меня это бесило.

Но ещё больше злило другое – все мои попытки помочь Науре провалились. Вокруг Тевлогия стоял непонятный непробиваемый щит, который, ввиду общей крови, распространялся и на Науру с Тими.

Я просто не могла им помочь.