Читать книгу День девятый - Анна Гайкалова - Страница 3

Накануне Соня долго не могла уснуть. Сначала ждала возвращения младшего сына, который в эту ночь немного загулял и вернулся около двух. Она покормила его и потом долго лежала в постели, а сна не было.

Наконец перед закрытыми глазами появились «картинки» – мелькания, похожие на короткометражные фильмы. Они возникали на границе яви и сна и всегда означали, что долгожданный отдых близок. Если не спугнуть. Стоило раздаться случайному звуку или шевельнуться – все бесследно исчезало, и лежи потом до бесконечности. Изматывающая штука, особенно если завтра вставать рано. Поэтому появление «картинок» Соня всегда встречала с радостью и даже мысленно говорила спасибо кому-то, кто, наверное, управлял снами.

Она и на этот раз сказала: «О, спасибо!», хотя на внутреннем экране возникли и закружились весьма неприятные рожи. Что именно «показывали», значения не имело, главное, что хотя бы четыре часа удастся поспать. Она затаила дыхание, чтобы не шевелиться, и, продолжая радоваться, уснула.

Ей показалось, это началось сразу.

Она ехала в своей машине и остановилась перед перекрестком, поняв, что в сквере посередине площади случилась авария. Оставив машину, пошла посмотреть, в чем дело.

По-видимому, там недавно произошло серьезное столкновение. В одной из машин ехал какой-то американец, ВИП-персона. От удара он вылетел из кабины, исчез, и теперь его искали. Соня во сне знала, что машина словно упала откуда-то сверху и разбилась о землю. Все собравшиеся на месте аварии разглядывали огромную воронку, залитую чем-то красным (кровью?) и чем-то желтым, маслянистым. Земля вокруг разворочена, в комьях, да и вообще все, находящееся в зеленой зоне, напоминало скорее послевоенный пейзаж, а вовсе не маленький сквер в пределах Садового кольца бурлящей жизнью столицы.

Протиснувшись поближе, Соня заметила женщину, стоящую на коленях у воронки. Женщина была не в себе, она разбрасывала комья земли руками, вскрикивала и приговаривала: «Ну, делайте же что-нибудь! Я сейчас! Я смогу! Я достану тебя!»

Появился ОМОН – в касках, с дубинками, саперными лопатками и оружием. Бойцы бежали со всех сторон, вытесняя потрясенных прохожих за ограду сквера.

Соня захотела помочь несчастной рыдающей женщине, приготовилась броситься и поддержать ее, но поняла, что с этой ужасной воронкой, которую потом засыпало взлетевшей землей, так просто не справиться. Взгляд пробежался вокруг в поисках палки или какого-нибудь другого предмета, подходящего для рытья.

Тем временем бойцы оцепили воронку одним кольцом, а сам сквер – другим, и стало ясно, что сейчас они начнут раскопки сами. Исчезнувший американец слишком важен, случайные люди не должны находиться рядом, это Соня во сне понимала.

Женщину взяли под руки, подняли и увели. Начали разбирать завал, но тут же остановились. Кто-то сказал, что под землей американец мог оказаться в любой позе, поэтому надо действовать предельно осторожно. Снова возобновили раскопки, но теперь уже работали тщательней, медленно погружаясь все глубже.

Некто полупрозрачный объемной тенью прошел мимо, и неожиданно Соня подумала, что «персону» неправильно ищут. От чего образовалась воронка – вопрос другой, но сам американец мог от удара отлететь куда-то и находиться теперь не здесь, а совсем в другом месте.

Надо рассказать о своей догадке! Соня попробовала заговорить с омоновцами, но ее никто не слушал. Тогда, огорченная и растерянная, она подняла глаза вверх и вдруг увидела в ветвях высокого клена, над воронкой, мальчика лет четырех в клетчатом сером пальтишке и шапочке, завязанной под подбородком, как одевали детей раньше, в Советском Союзе. Он смотрел вниз, в глубину воронки, в которой виднелись открывшиеся крупные корни клена и обломки серого блестящего металла, напоминающие крылья летательного аппарата, – по-видимому, остатки разбитой машины. Мальчик казался спокойным, чересчур спокойным. Он наблюдал за происходящим взрослым печальным взглядом.

Заметив его среди ветвей, Соня вскрикнула пронзительно, ее крик услышали и мальчика обнаружили. Омоновцы в изумлении уставились на ребенка, поняв, что он и есть та самая «персона», которую так важно найти, хотя Соне и казалось в начале сна, что пропавший американец – немолодой круглолицый мужчина.

Все засуетились, стали перемещаться, отменять одни команды и давать новые, чтобы немедленно оказать помощь ребенку. Неожиданно мальчик посмотрел на стоящую недалеко от дерева Соню и сказал:

– Хочу к этой тете.

«Вот это да… Как же теперь быть?» – подумала она, а бойцы и их командиры, обращаясь к ребенку на «вы», принялись объяснять мальчику, что его надо немедленно отвезти в больницу, обследовать, ведь он мог получить серьезные травмы.

Тем же спокойным, но не допускающим возражений тоном мальчик произнес:

– Нет. Хочу только к этой тете. Все повернулись к Соне, и наступила тишина. Уже понимая, что не откажет ребенку, однако еще чувствуя замешательство, Соня ответила:

– Да, но… видите ли, моя машина… она осталась там, за перекрестком…

– Не беспокойтесь, вашу машину перегонят. Вы можете отдать свои ключи и ни о чем не тревожиться, – сказал тот, кто был главным. И, видя, что Соня все еще сомневается, добавил: – Вы поедете со специальным сопровождением в нашей машине. Там есть все необходимое оборудование. Вы меня поняли?

Она осознала только одно: по-другому ей не позволят. Тогда, передав ключи от машины одному из бойцов, она протянула мальчику руки. Их глаза встретились, и Соня почувствовала, что сердце ее дрогнуло. Ребенок нащупал ногой нижнюю ветку и приготовился спускаться.

Она проснулась и сразу почувствовала боль в теле. «Предханальное состояние», – вынесла себе Соня любимый, ею изобретенный диагноз, и сразу подумала о сне. Это уже второй интересный для нее сон за последнюю неделю. Больше двух лет до этого сны не снились, но по старой привычке, не открывая глаз, она восстановила увиденное и подумала, что если снова какая-то душа решила причалить к ее пристани, то, значит, ей еще рано умирать.

Нечаянно она снова задремала, провалилась в какие-то неведомые глубины и почерпнула, наверно, оттуда свежих сил, потому что, проснувшись снова, уже чувствовала бодрость, несмотря на боль в суставах и резь в глазах.

Алик с вечера погрузил в ее машину коробки. Задремав, она потеряла пятнадцать минут, теперь оставалось позавтракать и ехать быстрее. Впрочем, все эти сроки Соня устанавливала себе сама. Ее никто не подгонял, но она любила пунктуальность и всегда приезжала на базу к самому открытию, чтобы попасть туда в числе первых.

Соне нравилась ее работа. Три раза в неделю она привозила цветы, много цветов в симпатичный магазинчик в центре города. Иногда выбирала цветы сама, но чаще это был заказ, который делал магазин. Рассмотреть товар с учетом «слабых мест», расцветок и сочетаний, оплатить, упаковать, погрузить, отвезти и разгрузить – все это входило в ее обязанности. «Погрузить-разгрузить» – нелегкая штука. Но Соня делала зарядку, укрепляла спину, руки и пока справлялась.

Она порезала зеленое яблоко, творог размяла и немного развела горячей водой. Холодного утром не хотелось, но перед едой нужно выпить стакан воды, что она и сделала с отвращением. Черпанула ложку меда. Теперь вкусно. Она завтракала так уже несколько лет, с тех пор как решила похудеть. Кофе выпила, обжигаясь и жмурясь от удовольствия. Пошла одеваться.

Перед самым уходом опять подумала о сне и усмехнулась. Было интересно. Постояла немного перед дверью, потом подняла глаза и посмотрела на Образ.

– Ну что, Любимый? – сказала Соня Ему. – Опять мы с Тобой за старое?

Он не ответил.

– Пусть приходит, конечно, – продолжила она. – Хотя я это плохо себе представляю. Это сколько же лет мне еще трубить? А когда на лавры? – И покачала головой.

Было воскресенье. Она заглянула в комнаты к спящим детям, в прихожей присела к сонной собаке, которая немедленно подняла лапу, приглашая погладить себя по животику. Теплое пузо цвета топленого молока отняло еще полминуты, затем Соня встала, вышла из квартиры, тихонечко закрыла дверь и спустилась вниз.

Небо как будто скомкали, оно висело тяжело и низко. Накрапывал дождь. Соня постояла немного, разглядывая тучи, села в машину, закурила и поехала.

Перед поворотом на Каширское шоссе ее остановили.

– Старший инспектор ГИБДД Радков. Ваши документы.

Соня порылась в сумочке, вытащила права и протянула в окно. «Черт, – подумала она, – я так классно летела…»

– Пройдите в машину, пожалуйста. – Инспектор махнул жезлом в сторону притаившегося за кустами милицейского автомобиля.

Она тяжело вздохнула, вышла. Пройдя несколько шагов и еще раз вздохнув, уселась в служебную машину.

– Софья Осиповна… – прочитал в правах тучный инспектор и, не поднимая глаз, продолжил: – Вы знаете, что на этом участке пути разрешенная скорость шестьдесят километров в час? А вы ехали со скоростью девяносто два.

Соня снова вздохнула:

– Да. Знаю. Москва пустая, инспектор, а я проспала на работу. Денег у меня все равно нет. Детей пятеро.

– Правда пятеро? – покосился инспектор.

Соня смотрела вперед через забрызганное дождем стекло машины.

– Говорите, на работу спешили? – листая права, задал нехарактерный вопрос инспектор. – И кем вы работаете?

Перед окном милицейской машины стоял «лансер-универсал», в котором плотно уложенные крупные коробки практически перекрывали сквозной обзор.

– Грузчиком. – Не поворачивая головы, Соня покрутила глазами и несколько раз зажмурилась, чтобы прошло ощущение «песка» под веками.

Милиционер посмотрел на пассажирку. Рядом с ним сидела немолодая женщина с худым, усталым лицом. Ее слишком тонкие руки с выступившими венами выглядели натруженно. Он подумал, что вряд ли она могла погрузить что-то тяжелее дамской сумочки. Впрочем, инспектору на своем веку приходилось общаться с таким множеством разных людей и выслушивать такие замысловатые рассказы, что он уже ничему не удивлялся. Остановленная машина действительно набита до отказу, а женщина на соседнем сиденье серьезна. «Чертово племя. Захребетники», – подумал инспектор про детей, и не столько про трех своих, сколько про всех вообще. «А ведь не врет», – решил он, но все-таки уточнил:

– Грузчиком. Вы.

Она покосилась, хотела сказать: «Ну и что?», но промолчала. Инспектор уставился в стекло. Через пару минут он вздохнул:

– Я все равно должен вынести вам устное предупреждение.

– Конечно, – согласилась Соня и подумала, что ей везет на хороших людей.

Через несколько минут она пересела в свою машину и на минуту закрыла глаза. Внутри тепло, пахло легкими духами. Она посидела немного, снова вздохнула и, как это бывало всегда, произнесла вслух: «Какое же счастье… Дай Бог здоровья Вере и Матвею, и да превысят блага Твои, Господи, их самые смелые мечты…»

Соня достала диск Рахманинова, поставила Второй концерт, свою любимую третью часть, которая всегда разгоняла в ней энергию не хуже, чем тренажер – кровь, открыла окно, закурила и тронулась с места.

Согласно древнему сакральному учению Бог сотворил человека

двадцатью двумя буквами иврита…

Их готовили к походу тщательно.

Восхождение должно было стать судьбоносным, победителям оно открывало прежде невиданное.

Получив сигнал, они устремились вверх, забывая и познавая себя, сливаясь с горой, теряя из виду вершину, и им казалось, что они и гора – едины.

Они восходили, чтобы завершение стало началом. И не существовало расчета, а было только усердие и импульсы воли, которые размыкали преграды.

Ограниченные тропой, они двигались так, как будто пределов не существовало. Подчиненные единому закону, они желали покорять природу и повелевать.

В преодолении промежуточных вершин восхождение длилось.

Но внезапно они ощутили дрожь.

Волны, возникшие в глубине планеты, передали свой трепет ее породе и возмутили воды земли.

Время повернулось вспять, потоки стеклись и взмыли. Еще немного – и материнское облако смерча стало затягивать небо, которое темнело, менялось, искрило и приобретало цвет ртути.

Путники, подхваченные нарастающим ветром, сбились с пути.

Они утратили надежду найти выход из этих внезапно возникших лабиринтов, где теперь не было ни солнца, ни света, но вдруг…

Там, вдалеке, еще возможна жизнь!

Погибающие путники ощутили это инстинктивно. В содрогающемся пространстве они еще пытались двигаться вперед, заметив углубление в отвесной скале.

Одним удалось подняться. Другие, смирясь, низверглись. Но вот новый порыв ветра, и, опережая друг друга, путники бросились к входу. Один из них проник внутрь. Освобожденная вода лопнувшего смерча увлекла за собой деревья и камни, и не успевшие спастись стали частью потока. А тот, кому повезло, пересек линию входа, как порог дома, в надежде на милосердие хозяев.

Путник был слишком напуган, он еще чувствовал холод смерти. И хотя она больше не дышала в спину, насыщенная его погибшими собратьями, он был осторожен и недоверчив.

Своды пещеры излучали покой.

Путник еще прислушивался, медленно двигаясь в глубину, где таился крошечный грот. Голос ручья поманил, и путник устремился к нему как к новой жизни.

Сокровенное пещеры окружило, обнадеживая и подбадривая. Путник осознал встречу и, потрясенный, замер. Это место принадлежало ему, он видел его в своих снах, грезил о нем, не чая реальной встречи.

Он примкнул к роднику и познал его вкус. В следующее мгновение он расслабился, прислонясь к стене своего нового вместилища, и слился с его первоосновой.

Пещера хранила себя для стремительного и отважного, для самого сильного и жизнестойкого. Только такой мог быть достойным ее сокровищ.

Она дождалась своего победителя, и великая мистерия началась.