Читать книгу Не смей меня желать - Анна Квин - Страница 4

Ника

Я зла. Прямо очень-очень зла! Поэтому плохо сплю ночью. Едва закрываю глаза, как вижу его поджарую фигуру, капельки воды, стекающие по мощной груди, и эти, мать их, шрамы, которые совсем не портят общий вид. Гадко осознавать, что я испытываю такие чувства к парню, которому запретили со мной спать под страхом самых страшных кар. А с другой стороны… мне ведь не нужен охранник. Наверное, стоит отомстить за то, что заставляет меня испытывать такие чувства и мучиться ночью от желания, пусть тоже пострадает. Очень интересная идея. Она меня воодушевляет.

Я решаю, что особенно тщательно подойду к выбору наряда, в котором поеду давать показания, и подразню мерзавца. Чутье мне подсказывает, что после таких ран восстанавливался он долго и скорее всего давно ни с кем не спал, завести такого будет несколько проще. Я накидываю на себя домашнее платье, которое больше всего напоминает мужскую рубашку, доходящую до середины бедра, и спускаюсь вниз.

– Как спалось? – спрашивает меня папа в холле. Он уже облачен в деловой костюм и отправляется на выход.

– Замечательно! – Я чмокаю его в щеку.

– Как прошли похороны?

– Ты сам себя слышал? – хмыкаю я. – Как могли пройти похороны? Отвратительно. В плане душевного состояния, но еда была вкусной, гроб дорогим, цветы красивыми.

– Как Марк?

– Еще не трахнул меня, – заявляю с вызовом. – Ты же об этом беспокоишься? Потому что, если бы тебя мое мнение волновало, ты бы не нанял его, не посоветовавшись со мной.

Папа недовольно морщится. Да уж приличную девочку из меня вырастить не удалось. Отсутствие женской руки в воспитании проявляется во всем. Папа не находит, что ответить на мою дерзость, а я не дожидаюсь нравоучений и ухожу.

Кухарка к нам приходит ближе к обеду, и завтрак каждый добывает себе сам. Кофе сварить хватает сноровки и у меня, и у отца. Марка я на кухне увидеть не ожидаю, хотя… а почему бы нет? Он ведь тоже должен питаться.

Сразу хочется его ударить потому, что он снова в водолазке стального цвета, обтягивающей фигуру, словно вторая кожа, но с длинными рукавами и высоким горлом. Мне кажется, если бы маска на лицо привлекала внимания меньше, чем шрамы, он носил бы ее.

Марк стоит ко мне спиной и делает кофе. Кофе-машина шипит и по кухне плывет божественный аромат. Я подхожу вплотную и намеренно задеваю парня бедром.

– Прости, – говорю таким тоном, что понятно, извиняться я и не думаю. Он поворачивается и обводит меня взглядом, от которого не укрывается ничего. Ни вырез рубашки более откровенный, чем нужно, ни полные груди без лифчика под ней. Ну же, смотри и сходи с ума, как сходила с ума я ночью.

Глаза парня темнеют, и он, забрав свой кофе, отступает, а я задумчиво откидываю прядь со щеки и позволяю вороту рубашки сползти с одного плеча, проследив за взглядом Марка.

– Нравится то, что видишь? – произношу с усмешкой.

– А что я должен видеть? – даже голос не дрогнул. Каков нахал.

– Ну-у, хочешь, могу показать больше, если не рассмотрел, – я берусь за пуговицу на рубашке. Мне стесняться нечего.

– Тебе нравится дразнить меня, да? – замечает он, отставляет кофе на стол, делает шаг вперед и довольно грубо толкает меня к кухонной столешнице. Я смеюсь.

– Почему бы и нет? Ты забавно злишься, а еще очень хочешь угодить папочке. Он ведь запретил меня трахать. И ты как послушная собачка будешь слушаться. И раз сам ты не хочешь уходить, – я нагибаюсь вперед и провожу кончиком языка по его щеке к уху, чтобы шепнуть. – Я сделаю твое пребывание рядом со мной мучительным и невыносимым. Любые штаны будут тебе жать, понятно?

– Ты очень высокого о себе мнения, да? – бросает Марк, чуть отстраняясь. Не потому что мое тело его смущает или заводит, а чтобы посмотреть в мои глаза своими насмешливыми зелеными. – Думаешь, пред тобой никто не устоит?

– Ты точно не устоишь. Поверь!

– Не играй со мной, Ника.

– И почему же? Ты же слышал, я избалованная дрянь и всегда делаю то, что хочу.

– Потому, что ты сама можешь превратиться в игрушку.

– Тебе нельзя меня трахать. Только смотреть и облизываться.

Марк приближается молниеносно, хватает меня за затылок и, опалив дыханием мои губы, говорит:

– Молись, чтобы это не стало и твоей проблемой.

Я без труда вырываюсь, хватаю кофе, который он сварил себе, и демонстративно ухожу, решив, что лучше попью у себя в комнате, а в голове мечется мысль, что, возможно, Марк и прав. Он вполне может стать моей проблемой.

Марк

Черт бы побрал блондинку! Умудрилась завести с самого утра. Даже кофе попить из-за нее не выходит. Благо до выезда остается час. Марк решительно выходит из дома и, наплевав на приличия и шрамы, раздевается и ныряет в бассейн. Заказчик говорил, что им можно пользоваться без вопросов, правда, Марк отмахнулся. Он не собирался плавать на глазах у всего дома и демонстрировать свои шрамы.

Но сейчас разумно рассуждает: лучше шрамы, чем выпирающий через ткань штанов член! Плавает долго, с удовольствием, забывая обнаженное плечо Ники, нахальный поддразнивающий взгляд, эту чертову почти ничего не скрывающую рубашку. Какого хрена она творит?! Марк ведь ровным счетом ничего не делает. Просто сопровождает ее, не разговаривает. Ничего. Зачем дразнить? Нравится играть и издеваться? Пытается продемонстрировать, что слишком хороша для него? Но он и так это знает и не питает иллюзий. Смысл напоминать?

На смену опаляющему желанию приходят обычная усталая злость и ощущение собственной никчемности. С этими чувствами проще справиться. Они привычны. Марк плавает, пока окончательно не остывает. Плавал бы и дальше, но чувствует, время поджимает, а перед поездкой все же хочется выпить кофе.

К счастью, на этот раз на кухне никого. Он спускается туда уже полностью одетый, пьет кофе и выходит на улицу, чтобы подождать Нику в машине.

Сегодня девчонка не опаздывает и не планирует бежать. Она сменяет траурное платье на кричаще красное, с открытыми плечами и совершенно неприличной длиной. О чем она думает? На губах алая помада, на голове крупные локоны, в руках клатч. Недоступная светская львица, которая делает одолжение местной полиции. Возможно, она не так уж и неправа. С такой не получится разговаривать свысока.

Марк думает, что не удивится, если ей предложат кофе и кресло, чтобы во время допроса она не чувствовала себя некомфортно.

Несмотря на пафосный вид, Ника все же нервничает. Теребит в руках клатч, ее губы плотно сжаты. Даже жаль ее становится, хочется утешить, но Марк прекрасно помнит, какой она может быть, и сиюминутное желание пропадает. Богатенькая стерва справится со своими потрясениями сама, а если будет выходить плохо – напьется. Вот тут важно оказаться рядом, чтобы дотащить ее до дома.

Марк почти не ошибается. Их встречают на входе в участок и провожают в кабинет для ожидания. Да, там стоят диваны, есть кофе и царит вполне уютная атмосфера, но парень все равно подбирается. Ему не нравится, как смотрят на Нику менты. И еще оживает чутье. Интуиция, в которую мало кто верит в мирное время, и которая помогала выжить на войне. Марка она подвела один лишь раз. И поэтому он оказался тут. Не отнесся достаточно серьезно к смутным подозрениям. Сейчас он не планирует повторять ошибку.

– Прошу за мной, – приглашает Нику следователь, безразлично мазнув по Марку взглядом. А вот это зря.

– Я с ней, – тоном, не терпящим возражений, отзывается Марк.

– Невозможно, она должна идти одна.

– Приказ ее отца. Не оставлять одну.

– Она будет с капитаном полиции. У вас есть основания нам не доверять? – презрительно приподнятая бровь. Снобизм вообще присущ ментам, но Марк знает, за что ему платят. Да, он в отставке, но все же звание никуда не делось, и авторитет тоже.

– У меня нет оснований вам доверять. Поэтому я все же составлю моей подопечной компанию.

Ника смотрит недоуменно, следователь морщится, но у него нет аргументов. Она не задержана и вольна давать показания в сопровождении адвоката или охранника. Очень интересно, почему ее отец не озаботился адвокатом. Не счел нужным? Очень зря. Менты не так безобидны, как может показаться. И если замешаны интересы двух влиятельных семей лучше, когда кто-то прикрывает спину.

Марка не пускают вместе с Никой в комнату, где брали показания, но разрешают смотреть за разговором через стекло.

– Если я посчитаю, что моей клиентке что-то угрожает, я вмешаюсь, – тихо произносит он, и следователь едва заметно кивает, признавая правоту. Статус охранника дает ему такое право.

Ника

Мне тут неуютно, и я чувствую себя не свидетельницей преступления, а как минимум соучастницей. Марк зачем-то рвется со мной. Сначала его настойчивое желание вызывает только раздражение, а я демонстративно не поддерживаю охранника, хотя могла бы упереться и встать в позу, тогда бы его пустили. Я наивная и глупая, а вот он, видимо, лучше представляет, что меня ждет.

Вопросы сыплются сразу и без остановки, подразумевающие ответ, тот который не хочется давать, потому что он неверный. Я хочу рассказать им совсем не то, о чем меня спрашивают. Меня вынуждают признаться, я не понимаю в чем. Это все настолько неприятно, что начинает болеть голова. А вопросы все сыплются и сыплются. «Зачем я заманила подругу в клуб?» Я ее заманивала? Зачем? «А правда ли Лиза была моей лучшей подругой?» Нет. Неправда, но ведь за это не убивают? Что? Убивают за меньшее. Как же плохо. Я совсем не готова и растеряна. Думала, мы тут просто поговорим, и я снова расскажу, как все произошло.

Меня спасает Марк, он решительно без стука заходит и ударяет дверью о косяк.

– Закончили, – приказывает он и довольно грубо за локоть поднимает меня со стула.

– Ты что себе позволяешь?

Капитан, выглядит возмущенным. Даже меня пронимает его холодный презрительный взгляд, а со мной подобное случается нечасто. За такое поведение Марка запросто могут упечь за решетку. Папа, конечно, вытащит, но что за это время произойдет с ним и со мной непонятно. Мне страшно, никогда не испытывала этого чувства так остро. Я вообще не приняла всерьез приглашение приехать, думала, просто в очередной раз все расскажу. Да и папа не волновался. Почему же все пошло не так?

– Я себе позволяю? – Парень презрительно изгибает бровь. Он выглядит уверенным и совсем не обеспокоенным. Так, словно и правда знает, что делает. – Вы пугаете свидетельницу. Я связался с ее отцом, дальше она будет говорить только с адвокатом. Допрос окончен.

– Я решаю, когда закончить допрос.

– Конечно, как скажете. Адвокат приедет через час, и, думаю, он сумеет правильно сформулировать вопрос на тему, что вы тут творите.

– Вы можете быть свободны, – шипит следователь. – Ждите повестку. И тогда я не буду так снисходителен.

– Рад, что мы поняли друг друга. Ника, мы можем идти.

Я радостно вскакиваю со стула, испытывая ни с чем несравнимое счастье. И только когда мы оказываемся на улице, замечаю, что Марк как-то странно качается. Похоже, он едва идет.

Дверь ему открываю я, причем не с водительской стороны. Едва я отступаю, он падает на пассажирское сидение, а я замечаю струйку крови, стекающую из носа по губе.

– Что случилось? – испуганно спрашиваю я и, порывшись в сумочке, протягиваю ему платок.

– Думаешь, меня просто так выгнали из армии? – хмыкает он. – Нет. Там перед дверью… – Он качает головой. – Пара ударов, всплеск эмоций, состояние, будто снова попал на войну. И привет…

– И привет…? – уточняю я.

– Ну, будет как-то так. – Он пожал плечами. – Пять минут и я приду в себя. Можем подождать?

– Я сама сяду за руль! – Я радостно пользуюсь случаем и залезаю на водительское сидение.

– Но отец запретил.

– Сейчас чрезвычайная ситуация! А пока едем, и ты приходишь в себя, расскажешь, какого хрена там вообще случилось.

Марк

Твари, как же плохо. Тьма снова скручивает изнутри. Марк знает, что это, мать его, посттравматический синдром. Из-за которого его и выгнали из армии. Зачем нужен солдат, у которого в момент малейшей опасности может потемнеть в глазах и перехватить дыхание? Не всегда темнеет, не всегда случается переклин и, говорят, постепенно сойдет на нет. Но кому нужно проверять правдивость этого утверждения? Интересно, если об этом узнает заказчик, он выгонит его сразу же? Наверное. И никакие теплые воспоминания о дружбе с отцом не спасут. Ныло плечо, кажется, будет синяк. Не стоило выбивать дверь кабинета.

Ника, вероятнее всего, считает его жалким. Впрочем, какое ему дело до богатенькой, капризной мажорки? Он просто делает свою работу и все.

– У тебя кровь? Что случилось? – говорит Ника, уставившись большими испуганными глазами. Она сейчас выглядит удивительно юной и нежной. А еще совершенно не дерзкой, нормальной.

– Думаешь, меня просто так прогнали из армии? Теперь такое иногда случается. – Говорить об этом не хочется. Под носом кровь, и сейчас она начнет течь по подбородку и капать на дорогой, мать его, костюм. А платка нет. Марк никогда не помнит про платок. Это такой совершенно ненужный аксессуар, а вот Ника помнит. Она роется в сумке и достает отглаженный и неуловимо пахнувший ее свежими духами.

– Держи, – как-то очень неуверенно бормочет она.

Марк принимает без слов и прижимает к кровавым дорожкам, представляя, как сейчас выглядит – жалко. Отвратительное чувство, к которому не получается привыкнуть.

Ника, воспользовавшись тем, что Марк не в состоянии, радостно устраивается на водительском сидении. Марк для вида бурчит, но на самом деле благодарен за это самоуправство.

Просить ее подождать унизительно, а вести автомобиль в таком состоянии опасно для жизни. На миг он попал в тот ад, в котором провел несколько месяцев на больничной койке, даже некоторые особенно болезненные рубцы на груди снова начали болеть.

– Почему они так надавили на меня? – спрашивает Ника. Она, закусив губу, выруливает на оживленный перекресток. Управляет машиной девушка вполне уверенно и мягко, Марк ожидал худшего. Особенно после строгого наказа отца девчонки, который велел не подпускать ее к управлению.

– Им нужно найти виновных.

– Почему я? Ее убил какой-то озабоченный урод. Меня с ней даже рядом не было.

– Урода нет, – охранник пожимает плечами. – А ты тут. Нам нужно рассказать все твоему отцу.

– Не хочу, – дергает плечом девчонка. – Он и так слишком за меня волнуется. После этого вообще посадит дома на цепь. А мне оно надо?

– Я должен.

– Раз должен… – Ника упрямо мотает головой, – тогда мы едем развлекаться. Меня девочки звали в спа. Ты с нами.

– Я не пойду в спа, – устало отзывается Марк и прикрывает глаза. – Но буду ждать.

– Ты непробиваемый чурбан. – Ника злится, словно весь мир сошелся в этом спа.

– Ника, это не шутки. На тебя пытались повесить убийство.

– Я его не совершала. – Девчонка пожала плечами. – Поэтому не призналась бы.

– Они знают, что делают. Неизвестно, чем бы закончился допрос, если бы меня не было рядом. Поверь, такие люди умеют давить, их этому учат. Хорошо, если это просто попытка выслужиться перед одной богатой семьей в ущерб другой. А если это попытка достать твоего отца? Это не та информация, о которой я буду молчать. Она напрямую связана с твоей безопасностью.

Ника все равно дуется и демонстративно сворачивает в противоположную от дома сторону. Как только Марк начинал видеть в ней что-то человеческое, как девчонка мигом превращалась в первостатейную сучку. Впрочем, что ждать от богатой и избалованной мажорки? У нее самая большая трагедия – это сломанный ноготь, и никак не посттравматический синдром, неожиданно свалившийся на голову.

Плохо. Нет, не так. Херово. Почти, как тогда в больнице, только разве что он не проваливается в бессвязный бред. Даже давно зажившие шрамы ноют, как и плечо, которое он, похоже, выбил. Из носа снова течет кровь. Что б ее!

Интересно, что скажут подружки Ники, когда он выйдет к ним весь такой красивый, со шрамами по всему телу и с окровавленной рожей.

Ника

Признаться, ни в какое спа не хочется. Бесит Марк. А еще мне страшно. И за него в том числе. Мой охранник бледный и, кажется, еле сидит, а я просто не могу понять, что с ним происходит. Он сказал «так бывает», а я не могу понять: как так? Наверное, он считает меня последней сукой из-за того, что выполняю свою прихоть и тащу его непонятно куда. Ну и пусть! Я такая и есть. Душат слезы, но я стараюсь смотреть на дорогу, вглядываюсь в детали до боли в глазах – все лишь бы не разреветься. Еще немного и меня ждет приятная музыка, релакс, массаж, а потом зеленый чай из маленькой пиалы. Ну а после этого можно и домой, когда нервы перестанут дрожать натянутой струной.

Про девчонок я наврала. Никто никуда меня не звал. Я вообще не знала, сколько проторчу у ментов, поэтому и не строила никаких планов на день. Идея пришла спонтанно.

Мы уезжаем практически за город, в уютный тихий район почти у самого моря. Салон располагается в старинном здании в окружении сосновой рощи. Здесь нет туристов, суеты и шума, только уединение и комфорт. Я люблю сбегать сюда тогда, когда никого не хочется видеть. Одна, иногда с парой подруг, но ни разу с мужчиной.

Сама мысль об этом заставляет обеспокоенно ерзать на сидении. Там выдают халаты, можно заказать раздельные кабинеты, но я почему-то хочу лежать с ним на соседних столах. Хочу увидеть еще раз сильное поджарое тело. И срать на шрамы! Они лишь чуть портят картину.

Марк угрюм, на меня старается не смотреть и иногда морщится, как от боли. Я паркуюсь и решительно выхожу, скомандовав:

– Пошли.

Знаю, что умею быть невыносимой. Но мне кажется, так упорно отказываться от того, за что люди отваливают нехилые такие суммы денег, просто глупо. Неужели сложно просто сказать «хорошо» и составить мне компанию? В чем проблема? Я не понимаю, он не говорит, поэтому нашла коса на камень.

– Не получится, Ника, – тихо говорит Марк и упрямо сжимает зубы, так что на щеках ходят желваки.

Вот что за противный и упрямый экземпляр!

– Очень даже получится. – Я скрещиваю руки на груди. – Если тебя вдруг стали беспокоить шрамы, то я их уже видела. Пережила. Мне нужно прийти в себя. Массаж, приятная музычка и ароматерапия – лучший выход.

– Для тебя, – не сдается Марк. – Я подожду тебя здесь.

– В холле. – Я делаю вид, что уступила. – Там мягкие диваны, уютно и подают чай.

Парень думает, но потом покорно кивает и тяжело выбирается из машины. Я больше на него не смотрю, а, пританцовывая, направляюсь в сторону входной двери.

Победа у меня в руках. Я выиграла тогда, когда он уступил и вылез из машины. К счастью, сам Марк пока этого не понимает. Я привыкла добиваться своего и уж точно ничьи капризы или глупое стеснение не в силах разрушить мои планы.

Миновав охранников возле массивной двери, мы попадаем в совершенно другой мир, где царит умиротворение, спокойствие и легкие цветочные ароматы. Тут светло и уютно, обувь следует оставить на входе и в святая святых заходить босиком. Ступни утопают в шелковом ворсистом ковре. Очень приятном и мягком.

Нас уже ждут в холле две миниатюрные черноволосые девушки в белых одеяниях. Мягкие туники с высоким воротом и узкими рукавами и летящие свободные штаны. Несмотря на кажущуюся хрупкость, силе их рук может позавидовать любой мужик. Их маленькие ладошки творят чудеса с уставшим телом, зажатой спиной и головой, полной дурных мыслей. Поговаривают, мужчинам предлагают более широкий спектр услуг, да и некоторым женщинам тоже. Но когда я еду на массаж, я хочу исключительно массаж. Поэтому подтверждения слухам у меня нет. И, надеюсь, не появится.

Интересно, Марку понадобятся дополнительные услуги? Впрочем, во мне просыпается собственница. Будет один зал, два стола и никаких дополнительных услуг.

– Вы вдвоем? – хрустальным голосом спрашивает девушка, которая только что поприветствовала нас вежливым поклоном.

– Да.

– Нет, – синхронно отвечаем мы.

– Молодой человек со мной, – Я величественно киваю и, злобно прищурившись, бросаю на Марка упрямый взгляд. Нет уж, этот раунд останется за мной.

Парень сжимает зубы и явно желает возразить, но приветствующая нас девушка семенит в сторону комнат для переодевания. Я двигаюсь за ней, не спуская с Марка подозрительного взгляда. С другой стороны, ну не сбежит же он от меня?

Уже даже здесь, в холле, играет ненавязчивая мелодия. Салон имеет несколько входов, это сделано для того, чтобы клиенты по возможности не пересекались друг с другом. Гармонию и покой ничего не должно нарушать.

– Ваши комнаты для переодевания. Там вы найдете полотенца, халаты и тапочки, – говорит черноволосая массажистка и снова опускает глаза в пол. Так у них принято.

– Понятно. – Я киваю, и она убегает. Моя дверь находится по правую руку, а дверь Марка по левую. Я разворачиваюсь, чтобы отправиться к себе и совсем не жду, что мой охранник подтолкнет меня между лопаток и ввалится следом за мной.

– Ты что творишь? – возмущаюсь я, с шумом выдохнув и разворачиваясь. Марк совсем рядом, а в светлых глазах плещется ярость.

– Ты не понимаешь слов, да? – шипит он.

Ого, а охранник, кажется, зол. Кто бы мог подумать! А это даже кажется интересным! И, пожалуй, соблазнительным!

– Нет, это ты не понимаешь слов. Если я сказала массаж на двоих, значит, ты идешь и релаксируешь! Точка. Не убудет.

– Понимаешь ли, Ника… – Под носом парня снова появляется кровь. – Очень сложно наслаждаться спа, когда ты выглядишь и чувствуешь себя так… погано. Но если хочешь, я закапаю кровью их белоснежные простыни. Лишь бы ты была рада.

– Тебе совсем плохо? – бормочу я, чувствуя себя последней скотиной.

– Я говорил, такое бывает. Нечасто.

– Поняла, – Я примирительно поднимаю руки вверх. – Массаж на сегодня отменяется. Домой?

– Домой, – не раздумывая отвечает телохранитель, а я проглатываю рвущиеся наружу возражения. Довозражалась уже сегодня.

– Только, Марк…

Парень вздрагивает, по-моему, я впервые называю его по имени.

– В следующий раз говори, если у тебя сложности. Я не обладаю телепатическими способностями.

– В следующий раз просто учитывай: если я говорю «нет», значит, это действительно невозможно, – парирует он, а я снова злюсь.