Читать книгу Охота на пожирателей - Анна Кузнецова - Страница 5

Донорство… Все началось с того первого визита, когда они подсунули мне психопата с мечом, а Шаман потом выдумал всю эту совершенно бредовую историю про Ван Хельсинга и его заколдованный клинок. И все это оказалось первой ступенью обучения. Я знала и так, что ничего из себя не представляю и ничем не могу похвастаться, кроме умения трансформироваться в зверя через ярость. Но после драк возле Камня, а потом в ошейнике я поняла одно: я должна уметь биться, не перекидываясь в зверя, иногда – чтобы сохранить разум, иногда – из-за нежелательных размеров звериного тела. Камень вытягивал из меня ярость, лишая силы, и я не могла знать заранее, в какой момент, кто, где и как сможет повторить этот эффект. Шаман вдоволь поиздевался надо мной, но и многому успел научить за те пару недель. Тогда же, пытаясь улизнуть из его плена, мне впервые удалось сделаться кошкой. Ру вкратце рассказывал, как это делается, когда меня только-только инициировали и вожак благодушно уделил мне несколько минут своего времени. Но мне никогда не удавалось уменьшить свой размер. Ни у кого из моих знакомых оборотней не получалось. А тут – несколько дней заточения, нужный настрой, решимость, тишина. Мне удалось продержаться целых несколько минут! Ах да, еще я бросила курить. Как-то сразу, даже не задумываясь об этом, просто выкурив одну сигарету из рук Шамана. Что, если и это было устроено им?

Умирая, он сообщил, что я принята в Круг. Что это он договорился с Учителем. Тогда я еще совершенно ничего не понимала, и его слова казались бредом умирающего. Он признал сам себя злом, с которым необходимо было покончить, и, казалось, был доволен тем, что я это сделала. Уходя тогда с поля боя, я радовалась, что все кончено, и я никогда больше не услышу о Шамане и Ван Хельсинге. Но они оба не шли у меня из головы, и, сколько я не размышляла о событиях тех дней, не могла понять, что к чему.

Выходило так: жил был Охотник, и охотился он на оборотней. Точнее, на меня, как он сам признался в нашу последнюю встречу. Похоже, он и не задумывался, есть ли другие. И вот этот Охотник встречается с Шаманом, и тот дает ему пистолет, заряженный серебром, заговоренный ятаган и потайной стилет. Охотник находит меня в городе и стреляет. И мажет. Ну, то есть как мажет… Пару дней я походила с бинтом на плече. Потом они как-то узнают, что я собираюсь в Круг, и Охотник встречает меня там. И, между прочим, почти убивает, хотя это кажется невероятным: он просто слабый человечек с железкой, а я – злой страшный оборотень. У меня так и не получилось перекинуться. Шаман убедил меня, что это все супер-ятаган, не позволяющий мне трансформироваться, но уже позднее я узнала, что силы меня лишил Камень. Что Круг допустил драку в монастыре, по сути организовав мне ловушку, с одной единственной целью: подпитаться моей яростью. В итоге все сложилось так удачно, что Шаман смог уговорить их принять меня и заняться моим обучением.

Этот ублюдок с косичками натравил на меня Охотника, чтобы потом спасти; заставил неделю просидеть на цепи в холодном подвале, а сам в это время выбил мне место в Круге. Ввязался в последнюю драку, защищая уже Охотника, и погиб от моей руки. Чего он добивался, в чем была его личная выгода? Умирая, он довольно улыбался. Пояснил, что, видите ли, быть бессмертным и всесильным скучно, а вот я немного развлекла его своими потугами выжить. Но стоило ли за это умирать?..

Как бы то ни было, пожалуй, я должна быть ему благодарна. Кроме того, что мои двухнедельные мучения в заточении у Шамана сами по себе стали чем-то вроде обучения, меня приняли в Круг, и Пашка взялся за мою дрессировку. Конечно, никто не собирался возиться со мной бесплатно. Услуга за услугу, и я стала регулярным донором для Камня. Обычно было достаточно просто провести несколько часов в подземелье, рядом с артефактом, чтобы он впитал в себя мою силу. Но иногда – когда я была слишком умиротворенной, или Камню требовалось больше, – меня провоцировали. Обычно это был Пашка, он дрался со мной, избивал, не жалея, и еще и приговаривал, что мне это полезно. Я бесилась, но ничего не могла поделать, а Камень пил и пил. Один раз меня попробовали отодрать плетью, но это оказалось неэффективно: зная, что все ради дела, я усердно терпела, почти не чувствуя злости. Кровавые полосы заживали потом не меньше недели, и этот способ оплаты было решено больше не применять. Пашка был доволен. Похоже, он обожал лупить меня и не бояться, что ему ответит Зверь.

– Учись, – говорил он, – быть человеком. Не все коту масленица.

Я не восприняла Пашку серьезно при первом знакомстве. Длинный и тощий, он казался старше меня на какие-то пару лет, много улыбался и беспечно болтал, а я была уверена почему-то, что для тренировок мне должны дать умудренного сединами старца вроде Гэндальфа. Но Пашка задал мне жару и быстро заставил поменять свое мнение о нем. Черт его знает, сколько ему лет на самом деле. Он черпает из Камня, как и остальные его служители, и остается вечно молодым. Пару раз он упоминал времена, во время которых, по моим представлениям, его еще не должно было быть. А он уже был, и уже служил Камню.

Пашка учил меня медитировать и драться – драться человеком, не Зверем. Учил пользоваться оружием, и холодным, и огнестрельным, помогал развить частичную и мгновенную трансформацию, а в будущем обещал, что я смогу в любой момент становиться кошкой, и еще пользоваться силой зверя без трансформации. Он был отличным тренером, за это можно было огребать раз в пару недель возле Камня и даже иногда носить на своем теле медленно заживающие фингалы.

Задумавшись, я и не заметила, как добралась до местной церкви. Обычно я хожу на автобусный вокзал другой дорогой, но стояла такая отличная погода, что захотелось прогуляться и пройти несколько лишних метров. Деревья оделись яркой, свежей, сочной зеленью, и молодые листочки кидали ажурную, озорную тень на прогретый солнцем асфальт. Время было вечернее, и на улицах было много людей, у которых только что закончился рабочий день. Одни спешили домой или еще куда-то, другие, как я, шли неспешно и наслаждались солнечной погодой. Может быть, часть из них пришли к церкви, чтобы попасть на вечернюю службу. Когда-то давно, в детстве, мама водила меня в церковь, но сейчас я и понятия не имела, когда же звонят колокола, собирающие паству по вечерам. Может быть, служба уже идет… в любом случае, оборотням там не место. Наверное…

У ступеней что-то продавали, и мне не захотелось влезать в толкущуюся толпу. Я стала обходить их, протискиваясь между низенькой оградкой и толстенной дамой, и вдруг увидела… черт возьми, это был мой Охотник, Ван Хельсинг, тот самый, о ком я вспоминала буквально несколько минут назад.

Он исхудал до измождения и зарос, словно первобытный человек, несколько слоев одежды были рваные и грязные. Охотник – если его все еще можно было так называть – сидел прямо на земле у церковной стены, перед ним стояла миска для милостыни. Я замерла, обомлев. Словно почувствовав мой взгляд, он поднял глаза и уставился на меня. На лице отразилось очевидное узнавание.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, и я думала, что вот сейчас он вскинется, выхватит пистолет или ятаган и бросится ко мне, как всегда это делал. Но ничего такого не случилось. Он просто сидел и смотрел своими безумными огромными глазами, лихорадочно блестящими среди клочьев спутанных волос и бороды, и было в этом взгляде что-то, похожее на ужас. Нет, Охотник не боялся меня, ведь мы с ним старые знакомые, но казалось, что он испуган самой встречей, которой никогда не должно было произойти. Мы оба были в этом уверены.

Мужчина вдруг медленно поднял свою иссохшую, костлявую руку и скупым, но старательным движением перекрестил меня. Я открыла рот от удивления, но тут между нами вклинилось несколько шумных бабок, и наваждение спало. Я продолжила свой путь, быстрым шагом удаляясь от церкви и приказывая себе не оборачиваться.

Вот так дела.

Что с ним случилось? Охотился на оборотней и стал калекой невидимого фронта? Может быть, он больше не может ходить, и поэтому сидит здесь, одинокий и заброшенный, и просит милостыню? Но ведь он одержим – почему же он находится рядом с церковью? Может, он церковник, и это у него послушание такое: сначала поохотиться за нечистью, потом посидеть юродивым на ступенях, потом, скажем, три месяца не есть ничего, кроме черствого хлеба? Хотя голодовка, похоже, уже была. Я содрогнулась, вспомнив его тощую, с натянутыми жилами руку, рисующую крест в воздухе. Что это, он думал, меня охватит адов огонь и я провалюсь сквозь землю? Нечисть отгонял? Я ведь и правда сбежала…

Или… благословлял?..

Автобус уже стоял, едва ли наполовину заполненный пассажирами и готовый к отправке. Я взбежала по ступенькам, расплатилась с водителем и уселась в задней части. Этот маршрут начинал свое движение только летом, когда дачники принимались за свои грядки. Толпы дедушек и бабушек, вооруженные мотыгами и саженцами, ежедневно курсировали на свои фазенды и обратно, особенно их много было по выходным. Но сегодня будний день, и, видимо, едут самые стойкие. Пенсионеры уехали еще утром, а сейчас в автобусе собрались те, кто хотел успеть повозиться в земле после работы.

Сошла я на своей остановке одна, на перекрестке. Налево уходила проселочная дорога, по которой можно было добраться до какой-то дальней деревни, а мой автобус покатил дальше, прямо. Я дождалась, пока он скроется за пригорком, перешла дорогу и углубилась в тихо шумящую молодыми листьями рощу. Эх, клещи-комары, налетайте!

Добраться до Круга на автобусе было невозможно. Туда и дороги то толковой не было, хотя посетители появлялись там регулярно. Видимо, приезжали на своих машинах, или нанимали такси. Я всегда сходила на этом перекрестке и дальше добегала зверем, раздеваясь и пряча одежду в рюкзак. Полной трансформации без ярости не получалось, но бежала я уже на четырех лапах, и скорость это увеличивало прилично, как и выносливость.

Солнце подобралось совсем близко к горизонту и приобрело румяный оттенок, когда я рванула вперед, пружинисто отталкиваясь удлинившимися и окрепшими в полузверином обличии лапами от еще мягкой и влажной весенней земли. Прошлогодний сухой бурьян между деревьев не слишком мешал, я легко его перепрыгивала, а луга еще только начали порастать сочной нежной травой. Бег доставлял мне огромное наслаждение, ароматный, волнующий всевозможными дикими запахами воздух дразнил ноздри и наполнял грудь кислородом. Сильные, выносливые лапы, так отличные от человеческих ног, стремительно несли меня над зеленым морем.

Добралась я уже прилично за полночь. Привычно скрипнула кованая калитка, блеснув лунным бликом; по выложенной камнем дорожке я обошла вокруг главный корпус, так напоминающий церковь, и вошла через «садовую» дверь.

Из головы не шел Охотник, я живо вспомнила ту ночь первой встречи, когда Шаман сам встретил меня у калитки, проводил вниз, до самого Круга и закрыл дверь, оставив меня наедине с сумасшедшим Ван Хельсингом. Нет, не наедине: он тоже был там, чтобы смотреть и чтобы выхватить меня из-под самого носа у Охотника.

Монастырь, охваченный тьмой и предрассветной мягкой тишиной, мирно спал. Я, правда, не была уверена, что спит настоятельница, да и Пашка может всю ночь напролет просидеть в библиотеке, но время для тренировок было раннее, и я отправилась в холл для посетителей, чтобы немного вздремнуть на единственном нормальном диване во всем Круге.

Потертая кожа приятно скрипнула, принимая мой вес, и я блаженно вытянулась во весь рост. Снова вспомнился Охотник, сидящий у церковной стены, жалкий и изможденный, раз за разом медленно поднимающий слабую, жилистую руку и благословляющий меня крестным знамением. Или проклинающий…

Я незаметно соскользнула в крепкий, спокойный сон и успела проспать какое-то время, как вдруг что-то разбудило меня. Утро еще не наступило, и я могла вернуться в мир ночных грез, но вместо этого раскрыла глаза. Надо мной, возле изголовья, стояла белая, призрачно-прозрачная женщина. В темноте казалось, будто от всей ее фигуры, особенно от белоснежных волос исходит слабое лунное сияние. Она стояла, склонившись, и смотрела на меня, а я на нее – перевернутую из-за точки обзора, и оттого еще более загадочную, и ее ладони лежали по обе стороны от моей головы, легко прижимаясь к вискам.

Я вскочила, молча глядя на нее, совершенно не представляя, кто это и что ей от меня может быть нужно. Она улыбнулась и грациозно села на покинутый мною диван.

– Это за тобой Олег охотился, – тихо произнесла Белая женщина, и в ее словах не звучало вопроса. – Ты не выглядишь такой уж опасной.

Я молчала, не зная, что ответить. Кто такой Олег? Кто-то из клана Варгора? Тогда почему имя человеческое? Черт знает, что на меня нашло, но встреченный накануне Охотник у церкви менее всего шел на ум и вовсе не ассоциировался с именем Олег и этим светящимся чудом.

– Садись, – похлопала она тонкой, невесомой ладонью по дивану, и я послушно села рядом. Женщина повернулась ко мне, с очевидным любопытством оглядела мое лицо, косу, руки прозрачными как лед, голубыми глазами; коснулась своими неожиданно теплыми пальцами моих и снова улыбнулась. – Он, конечно, сам начал охоту, но никогда бы не добрался до тебя, если бы не Шаман.

Я вздрогнула. Шаман, охота, – она говорит про моего Охотника!

– А с Шаманом свела его я, – продолжала Белая женщина. – Я тогда мало что понимала, считала это демоническое существо дружественным, подвластным мне духом. Позже многие понятия поменялись местами. И я дала Олегу кинжал, закаленный истинными словами, чтобы убить им Шамана.

Я стала понимать, что мне все это снится – опять какие-то бредовые россказни про заговоренное оружие, Шаманы, Олеги, черти что…

– Но воспользовалась им ты, – Белая женщина внимательно заглянула мне в лицо и стала серьезной. – Я знаю, о чем ты думаешь. Это не важно. Олег носит внутри себя демона. Борется с ним как может, и это убивает его самого. У тебя внутри зверь, ты знаешь, как владеть им и как пользоваться. Научи его!

Я хотела спросить, как она себе это представляет, но не успела и рта раскрыть.

– Настоятельница отправит тебя выполнить одно задание – я прошу тебя взять Олега с собой. Он пригодится вам. Я буду в тебя в долгу.

Я растеряно глядела на нее, открыв рот и не зная, что сказать. Олег – Охотник – трижды пытался убить меня, а она просит помочь ему. Взять с собой в какое-то задание, о котором я ничего не знаю. Как же я могу согласиться, не зная о чем речь? Зачем мне вообще соглашаться?

– Он очень сильный и он один из вас, – в тихом, мелодичном голосе звенела отчаянная просьба. – Помоги ему! Пусть он вернется на избранный путь!

С этими словами она исчезла. Просто растворилась в воздухе, как растворяется капля чернил в воде. Только что я смотрела в голубые, бездонные глаза, обрамленные снежными ресницами, а теперь глупо пялилась в ночную пустоту. Я даже протянула руку и пощупала диван на том месте, где сидела Белая женщина – пусто. Потерла глаза, пытаясь понять, привиделось ли мне это, или и вправду произошло. Конечно, не помогло и понятней не стало. Осторожно легла обратно на диван, в последний раз оглядела холл и, ничего необычного не разглядев, странным образом мгновенно заснула.

Разбудил меня Пашка, тряся за плечо.

– Вставай, соня, – весело провопил он мне в самое ухо. – Быстро в трапезную, закидывайся овсянкой и на полигон!

Полигоном Пашка называл задний двор, когда-то давно служивший выгулом то ли для коров, то ли лошадей. В монастыре не ели мяса и потому не разводили животных, и ровную, поросшую невысокой травой площадку было очень удобно использовать для тренировок.

– Да что с тобой сегодня! – рассердился Учитель, когда я в очередной раз абсолютно глупо пропустила удар. Пашкин кулак, вдвое увеличенный боксерской перчаткой, прилетел мне прямо в висок, и я, потеряв координацию, полетела в траву. – С самой разминки ты будто не здесь!

Потирая висок и пытаясь справиться с головокружением и темнотой в глазах, я села. Кажется, пришла пора немного передохнуть, и я коротко рассказала Пашке о событиях прошедших четырех дней, включая аферу Кали и ночной визит Белой женщины. Умолчала только о близких отношениях с Ру. Просто постеснялась.

– Да уж, умеешь ты отрываться, – покачал головой Пашка, присаживаясь рядом со мной. – И недели то не прошло с прошлой тренировки, а у тебя уже погони, интриги, расследования.

– Про задание настоятельницы мне приснилось, да? – спросила я Пашку в надежде, что он разрешит все мои сомнения, что ему всегда удавалось с невероятной легкостью.

– Нет, не приснилось, – посерьезнел Пашка. – К тебе Ульяна приходила. Наш медиум, можно так сказать. В Круге едва ли год, но очень, очень сильна. Перешагивая через Грань, она смогла на миг прикоснуться к Истине, абсолютной, на отголосках которой, можно сказать, держится наш мир. Так говорят. До смерти она, кстати, тоже была медиумом, могла видеть прошлое, будущее, занималась этим профессионально.

– До смерти? Значит, она..?

– Да. Как и Настоятельница.

Я знала, что Настоятельница в свое время перешагнула через смерть – или через Грань, как здесь говорят. Я несколько раз встречалась с ней в Круге, и она не выглядела ни призраком, ни зомби. Я решила было, что имеется в виду клиническая смерть, когда на несколько минут останавливается сердце, а потом запускается вновь, и человек продолжает жизнь, хотя вроде бы только что умер. Но Пашка разубедил меня, пояснив, что Настоятельница умерла по-настоящему и была похоронена, и ее тело к настоящему моменту уже совершенно сгнило, разве что кости еще лежат где-то в земле, в могиле. Но, перешагнув через Грань, она вернулась, воплотившись в Круге, в новом теле, не-рожденном и бессмертном. Пашка считал, что тело дает своим слугам Камень, концентрируя силу и формируя ее в некий реалистичный образ. Настолько реалистичный, что ничто не выдавало отличий от обычного человеческого существа, звучал голос, грудь вздымалась дыханием, внутри билось сердце, а кожа была теплой. И все же законы человеческого, земного мира были не властны над слугами Камня, пережившими собственную смерть.

Это было немыслимо и так чуждо, что я побаивалась Настоятельницу, а теперь меня немного кидало в дрожь от ночных воспоминаний. Когда Пашка только-только рассказал мне о понятии «перешагнуть через Грань», я с дрожащим от волнения голосом спросила: «А ты?». Если бы он признался, что и он тоже давно мертв, я бы, пожалуй, убежала бы из Круга со всех ног и никогда бы не вернулась, и плакали бы мои уроки. Но Пашка был живым, настоящим, хоть и прожившим неположенный ему срок и сохранившим былую молодость благодаря силе Камня.

– И это неупокоенное существо приходило ко мне ночью? Бррр!

– Не шути так, – посоветовал Пашка. – Меня и самого иногда в дрожь бросает.

– Ты что-нибудь понимаешь? Почему она просит меня взять Олега – этого психа, что охотился на меня? Что за задание?

– Понимаю, – кивнул мой Учитель и поднялся. – Частично. Про Олега нет совершенно никаких предположений, но если он одержим, как ты говоришь, это может быть интересно Камню. Демон – такая же сила, которой можно питаться. Пойдем уж, разыщем Настоятельницу. Она хотела лично поговорить с тобой после тренировок, но, похоже, ты все равно сегодня не в состоянии.

Я хотела было уверить его, что я в состоянии и готова продолжить, но предстоящий разговор действительно занимал все мои мысли, и я, сгорая от нетерпения, последовала за Пашкой.

Настоятельница была высокой, стройной женщиной с темно-русыми волосами, всегда убранными в пучок. Глаза – серые и спокойные – чем-то напоминали глаза Ру. Властностью? Самоуверенностью? Она встретила нас у входа, словно знала – конечно, она знала! – что мы ищем ее. Молчаливым жестом она предложила следовать за ней, и очень скоро мы снова оказались в холле. Мы с Пашкой разместились на том самом диване, на котором я провела половину минувшей ночи, а Настоятельница уселась напротив. Между нами стоял небольшой, низенький журнальный столик, и на него так и просились кофейник и чашечки для настоящей деловой беседы.

– Ну, наш почетный донор, – неожиданно шутливо начала Настоятельница, и я заметила, как Пашка улыбнулся. – Я рада видеть тебя живой и невредимой.

Я кивнула, поблагодарив. Ясно, куда она клонит, – я ведь жива и невредима благодаря силе Камня.

– Донорство, ставшее для тебя привычным, пока что отменяется, с твоего согласия, – продолжила Настоятельница. – Мне нужно, чтобы ты поучаствовала поездке в одну деревню. Там происходит что-то странное.

Она вздохнула и на минуту замолчала, потом продолжила уже менее уверенным голосом:

– Я не могу и не хочу даже пытаться объяснить то невнятное послание, что я получила от Камня. Некоторые инструкции на случай возможных ситуаций Павлу уже озвучены. Вот и все.

Итак, это поездка. Вот куда Белая женщина просила взять с собой Олега. В какую-то деревню, куда мы едем, сами не зная зачем. Так и скажу Охотнику: поехали с нами! Я правда без понятия, за каким чертом… но будет весело!

– Ко мне приходила Ульяна, – сообщила я, видя, что от меня ждут ответа. – Просила взять с собой одного человека. Она имела в виду ваше задание.

Настоятельница внимательно посмотрела на меня.

– Я в курсе об это человеке. Ульяна говорила и со мной. В общем-то, группа на тот момент уже была сформирована…

– Группа сформирована? – я повела бровью и краем глаза заметила, как Пашка недовольно поморщился. – Я, вроде как, не могу отказаться?

– А ты хотела бы?

Я на минуту задумалась. Вообще-то, я совершенно безработная и все, что планировала на ближайшие пару недель – это искать новую, скучную, ненавистную работу в каком-нибудь очередном клубе. Начиналось лето, и что может быть лучше, чем провести его в деревне?

– Нет, я согласна. Я просто хочу понять, что мне делать с просьбой Ульяны.

– Выполни ее, – пожала плечами Настоятельница. – Я не буду против, раз уж вы с ней договорились.

Честно говоря, мне было бы спокойней, если бы Настоятельница отказала мне, поскольку совершенно не представляла, как смогу уговорить бомжа возле церкви, совсем недавно пытавшегося меня убить, присоединиться к нашей группе. Не представляла, как приведу его к Пашке, тощего и убогого, и скажу: вот, это его Ульяна рекомендовала, мол, сильный и полезный, и он каким-то образом сможет нам пригодиться. Но Настоятельница ничего не знала про Олега. Она, как и Пашка, никак не могла ответить на мои вопросы, но целиком и полностью доверяла словам Ульяны. Значит, и мне придется.

– Последний вопрос, – я посмотрела на Пашку и призналась. – Меня уволили с работы и у меня почти нет денег. Я хочу сказать…

– Не волнуйся, – махнула рукой женщина и встала, оглаживая длинную юбку на бедрах. – У нас много спонсоров. Многие предпочитают расплатиться за силу именно деньгами. На лето вам хватит.

Пашка подмигнул мне. Кто-то все проблемы решает деньгами, но таким, как мне, беднякам извечно приходится расплачиваться синяками и выполнением квестов. Мы распрощались с Настоятельницей и она удалилась быстрым шагом занятого человека.

– Что ж, – сказал мне Пашка и похлопал по плечу. – Езжай-ка ты домой да собирай манатки. Поговори с ульяниным человеком. Тренировки продолжим как-нибудь потом, наверняка в командировке будет время. В понедельник чтоб как штык!

Он назвал адрес и время, и я в непонятных чувствах, возбужденная предвкушением поездки, отправилась домой.