Читать книгу Верни мне крылья, любимая - Анна Жнец - Страница 3

Домой, в уютный городской коттедж на улице Роз, Арабелла вернулась около девяти. Слуги уже накрывали завтрак в малой гостиной, но отец с матерью к столу еще не спустились, а значит, могли не заметить ее ночной вылазки.

Хоть бы это было так! Иначе не избежать объяснений, а утренний кофе и допрос с пристрастием, на взгляд Арабеллы, сочетались плохо.

По лестнице бунтарка поднималась с тревожно колотящимся сердцем и успокоилась, только оказавшись в собственной спальне и подперев спиной закрытую дверь.

Фух, пронесло. А могла бы попасться, не будь ее родители убежденными совами.

Весь день и всю ночь Арабелла провела на ногах, но сна не было ни в одном глазу: энергия ее просто переполняла, кипучая, неуемная, бьющая через край. Расчесывая волосы, растрепанные злым ветром, девушка ощущала странную нервозность. Арабелла почистила зубы, сменила помявшееся за ночь платье, слегка похлопала себя по щекам, пытаясь избавиться от нездоровой бледности, и все это время перед внутренним взором маячил образ вчерашнего курто. Никак не получалось выбросить его из головы.

Мужчина был красив. Его экзотическая внешность поражала воображение. Ни у кого Арабелла не видела таких черных глаз, такой смуглой с красноватым отливом кожи. А две полоски чешуи под острыми скулами! А темная краска на веках и по линии роста ресниц!

Эта краска на красивом мужском лице выглядела так порочно, так необычно и вызывающе, что сердце сладко замирало от воспоминаний.

Неправильно. То, что Арабелла чувствовала, было неправильно. Макияж – отличительный знак рабов для утех. Находить эту вульгарную раскраску привлекательной все равно, что возбуждаться при виде цепей и кандалов.

Рассердившись, Арабелла попыталась избавиться от навязчивых образов, наводнивших голову, но почти сразу поймала себя на еще более возмутительной мысли. Она поняла, что до безумия хочет вернуться в бордель и снова купить этого привлекательного мужчину с яркими подведенными глазами.

«О чем ты только думаешь! Как так можно! – тут же отругала себя Арабелла. – Он ведь не хочет там находиться. Покупая его, ты поддерживаешь рабство, становишься соучастницей насилия».

Она нервно покрутила пуговицу на платье.

«Да, да, соучастницей насилия над живым существом!»

В первый раз ей пришлось купить курто ради благого дела, пусть это и противоречило ее принципам. По своей воле Арабелла ни за что бы не явилась в бордель, но женщины из тайного общества, в котором она состояла, отправили ее в «Шипы» за информацией. Все, что требовалось для их плана, Арабелла выяснила. Если она снова пойдет в дом удовольствий, чтобы купить мужчину, оправданий для этого омерзительного поступка у нее уже не будет.

Никакого оправдания, кроме собственного эгоистичного желания снова увидеть прекрасного пленника.

– Рабство – это отвратительно, – прошептала Арабелла, вспоминая, как обернулась и увидела курто голым. – С другой стороны, – произнесла она вслух, прочистив резко пересохшее горло, – я ведь не собираюсь его ни к чему принуждать. Наоборот, со мной он сможет отдохнуть от своей ужасной работы.

Поняв, что торгуется с совестью, Арабелла разозлилась на себя еще сильнее.

Ей до безумия, до ломоты во всем теле хотелось повторить сегодняшнюю ночь, провести с продажным красавчиком еще немного времени наедине, но купить его означало предать свои убеждения.

«Нельзя пользоваться чужим зависимым положением. Это низко и подло».

Стремительной походкой она пересекла комнату, прошлась от окна до шкафа и остановилась напротив зеркала.

– Но что плохого в том, что я подарю ему немного свободных от работы часов? – спросила Арабелла у своего отражения. – Оплачу его время, а он пусть делает, что хочет. Спит или, например, читает. Я же не буду его насиловать. Наоборот, спасу от других клиенток, пусть даже всего на одну ночь.

Она зажмурилась, стараясь не думать, как сильно ее тянет к этому рабу, не вспоминать его пошло накрашенные глаза, сухой рельеф мышц и кое-что еще – то, что она успела увидеть, прежде чем курто обернул бедра одеялом. Интимную, запретную часть тела, отличающую мужчин от женщин.

«Вот как у них там все, оказывается, устроено», – покусала губы Арабелла.

Длинная толстая палка, торчащая у курто между ног, выглядела одновременно и смешно, и угрожающе.

«Ходить с такой штуковиной, наверное, неудобно. А штаны не жмут? Ох, о чем ты думаешь? Тебе не стыдно?»

Она заставила себя отлипнуть от зеркала и, глубоко вздохнув, отправилась завтракать.

Пока Арабелла спускалась по лестнице, часы пробили половину десятого. Родители уже сидели за столом. Мать изящным движением размешивала сахар в чае – водила маленькой серебряной ложкой строго по центру кружки, стараясь ни в коем случае не задевать ни дно, и фарфоровые стенки, чтобы вульгарным звоном не нарушать столовый этикет. Отца не было видно за раскрытой газетой, которую он держал в руках.

Первые несколько минут тело гудело от напряжения. Арабелла боялась и подсознательно ждала неудобного вопроса. Того, что мать прекратит свое медитативное помешивание, а отец отложит газету в сторону и сердитым тоном поинтересуется, где она, единственная наследница Челтонов, шлялась ночью.

Но мать только тихо и как-то флегматично вздохнула: «Вот и ты». А отец даже не прервал чтения.

Завтракали по традиции в полном молчании. Под конец Арабелла даже смогла расслабиться, но тут глава семейства вынырнул наконец из колонок печатного текста и сказал:

– Вечером познакомишься со своим женихом.

Женихом?

Сдобная булочка, пропитанная кремом, выпала из пальцев Арабеллы прямо на белоснежную скатерть.

Это что получается? Отец сам выбрал ей будущего мужа? И даже не спросил согласия? Просто поставил перед фактом? И это в просвещенный век, когда женщины и мужчины получили равные права!

Светлые брови Арабеллы гневно сошлись на переносице.

– Я не выйду замуж за первого встречного. За того, кого даже не знаю, – сказала она и с возмущением посмотрела на мать, требуя поддержки. Та выглядела шокированной. Похоже, заявление супруга стало для нее новостью. Однако спорить с мужем Шарлотта Челтон не торопилась. Глянула на дочь с сочувствием и опустила взгляд в свою тарелку.

– Мы не в темные века живем! – воскликнула Арабелла, поняв, что на помощь матери рассчитывать не стоит. – Ты не можешь меня заставить. Это незаконно.

– Неблагодарная, – с невозмутимым видом отец поднес к губам кружку кофе, будто показывая, что глупая дочь может негодовать сколько угодно: это не изменит его решения. – Я нашел тебе отличную партию. У вас, девиц, в голове не мозг, а ягодный кисель. Нельзя вам доверять такое ответственное дело как выбор мужа.

Арабелла аж задохнулась от возмущения. Снова посмотрела на мать. Та молча комкала лежащую на коленях салфетку. Шарлотта Челтон не привыкла перечить супругу, своему защитнику и кормильцу. Она была из тех тихих, покорных женщин, которые всегда раздражали ее дочь.

До предела взбешенная словами отца Белль даже не смогла ничего ответить – только сердито покачала головой.

Абсурд. Безумие. Так больше не делают. Не продают дочерей чужим мужикам, как скот, как вещь, не используют в своих политических играх как разменную монету.

Нет, она допускала, что некоторые семьи до сих пор живут по диким, темновековым традициям, но всегда считала, что у ее-то родителей взгляды прогрессивные, что с ней-то, умной и современной девушкой, такого кошмара не случится.

А впрочем, Имания – страна свободных взглядов, закон на ее стороне, отец может до посинения искать и навязывать Белль женихов, она не обязана подчиняться его воле. Никто ее не заставит. Без согласия невесты, данного во всеуслышание в храме, без ее подписи на официальных бумагах никакого брака не состоится.

– Чарльз мой ровесник, – продолжил отец, видимо, приняв ошеломленное молчание дочери за смирение. – Мужчина в самом расцвете сил и лет. Идеальный возраст для мужа. Именно такой, опытный, мудрый, супруг нужен молодой девушке, у которой в голове гуляет ветер.

У Арабеллы отнялся дар речи.

Замечательно. Отец хочет отдать ее за старика. Вероятно, за своего делового партнера, какого-нибудь рано овдовевшего толстосума, страшного и со скверным характером.

Опытный, мудрый… Легко рассуждать о том, какой супруг нужен молодой девушке, если не тебе ложиться с ним в постель, с этим обрюзгшим опытным мудрецом.

Краем глаза Арабелла заметила, как мать беспомощно прижала бумажную салфетку к губам. С того момента, как речь зашла о женитьбе, она ни разу не взглянула ни на мужа, ни на дочь и вообще упорно притворялась, будто в комнате ее нет.

– У Чарльза есть сын, твой ровесник, – сказал отец, радуясь повисшему за столом молчанию.

«И сына этого, полагаю, никто не пытался женить на женщине в два раза его старше, – с отчаянием подумала Арабелла. – На женщине, годящейся ему в матери».

– А еще у Чарльза твердая рука. Это именно то, что надо такой вздорной и упрямой пигалице, как ты.

Этого Арабелла уже не стерпела. Она резко вскочила на ноги, вздернула подбородок и, полностью подтверждая репутацию вздорной упрямой пигалицы, заявила:

– Ни за какого Чарльза я замуж не пойду.

– Не пойдешь? – Отец прищурился, полоснув по дочери острым, угрожающим взглядом.

– Не пойду. – Еще больше выпрямила спину Арабелла.

– Тогда можешь валить из моего дома на все четыре стороны.

Рядом, за столом, испуганно и изумленно всхлипнула мать.

В первое мгновение Арабелла растерялась. Отец выгоняет ее из дома? За непослушание? Он говорит серьезно или пытается ею манипулировать?

Откинувшись на спинку стула, Артур Челтон смотрел на дочь с самодовольной улыбкой, и в его серых рыбьих глазах все ярче разгорался огонь триумфа.

«Никуда ты не денешься, – словно говорил он. – Подчинишься, потому что полностью зависишь от меня материально».

В свои двадцать два Арабелла и правда нигде не работала – заканчивала Нортемский институт Магии и Колдовских искусств по специальности целебные зелья и лекарское дело. На подоконнике в ее спальне стояла фарфоровая копилка, полная золотых монет, но этих денег было недостаточно, чтобы обеспечить тот уровень жизни, к которому она привыкла.

«И все же на то, чтобы снять комнату и купить еду, моих сбережений хватит», – подумала Арабелла и молча отправилась на второй этаж собирать вещи.

Поднимаясь по лестнице, спиной она ощущала пристальный, торжествующий взгляд отца. Господин Челтон был уверен, что победил, что дочь смирилась со своей участью и сбежала в спальню орошать слезами подушку. Он и подумать не мог, что она действительно вознамерилась свалить из дома – на все четыре стороны, как ей и предложили.

В своей комнате Арабелла опустила на кровать небольшой кожаный чемодан и принялась методично складывать в него платья. На смену гневу пришла решимость. Плотной вуалью девушку накрыло спокойствие, но это спокойствие было временным: под его толщью, глубоко внутри, уже зарождалась тревога, страх неизвестности.

Что она будет делать одна в большом городе, без работы, без крыши над головой?

Копилку Арабелла засунула в чемодан между стопками нижнего белья, затем покрутила в руках шкатулку с украшениями, которые собиралась сдать в ближайший ломбард, и после недолгих раздумий нацепила их на себя все. Все золотые цепочки, кольца, ожерелья из драгоценных камней, даже нефритовый гребень для волос – за него тоже можно было выручить неплохие деньги.

Крепко сжав ручку чемодана, Арабелла вздохнула и вернулась в гостиную, где за столом все еще сидел, раскуривая трубку, отец. На соседнем стуле мать вытирала салфеткой мокрые от слез щеки.

Скрипнули половицы. Родители подняли на Арабеллу глаза. Кустистые брови господина Челтона взлетели вверх. Увидев дочь с чемоданом в руках, курильщик подавился дымом и закашлялся, и, пока он кашлял, Арабелла успела дойти до входной двери, но только собралась ее открыть, как раздался злой крик.

– Ну и убирайся! – взревел отец. – Давай проваливай. Ночуй под забором. В канаве. Под мостом. Выбор огромный. А завтракать теперь будешь не свежими булочками госпожи Сары, а отбросами, которые найдешь на помойке. Да еще придется побороться за них с уличными собаками.

– Дорогой, пожалуйста, – еще громче заплакала мать, но больше не произнесла ни слова.

Стиснув зубы, Арабелла открыла дверь. В лицо ударил прохладный осенний ветер, ворвался сквозняком в дом, разметал распущенные по плечам волосы. Снаружи все было затянуто серой дымком. Накрапывал мелкий дождь из тех, что влажной паутинкой оседает на коже и одежде.

– Надеешься, что я остановлю тебя, что изменю свое решение? Не дождешься! – Отцовский кулак с силой обрушился на столешницу, даже посуда зазвенела. – Пошла вон. Только чемодан оставь. У тебя ничего своего нет. Все куплено за мои деньги. Все твои платья, наряды, побрякушки. Уходишь? Уходи голая.

За спиной судорожно рыдала мать. Плакала и молчала. На секунду Арабелла стиснула ручку чемодана крепче, затем разжала пальцы и услышала, как кожаное днище сумки стукнулось о дощатый пол.

– Мне раздеться? – спросила она на удивление спокойным тоном. Ее поразило то, как ровно и уверенно прозвучал собственный голос. Ноги при этом подгибались, а все внутри болело от обиды. – Если надо, я уйду отсюда в нижнем белье. Могу даже без единого клочка одежды.

Она боялась, что отец и правда прикажет снять платье, но в гостиной повисла гнетущая тишина. Под шум тяжелого отцовского дыхания Арабелла шагнула за порог. И оказалась на улице, под неприятной моросью.

А чемодан со всеми вещами, с золотыми монетами, спрятанными в копилке, остался дома, за дверью.

Дверь громко хлопнула за спиной. Оказавшись одна на улице, без денег, без крова, под моросящим дождем, Арабелла растерялась. Несколько минут она просто стояла на крыльце, глядя на проносящиеся мимо повозки и омнибусы, затем заставила себя спуститься по лестнице и бесцельно двинулась вдоль тротуара.

О, боги! Она это сделала. Ушла из дома.

С каждой секундой дождь усиливался, и вскоре единственное платье Арабеллы промокло до нитки. Спасаясь от ливня, несчастная забежала в ближайший магазин – им оказалась элитная чайная лавка с одиноким посетителем – и принялась думать, что делать дальше.

Драгоценности можно сдать в ломбард. Какое счастье, что Арабелла догадалась их надеть, а не затолкала в сумку, которую пришлось оставить в гостиной. На вырученные от украшений деньги можно снять комнату на мансардном этаже где-нибудь на городской окраине и при жесткой экономии протянуть пару недель. Потом необходимо найти работу. Ее придется совмещать с учебой в институте магии, но по-другому никак – жить на что-то надо.

Наблюдая за дорожками воды на стекле витрины, Арабелла порадовалась, что год учебы в Нортемском институте Колдовских искусств уже оплачен. А еще – что в этом месяце она успела внести обязательный взнос в фонд общества «Сестер сострадания», в котором состояла.

«Пожалуй, мое положение не безнадежно», – подумала она, переступая с ноги на ногу в хлюпающих, набравших воду ботинках. По крайней мере, желания вернуться домой с поджатым хвостом у нее не возникло.

Лучше мерзнуть и голодать на улице, чем позволить уложить себя в постель к старику.

Снаружи завывал ветер. По дороге вдоль тротуаров бежали бурлящие потоки воды. В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит, а ее вышвырнул из дома родной отец.

Арабелла не знала, как уложить в голове эту мысль. С самого детства она видела, что Артур Челтон человек холодный, черствый, однако и подумать не могла, что жестоким он способен быть не только с окружающими, но и с собственной дочерью. Он и к матери ее относился с пренебрежением. Зато Арабелле до поры до времени давал довольно много свободы. Вот она и обманулась, решив, что отец никогда не поступит с ней как с бесправной вещью.

Поймав на себе пристальный взгляд хозяина чайной лавки, Арабелла смутилась и сделала вид, что рассматривает товар на полках, – выбирает что купить, а не просто пережидает ливень.

В какой-то момент за стеклом витрины она заметила маму: Шарлотта Челтон нервно носилась под дождем, заглядывая то в один, то в другой магазин на противоположной стороне дороги. Она была без зонта, в небрежно накинутой поверх платья шали, в легких домашних туфельках и в руках держала ее, Арабеллы, чемодан – похоже, выбежала на улицу в поисках дочери, как только смогла сделать это втайне от мужа.

Арабелла выскользнула из чайной лавки, подождала, пока очередной черный омнибус промчится по дороге, скрипя колесами, и двинулась к матери.

– Ох, хвала высшим силам! – воскликнула, увидев ее, Шарлотта и прижала ладонь к груди.

Без лишних слов Арабелла схватила родительницу за локоть и затащила под крышу ближайшего магазина. Там они забились в дальний угол, где никто из посетителей не мог подслушать их разговор.

– Милая, пожалуйста, вернись домой, – зашептала мать. – Ну подумай, куда ты пойдешь? Где будешь жить? Тебя же могут… обидеть, – губы Шарлотты задрожали. – Ночью в городе полно плохих людей. Мужчин. Отец… он отходчивый, простит твою неприличную выходку. Только, умоляю, вернись. В замужестве нет ничего страшного.

– Он хочет продать меня старику. Своему деловому партнеру.

– У вас всего-то тридцать лет разницы. Когда моя бабушка выходила замуж, ей было восемнадцать, а жениху шестьдесят, и она не жаловалась, не возмущалась. Она понимала, что счастье не в молодости и не в привлекательной внешности. Супруг должен быть надежным и обеспеченным. А за красивым упругим телом, – Шарлотта вдруг покраснела, хитро стрельнула глазами по сторонам и закончила еще тише: – за красивым упругим телом можно и в бордель разок сходить. Ничего в этом предосудительного нет. Женщине тоже иногда хочется удовольствия.

Что? Она не ослышалась? Мать предлагала ей адюльтер? Да еще и не видела в измене ничего плохого?

Пришлось до хруста сжать зубы, чтобы не высказать матери все, что Арабелла думает по поводу ее слов.

Еще и рабство поддерживает. Фу.

– Замуж выходят не для того, чтобы бегать налево.

– Может, твой жених не так страшен, как тебе представляется. В пятьдесят мужчина, конечно, уже не в самом расцвете сил, как утверждает твой отец, но некоторые выглядят вполне импозантно.

– Я не кукла, чтобы меня дарили, не спрашивая согласия. Не для этого две тысячи ведьм полегло в кровавой бойне перед Домом советов. Две тысячи волшебниц умерли за мою свободу, а теперь вы хотите меня ее лишить? Тут и обсуждать нечего. Ты принесла мне чемодан? Спасибо, – Арабелла потянулась к кожаной ручке.

Мать отдала сумку не сразу – только после того, как дочь настойчиво за нее дернула.

– Глупенькая. Все равно же вернешься, когда закончатся деньги.

– Не вернусь.

Дождь прекратился. Арабелла вышла на улицу и направилась в сторону ломбарда. Ноги в промокших ботинках ужасно мерзли, влажное платье холодило кожу. Хотелось переодеться в чистое и сухое, но для этого сначала надо было снять комнату. Хорошо, что из дома она сбежала утром: до темноты оставалось еще много времени.

Однако и к вечеру свободное жилье Арабелла не нашла. Сумерки сгущались, тени наползали на дороги и тротуары. С каждым часом улицы становились все более безлюдными, а редкие прохожие, что встречались на пути, вид имели не внушающий доверия.

В голову, как назло, лезли слова матери о мужчинах, способных ее обидеть, и неуютное чувство в груди постепенно сменялось самым настоящим страхом. Днем на улицах города Арабелла чувствовала себя куда увереннее.

«Похоже, спать мне сегодня придется на лавочке в парке», – подумала она, и эта мысль напугала ее до безумия. В такое позднее время парк, должно быть, выглядит мрачным и угрожающим, а в тени каждого дерева ей станут мерещиться мужчины, обижающие молодых девиц.

– Что же мне делать? Куда податься?

На ум пришло единственное место, где любая женщина гарантированно могла переночевать.

Дом удовольствий мадам Пим-глоу. Бордель.

Мысленно Арабелла пересчитала деньги, вырученные в ломбарде за украшения, затем подумала о копилке, спрятанной в чемодане между стопками белья. Комнату в «Шипах» ей просто так никто не сдаст. Придется покупать мужчину, что в ее затруднительном положении настоящее расточительство.

Зато она снова увидит того экзотического курто с полосками чешуи на лице и черными-пречерными накрашенными глазами, а главное, сбежит от темноты улиц, таящей опасность.