Читать книгу Эпизод со вкусом капучино - Анна Львовна Абаимова - Страница 4

Следователь Тимофеев, пребывая в состоянии крайнего отчаяния, вёл машину резко и с усилием всматривался в залитую дождём дорогу. Потоки ливня, огромные, непроходимые, грозились смыть всё на своём пути и суетливые прохожие пытались перескакивать через них – в основном это было невозможно и многие шли прямо по воде. Приходилось иногда притормаживать, чтобы дать пройти какому-нибудь самому осторожному и ещё приходилось объезжать самые большие лужи и замедлять скорость, чтобы никого не обрызгать.

Настроение походило на этот дождь и следователь думал, что среди массы всех спешивших куда-то людей непременно есть хоть один такой, кто хочет нарушить закон, а может и несколько таких злоумышленников. Впрочем скорее всего все эти преступления будут пустячными и быстро удастся их раскрыть. Не получается вот только разоблачить этого Виталия, в самом деле настоящего чёрта, который уже явно натворил больше, чем известно. Да и точно натворит ещё.

Вышли на него случайно.

Просто там, в лесу, где он застрелил предпринимателя, ссору их слышал другой человек, из посёлка. Потом ещё другой его сельский сосед видел через забор, как тот выходил из дома, торопливо засовывая в карман пистолет. Но объяснение этому могло быть каким угодно… В конце концов в окрестных лесах несколько лет назад взбесились лисы и приходилось их отстреливать, когда они прибегали к домам. Как знать, может и теперь где-то появилась такая лиса. Было ещё много людей, которые видели, догадывались, понимали… В то же время было ещё одно преступление, которое Виталий замышлял прямо сейчас – о нём тоже знали. И Тимофеев рассчитывал, что хотя бы тут сможет его остановить и предъявить веские доказательства, в ответ на которые у чёрта не будет никаких оправданий.

Про возможно готовящееся преступление сообщили сотрудники скорой помощи.

Прямо в центре города в своей шикарной квартире умирал очень богатый человек. Семейным он никогда не было и потому врачей встречали всегда его друзья, среди которых чаще всего был этот самый чёрт. Человек болел странной не диагностируемой болезнью, от которой скорее всего очень скоро должен было умереть.

– Что вы здесь делаете с пациентом? – то и дело спрашивали приехавшие врачи.

– Это мой друг, вот даже сиделку для него нанял, – неизменно отвечал чёрт, будто не слышал прозвучавший вопрос.

– Вы можете встать? – пытались выяснить врачи, обращаясь к больному.

Тот мычал, корчась на полу.

– Он в туалет пошёл и упал, – пояснял чёрт. – памперсы ему купим.

У больного тряслись руки, ноги и голова, он пытался говорить, но бессвязные звуки не соединялись в слова. Часто показывал трясущимся пальцем куда-то на комод, и туда тотчас подскакивал чёрт. В конце концов выяснять, что происходило в этой злосчастной квартире, вовсе не входило в обязанности сотрудников скорой – они просто сообщили обо всём в полицию. Адрес этот взяли на заметку, однако пока туда не совались. Явно чёрт всё предусмотрел, и появление страж порядка его не просто насторожило бы, но и вынудило тщательней заметать следы. Пока же он действовал в открытую – старался даже засвидетельствовать якобы непонятную болезнь, от которой должен был умереть человек, его следующая жертва.

Изредка Тимофеев заезжал в тот квартал и останавливался неподалёку от дома, где всё это происходило. Посматривал, размышлял. Несколько раз видел чёрта. Тот всегда приезжал с озадаченным, серьёзным лицом – прямо сострадание изображалось на нём, не придерёшься. Привозил пакеты с едой, возможно купленной в каком-нибудь кафе поблизости. Вечерами оттуда выходила сиделка, оставляя больного в одиночестве. Однажды Тимофеев подошёл к ней – порыв был рискованный, однако он решил попробовать такой ход.

Это происходило весной, и пожилая женщина отпрянула, поскользнувшись на тонкой корочке последнего льда, покрывшего к вечеру местами асфальт. Тимофеев подхватил её и удержал за локоть, чтобы она не упала.

– Работаете здесь? – спросил он.

Кивнул на окно со включенным светом – единственное светящееся среди потемневших остальных в этот поздний час.

– Работаю, – ответила женщина и сделала шаг в сторону, намереваясь уйти.

Улицу освещали фонари и она стала всматриваться в дорогу, чтобы больше не поскользнуться.

– Не торопитесь, мне надо с вами серьёзно поговорить, – продолжал следователь.

Она вскинула на него удивлённые глаза, однако замерла, заинтересованно ожидая, что он скажет дальше.

– Что происходит вообще в этой квартире? Что там за люди? Болеет вообще этот человек, за которым вы ухаживаете? – спросил он, понимая, что перебарщивает с вопросами.

Однако решил не отступать.

– А разве здоровым нужна бывает сиделка? – отозвалась она.

– Чем он болен?

– Болезнь Паркинсона…

– Вот как… Интересно. У меня бабушка такой страдала, дожила до девяноста шести лет и ни в каких сиделках не нуждалась.

– У всех по-разному. Но если у бабушки было, значит и у вас тоже началось. Эта болезнь медленно развивается. Сходите, проверьте головной мозг.

– Хм…

На голову следователь Тимофеев не жаловался и потому эту попытку увести его в сторону от основной темы пропустил мимо ушей.

– Много вам платят? – спросил тотчас же.

– А вам? – переспросила женщина.

В другой ситуации он сказал бы, что с представителями закона так не разговаривают, но ситуация была неофициальная, поэтому пришлось торопливо придумывать ещё, как разузнать у этой скрытной особы хоть что-нибудь. Попытался повернуть разговор в нужную ему сторону.

– Вот вы держитесь за эти свои заработанные копейки, а в это время может быть здесь замышляют убийство, – сказал он.

– Ничего здесь никто не замышляет. И платят мне вовсе не копейки, хорошо платят. А Виталий Николаевич очень порядочный, добрый, не надо его попусту ни в чём подозревать. Замучился он сам с этим своим больным товарищем – тот всё время пытается его подставить и перед врачами со скорой выставить в дурном свете. Но придёт ему время расплачиваться за это… Виталий Николаевич о нём очень старательно заботится. Он много рассказывал, как они росли вместе и как родители их тоже дружили и все праздники отмечали семьями.

– Хорошо, если так.

– Конечно. Разве можно подозревать такого милосердного, сострадательного человека в каких-либо злодеяниях.

– Вас то он где нашёл?

– Через знакомых. Я давно за больными ухаживаю, разные семьи повидала, но здесь к больному очень хорошее отношение.

У следователя больше не осталось вопросов.

Напоследок он хотел было попросить, чтобы разговор этот собеседница сохранила в тайне, но решил, что так только наоборот заострит на нём внимание, а женщина пожилая наверняка и сама всё забудет и никому не станет ничего пересказывать, к тому же если так сильно дорожит этим Виталием и тем, что работает у него.

Но это происходило весной.

Недавно Тимофеев заезжал туда тоже поздно вечером и увидел всё ту же самую сиделку, выходившую от этой новой жертвы чёрта…

***

Следователь сначала свернул в тот же самый проулок, предполагая, что Виталий может наведаться к этому своему больному товарищу. Но тотчас передумал туда ехать и развернулся. За последнее время привычки и маршруты этого преступника следователь изучил очень хорошо и предположил, что скорее всего тот направился сейчас в свою любимую кофейню и наверняка поспешит встретиться с любимой женщиной.

Настю Тимофеев тоже знал, но издалека.

Наблюдал, как порой часами она ожидает Виталия, потягивая кофе – одну чашку за другой. Удивлялся, как же так долго может ждать женщина и каким надо быть потрясающим мужчиной, чтобы заслужить подобное ожидание. В самом деле он не стал бы отрицать, что чёрт красив внешне и красота его по-настоящему мужская. Однако не менее привлекательными были и многие другие мужчины, которые в то же время порой оставались вовсе без женского внимания. В этом же чёрте было по-настоящему что-то чертовское, какая-то бесовщина, и как-то очень сильно он выделялся среди остальных.

Тимофеев часто перечитывал биографии известных преступников.

Чикатило, Аль Капоне… Он пытался отыскать в их поведении и образе жизни неоспоримую закономерность, которая помогла бы ему разгадать этого чёрта, раскрыть его преступную суть. Но это не удавалось, потому что всё у всех было по-разному, или написанные истории о многом умалчивали. По крайней мере всё больше он становился уверенным, что знай он лично и Чикатило, и Аль Капоне, выводы сделал бы уже совершенно другие и они помогли бы ему сейчас. Однако увы, путешествия во времени возможны только с помощью страниц книг и интернета, а это совсем не то, нежели личная встреча.

Ещё хотел бы Тимофеев понаблюдать за этим Виталием в неформальной обстановке. Почему-то казалось ему, так он сможет разобраться в его характере основательно. Однажды даже засиделся в кофейне до того самого момента, когда тот явился к ожидающей его уже достаточно давно подруге. Следователь сидел в противоположной стороне зала и не снимал тёмные очки, которые надел, потому что в тот день было очень солнечно. Ещё он чуть-чуть передвинул вазу с искусственными цветами на своём столике, так чтобы самый высокий цветок с пышными листьями загородил его лицо. Да впрочем ни Виталий, ни Настя не оглядывались на него. И впрочем невозможно было заподозрить ничего особенного в этой встрече – простая случайность, подумаешь, оказались в одном и том же месте: город их был вовсе не большой, так что все постоянно то тут то там натыкались друг на друга.

Как обычно Виталий был во всём чёрном и его женщина, повернувшись к нему, тотчас из непримечательной серой мышки превратилась в эдакую Мерилин Монро, искусно скрывающуюся от других своих поклонников. На эту пару было интересно смотреть даже просто так, не зная, кто они такие – между ними не просто проскальзывали любовные искры, не просто вспыхивали огоньки страсти, а полыхал целый костёр и подходили оба друг другу настолько гармонично, будто перед этим прошли какой-нибудь дотошный кастинг на соответствие своим ролям и теперь не просто пили кофе в безлюдном зале, а красовались друг перед другом, будто на них были наведены объективы видеокамер и рассчитывали они за свою игру получить не меньше, чем голливудского Оскара. Впрочем, наверняка они не думали об этом, а просто сами по себе были такими и вели себя так, как привыкли.

Сейчас всё та же картинка с этими двоими стояла перед мысленным взором следователя, однако поехал он обратно в полицейский участок: работы было много, а рабочий день его заканчивался, когда он сам понимал – пора домой.

Едва припарковал машину, увидел у входа в полицию застывший под дождём женский силуэт. Ожидавшая стояла под раскрытым зонтом, однако видимо из-за продолжительного ожидания перекладывала его из одной руки в другую, а потому платье её намокло и видно было, как подол прилипает к ногам. Следователь знал, что она ждёт его – разговаривали они уже ни один раз и всегда эти разговоры давались ему тяжело. Женщина эта была вдовой убитого в загородном лесу предпринимателя и очень она ожидала возмездия, тоже будучи уверенной – не ошибается и знает наверняка, кто убил её мужа.

– Как всё прошло? – спросила она, зная также, что именно в этот день Виталий должен был проходить испытание на детекторе лжи.

– Он выкрутился, – нехотя ответил Тимофеев, будто в этом заключался его личный промах.

– Как же так? Разве можно обмануть детектор?

– Для обычного человека это невозможно. Но мы сейчас говорим о другом.

Женщина продолжала стоять, а дождь торопливыми струями стекал по её зонту: внизу возле её туфель уже образовались лужи, но она их не замечала и сделав шаг, чтобы приблизиться к своему собеседнику, прошлась прямо по воде.

– Поймите, мужа вашего уже не вернуть, хоть посадим мы преступника, хоть нет, – сказал следователь.

В тоне его прозвучали нотки сочувствия – он явно хотел утешить. Про себя предположил, что собеседница его возможно сразу захочет уйти, а значит очередного сложного разговора удастся избежать. Всегда он старался вести себя с потерпевшими и их родственниками предельно вежливо.

– Почему такая мразь, этот Виталий, может до сих пор запросто наслаждаться жизнью и свободой… А моего мужа уже нет… Между прочим, он был очень хорошим человеком, – она заплакала. – он одолжил этому злодею денег, когда тот спасал свой бизнес, и вот благодарность.

Тимофеев очень хотел сказать, что благими намерениями вымощена дорога в ад, но промолчал. Сказал другое.

– Этот Виталий не простой человек.

– Все мы непростые, – отозвалась женщина.

– Я не это имел ввиду.

– А что же?

– Бывают преступники, которых невозможно поймать.

– Глупости.

В общем, следователь и сам знал, что не прав и даже самых гениев преступного мира, о которых он читал чрезвычайно много, рано или поздно ловили и отправляли за решётку: задержанный маньяк Чикатило долго не сознавался в своих преступлениях и долго не было доказательств его деяний из-за уникального биологического противоречия его группы крови, Аль Капоне и вовсе попался на какой-то досадной ерунде, которую не предусмотрел видимо из-за пробелов своего образования. Да, всех ловили, всех наказывали. Но наверняка не такими уж гениями они были, раз всё-таки попались, а о других, настоящих гениях никто может и не знает вовсе и никогда не узнает. В том, что был у этого Виталия невероятный преступный талант, что-то особенное, проводящее черту между ним и остальными людьми, следователь Тимофеев не сомневался.

– Мы обязательно его задержим, – пообещал он плачущей вдове.

– Я верю в вас, – отозвалась она и рыдания её стали тише.

Она пошла прямо по лужам, будто намереваясь немедленно раствориться в этом дожде.

Впустую. Раствориться не получилось – люди в самом деле не сахарные и совсем не сладкие, даже если они самые-самые хорошие. Тимофеев может быть тоже хотел раствориться, и может быть слиться с этим дождём, и стать эдаким необычным шпионом, чтобы струями дождя скользить по всем окнам всех домов, заглядывать туда, куда невозможно заглянуть обычному человеку, чтобы услышать что-нибудь особенно важное, увидеть этого Виталия там, где он отдыхает со своей любимой женщиной, от которой может и скрывает, кто он есть на самом деле, а может наоборот – откровенно обсуждает каждую деталь совершённого преступления и советуется, что делать дальше. Бывают даже у злодеев такие вдохновительницы…

***

В помещении полицейского участка было прохладно, будто не стояли накануне по-настоящему жаркие летние дни. Зайдя в свой кабинет, Тимофеев включил чайник. Кофе у него имелся только простой растворимый, который возможно был сделан вовсе и не из кофейных зёрен и которому было чрезвычайно далеко до изысков, подаваемых в кофейнях, но следователя вполне устраивал и такой. Он пил его даже без сахара и сливок, потому что горечь иногда встряхивает основательно и заставляет мозг работать в нужном направлении.

Открыл перед собой фотографию Виталия и принялся всматриваться в черты его лица.

Каждый мускул злодея был напряжён, чрезвычайно напряжён, настолько, что даже наверняка вовсе не просто удерживать сколько-нибудь долго такое напряжение. Тем не менее у чёрта это получалось, потому что снимок был вполне обычным и такое выражение лица следователь наблюдал у преступника постоянно. Очевидно тот никогда не позволял себе расслабиться – как дикий зверь, который в постоянном напряжении бережёт свою жизнь от других, более опасных зверей и ещё – от охотников с ружьями и собаками. Взгляд был сосредоточенный и чрезвычайно осмысленный. Тимофеев подумал, что в таком постоянном напряжении запросто можно двинуться умом, а ведь от гениальности до сумасшествия один шаг: в конце концов он даже где-то читал, что все шизофреники – просто люди из другого измерения, настолько умные, что всем остальным их не понять. Хотя Виталия он в основном понимал, мог даже в чём-то просчитывать его шаги.

Представил теперь, как женщины ловят на себе этот его сосредоточенный взгляд…

Всегда Виталий был при деньгах, и ни одна даже самая заносчивая красавица ему не отказала бы. Насте он изменял, но обычно связи эти не затягивались надолго, и следователь никак не мог растолковать для себя эту его странную привязанность. Нахмуренный в переносице лоб старил преступника лет на десять, а чрезмерная худоба делала щёки впалыми, поэтому черты его лица, если присмотреться внимательней, отдавали какой-то женственностью, и с Настей он в этой худобе и в этих впалых щеках с обтянутыми скулами был очень даже схож – прямо как брат и сестра, а ведь говорят, что пары, похожие друг на друга внешне, по-настоящему идеальны. Прямой нос и тонкие ровно очерченные губы придавали Виталию какую-то особенную аристократичность, а ещё можно было подумать, едва бросив на него взгляд, что где-то уже видели такое лицо – может в фильме или в собственном воображении, где непременно всегда находилось место потрясающим героям и ярким личностям.

Впрочем героем преступника никак нельзя было назвать и следователь Тимофеев постепенно отыскивал в этом человеке слабые места – вычислял, где тот может струсить и спасовать. И ещё его этот чёрный цвет, так упорно предпочитаемый во всём… Как это можно было растолковать? Своеобразная яркость как вызов окружающему обществу? Или отголосок его чёрной души? В то же время чёрный – цвет эротики, а ведь по-настоящему многого мужчины добиваются именно тогда, когда из них прёт тестостерон. Чёрные волосы, взлохмаченные и немого слипшиеся, большой копной торчали на голове – пряди выглядели естественно, хотя наверняка были специально уложены с таким неповторимым шармом в каком-нибудь дорогом салоне.

В то же время на фотографии Виталий во многом проигрывал – проигрывал перед самим собой, таким, каким он был в жизни. Просто этот неповторимый шарм пронзал его насквозь, хотя и начинался с причёски: ещё он присутствовал в каждом движении, в голосе, в манере смотреть и смеяться. Плюс ко всему в этом смехе, в этом взгляде и в этом шарме сквозило какое-то сокрытое от людей страдание – будто на самом деле человек этот был вовсе другим, и приходилось ему действовать так, а не иначе, в силу каких-либо обстоятельств и вопреки своей совести. Впрочем, что касается совести – размышлять об этом было преждевременно, да и могла ли она иметься у преступника, убивающего людей…

Дождь к этому времени уже заканчивался и следователь распахнул окно – холодной сырой свежестью подуло оттуда, и он представил, как где-то в другой части города в это время умирает человек, очередная жертва расчётливого преступника, а вот он ничего не может предпринять, не может вмешаться, и несомненно человеку этому страшно и больно – от отчаяния и беспомощности. Ведь как в самом деле рискованно в этом нашем мире остаться наедине с друзьями, которые тебя предают, в окружении безразличных людей и тех, кто бы рад помочь и спасти, да никак не может.