Читать книгу Нумерат. Координация - Анна Кондакова - Страница 2

Он возник за спиной неожиданно и бесшумно.

За последние два года Денис научился чувствовать каждое его появление: по движению воздуха, нарастающему чувству беспокойства и запаху его потёртого кожаного плаща-шинели.

Денис даже не вздрогнул, не обернулся, не поздоровался с гостем, продолжая следить за россыпью зелёных точек на мониторах, сверху донизу покрывающих стену его аскетичного кабинета-диспетчерской.

Монитор под номером «12» почернел.

– Ну как? – спросил Денис, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Все, кто был в Сантьяго, мертвы, – доложили ему. – Весь легион. Их нумерат погиб последним. Данные с камер отсутствуют, нет отпечатков, зацепок, свидетелей. Нет ничего. Только мёртвые тела легионеров. Один лежал в прихожей с проникающим ранением брюшной полости, двоих нашли в ванной на втором этаже, третий…

– Я понял. – Денис почувствовал, как сильно напряглись мышцы спины, шеи и плеч, но внешне не проявил признаков беспокойства.

Этому навыку он научился уже давно: никто не должен был знать, что у него на душе, а заодно и то, что эта душа, вообще, есть. Порой ему самому казалось, что она давно умерла.

– Я сам проанализирую сбой, – ответил Денис.

– Это не сбой. Это убийство. К тому же…

Денис обернулся и смерил помощника взглядом.

– Я сам проанализирую, Пифагор. Не ясно выразился?

Глаза мужчины потемнели (они всегда темнели, когда Денис, как координатор, отказывался от помощи, становился заносчивым, недоверчивым или проявлял неуважение к системе координации – а делал он это всё чаще и чаще).

Денис посмотрел на мониторы. Затылок охватила тупая ноющая боль, уже привычно возникающая ближе к вечеру.

– Что насчёт седьмого легиона?

– Их нумерат слишком самостоятельный, – ответил Пифагор. – Он частенько пытается отступать от Кодекса.

Денис перевёл взгляд на седьмой монитор. Четыре зелёные точки находились сейчас в одном месте – доме, что предоставила им система координации.

– Нам не нужны самостоятельные, нам нужны исполнительные, – произнёс Денис холодно. – Обнулите. Только его не предупреждайте, иначе он что-нибудь предпримет. На замену возьмите того парня, которого мы обсуждали вчера. Как он, кстати, себя показал?

Пифагор не ответил. Денис снова обернулся и взглянул на помощника, нахмурился.

– В чём дело? Он не подходит? Я же его лично отобрал. Вербуйте.

– Да, он успешно подтвердил все четыре параметра, – ответил Пифагор. – Только есть одна загвоздка. У него на руках грудной ребёнок, а жена недавно погибла. Суррогат не сможет заменить избранного нумерата, так как не способен полноценно стать родителем этого ребёнка. Такая замена в системе запрещена.

– Я знаю правила, – бросил Денис. – Но нам нужен этот нумерат.

– И что делать?

Денис посмотрел в тёмные глаза Пифагора.

– Сделайте так, чтобы ребёнок оказался в приюте. Отца заберите.

– Но вербовать без замены на суррогат запрещено. Это основа равновесия.

– Основа равновесия – дисциплина. Нам нужны хорошие солдаты, а не предприимчивые вольнодумцы. – Денис указал подбородком на дверь. – Выполняйте.

Помощник кивнул, надвинул шляпу на лоб так, чтобы скрыть за тенью полей пол-лица, и, чеканя шаг, вышел из кабинета. Но прежде чем дверь за ним закрылась, из кармана его плаща-шинели выпал листок и спикировал на паркет.

Денис хотел было окликнуть помощника, но вовремя остановил себя: Пифагор бы никогда не выронил из своего кармана того, что не предназначалось для чужих глаз.

Это не случайность.

Конечно, нет.

Тайное послание адресовано координатору.

Денис поднял листок – плотный, как картон, серый, размером с ладонь – и развернул. Внутри чернела надпись из четырёх предложений. На первый взгляд это был бессмысленный набор букв, но Денис понял сразу: перед ним криптограмма.

Записка гласила:

«ЙКУОЧ, ЫФЭКЮВ ЩНУЁШВ ХЦЁЗЙЩ? ЖЩЙВ ЧКИФЙУЕ З ХФСУФЭВ З ЖКСФТ РЦФСОРК. УЁПЙО ЙОКНФ. ЗШФЦФИФ ЮЁУЧЁ УК ЖЩЙКШ».

– Прекрасно, – прошептал Денис, поморщился.

Неужели Пифагор считает его идиотом? Мог ведь проявить уважение и использовать более сложную систему шифрования. Да тут одного взгляда достаточно, чтобы увидеть ключ: плюс шесть по шифру Цезаря.

Но, видимо, подумав, что Денис не способен догадаться, что к чему, Пифагор оставил ему ещё и кричащую подсказку: первое слово и запятую.

– Прекрасно, – повторил Денис, ещё больше хмурясь.

Внутри забурлила обида, перекрывшая даже желание узнать содержание записки.

Денис не стал использовать виртуального ассистента под длинным названием «Дополнительный опытный нейрокомпьютер с наносетью анализаторов», который все именовали не иначе, как Донна.

Он сам сел за широкий рабочий стол, достал из ящика листок бумаги и быстро набросал на нём русский алфавит. Со знанием ключа на расшифровку ушло минут пять.

В итоге получилось следующее:

«Денис, хочешь узнать правду? Будь сегодня в полночь в Белом кролике. Найди Диезо. Второго шанса не будет».

Где находится «Белый кролик», и кто такой Диезо, Денис не знал. Да и насчёт второго шанса не возникло никаких мыслей. Зачем ему второй шанс, если он и первый использовать не собирался?

Денис уставился на стену с мониторами. Суета и шпионские игры ему были не нужны.

Он устал.

Два года он выравнивал работу системы координации, два года он делал всё, чтобы добиться какого-никакого, но всё же, мирового равновесия. Он спал по пять часов в сутки. Чтобы неукоснительно следовать требованиям осевого связного, он создавал не только сложнейшие живые уравнения, но и неотрывно следил за легионами, их здоровьем и развитием навыков, отбраковывал и выводил из системы тех, кто не справлялся.

Он, как селекционер, создавал самых стойких, сильнейших нумератов. Как военный генерал, собирал такую армию, чтобы солдаты в ней дополняли друг друга, точно шестерёнки часов.

И он устал. Да, он устал, как ездовой пёс.

Порой тело бунтовало: за последнюю пару месяцев Денис трижды упал в обморок прямо перед мониторами.

Хорошо, что база имела современный медицинский комплекс и врачей, умеющих поднимать пациентов чуть ли не из могилы. Персонал, кстати, до сих пор удивлялся тому, что Денису в столь молодом возрасте доверили систему координации. Конечно же, никто не говорил об этом открыто – шушукались по углам.

Денис перестал считать дни, он их не замечал.

Время для него исчезло.

Ещё зимой от Донны он узнал, что ему исполнилось восемнадцать. И если бы не виртуальный ассистент, Денис бы даже не вспомнил о собственном возрасте, и о том, как бежит время. Ведь не заметил же он, как прошли ещё шесть месяцев, и наступило лето.

Он редко покидал кабинет, чтобы насладиться свежим воздухом или прогуляться, хотя бы по Сфере, – комплексу лабиринтов и этажей с особыми лифтами. Не все из них были доступны сотрудникам Сферы, зато координатор мог беспрепятственно пользоваться любым из них за счёт метки сампи, нестираемой татуировки, похожей на перевёрнутую букву «Э», темнеющей на правом запястье.

За два года, что Денис пребывал в статусе координатора, он ни разу не покидал базу. Он и не знал, где эта база находится (никто из сотрудников не знал).

Все его поручения, даже самые важные, исполнял Пифагор, а чтобы отвлечься, Денис порой проводил час-другой в бассейне, тренажёрном зале, тире или на автодроме.

Кодекс гласил, что координатор – главный в системе равновесия, но на самом деле Денис ощущал на себе тотальный контроль. Неусыпные камеры и считыватели не сводили с него сверхчувствительных электронных глаз.

Они знали о нём всё: каждую родинку на теле, каждый вздох, каждую физическую реакцию. Казалось, они читали даже его мысли и записывали их на носитель, чтобы в один прекрасный момент предъявить ему на суде.

Но это было ещё полбеды.

Вот уже два года его левую лодыжку плотно облегал нейродетектор – широкий, сантиметров в десять, браслет из чёрного материала с диодным датчиком и магнитным ключом.

По незыблемым правилам, нейродетектор снимать запрещалось, и не важно, спал координатор, работал в кабинете, плавал в бассейне или принимал душ. Браслет клещом сидел на его левой лодыжке.

Но самое ужасное заключалось даже не в дискомфорте или наличии анализирующего и следящего устройства, а в том, что, если координатор попытается освободиться от браслета, детектор мгновенно сдетонирует.

По большому счёту, Денис носил на себе мощнейшее взрывное устройство.

Он не помнил ничего, что происходило с ним до того, как он очнулся в Сфере, зато первый час врезался в память навсегда. Тот самый час, когда он проснулся на матовом столе пустого белого кабинета и обнаружил на себе этот паршивый нейродетектор.

Уже тогда, в первую секунду осознания, что-то подсказывало ему, что с обратной стороны стен за пробуждением своего координатора наблюдают десятки глаз.

Как выяснилось позже, Денис не ошибся.

Но тогда он пребывал в полной растерянности и ощущал себя новорождённым.

В Сфере он проснулся голым. Голым настолько, насколько это вообще было возможно, – на нём не нашлось ни одежды и ни единого волоска. Его тело словно выжгли лазерами, истребив волосяные луковицы. Лишь через два месяца на голове появился чёрный ёжик, ну а год спустя Денису даже пришлось постричься.

Вот только то ощущение обнажённости, абсолютной всеобъемлющей обнажённости, он всё равно не смог вытравить из памяти за прошедшие два года. И, наверное, никогда не сможет вытравить.

Где-то через пару минут после пробуждения он обнаружил на себе нейродетектор.

Видимо, он слишком бурно среагировал, предприняв попытку тут же снять браслет с лодыжки, потому что в кабинет вошли двое мужчин в длинных голубых халатах и медицинских масках, скрывающих пол-лица.

– Нет. Оставьте, – скомандовал первый, светловолосый. Тот, что был пониже и плотнее комплекцией.

На это Денис ответил по-своему: более усердной попыткой стянуть с себя браслет.

– Оставьте! – велел второй мужчина, с чёрными широкими бровями и яркими карими глазами, забирающими всё внимание на себя. – Это нейродетектор. С его помощью мы будем следить за вашим физическим состоянием. Это наша работа.

Денис замер, громко сопя, как зверёныш, вырванный из природы и очутившийся в зоопарке. Он соскользнул со стола, попятился на ослабевших ногах. И пятился до тех пор, пока не стукнулся голыми лопатками о холодную стену кабинета.

К нему, осторожно ступая, приблизился второй мужчина.

– Я всё объясню, – сказал он негромко. – Мы ввели вам препарат, который работает с детектором в паре. Он содержит частицы. Они безвредны, отлично разносятся кровью и проникают в ткани, чтобы собирать для нас информацию о том, как функционирует ваш организм.

Первый мужчина кивнул и продолжил:

– Если вы голодны, испытываете стресс, усталость, истощены, боитесь или ваш мозг поглощён другой эмоцией, поддающейся анализу и определению, мы об этом узнаем. Детектор следит за вашим пульсом, давлением, потоотделением, уровнем сахара в крови, гальванической реакцией кожи и другими показателями. Датчик передаёт всю информацию на наш компьютер. Мы с точностью до метра можем отслеживать ваше местоположение, в том числе, за пределами Сферы. Детектор не боится воды, холода и высоких температур, а материал пояса принимает максимально удобную для вас форму, реагируя на рост костей и мышц.

– Зачем? – Денис физически ощутил, как в нём множится страх.

Он не понимал, где находится, кто он, и что его ждёт. Это пугало его сильнее, чем какой-то там нейродететор.

– А как иначе мы защитим вас? Вы координатор.

– А если я не хочу им быть? – Денис вновь схватился за тканевый обод на ноге, оттянул и просунул в зазор указательный палец, но второй мужчина прикрикнул:

– Нет! Нельзя его трогать!

– Есть один момент, – добавил сухо первый. – На детекторе установлено взрывное устройство. Заряд мощный, он вполне способен не только разорвать вас на клочки, но и отправить к чёртовой матери часть Сферы. Если вы попытаетесь снять браслет или нарушить работу прибора, то детонатор сработает автоматически. Это нужно для безопасности.

Денис замер, переваривая информацию, с ужасом посмотрел сначала на второго, потом на первого мужчину.

– Вы ко мне бомбу прикрепили… для безопасности?

– Просто забудьте о ней.

– Забыть? – Денис вытаращил глаза так, что заболели веки. – Как я могу о ней забыть? – Он задержал дыхание в отчаянной попытке найти хоть одно разумное объяснение происходящему. Не обнаружив в пустой голове ничего, кроме паники и страха, он выдавил: – Значит, вы будете знать, что я делаю, до мельчайших подробностей? И подслушивать?

– Нет, – ответил первый. – Микрофон мы не устанавливали. Нам достаточно видеть медицинские показатели, чтобы понимать, что с вами происходит. Голос умеет лгать, а тело не лжёт никогда.

Денис задержал дыхание, преодолевая приступ тошноты. Его левая нога отяжелела. Он даже опасался ею шевелить.

– Вы быстро привыкнете. – В глазах второго мужчины отразилось участие, даже забота. – Это удобно: если вы проголодаетесь, вам сразу доставят пищу, если в организме обнаружится нехватка жидкости, принесут воды.

Денис смерил его пристальным взглядом.

– А если я захочу застрелиться, вы организуете мне пистолет?

Мужчины переглянулись.

– Нет, – покачал головой первый. – Но мы будем знать, что вы испытываете эмоциональный дискомфорт, и предпримем определённые меры со своей стороны. Чуть позже с вами побеседует наш лучший нейропсихолог.

– У вас есть пожелания прямо сейчас? – спросил второй.

Денис ответил тут же, не задумываясь:

– Да. Снимите с меня нейродетектор.

– Всё, что угодно, кроме этого, – терпеливо отреагировал мужчина.

Денис оглядел себя, голого и замёрзшего.

– Тогда дайте мне одежду.

– Конечно, – кивнул мужчина. – Есть ли у вас вопросы?

– Есть. Один. – Он посмотрел собеседнику в глаза. – Как меня зовут?

Мужчины снова переглянулись. Их бледные лица отразили сомнение, нешуточное сомнение, и нерешительность.

– Равулон, – ответил наконец второй мужчина и опять бросил взгляд на коллегу.

Тот прокашлялся и тихо пояснил:

– Равулон – ваше имя в статусе координатора. Его выбрал осевой связной. Есть и дополнительное, второе имя. Тайное. Денис. Но его лучше не использовать.

После этой фразы Денис мгновенно выбрал для себя имя. Конечно же, второе. Правда, вслух его никогда не произносил, а терпел, когда к нему обращались «Равулон».

С момента пробуждения минуло много времени.

Он окреп, свыкся с нейродетектором, свыкся со Сферой, медицинской и бытовой опекой. Но всё равно ощущал себя рыбкой в аквариуме.

Рабочий кабинет стал его домом; мониторы, транслирующие местонахождение и поведение легионеров, – его друзьями; а неразговорчивый и надменный помощник Пифагор – единственной нитью во внешний мир.

Всё для него стало ясным и простым: он исполняет функцию координатора, а за ним ухаживают, обеспечивая комфортное существование, – вот и всё. Единственное, что осталось у него от прошлой забытой жизни – тонкий, почти незаметный шрам от пореза на левой щеке.

И всё бы ничего, но записка…

Записка его растревожила.

Тот, кто просил координатора покинуть мир тотальной слежки, хронической усталости, навязчивого комфорта и четырёх стен кабинета, по-крупному рискнул собственной жизнью. Тайное имя «Денис» в обращении тоже добавляло посланию значимости.

***

Он глянул на наручные часы: 22:48.

До полуночи оставалось чуть больше часа, но Денис всё никак не мог принять решение: реагировали на записку или проигнорировать её? Давно он не испытывал столь сильного приступа нерешительности.

Возникла идея вызвать помощника и устроить ему допрос, но Денис отмёл этот метод как малоэффективный: добиться от Пифагора чистосердечного признания вряд ли получится.

И что делать? Ехать или нет? Толкать голову в сумасбродную историю или нет? Менять привычную обстановку на тайную встречу или нет?

Ничего роднее и безопаснее собственного кабинета для него не существовало, как не существовало родных и близких. Он словно появился из пробирки и рос в растворе плаценты, пока не очнулся в том самом белом кабинете с нейродетектором на ноге и с кипой знаний голове.

Порой он, и правда, считал себя одним из тех синтетических людей, что в коробках рассылались по миру, чтобы сменить выбранных легионеров в их семьях.

Нет, определённо ему не нужны были сомнительные истории.

Денис скомкал записку в кулаке вместе с расшифровкой и сунул в чашу для сжигания (он всегда уничтожал важные документы или неудавшиеся уравнения).

Стенки чаши накалились автоматически, бумага вспыхнула и сгорела за считанные секунды.

Глядя на пламя Денис всё ещё раздумывал, анализировал «за» и «против». Если он всё же отправится в «Белый кролик», то, возможно, узнает что-то важное о системе координации или о Сфере. Какую-то мерзкую деталь, о которой не догадывался раньше, и это не лучшим образом повлияет на его работу в дальнейшем, а значит, и на мировое равновесие.

Нужен ли ему хаос? Нет.

Если он никуда не пойдёт, то ничего не изменится. И тогда сохранится шанс заставить систему работать слаженно и без сбоев. Надо ли ему это? Да. Он хотел, чтобы сбоев, смертей и недоразумений было как можно меньше.

Но ведь второго шанса не будет.

Денис легонько пристукнул кулаком по столу.

«Второго шанса не будет» – звучит, как маркетинговая приманка, созданная по всем правилам рекламного сообщения. Тут тебе и уникальное предложение, и призыв к действию, и ограниченное количество шансов. Хватай и беги, а потом задумаешься, надо тебе это было или нет. Почти как на распродаже.

– Вот зараза, – ругнулся Денис, тихо, почти неслышно.

Он ненавидел себя за нерешительность, а она всё росла и давила на мозг.

И, в конце концов, вопреки всем разумным доводам Денис сдался собственному любопытству и разгоревшемуся чувству азарта, которого ему так не хватало все эти два года.

Он снова посмотрел на часы – 23:10 – и обратился к стене с мониторами:

– Донна, скажи Жану, чтобы подготовил машину. Пусть ждёт через двадцать минут у лифта номер один.

Этим маленьким локальным приказом он отрезал для себя путь назад. Решил так: он увидится с тем, кто просит встречи, и если поймёт, что в этом не было смысла, покинет «Белый кролик» и всё забудет.

– Да, Равулон. Секунду, – мгновенно среагировала Донна. Её металлический голос выдал: – Жан оповещён. Он подготовит Тори.

Денис вновь оглядел мониторы и вздохнул.

Каждый из двенадцати экранов требовал его равного внимания, но глаза в первую очередь и по неясной причине искали тот, что под номером «6». Странная мускульная привычка или ритуал – начинать утро с просмотра шестого монитора, а уже потом переводить взгляд на все остальные.

На экране под номером «6», по поверхности спутниковой карты, двигались четыре зелёные точки. За каждой из точек Денис следил по нескольку часов в сутки и за два года изучил все их повадки.

Легионер, соответствующий четвёртому номеру, не реже раза в день притормаживал у киоска с фастфудом, а по воскресеньям пропадал за игровыми автоматами. Третий легионер любил прогуливаться по парку рядом с домом – большой московской квартирой, предоставленной для проживания шестому легиону системой координации. Второй легионер ежедневно наведывался в кафе под названием «Литературная гостиная». Ну а первый номер, нумерат, редко покидал место базирования легиона, порой целыми днями находясь в пределах одних географических координат.

Эти люди, казалось, не имели ничего общего.

Но когда дело касалось работы, все четыре точки собирались вместе, действовали быстро и профессионально. И чаще всего Денис отдавал самую сложную и грязную работу именно этой команде, своим лучшим солдатам.

Шестому легиону.

Всего же легионов было двенадцать. Двенадцать городов, двенадцать домов базирования, двенадцать команд на двенадцати мониторах. Хотя нет: теперь уже на одиннадцати. Двенадцатый экран сегодня опустел, а это означало, что все члены двенадцатого легиона мертвы.

Подобную смерть Денис воспринимал с определённой долей болезненности, к тому же, гибель легионеров, как лакмусовая бумажка, говорила о том, что координатор делает что-то не так, и нужно менять тактику, начиная новый набор людей с более высоким уровнем навыков.

Он с тоской оглядел шестой монитор и отвернулся, почувствовав острое желание что-нибудь сломать. Карандаш, крышку стола или даже чей-нибудь нос.

Через полминуты в кабинет постучали – ну конечно: нейродетектор успел доложить об эмоциональном дискомфорте координатора работникам медицинского блока – и медленно приоткрыли дверь.

В проёме появилась полная женщина средних лет с короткими светлыми волосами, в очках с толстыми линзами и белом брючном костюме. Порой Денису казалось, что настолько белого цвета в природе не существует, слишком он был чистым, до рези в глазах.

В кабинет вошла доктор Нова Хольм.

Денис познакомился с ней два года назад, практически сразу же после пробуждения в Сфере. Он называл её своим нейропсихологом, но каким конкретно она была специалистом, не смог бы утверждать наверняка. Она управляла медицинским и больничным блоками, а также работала в составе группы специалистов в цехе по производству суррогатов.

– О, док, – натянуто улыбнулся Денис, предчувствуя разговор по душам в терапевтических целях.

– Равулон. – Женщина кивнула, тихо закрыла за собой дверь, но осталась у порога. – Как вы себя чувствуете?

– Хочу разрушить мир, – честно признался Денис. С нейродетектором под штаниной брюк необходимость лгать отпадала. – Что можете предложить?

Доктор покачала головой.

– Вам нужна разрядка. Сходите в тир.

– Да я уже с закрытыми глазами по мишеням попадаю, и виртуально, и вживую из любого оружия. Неинтересно. – Денис с удивлением обнаружил в собственном голосе капризные нотки.

– А если вместо мишеней будут живые люди, вам будет интереснее? – спокойно спросила Хольм.

Дениса кольнуло прямиком в сердце.

Что? Живые люди?

Болезненный всполох воспоминаний – чьи-то головы, тир, блочный лук, ледяной бетонный пол под босыми ногами – пронёсся перед внутренним взором и тут же потух. Как вспышка сигнальной ракеты, озаряющая темноту ночи.

– Нет, это вряд ли, – ответил он. И помедлил, прежде чем задать вопрос, который волновал его всякий раз, когда он принимал решение о замене легионера или вербовке: – Док, сегодня я снова обнулил человека. Скажите, это слишком… жестоко?

Женщина вздрогнула, метнула в Дениса странный взгляд и осторожно ответила:

– Судить о таких вещах – не в моей компетенции, но, если хотите знать моё мнение, то без веских причин людей вы не убиваете.

Денис пристально посмотрел на неё.

– Разве есть хоть одна веская причина, чтобы убивать?

– Равулон, я не имею права говорить с вами о подобных вещах. – Женщина взялась за ручку двери. – Вы хотите, чтобы я ушла, не так ли? Куда-то торопитесь?

– С чего вы взяли? – пожал плечами Денис.

– Вы прекрасно лжёте, но у вас пульс повышен: восемьдесят восемь ударов в минуту. И потоотделение…

– Проваливайте, док. – Денис поморщился. – И оставьте моё потоотделение в покое.

Женщина продолжала стоять у двери и осматривать лицо Дениса профессиональным цепким взглядом. Потом шагнула ближе, но всё же не настолько близко, чтобы Денис почувствовал эмоциональное давление.

– Я как раз и пришла поговорить насчёт вашей агрессии и тяги к асоциальному поведению, – сказала Хольм. – Всё это обусловлено несколькими причинами, и одна из них – уровень тестостерона. Кроме хрупкости тела, у человека множество слабостей. И вы не исключение. Следование инстинктам, зависимость от гормонов и эмоционального фона. Вы же понимаете, о чём я?

Денис закатил глаза и поспешил выпроводить доктора из кабинета. Подошёл к двери и сам распахнул перед женщиной дверь.

– Спасибо за лекцию. Вы свободны, док.

Но Хольм так просто сдаваться не собиралась.

Она прищурилась и произнесла, холодно, беззастенчиво и по-докторски оголяя правду:

– Вы сейчас в таком возрасте, что тестостерон зашкаливает, понимаете? До этого я не имела дел со столь молодым координатором. А вы молоды, уж с этим-то вы спорить не будете? При этом за два года вы ни разу не вышли из Сферы, вы почти ни с кем не общаетесь, только с механиком-лифтёром, врачами из медицинского блока и Пифагором. Вы замечали за собой то, что порой разговариваете с мониторами и даже даёте им имена? А Донну воспринимаете как живого человека, хотя она всего лишь виртуальный анализатор?

Денис до скрипа сжал круглую ручку двери.

– Я как-нибудь разберусь.

– Вы не желаете замечать проблемы, но она есть. И когда-нибудь она приведёт вас к катастрофе. Извините мне мою настойчивость, но вам необходимо расслабиться хотя бы ненадолго.

– Я расслабляюсь в тренажёрном зале.

Хольм нахмурилась.

– Этого недостаточно. Дело в отсутствии привязанностей и… хм… чувств, возможно. Вам это нужно. Нужна комплексная разрядка: эмоциональная, душевная, телесная. Я бы сказала конкретно, что имею в виду, но ваш пульс уже достиг девяноста пяти. Вы слишком нервничаете, возможно, смущаетесь, а потоотделение…

– Да отвяжитесь вы от моего потоотделения! – огрызнулся Денис. – И от пульса, и от тестостерона. Отвяжитесь от меня всего.

Доктор смолкла на пару секунд, в её полной руке мелькнула серебристая визитка.

– Хорошо, – кивнула женщина. Быстро сунула визитку Денису в нагрудный карман рубашки и тихо, по-заговорщицки, добавила: – Потом мне спасибо скажете.

– Уйдите, док. Я не шучу, – процедил Денис. – И в следующий раз являйтесь, когда я сам вас вызову, а не когда нейродетектор что-то расскажет вам о моём потоотделении. Договорились?

– Нет, не договорились. Каждый делает свою работу. – Бросив это, Хольм покинула кабинет.

Денис хлопнул дверью и прижался к ней спиной.

Он снова ощутил себя голым, выставленным напоказ в музейной галерее. Пока он тут торчит, кто-то обсуждает уровень его гемоглобина, нехватки витаминов и цвет глазных белков. Ещё и тестостерон начали изучать. Замечательно. Давайте, покопайтесь и в его интимных делах.

Он бросил взгляд на часы.

23:20.

Что ж, автомобиль, наверняка, уже готов.

Денис сдёрнул с кресла пиджак и выскочил из кабинета, подальше от заботы, переходящий все рамки моральной дозволенности.