Читать книгу Психология женского насилия. Преступление против тела - Анна Моц - Страница 21

Смелые идеи Эстелы Вэллдон бросили вызов предположению, что перверсия связана с фаллосом и, следовательно, как это утверждалось З. Фрейдом, возможна только у мужчин. В своем предисловии к книге Вэллдон «Мать. Мадонна. Блудница. Идеализация и обесценивание материнства», изданной в 1992 г., Джульетта Митчелл пишет:

Мужчины первертны; женщины невротичны; Эстела Вэллдон была, возможно, одной из первых в своей области, кто подверг сомнению этот психосоциальный трюизм… Женщины не могли считаться первертными, поскольку модель перверсии была мужской… Вэллдон выдвигает аргументы в пользу того, что женская психофизиология дает иную картину перверсии. Источник и мужской, и женской перверсии может лежать в нарушенных отношениях между младенцем и матерью, но цели последующей перверсии у взрослых разного пола различаются. И те и другие атакуют мать, которая злоупотребляла своей властью, игнорировала или обделяла их, но женщины станут нападать на эту мать, представленную в их собственном женском теле или в их материнстве. Ненавистное, таким образом, идентифицируется и коренится внутри самой женщины или идентифицируется с ребенком, который является расширением ее самой, точно так же, как эта извращенная женщина когда-то являлась продолжением ее собственной матери. Вследствие этого типичные перверсии у женщин влекут за собой нанесение увечий себе или насилие над детьми… Перверсии материнства – это конечный продукт семейного насилия или хронического пренебрежения по отношению к младенцу. Воспроизведение материнского опыта также является повторением первертной модели материнства.

(Mitchell, 1992, p. iv)

Вэллдон утверждает, что женские перверсии, как правило, не замечались авторами-психоаналитиками, которые идентифицировали перверсию как таковую с мужской сексуальностью и кастрационным комплексом, возникавшим в результате эдипальных стремлений. Фрейд фактически пренебрег изучением женской сексуальности и возможных перверсий женских материнских желаний, приписывая женщинам сильное чувство неполноценности, вызванное принадлежностью к женскому полу и приводящее к компенсаторному стремлению быть оплодотворенными своими сыновьями. Для Фрейда пенис символически отождествлялся с младенцами; девочки разрешают свой эдипов комплекс, перенося объект своего сексуального желания с матери на отца и затем трансформируя свое желание иметь пенис в желание быть оплодотворенной своим отцом. При этом наличие младенца удовлетворяет потребности женщины, связанные с ее завистью к пенису, и компенсируются тягой к младенцу, подаренному отцом. У Фрейда не было никаких указаний на то, что беременность или забота о детях могут являться для психически нарушенных женщин возможностью реализовать первертное поведение и что само материнство могло бы предоставить богатый источник извращенной и разрушительной силы.

Вэллдон первая описала, что женское извращение представлено не просто в половых органах. Функционирует все женское тело, и младенцы, которых оно дает, также представляют собой фокус проявления женского извращения:

Я считаю, что термин «тело» в определении перверсии был ошибочно идентифицирован исключительно с мужской анатомией и физиологией, особенно с пенисом и генитальным оргазмом. А иначе как мы могли упустить из виду тот факт, что женские тела полностью захвачены данной им от рождения способностью создавать жизнь внутри себя и что порой это сопровождается самыми извращенными фантазиями, воплощающимися в этих телах?

(Welldon, 1992, p. 7)

Перверсия как эротическая форма ненависти

Первертное поведение позволяет женщинам проецировать свой собственный опыт насилия в детском возрасте на кого-то другого, а именно – на ребенка или детей, о которых они заботятся. Подобное повторное воспроизведение опыта насилия может не иметь отражения на сознательном уровне, хотя и выполняет важные психологические функции. В психоаналитическом смысле перверсия – это термин, который используется не в уничижительном, а в описательном смысле, относясь к специфической эротической деятельности, которая не нацелена на генитальную сексуальность, обходя стороной близость, подразумевающую полноценный половой акт. Аналитики отличаются по своему пониманию определяющих характеристик перверсии. Столлер описывает ее следующим образом:

Перверсия, эротическая форма ненависти – это фантазия, обычно выраженная в действии, хотя порой и ограниченная лишь воображением (мысленно воплощаемым либо самим человеком, либо другими людьми, например, в порнографии). Это привычная, предпочитаемая человеком аберрация, необходимая ему для достижения полного удовлетворения и мотивированная в первую очередь враждебностью. Под «враждебностью» я имею в виду состояние, в котором человек намерен причинить объекту вред – это отличает ее от «агрессии», которая часто лишь абстрактно подразумевает применение силы. Подобная враждебность в перверсиях принимает форму фантазии о мести, заключенной в действиях, которые перверсию и составляют, и служит для преобразования детской травмы во взрослый триумф. Чтобы создать наибольшее возбуждение, перверсия также должна являться актом принятия на себя риска. Хотя эти рассуждения устраняют прежние неопределенности в дефинициях, они налагают на нас новое бремя – необходимость знать, что является мотивом человека. Теперь мы освобождены от определений, которые не учитывают личность субъекта и его мотивы. Нам больше не нужно определять перверсию в соответствии с используемыми в первертном действии частями тела, выбранным объектом, утверждаемой обществом моралью или же количеством людей, реализующих ее.

(Stoller, 1975, p. 4)

Ключевые характеристики перверсии включают в себя поведение, связанное с риском, обман, объективацию жертвы, секретность и ритуализированное поведение. Часто оказывается так, что перверсии в психическом плане просто «поглощают» реализующего их человека, становясь, таким образом, смыслом его существования. Они предлагают ему большое «вознаграждение». Представление Столлера о «скрытой фантазии о мести» играет основную роль для понимания символического значения перверсии и того смысла, в котором она является повторением ранней травмы, «превращенной во взрослый триумф», что позволяет жертве в настоящем становиться преступником.

Женщины, которые клинически демонстрируют сексуальные перверсии, часто кажутся полностью поглощенными ими, как будто в их жизни нет ничего более значимого или ценного. Это указывает на степень, в которой перверсии могут маскировать лежащую за ними пустоту и ощущение поверхностности, бедности чувств, либо депрессию. Для некоторых сохранение первертного поведения в секрете и разработка сложных стратегий поведения, нацеленных на сохранение своего существования, становится руководящим принципом жизни. Даже если они не реализуют первертные действия, фантазии для таких женщин могут быть основным источником безопасности и контроля. Если женщины в детстве сами подвергались сексуальному насилию, они чувствуют себя во власти воспоминаний о своей собственной травме, и это может вызвать первертные фантазии. И тогда – только через замену воспоминаний о пережитых ими ранее невзгодах, устроив «взрослый триумф» через оскорбления и унижения других, эти женщины испытывают временное облегчение от своих тяжелых воспоминаний о жестокости. Вся эта динамика связана не только с сексуальным, но и с физическим и эмоциональным насилием.

Для матерей, создающих лишь «фасад нормальности», «преданный материнский уход» является только предлогом и неоценимой уловкой для злоупотреблений. Этот предмет будет подробно изучаться в следующих четырех главах.