Читать книгу Пути непроглядные - Анна Мистунина - Страница 5

Сядь у огня и слушай. Я расскажу тебе о далекой стране лиандов, о ее прозрачных озерах и покрытых вереском холмах, о чудесах, сокрытых в глубине ее лесов. Я расскажу тебе об отважных мужах и прекрасных девах с чистой и нежной кожей и волосами мягкими, как шелк.

Но еще я расскажу тебе о тварях, что приходят ночью, о порождениях иного мира, другого, тайного мира. Создания те прекрасны видом, но намерения их черны, и горе тому, кто задержит взгляд на их лицах, кто послушает и пойдет на их зов. Говорят, что такой человек тут же забудет все, что знал и любил прежде, забудет даже собственное имя и вскоре исчезнет, и никто не узнает, что с ним стало.

И все же находятся смельчаки, решившиеся отыскать дорогу в иной мир; об одном из них я и поведаю тебе сегодня.

Сказка.

Не будь самонадеян и не думай, как будто сама твоя вера способна оградить тебя от зла. Помни, что демоны подстерегают слабые души. Бодрствуй в молитвах и будь внимателен, чтобы не оступиться и не впасть в грех, ибо таковой становится беззащитен перед созданиями тьмы.

«Поучения святого Ауриния».

Таверна при въезде в деревеньку у излучины реки – приземистое строение из грубого камня, с ветхими хижинами-службами вокруг, внутри оказалась восхитительно теплой и уютной после целого дня под моросящим холодным дождем. Хозяин, плотный, неуклюжий на вид, криво подпоясанный поверх фартука пестрым кушаком, вытер усы и покачал головой.

– Нет, благородные господа, одиноких всадников у нас не останавливалось. Эрг наш, да хранит его Мир, вместе с королем, говорят, воюет на севере, и его люди с ним, а кроме них какие здесь всадники? Им у нас искать нечего, да и тракт-то основной мимо идет, а мы на отшибе. Купцы, бывает, заворачивают, да они поодиночке-то не ездят, особливо теперь, с этими-то делами, – и он размашисто, с каким-то торопливым рвением осенил себя божественным знаком. – Да еще в том месяце королевские дружинники были, вот так-то. Двадцать как есть человек, благородные господа – все пиво выпили. А одиноких давненько не видали, кто ж в наше время в одиночку-то ездит? Тут за ограду-то по вечери боязно в одиночку выйти, теперь, сами знаете…

На последних словах этой речи, которую Рольван терпеливо выслушивал, в завешанную меховым пологом дверь вошел Торис, а за ним Твилл с похудевшими в дороге сумками.

– Не конюшня, а развалина, но крыша не течет, – сообщил Торис. – Овса насыпали вдоволь, я сам проследил. Теперь хорошо бы и нам корм задать.

Хозяин при этих словах почему-то очень обрадовался.

– Зададим, благородные господа, еще как зададим! – пообещал он. – Усаживайтесь вот, к огню, там как раз место свободно, да плащи просушите. Погода, будь она проклята! Сплошной убыток – кто пойдет в такую погоду в таверне сидеть?

На этот счет добрый хозяин явно скромничал. Усаживаясь на указанное им место, Рольван ощущал на себе неприветливые взгляды трех десятков посетителей. Все они как на подбор были сутулы, бородаты, насупленны, похожи между собой, как часто бывает в небольших деревнях, где все жители приходятся друг другу родней.

Поодаль от огня пристроился одинокий музыкант с волынкой, из которой он извлекал на редкость несчастные звуки. На него поглядывали хмуро, даже раздраженно, но в оловянной кружке на столе поблескивала горстка медяков.

Торис скривился.

– Хвост ему прищемили, что ли?

– Брось, – сказал Рольван. – Пусть играет.

Он вытащил и бросил в кружку мелкую монетку. Волынщик, не прерывая игры, изобразил признательную гримасу.

Обойдя его, все трое устроились за столом. Жар очага мигом согрел их и прогнал память о мороси за дверью. Они сняли плащи, позволив заботливому хозяину повесить их у огня.

Еще в начале пути было решено, что образ дружинников будет скорее помехой, чем подспорьем в их поисках. Особенно, если придется забираться в глухие места, где любви к верховной власти не бывало отродясь, а старики все еще бредят сказками о свободных кланах и мудрых дрейвах.

Потому все трое выглядели, как обычные путники в льняных рубахах со штанами, коротких туниках и темных дорожных плащах. Вооружены были, правда, до зубов, но здесь уж ничего не поделаешь.

Зато дорогостоящие кованые кольчуги и шлемы, по которым любой признал бы в Рольване и Торисе знатных воинов, сменили простые кожаные панцири с нашитыми бляшками, да и те остались лежать в седельных сумках. Единственным противником, повстречавшимся им до сих пор, был дождь, и таскать на себе тяжелую намокшую кожу не хотелось никому.

Вскоре из дальней двери за очагом вышла женщина, полногрудая, опрятная, какой и положено быть хозяйке приличного заведения. Перед голодными путниками появились глубокие миски с бараньей похлебкой, ароматной и наваристой, свежий хлеб и кувшин с ячменным элем.

Рольван осушил свою чашу в несколько глотков и почувствовал себя вполовину не таким злым и промокшим, как несколько минут назад. С облегчением принялся за еду. Спутники не отставали.

Местные обитатели поглядывали с неприязнью, переговаривались негромко, но ссору затевать не спешили, и Рольван решил не обращать на них внимания.

Волынщик затянул новую мелодию, еще пронзительнее прежней.

– Что делать будем, командир? – спросил Торис, вытирая рукавом усы.

Рольван пожал плечами и потянулся к кувшину. Он не знал ответа.

Третью неделю ехали они к югу, сворачивая на всяком постоялом дворе, у всякого придорожного трактира, описывая наружность и прочие приметы Гвейра буквально каждому встречному и всюду получая один и тот же неутешительный ответ.

Дважды их направляли по ложному следу. Один раз они целый день скакали вдогонку за путником, который в конце концов оказался вовсе не Гвейром и с которым Рольвану пришлось-таки сразиться. Обнаружив за собой погоню, этот путник счел себя смертельно оскорбленным и не пожелал принимать никаких объяснений.

Если только Гвейр вместе со своим конем не обратился в волка или не сделался невидимкой, он должен был оставить хоть какие-то следы! Хотя бы раз попасться на глаза людям! Разве что он выбрал другую дорогу или вовсе не поехал в Каэрдун?

Теперь Рольван удивлялся своей первоначальной уверенности. С чего беглецу спешить туда, где его в первую очередь станут искать? Разве не лучше ему уехать прочь за пределы Лиандарса?

Хотя бы на север, за Стену. Там не почитают квирской веры. Там ему, дрейву, ничего не грозит. Или – кратчайшей дорогой к побережью, купить место на корабле и навсегда покинуть остров. Затеряться в огромном мире и пропасть из виду навсегда.

А если так, значит, они зря оставили своих товарищей и короля и ехали сейчас совсем не в ту сторону.

Вдобавок всю последнюю неделю шли дожди, и настроение было под стать погоде – холодным и промозглым.

Ториса смущали те же самые мысли. Временами Рольван жалел, что не отправился в одиночку. Тогда ему не пришлось бы отвечать на этот надоевший хуже желудочных колик вопрос.

Он скривился и наконец ответил:

– Мы поедем дальше и будем искать, пока не найдем.

– Понятное дело, – вздохнул Торис.

Рольван пожал плечами. Торис наполнил свою чашу и заговорил вполголоса:

– Чудной здесь народ, скажу я тебе. Мне еще на том постоялом дворе почудилось – пуганые они какие-то, понимаешь, о чем я? Если даже и видели кого, нам не скажут.

– Пожалуй, – согласился Рольван, помолчав.

Они вправду были напуганы – и старательно приветливый хозяин, и его пышнотелая жена, и жалобный волынщик. Про остальных, чьи взгляды буквально ловили каждое движение приезжих, и говорить было нечего.

Рольван устало потер глаза. Одно из двух: или усталое воображение решило над ним подшутить, и тогда ему всего лишь надо завалиться на какой найдется тюфяк и дать себе, наконец, отдых. Или же все в таверне неумело изображают отдыхающих, а на самом деле то ли откуда-то ждут нападения, то ли замышляют его сами.

– Хозяин! – позвал Рольван, и тот сразу же очутился рядом.

– Желаете чего, благородные господа?

– Принеси еще твоего отличного эля, – сказал ему Рольван, – и сядь с нами, поговорим.

Эль действительно был неплох, и поговорить хозяин таверны не отказался.

Не задав ни одного вопроса, Рольван узнал, что погода дурная, и если дальше так пойдет, урожая хорошего нечего и ждать. Что приплод у овец и у коров в этом году на удивление здоровый, грех жаловаться, да и зима, если верить приметам, будет теплой. С другой стороны, приметам тоже верить не след: в день святого Калиаса было морозно, а это, как все знают, означает сухое лето, и что мы видим? И трех дней подряд без дождя не обходилось. Что приметы нынче ошибаются, это не к добру. Благородные господа, конечно, знают, что приметы верны всегда, кроме темных времен; а что нынешние как раз темные, то это самая что ни на есть истинная правда…

Он замолчал и осенил себя божественным знаком. Торис воспользовался паузой:

– Вот-вот, как раз об этом-то мы бы и послушали. Расскажи нам про темные времена.

– И вправду, добрый хозяин, – поддержал Рольван, – поведай нам о ваших бедах.

Эти слова прозвучали неожиданно громко в притихшей комнате. Даже волынщик отложил свой инструмент и во все глаза уставился на Рольвана.

– А вы, благородные господа, видно, издалека, раз ничего не знаете, – полувопросительно заметил хозяин.

– Мы на самом деле издалека, – ответил Рольван, краем глаза наблюдая, как напрягаются сидящие за столами, как руки их будто ненароком тянутся к поясам, к рукоятям длинных ножей.

Торис нахмурился и схватился за меч. Рольван под столом наступил ему на ногу. Гигант нехотя положил ладони на стол.

– Вижу, вас тревожит какая-то опасность. Расскажите нам, чтобы и мы были начеку.

Пока хозяин думал над ответом, из-за соседнего стола раздалось громкое:

– Ну, хватит уже!

Человек, что поднимался на ноги, ростом почти не уступал Торису и выглядел большим любителем подраться. Его сбитые кулаки и кривой нос давно уже привлекли внимание Рольвана.

– Ишь, выспрашивают, что да как, а сами-то небось холоднее мертвого! – прорычал он, перебираясь через скамью.

Его приятели мигом вскочили и бросились к гостям.

Дальнейшее происходило одновременно: полетел, выбрасывая золотистую струю, на пол смахнутый со стола кувшин; Торис вскочил и наполовину вытащил меч; Рольван перехватил его руку и буквально повис на ней; хозяин таверны с решительным видом перегородил смутьянам дорогу.

Твилл, сидевший рядом с ним, вставать не стал, но вытащил нож и поднял его перед собою, так, чтобы видели все.

– А ну-ка, садись обратно! – велел хозяин. – Не в моем доме, Марх!

– Уймись, Торис, их слишком много! – прошипел за его спиной Рольван.

– Много?! – взревел Торис, но Рольван зажал ему рот ладонью и насильно усадил на скамью.

Драчун Марх тем временем остановился, удивленный отпором.

– Ты чего это, Рин? – вопросил он. – Не хочешь их проверить?

– Протри глаза! Они едят и пьют побольше твоего!

– А я говорю – проверить, и дело с концом, – не уступил Марх.

– Проверить – что именно? – спросил Рольван.

Одной рукой он держал за плечо Ториса, другая теперь легла на рукоять меча. Обитатели таверны переводили взгляды с Марха на хозяина, на увешанных оружием и явно готовых его применить гостей. Решительность, с какой они ринулись было навстречу драке, угасала.

Хозяин обернулся.

Его круглая, как обросшая бородой луна, физиономия выражала растерянность и вместе с тем твердую решимость не допустить беспорядков в собственном заведении. Быть может, он и хотел бы согласиться с Мархом, но не мог себе того позволить.

– Что здесь вообще происходит? – спросил Рольван.

– Прощения прошу, благородные господа… – хозяин помялся и продолжил: – Вы, конечно, не с юга следуете? Не с Тиринийской стороны?

– Мы едем из Эбрака.

– Ну, тогда вы, должно быть, никак не можете быть…

– Да кем мы, в конце концов, не можем быть? – воскликнул Торис. – Говорите наконец, демоны вас сожри!

– Да вот мы ж про демонов-то и толкуем, – раздался голос из-за спины Марха. – Вам бы, благородные господа, не лаяться, а кровь показать, всего только и делов!

– Кровь?

– Да, вы уж не серчайте, господа, – решился наконец хозяин таверны. – Если бы вы немного порезались, только чтобы пошла кровь – мы бы и увидели, что вы не из этих…

Торис, конечно, предложил бы любому, кто желает его крови, попробовать ее взять, если сможет. Он уже открыл рот, но Рольван сжал его предплечье и спросил:

– О ком вы говорите?

И ему наконец ответили, правда, ответ этот ровным счетом ничего не прояснил:

– О тех, кого пометили демоны.

– Демоны?

– Какие еще демоны? – от удивления Торис даже забыл про свой гнев.

– И при чем здесь наша кровь? – добавил Рольван.

Еще немного, и общее замешательство все же обернулось бы дракой. Дракой, в которой воинские навыки неизбежно уступили бы числу.

Они не для того отправились в путь, не для того три недели скакали сквозь дождь и слякоть, чтобы вступать в схватку с целой толпой, да еще по такому ничтожному поводу. Был лишь один способ это предотвратить.

Стараясь не двигаться слишком резко, Рольван взял со стола свой кинжал, которым только что резал мясо, и под напряженными взглядами всех в таверне провел его лезвием по своему запястью. Тонкая линия набухла кровью, расплылась.

Рольван закусил губу.

– Сделайте так же, – велел он спутникам.

Ворча, как недовольный пес, Торис все-таки послушался. Тяжелые темные капли упали на гладкую столешницу. Твилл пожал плечами и с равнодушным видом разрезал свое запястье.

– Вот, – сказал Рольван. – Наша кровь. Что вы хотите с нею сделать?

Он уже не удивился, услышав облегченный вздох, исходивший, казалось, сразу со всех сторон. Лица сразу утратили враждебность. Марх удовлетворенно кивнул и отправился на свое место.

Хозяин заулыбался во весь рот:

– А ничего не сделать, благородные господа. Нам только видеть, что она есть, кровь-то. Вы уж не серчайте – страшно нам…

Торис фыркнул и принялся за еду. Ничьи страхи его не интересовали, как не интересовал все еще сочившийся алым порез. Рольван сел рядом, заметив, что остальные тоже возвращаются к своим местам.

Хозяин исчез и тут же вернулся с чистыми тряпицами – перевязать раны. Рольван кивком поблагодарил его и попросил:

– А теперь, если вы нас больше не боитесь – расскажите о демонах.

И ему рассказали.

Откуда появились демоны, никто точно не знал. Но все соглашались, что приходят они с юга, со стороны Тиринии. Была ли эта древняя страна, сосед и верный союзник Лиандарса, их родиной, завсегдатаи таверны сказать не могли.

Первые слухи дошли до них пару недель назад, и тогда эта история всем показалась байкой, болтовней подвыпивших путешественников – приходящие из мрака ледяные фигуры, не то грозные великаны, не то мерзкие карлики, зовущие куда-то голоса, околдованные люди, не помнящие собственного имени…

Такие истории хорошо слушать в праздник святой Дасты, сидя уютным вечером у огня, перемежая разговоры с песнями. Тогда бывает приятно вспомнить, что прежде, до прихода квирской веры, этот праздник звался Валлем и был он днем открытия Врат между этим миром и тайной страной, где обитают боги и демоны.

Конечно же, никому, кроме детей и стариков, которые порою не лучше детей, не пришло бы в голову этим историям верить.

Но чудные вести пришли снова. Теперь в них появились страшные подробности. Демоны приходили то в одну деревню, то в другую, застигали на дороге поздних путников. Видевшие их, кому хватало ума закрыть глаза, заткнуть уши и уносить ноги, отделывались испугом.

Тех же, кто шел на их зов или подпускал демонов близко к себе, поражал странный недуг. Такие люди забывали прежние привычки, делались ко всему безразличны, не спали и не ели. Раны, если случалось им пораниться, на их теле не кровоточили, как если бы тело уже не было живо. Им делалось все хуже и хуже, пока наконец, кто через два дня, кто через три, эти люди уходили, и больше их никто не видел.

Поговаривали, что они сами превращаются в демонов, чтобы тоже бродить по ночам, наводя погибель на других.

Теперь уже и самые недоверчивые, оказавшись вечером на улице, нет-нет да озирались с опаской. Последние же сомнения исчезли совсем недавно, начиная от сегодняшнего четыре дня назад.

Поздним вечером в деревенские ворота, что исправно запирались на ночь, постучался измученный, с ног до головы покрытый дорожной грязью человек. Котомка за его плечами да маленькая дочь, которая испуганно таращила глаза, цеплялась за отцовскую руку и вздрагивала, когда к ней обращались – вот и все, что осталось от его семьи, от имущества, от деревни на сорок домов. Демоны пришли туда в праздник, когда почти все жители с малыми детьми были вместе, горели костры и столы ломились от яств. Демонов было много, они появлялись как будто сразу со всех сторон. Спастись не сумел почти никто.

Беглецов приняли. Добросердечные люди разделили с ними кров и пищу. Девочка, отроду не больше пяти лет, ничего не ела и ни с кем не говорила. Ручки ее, которыми она заслонялась от чужих взглядов, были холодными, как лед. И немудрено, решили в деревне, натерпелась страху, бедняжка!

Но во вторую ночь она исчезла, ушла в темноту и не вернулась. Отца же поутру нашли повесившимся на заднем дворе приютившего его дома.

– Теперь сидим вот, думаем, как же быть, – закончил свой рассказ хозяин. – Страшно нам, благородные господа. Говорят, демоны священников боятся, да нет у нас своего-то. Был, да помер два месяца тому как. Обещали нового прислать, а все нету. Мы уж решили отправить кого-нибудь в Эбрак, к его святейшеству отцу Кронану просить помощи. Он, говорят, никому не отказывает…

– Отец Кронан никому не отказывал в помощи, – у Рольвана сдавило горло при этом имени. – Он погиб от меча предателя. Когда мы уезжали, нового епископа еще не выбрали.

– Епископ погиб?!

– Да. Это его убийцу мы разыскиваем, о нем вас расспрашивали. Увы, мы кажется, окончательно потеряли след.

– Взаправду черные времена, – пробормотал хозяин таверны. Посетители за его спиной истово творили священные знаки, шепотом обсуждая новость. – Что же нам делать-то, воины?

– Молиться, – сказал Рольван. – Другого ответа у меня нет.

– Ты им веришь? – спросил Торис поздней ночью.

– А ты? – вопросом ответил Рольван.

Говорили шепотом – закуток с единственным соломенным ложем, что обошелся им в две медных монеты, от хозяйской комнаты отделял лишь полотняный полог. Из-за него доносились раскатистый мужской храп, детский плач и успокаивающий женский голос.

Торис повозился, плотнее укрываясь пахучей овчиной. Не ахти какая постель, но они видали и похуже.

– Помнишь волчицу? – спросил он.

– Я тоже о ней подумал.

– Разве ж мы бы поверили, если б не увидели сами? И тут тоже…

– Я не отступлю, Торис, – прошептал Рольван. – Я поклялся. Я поеду дальше, пусть даже меня сожрут взаправдашние демоны. Ты можешь вернуться, если хочешь. Зачем погибать двоим?

– Ты что, думаешь, я боюсь?! – Торис от возмущения заговорил вслух, спохватился и продолжил тихо, но гневно: – Клянусь, командир, еще такое скажешь, и мы подеремся! Да пусть все демоны в мире…

– Уймись, – прервал его Рольван. – Я в тебе не сомневаюсь. Я подумал, что делаю это ради отца Кронана. Я рад умереть, лишь бы за него отомстить. А тебе он не был дорог так… так, как мне.

– Не был. Но я все равно поеду с тобой. Дрейвку-оборотня я уже видел, теперь вот увижу демонов.

– Не знаю, как ты, а я не рвусь их увидеть. Мне хватило бы и волчицы. Но бояться и убегать не буду.

– Вот и я тоже!

Ребенок в соседней комнате наконец затих. Рольван уже начал засыпать, когда Торис спросил шепотом:

– А ты, Твилл, не боишься демонов?

Слуга, лежавший на самом краю ложа, ответил просто, как будто вопрос даже не был для него вопросом:

– Священники говорят, тому, кто бережется от греха, ничего не страшно.

– А ты бережешься?

– Стараюсь, – с достоинством промолвил Твилл.

– Вот так-то, – произнес Торис, и Рольвану в темноте показалось, что он смущен. – Беречься от греха. В той деревне, наверно, никто не берегся. Как мы с тобой, командир.

– Поздно ты об этом спохватился, – сказал Рольван. – А про меня и говорить нечего. Давайте спать.

Той ночью ему снилась мокрая в выбоинах дорога и выступающие из мрака призрачные фигуры. Клубился туман, проникая как будто до костей, и голоса звучали, ледяные, властные, неодолимые. Он бежал, спасаясь, но голоса не отставали, в них была печаль неотвратимости, и вот уже холодная рука ложилась ему на плечо.

Потом все исчезло. Осталась пустая дорога, и темнота, совсем не страшная, и приветливый свет из распахнутой двери, где его ждут.

Рольван вошел и увидел свет очага, накрытый к ужину стол и застланную чистыми простынями постель. Женщина, что встретила его на пороге, была красива и добра; никогда еще Рольван не желал ничего с такой силой, как пожелал ее в эту ночь.

Запыхавшийся от бега, в мокром плаще, он протянул к ней руки, и она с готовностью прильнула к его груди. Он срывал с нее одежду, а она, смеясь, стаскивала с него пояс с мечом.

Потом они были вместе на постели, и Рольван, содрогаясь от нетерпения, прижимал к себе ее податливое тело, но вместо нежности кожи его руки гладили жесткую шерсть, а ищущие губы встречал холодный оскал волчьих клыков.

Он проснулся. Надоедливо плакал ребенок, что-то терпеливо бормотал тихий женский голос и пахло собачьей шерстью.

Поутру, седлая коней, чтобы отправиться дальше к югу, они чувствовали на себе взгляды, какими провожают покойников.

Весь следующий день шел дождь. Дорога, временами больше похожая на лесную тропу, размокла, конские копыта уныло месили жидкую грязь. Ни демонов, ни людей им по пути не встретилось, только один раз навстречу прогрохотала запряженная двумя быками повозка с хмурым возницей. Скользнув по всадникам подозрительным взглядом, он пробурчал что-то себе под нос и подхлестнул быков. Ни Рольвану, ни Торису не захотелось даже пытаться его расспрашивать.

К вечеру лес отступил, дорога мокрой коричневой лентой пробежала меж засеянных полей, изогнулась и повела вдоль реки, широкой и светлой, с пологими песчаными берегами. От берегов далеко выдавались в воду предназначенные для рыбной ловли мостки, на песке скучали в ожидании хозяев ярко раскрашенные лодки-плоскодонки. Сбегавшая с плотины вода вращала колесо мельницы.

Деревня вольготно расположилась по обоим берегам. Взгляд еще издалека привлекала остроконечная крыша часовни и целый лес причудливых флюгеров на других крышах. Искусно вырезанные деревянные фигуры караулили подъезжавших у дороги, такие же возвышались у калиток или просто на заборах некоторых домов.

Рольван нахмурился, но тут же сообразил, что это не изваяния древних богов, а просто украшения. Как видно, в этих местах жил мастер-резчик и, возможно, не один. Нетрудно догадаться, какие именно товары в лучшие времена отправлялись отсюда на ярмарки вплоть до самого Эбрака и дальше на север.

В лучшие времена – потому что они миновали. Рольван поежился, начиная понимать, в чем тут дело. Торис осенил себя священным знаком и пробормотал далеко не святое ругательство.

Вчера, в тепле и сытости гостеприимной таверны, разговоры о демонах казались досужими сказками. Сегодня им не требовалось пояснений, чтобы догадаться, какая беда пришла в это зажиточное и мирное селение.

В деревне не было ни души. Распахнутые настежь двери домов скрипели на ветру. По улицам бродили пестрые коровы и овцы, тоскливо объедавшие с обочин молодую траву. Исхудавшие собаки гоняли мокрых встрепанных куриц. На веревках уныло полоскалось вывешенное для просушки белье.

Чернели обгоревшие остовы четырех домов – пожар с одного из них перекинулся на соседние и чудом только не охватил всю деревню.

– Будь я проклят, если это не то самое, – сказал Торис.

– Думаю, это оно, – отозвался Рольван.

Очень хотелось пустить коня в обход, через поле. Но дорога вела в деревню, и он отогнал трусливые мысли. Медленным шагом проехали они мимо заброшенных домов, со смешанным чувством ужаса и любопытства глядя по сторонам.

Мор оставляет за собой мертвые тела, война оставляет разрушения; здесь же люди просто исчезли, не взяв с собою ничего.

Зловещее безмолвие заставляло чувствовать себя глухим.

Рольван произнес, чтобы услышать собственный голос:

– Они все просто ушли и не вернулись.

– Не все, – напряженно ответил Торис.

Посмотрев вперед, Рольван тоже увидел ее – женщину в пестром, но грязном и промокшем крестьянском платье, что шла по дороге навстречу.

Она не казалась ни испуганной, ни взволнованной, как будто окружающее запустение нисколько ее не касалось или же она слишком устала, чтобы чего-нибудь бояться.

Первым вперед устремился слуга. Подстегнул коня и через несколько минут уже был рядом. Сказал что-то, но ответа не получил. Женщина прошла мимо и направилась дальше, к Рольвану и Торису. Твил растерянно смотрел ей вслед.

– Куда ты идешь, женщина? – спросил Торис, подъехав ближе.

И только тут она заметила, что больше не одна. Вздрогнула, шарахнулась в сторону и хотела кинуться бежать.

Рольван перегородил ей дорогу своим конем.

– Там никого нет, – сказал он. – Деревня пуста. Тебе лучше отправиться с нами, мы отвезем тебя к людям. У тебя есть близкие не из этой деревни?

Вблизи незнакомка оказалась молода и красива, только грязное, когда-то нарядное платье и висящие сосульками волосы придавали ей отталкивающий вид. Она не ответила. Стояла, тихонько покачиваясь из стороны в сторону. Рольван не мог понять по ее лицу, о чем она думает. Неожиданно ясно вспомнился ночной кошмар.

Наклонившись с седла и протягивая к ней руку, он попросил:

– Не бойся нас. Мы тебя не обидим.

И тогда она бросилась. Неожиданно быстро, по-звериному кинулась навстречу, подпрыгнула, обеими руками ухватив Рольвана за рукав выше локтя и пытаясь дотянуться зубами до его горла. Глаза ее были пусты.

Монах, приученный к битвам, понял это как нападение и взметнулся на дыбы, сбросив несчастную на землю и норовя опустить копыта ей на голову – Рольван отвернул его в последний момент.

Женщина негромко зарычала, поднимаясь.

– Осторожно! – воскликнул Торис, но Рольван уже направил коня вперед.

– Поехали отсюда.

– А с ней что делать?

– Поехали!

Когда деревня осталась далеко позади, Рольван остановился и посмотрел назад. Он думал, что женщина пойдет следом, но, похоже, ошибся.

Его спутники выглядели растерянными и подавленными.

– Как же?.. – спросил Торис.

– Она уже мертва, – объяснил Рольван, сам удивляясь собственной беспросветной уверенности. Вчерашний сон так и стоял перед глазами. – Сегодня ночью она уйдет и никогда не вернется.

Ту ночь они провели в лесу, и даже безгрешный Твилл, и тот чувствовал себя неуютно. Торис всю ночь не выпускал из рук меча. Рольван шепотом молился.

На следующий день еще до заката выехали к пересечению дорог. Отсюда накатанный путь вел в Каэрдун, край зеленеющих гор и прозрачных чистых озер, лучших в мире лучников и прекрасных дев, равного которому нет ни в Лиандарсе, ни вообще где-либо на земле. Так, во всяком случае, отзывались об этих местах их уроженцы.

И хоть эрги Каэрдуна давно признали над собой верховную власть королей, местные жители лиандарсцами себя не считали. «Я родом из Каэрдуна» – говорили они с таким видом, намекали на принадлежность к королевской семье. Эта характерная заносчивость, общая для высокородного эрга и нищего крестьянина, отличала и Гвейра.

Другая дорога уводила на юг, через Сторкс и Радинбери за пределы Лиандарса, в Тиринию. Третья через полмили подходила к увенчанным башенками воротам Гида, города, куда непременно следовало завернуть всем тем, кто следовал с товарами с юга, севера или востока.

Возле самой развилки, поджидая припозднившихся или вовсе не желающих заезжать в Гид путников, расположился постоялый двор. Окруженный высоким частоколом, за которым угадывались кровли множества строений, он казался надежным убежищем и от охочих до купеческого золота разбойников, и от волков, и даже от демонов.

Рольван решительно повернул к воротам.

Несмотря на ранний час, те оказались закрыты. Рольван несколько раз ударил в железный щит подвешенным специально для этой цели молотком. После четвертого удара растворилось окошко, такое маленькое, что снаружи был виден лишь один-единственный глаз привратника.

Глаз этот окинул вновь прибывших в высшей степени подозрительным взглядом. Затем моргнул и исчез. Вскоре его место занял второй, точно такой же. Этот учинил еще более строгий осмотр, но ворота открыть так и не собрался.

– Чего смотришь? – спросил у глаза Торис, которого пустой желудок и странные здешние дела лишили остатков вежливости. – Открывай! Или у вас тут уже не рады гостям?

– Это смотря каким гостям, – живо ответствовал глаз.

Голос из-за окованных железом дубовых досок был слышен неясно, но принадлежал, похоже, старику.

Торис побагровел. Рольван опередил его:

– Могу тебя уверить, мы не демоны и никогда их не встречали, – сказал он. – Недавно нам уже пришлось резать себе руки, чтобы это доказать. Мой сердитый друг будет очень зол, если ты заставишь нас проделать это еще раз.

Глаз пропал, окошко закрылось, и тут же послышался скрежет отпираемого засова.

– Придумали тоже, резаться они будут, – проворчал, отодвигая створку, седой привратник. – Будто бы старый Леган и так не различит, кто здесь демонское отребье, а кто живой человек! Проезжайте, нынче у нас полно места!

Места на постоялом дворе действительно было много. Миновав службы, все трое спешились у конюшни, какой не постыдился бы и королевский замок. В соломе, разбросанной у входа в конюшню, рылись деловитые куры. Бойцовского вида петух, чьи перья отливали синим металлом, вышагивал вокруг них, то и дело останавливаясь, чтобы окинуть двор подозрительным взглядом – не покушается ли кто на его верховную власть.

Две остроухие собаки с лаем бросились под копыта. Конюх, выйдя следом, пинками отогнал их прочь.

Оставив Твилла проследить, как устроят лошадей, Рольван и Торис прошли в дом. И оказались в гостеприимном тепле большой комнаты, где витали запахи мяса и свежего хлеба, где на вертеле над очагом вращалась баранья туша, а из кухни долетал жизнерадостный звон посуды и девичий смех.

За столом у самого очага собралась компания постояльцев довольно воинственного обличья, при мечах и в кожаных панцирях. На столе перед ними стоял кувшин с вином, которое они потягивали в ожидании, когда принесут ужин.

За другим столом сидела пожилая пара, мужчина и женщина в добротных дорожных плащах и с ними молодая девушка, наверно, дочь.

Больше в комнате никого не было, кроме слуги, вращающего вертел, хотя в лучшие дни здесь наверняка собиралось немало народу. Еще один признак странных дел, творящихся в этих местах.

Пока Рольван сговаривался с хозяином о комнате, Торис устроился за столом поближе к воинственной компании и успел уже справиться о новостях.

Новости оказались тревожными. Слухи о демонах охватили всю округу. Люди исчезали то тут, то там, нередко целыми семьями, правда, такого, чтобы разоренной оказалась сразу вся деревня, больше не случалось.

Демоны появлялись только ночью и ни разу не заходили в дома, поэтому с наступлением сумерек теперь каждый спешил укрыться под защитой стен, если придется, то и чужих. На дорогах царило безлюдье, в путь пускались, только если совсем уж никак нельзя обойтись, и никогда – в одиночку.

Хозяин со слугой принесли ужин, расставили на столах, и к разговорам добавилось чавканье, хлюпанье и стук посуды.

– В Гиде священники сговорились каждый вечер обходить с молитвой городские стены, – рассказывал носатый, с похожей на метлу бородой, новый знакомый. – Помогает ли, нет, не скажу, а людям все ж спокойнее. Разведать бы, откуда эти твари приходят, да заслать святош в самое логово – может, чего бы и вымолили, а так…

И он безнадежно махнул рукой.

– Проку с этих твоих святош, – фыркнул его сосед. – Дрейвов вот извели – те все знали. Небось нашли бы управу на эту напасть!

Носатый – он назвался Фламом – ткнул его локтем и глянул с опаской, но ничего в облике Рольвана и Ториса не выдавало в них королевских слуг. И Флам со вздохом согласился:

– Может, и верно. Дрейвы в этих делах смыслили. Да и как им не смыслить, если колдуны и с богами со старыми почитай что лицом к лицу говорили? Да только что теперь-то? Нет их больше. А если где и остались, нам помогать не будут.

– Это точно, – согласился Торис.

– Тьфу на вас, – проворчал, не переставая жевать, еще один приятель Флама, – нашли кого поминать!

– А то, может, старые боги на нас это все и навели, в отместку-то, – заметил другой, – а?

На него шикнули, но не слишком сердито. Флам осенил себя священным знаком и решил:

– А коли и так, нашим святошам самое дело одолеть напасть. И Миру слава, и древним позор, а нам избавление. Или я не прав?

– Прав, наверное, – сказал Рольван. – Вы говорите, в одиночку никто не путешествует. Совсем уж никто? Тот человек, которого мы ищем, скорее всего, едет один. Он немного выше меня ростом, худой, с рыжими волосами. Может быть, вы его встречали?

Флам вытер рукавом губы и рассмеялся, указывая на своего товарища, того, что первым помянул дрейвов:

– Да вот Морен, к примеру – повыше тебя, худой, как вертел, и волосы, коли их отмыть, как раз рыжие. Не подойдет?

Морен наградил его свирепым взглядом.

– Нет, не подойдет, – ответил Рольван. – Тот человек вряд ли станет называть свое имя, но зовут его Гвейром. У него хороший конь и оружие, он отлично сражается. И есть еще одна примета: у него могут быть браслеты на обеих руках, старинные, из темного золота. Он их никогда не снимает. Мы думаем, что он поехал в эту сторону… Но ищем уже много дней, и все без толку.

Флам, за ним остальные покачали головами.

– Никто его не видел.

Рольван со вздохом принялся за еду. Вареный горох в его тарелке был щедро сдобрен мясом и жиром, а на блюде посередине стола дымился щедрый кусок жареной баранины. В кружке пенилось пиво. Этим ему и пришлось довольствоваться, да еще тем, что нынче ночью не придется спать на сырой земле и каждый миг ожидать появления неведомых демонов.

Он как раз отрезал баранину, когда на стол возле его локтя со стуком лег тяжелый Гвейров браслет.

Рольван дернулся и чуть не отхватил себе палец.

– Что?! – поперхнувшись, воскликнул Торис.

– Поговорить бы нам с вами, господа путники, – негромко предложил хозяин постоялого двора и кинул значительный взгляд на Флама с его командой. – Да только не здесь. Вы, как в комнату подниметесь, кликните меня.

– Договорись, – ответил Рольван.

Хозяин забрал браслет и ушел, ничего не добавив. Рольван переглянулся с Торисом.

– Похож или он?

– Сдохнуть мне на месте, если не он!

– Вот видишь, – заметил Рольван, спокойно возвращаясь к еде, хотя внутри у него клокотало от нетерпения. – Не зря мы сюда приехали.

Позже, в большой светлой комнате с тремя кроватями, столом и жаровней, полной горячих углей, Рольван хорошенько рассмотрел браслет. Сомнений не было – он принадлежал Гвейру.

– Про эти браслеты ты говорил? – спросил хозяин постоялого двора.

Он был кургузый и лысоголовый, с тряскими белесыми усами, низким лбом и быстрыми ловкими руками, что подошли бы скорее площадному вору, чем зажиточному человеку вроде него. Но цепкий взгляд подмечал каждую мелочь, оценивал многослойную грязь на сапогах, совсем недавно отросшие бороды и добротное оружие приезжих.

Рольван подумал, что хозяин не так прост, как кажется на первый взгляд. Спросил, неохотно возвращая браслет:

– Откуда он у тебя?

Хозяин молчал, и Рольван потянулся к поясу за кошелем. Наконец-то золото отца Кронана принесет пользу!

– Видите, господа путники, какое дело, – хитровато зажмурился хозяин, – я, когда браслетик этот в оплату принимал, обещался молчать о них, как рыба. Да еще и сдачу отвесил, за браслет-то, честь по чести. А теперь сдается, он не такой и дорогой, как сперва показалось… Не знаю, что и делать?

Торис хмыкнул. Рольван выложил на стол кошель и предложил:

– Я куплю его у тебя по той же цене, в какую он тебе обошелся и заплачу сверх того, если поможешь найти человека, которому он принадлежал. Согласен?

Хозяин размышлял недолго.

– По рукам, господа путники, – сказал он.

Вскоре золото исчезло в складках его одежды, а браслет – в разом полегчавшем кошеле Рольвана.

– Найти-то будет нетрудно, вы ведь ненадолго от них отстали, – обрадовал хозяин. – Нынче утром они уехали.

– Они?

– Оба. Как приехали позавчера, сидели запершись, даже ели в комнате в этой самой, а потом сорвались вдруг, как в тот раз, и уехали.

– Они, как в тот раз, – повторил за ним Рольван. – Знаешь что, расскажи-ка лучше все по порядку. Эти люди бывали здесь раньше? Когда?

– Недели две тому как в первый раз они были. Двое, этот, которого браслет, и с ним еще один, на одном коне. Тот, второй-то, он вроде как был больной. Денег у них не было, и этот ваш приятель дал мне браслет за комнату, чтобы за больным, значит, ухаживать, да еще чтобы я слугу в город послал с поручением и коня им велел подковать.

– Что за поручение?

– Разве ж можно? Они ведь и слуге велели молчать!

– А ты, конечно, не выяснил?

Хозяин замешкался, но тут же рассмеялся, махнув рукой:

– Да и выяснять-то нечего, по правде говоря. Травницу им слуга привел из Гида, колдунью. Выходит, в самом деле тот был больной, а то мы уж испугались – тогда как раз про демонов-то слухи пошли. Но колдунья сказала – болен, а теперь пойдет на поправку. Это мне она так сказала, а о чем уж они тут закрывшись шептались, не слышал. Знаю только, что четыре дня они тут были и все взаперти, в общую залу не ходили – я тогда уж решил, как есть бегут от кого-то. А потом уж ваш приятель меня просил о них никому не рассказывать…

Он замолчал, но не потому, что устыдился своего предательства, а чтобы еще раз полюбоваться на полученные от Рольвана монеты. Торис скривился – его, простодушного и неспособного на обман, происходящее возмущало. Рольван взглядом велел ему молчать.

– Что было дальше?

– А дальше они уехали. По той дороге, что на Каэрдун.

– Ты, выходит, за ними следил? – не выдержал Торис.

– Да как можно, господа путники! Случайно узнал. Да только ж они обратно потом вернулись. Нашли, видно, где приодеться и лошадь раздобыли вторую, а все ж без денег, а не то бы ваш приятель браслет-то непременно бы выкупил. Очень уж он о нем сокрушался.

– И уехали они сегодня утром, – заключил Рольван. – Ты случайно не узнал, куда?

– Разве пристало мне следить за постояльцами? – с достоинством возразил их любезный хозяин. – Уехали и уехали.

Рольван со вздохом потянулся к кошелю.

– Но ведь знал, что они от кого-то скрываются, и поэтому случайно мог проведать, куда направились. На всякий случай. Правильно?

Хозяин припрятал очередную монету и подтвердил:

– Истинная правда, господа. Совсем случайно. Они свернули на южную дорогу и лошадей пустили в рысь. Коли хотите их догнать, надобно вам скакать во всю мочь.

Демоны – подумал Рольван, и пустое безумное лицо несчастной женщины из деревни замаячило перед ним, как дурное видение. Но потерять ночь, подойдя так близко?

Подняв глаза, встретил нетерпеливый взгляд Ториса.

– Если они свернули с дороги, в темноте не увидим следов, – сказал Рольван.

– И днем не увидим, если ночью опять польет. Все смоет.

– Верно. Какая там дальше дорога, знаешь? – спросил Рольван у хозяина.

– На Сторкс одна дорога – горы да болота. Не зная мест, не больно-то свернешь, а до десятой мили, где старая крепость, вообще один лес. Да только как можно – ведь демоны! Солнце-то почти что село!

Точку в размышлениях поставил Твилл. Он молча сложил и убрал сухую сменную одежду, в которую Рольван так и не успел переодеться, подхватил сумки на плечи и направился к дверям.

– Эй, Твилл, мы ведь еще ничего не решили! – окликнул его Торис.

– Когда решите, кони будут оседланы, – ответил слуга, выходя.