Читать книгу Любовница судьи - Анна Мёдова - Страница 2

Я не стала дожидаться завтрака, а сразу убежала к Дику. Он удивился моему приходу, но ничего не сказал по этому поводу. Я помогала ему чистить стоило, когда в конюшню зашёл судья. Он спросил про своего коня. Дик с ним перекинулся парой слов и оставил наедине с конём. Сам же подошёл ко мне. Я видела, что он чем-то расстроен.

– Ты представляешь, вчера Гав увидел, как Альта с другим целовалась. Какой-то мужик заезжий её охмурил. А она только и рада была! – не выдержал Дик. Похоже он не хотел это сейчас рассказывать, но его так и распирало возмущение.

– Может тот на неё напал?

– Гав говорит, что на нападение это было не похоже. Больно активно она его целовала. И противно ей не было. Но при виде Гава сразу в слёзы пустилась. Начала уверять, что тот не так всё понял. Только чего тут понимать? Девка решила ноги раздвинуть перед чирком из столицы. Мол, может он её с собой заберёт. Но и Гава терять не хотела. Как запасной вариант держала. В ноги ему упала. Давай прощение просить, каяться начала, что тот сам к ней пристал. Но ведь есть известная поговорка, если сука не захочет, то кобель не вскочит.

– Дик, не надо так грубо, – попросила я, чувствуя холод от присутствия в конюшни судьи.

– Чего не надо? Она виновата.

– Ты даже не допускаешь, что она растерялась? Тебя на улице хватает незнакомый мужик и лезет целоваться. Там же просто ступор наступает, – встала я на защиту Альты, хотя обсуждать эту тему совсем не хотелось.

– С чего ты решила? – подозрительно прищурился Дик.

– Предположила. Мы привыкли, что такое просто недопустимо. Мужчины к женщинам относятся уважительно…

– Киара, мне порой кажется, что ты живёшь в своих сказках. Если Лида позволяет себя лапать каждому встречному и поперечному, то её и лапают. А ты не позволяешь, вот к тебе уважительно и относятся. С одними спят, а на других женятся. Ты как раз из последних, но не исключай и первых из жизни. Только порой первые претворяются вторыми. Шалава в душе, но с приличным лицом. И вот такие дурят головы честным парням. Сколько он с ней гулял! Денег потратил! Она же такая грязная оказалась! – он сплюнул под ноги, показывая всем своим видом, как ему противна вся эта история.

– Дик, а ты тоже деньги считаешь, которые тратишь во время наших прогулок?

– Ты мне недорого обходишься. Мы же с тобой решили экономить. Если куда-то идём, то платишь ты. А мои деньги целые. Гав даже удивился нашему договору и позавидовал.

Мне стало неприятно после его слов. Со стороны судьи послышался кашель. Я прикусила язык, а то сказала бы многое Дику, но ссориться с ним при посторонних не хотела. Вместо этого я отставила вилы и пошла к выходу.

– Ты куда? – спросил Дик.

– Домой.

– Ты вечером не приходи. Мы с Гавом после работы посидим. Сама понимаешь, что его нельзя в таком состоянии оставлять.

– Я поняла, что вы будете обсуждать, какие женщины твари. Только и думают, как нажиться, – хмыкнула я.

– Как хорошо, что ты меня понимаешь! – обрадовался Дик, но я уже ушла.

Такого от Дика я не ожидала. Мне всегда казалось, что он умный человек, который способен разглядеть ситуацию не так однобоко. Он же даже не рассматривал никаких других вариантов. Виновна и точка. Оступилась, так надо уронить в грязь и растоптать. И как ему рассказать о домогательствах судьи? Дик же первым бросит в меня камень.

Пока судья болтался по городу, я пошла домой. Хотелось есть и спать. Этой ночью я точно не усну. Всё буду бояться, что он заявиться, поэтому надо было к ней подготовиться.

В этот раз на обед пришёл отец. Его попросили поработать в ночь. Он согласился. Как ни странно, но судья сегодня обедал у нас. Сказал, что тут кормят намного вкуснее, чем в городе. Мама сразу расцвела после такого комплимента. Когда Марта ушла на вверх, а мы ещё пили чай, папа рассказал последние новости, которые сегодня гуляли по городу.

– Киара, ты пока больше по городу не гуляй без Дика. Надо дождаться, когда ярмарка закончится. Народ какой-то дикий приехал. Двух девчонок вчера снасильничали, – сказал он.

– Ужас какой! – мама даже рот ладонью прикрыла при этой новости.

– Не было там изнасилования, – сказал судья. – Нужно быть полными дуррами быть, чтоб весь день кокетничать с мужчинами, а потом ночью пойти к ним чай пить и надеяться, что будет только чай. Даже для вашего города, в котором за год было два мелких воровства и мошенничество, есть понятия осторожности. Не думаю, что у вас принято ночью к выпившим мужчинам на чай напрашиваться.

– Девушкам могли запудрить голову. Пообещать… – вступился отец.

– На звёзды полюбоваться? – брови судьи взлетели вверх. Он посмотрел на меня. – Киара, ты вчера была в той компании. Обещали вам там чего-то?

– Нет, – тихо ответила я, чувствуя, как всё посмотрели на меня.

– Девицы хотели развлечений. Они их получили. Кто не хотел, тот дома спал. Так ведь? – продолжая смотреть на меня, спросил он. Я смогла лишь кивнуть. – Я допускаю, что в голове у некоторых опилки и наивность из ушей льётся. Но это уже вина потерпевшей, если она действительно поверила в эту сказку про чай. Спасибо за обед. На ужин меня не ждите. Буду поздно.

– Пожалуйста, – ответила мама. Он ушёл. Спустя минут пять мы услышали, как хлопнула входная дверь, а меня ждал разговор с родителями и объяснения о вчерашних похождениях.

Слова Дика, а затем судьи не давали покоя. Получалось, что во всём виноваты женщины? Никто не учитывал, что иногда можно так растеряться, что забудешь всё на свете и будешь только мечтать, чтоб человек остановился и прекратил. Не все же в бой кидаются. Но они были иного мнения.

Я задремала после обеда. Спустя какое-то время меня разбудила мама. Эрику было совсем плохо. Надо было его везти в больницу. Она уже отправила туда соседского мальчишку, чтоб он попросил коляску для тяжёлых больных, которые не могли дойти самостоятельно. Я помогла собрать необходимые вещи и осталась с Мартой. Было ясно, что эту ночь нам придётся провести вдвоём.

– Не бойся. В любом случае, вечером судья вернётся. С ним не так страшно будет. Видишь, как всё сложилось… И отец не может уйти со смены.

– Всё будет нормально. Главное, чтоб с Эриком ничего не случилось, – сказала я маме. Сама же думала о другом, но надо было её успокоить. Она и так переживала за Эрика.

Они уехали, а мы с Мартой принялись готовить ужин и печь печенье. Пока с ней пекли, все измазались в муке. Пришлось отмываться. Мне пришла идея лечь спать у Марты. Тогда точно не будет никаких приставаний со стороны судьи. Мы с ней могли полночи проболтать. Он же просто ждать устанет, когда спать уляжемся. И не посмеет зайти в комнату при Марте.

Марта обрадовалась намечавшейся посиделки. Она крутилась около меня, пока я убирала кухню. Как раз к этому времени вернулся судья. Поднялся к себе. Я хотела побыстрее со всем закончить и не столкнуться с ним на кухне, но не получилось.

– Киара, я уже молоко взяла. Ты идёшь? – позвала меня Марта. Тарелка выскользнула у меня из рук, разбиваясь на мелкие кусочки.

– Поднимайся, я сейчас, – берясь за совок и веник, ответила я.

– Конфету будешь? – услышала я голос судьи из гостиной.

– Буду, – согласилась Марта. – Она же шоколадная! Обожаю шоколад! Спасибо.

– Не за что. Спокойной ночи.

– А мы с Киарой будем всю ночь не спать. У нас с ней посиделки ночные, – похвасталась она.

– Хорошее дело, – сказал судья.

– Будем книжки читать и болтать, – мечтательно сказала она.

– Удачных посиделок.

– Спасибо за конфету, – ещё раз поблагодарила его Марта. Судья же уже зашёл на кухню.

– Приятный вид, – заметил он. Я сразу же выпрямилась. Он налил себе компот. Посмотрел на меня. – Ты всегда так замираешь, когда к тебе обращаются или это на меня такая особая реакция?

– На вас, – я выкинула осколки и убрала веник, стараясь сохранять спокойствие.

– Почему? Не молчи. От твоего ответа будет зависеть, как закончится сегодняшний вечер, – сказал он.

– Я вас боюсь, – быстро сказала я.

– Всё-таки страх, – лениво заметил он.

– А что может быть ещё? – я быстро посмотрела на него. Встретилась с его холодным взглядом и отвела глаза.

– От любви до похоти. Но оказался страх.

– Какая любовь? – от неожиданности я забыла о том, что его боялась. – Хотите сказать, что думали будто я влюблена в вас?

– Были такие мысли. Ты вчера ночью так мило во сне моё имя шептала, – он улыбнулся. Только его улыбка словно исказила черты лица, сделав их ещё более суровыми.

– Это были кошмары.

– А я уж подумал, что пора открывать счёт по разбитым девичьим сердцам. Никогда не получалось в чьи-то сны пробираться, кроме кошмаров, – он допил компот и перестал улыбаться. – Сегодня, как уложишь сестру, придёшь ко мне в комнату, – велел Ларс.

– Зачем?

– Закончим то, что начали вчера, – спокойно ответил он, смотря мне в глаза.

– Нет, – я отрицательно замотала головой.

– Мне самому за тобой прийти? Я ведь могу, но тогда вечер будет более… – он замялся, подбирая слово. – Тяжёлым для тебя. Не люблю за кем-то бегать.

– Кот предпочитает, чтоб мыши к нему сами приходили и в пасть забирались? Может и челюстями двигали? – спросила я, слишком сильно поражённая его наглостью.

– Ты не мышка, а я не кот, – он подошёл ко мне. Взял за подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Но укушу, если мне придётся за тобой идти самому. – Он повернул мою голову и нашёл губами ухо. Я дёрнулась и тут же почувствовала его зубы. – Могу и сильнее. Поэтому придёшь сама.

Марта уснула быстро. Я и главу книги прочитать не успела, а она уже крепко спала. Мысли лихорадочно крутились в голове. Я пыталась найти выход, но не видела его. Хотелось верить, что Ларс не исполнит угрозы, но почему-то я не была в этом уверена. Не тот он был человек, чтоб бросать слова на ветер. Только разве такое возможно? Разве возможно, чтоб мужчина так себя вёл. Тем более тот, кто должен стоять на страже закона! Это же было неправильно, дико.

Каждый шаг давался с трудом. Такое ощущение, что я шла на казнь. Несколько минут ушло, чтоб собраться с духом и постучать в прикрытую дверь. В итоге так и не собралась. Дверь открылась сама. Ларс хмыкнул при виде меня.

– А я уже за тобой собирался идти. Думал, что ты задерживаешься, – сказал он.

– Я не хочу…

– Что ты не хочешь? Проходи. Не на пороге же комнаты разговаривать, – Ларс пропустил меня в комнату.

– Не хочу, чтоб было всё это, – чувствуя, как к щекам приливает кровь, сказала я.

– Что именно? Говоришь какими-то загадками.

– Не хочу, чтоб вы лезли ко мне целоваться. Не хочу, чтоб приставали. У меня есть жених.

– Рад за тебя. Что-то ещё? – вежливо поинтересовался он, расстёгивая пуговицы на рубашке.

– Нет. Я пойду…

– Не хочешь лирики, тогда обойдёмся без неё. Платье снимай, – вешая рубашку на стул, сказал он.

– Вы не можете так поступать!

– Как? – он подошёл ко мне. – Чего молчишь? Как я не могу поступать?

– Заставлять меня.

– Я тебя не заставляю, а приглашаю присоединиться к себе.

– Но я против.

– Пока.

– Вы мне жизнь ломаете!

– Поцелуи жизнь не ломают, – возразил он, проводя пальцами по пуговицам на моём платье. – Десять штук. Сама расстегнёшь или мне помочь? А вот слёзы лить не надо. Ты же не хочешь проблем? Я могу тебе их легко устроить. Поэтому вытирай слёзы, прекращай капризничать и помоги мне с этими пуговичками. Сегодня мы хорошо проведём время и завтра обо всём забудем.

– Как будто это так просто.

– Забыть? Я тебе помогу.

– Зачем вам всё это? Нашли бы себе согласную на всё девицу…

– А интересуешь меня ты. Так и будем болтать или займёмся делом?

Так как я не ответила, он вздохнул и начал расстёгивать пуговицы на моём платье самостоятельно. Стыд. Слёзы по щекам, а платье скользнуло на пол, оставляя меня в нижнем белье и рубашки.

– Одета как капуста. Пока до тебя доберёшься…

– Всё желание пройдёт, – скрестив руки на груди, сказала я.

– Нет, не пройдёт, – опуская мои руки, сказал он. – Я знаю, что под всем этим скрыто. И мне это нравится.

Завязки нижней рубашки повисли ленточками. Он неторопливо скользнул пальцами по моим плечам. Рубашка полетела следом за платьем. Я закрыла глаза. Смотреть на всё это я не могла. Его ладони прошлись по моим рукам, груди. Он касался едва уловимо, но каждое его прикосновение напоминало ожог.

– Расслабься. Не надо меня бояться.

Его слова донеслись откуда-то из тумана. Я слишком переживала, чтоб чего-то понимать. Его губы смяли мои. Жёстко. До боли. Ладони упёрлись в его грудь, он же только крепче меня к себе прижал, скользя языком по моим губам, словно стирал жестокость. Несколько шагов в сторону и я почувствовала кровать.

– Ложись, я свет погашу, – сказал он.

Дважды меня приглашать было не надо. Я так завернулась в одеяло, как в кокон. Ещё и голову под подушку спрятала.

– Тебя опасно одну оставлять. Только отвернёшься и не найдёшь, – вытряхивая меня из одеяла, сказал Ларс. Нижнее бельё полетело вместе с одеялом.

– Не надо. Я не могу…

– Всё ты можешь. Помолчи, – проходясь пальцами по моим бёдрам, сказал он.

Слова прозвучали довольно грубо. Как приказ, который опасно было ослушаться. Я замерла, уткнулась носом в подушку и старалась игнорировать его прикосновения, которые становились всё грубее. Ноги невольно сжались, когда пальцы скользнули по внутренней стороне бёдер. Но это его не остановило. Он скользнул ими внутрь. Я попыталась этого избежать, только вторая его рука легла мне на грудь, не давая пошевелиться. Щекотка и жар, что поднялись внутри смешались с диким стыдом, за которым пришла боль. Я хотела оттолкнуть его. Убрать его руки со своего тела, но он не дал. Подтянул меня к себе и навалился сверху, только увеличивая боль.

– Отпусти! – я хотела вырваться, но он не давал. С каждым движением он только сильнее вдавливал меня в матрас, почти полностью лишая возможности двигаться. Я замерла, чувствуя, как внутри всё горит огнём. На миг мне показалось, что я сама горю, когда он увеличил темп. Похоже я начала ругаться с ним. Терпеть всё это было невыносимо. Ларс зажал мне рот ладонью так, что оставалось лишь мычать и ждать, когда он прекратит эту пытку.

Пытка закончилась резко. С его резким выдохом. После этого он меня тут же отпустил, освобождая моё тело от своего веса. Я ревела в подушку. Было больно и обидно. Грязно. Вчера всё было иначе. Холодная ткань коснулась бёдер.

– Не дёргайся. Сразу бы сказала, что ты ещё не сорвана.

– Тогда бы…

– Немного бы иначе всё было. Рано или поздно не я так, другой бы кто сорвал, – спокойно ответил он. – Заканчивай слёзы лить. С потерей невинности жизнь не заканчивается.

– Это для вас всё просто.

– А я ничего сложного не вижу. И трагедией, что является частью жизни, не считаю, – отрезал он.

– Я пойду, – садясь, сказала я. Находиться с ним в одной комнате было тяжело. Да и не было необходимости.

– Куда это? Пить будешь? – он протянул мне стакан с водой. Я его почти полностью осушила. Шмыгнула носом. Он же приоткрыл окно и зажёг свет. Потом закурил сигарету и сел рядом. По комнате поплыл сладковатый аромат, от которого начало мутить. – Почему ты не рассказала?

– А разве могло быть иначе? – спросила я.

– Ты не вчера школу закончила. Жених есть. Кто же знал, что он на тебя смотрит, но не трогает. Хотя сам виноват. Замешкался, вот и упустил. Такие, как ты, созданы, чтоб любить. Для поцелуев и ласк, а не для сухарей, которые этого не видят.

– Я не шалава.

– Вот так и подумал, что ты об этом разговоре вспомнишь. Один дурак сказал, а ты поверила. Понимаешь, люди делятся на тех, кто с огоньком и кто без него. У тебя этот огонь есть. Глубоко внутри спрятан, но есть. И не надо его стыдиться, как и стыдиться своих желаний.

– У меня одно желание – это чтоб вы меня оставили одну и больше не подходили, – сказала я.

– Нет. Так просто не уйдёшь. Я ещё не получил ответы на свои вопросы. К тому же мы ещё не закончили. Надо же показать тебе, что может быть иначе. Не как в первый раз, – ответил он. – Поэтому наша с тобой ночь только начинается.

– Какие ответы? – тихо спросила я, слыша, как голос дрожит.

– Почему ты никому не сказала? Почему не попросила о помощи? У тебя есть жених. Отец. Подруги, которые могли бы дать совет. Помочь, рассказав родным. Но ты упрямо молчала. Мне уже начало казаться, что тебе нравится моё внимание, – спокойно ответил он. Я видела его интерес и непонимание, а ответить ничего не могла. Как объяснить человеку, что он не прав, потому что он не прав?! Это же вроде так просто и так сложно одновременно. – Хорошо. Давай я тебе кое-что расскажу, чтоб прояснить картину. Недавно я вёл одно дело. Один чиновник приехал в гости к другу. Они вместе воевали. Огонь и воду прошли. А потом судьба их развела. Один пошёл по карьерной лестнице. Хорошо так пошёл. Другой женился и осел в провинции. И вот приезжает чиновник погостить в гости к другу. У друга дочка. Тебе сколько лет?

– Двадцать три.

– А ей двадцать один. Опять же, не вчерашняя школьница. Есть жених, который находится в плаванье, но как вернётся, они планируют сыграть свадьбу. Есть подруги. Два брата, которые в ней души не чают. Любому за косой взгляд в сторону этой девочки готовы набить рожу. Есть внимательная мама, которой наша героиня доверяет все секреты. Приезжает к ним этот чиновник и кладёт глаз на дочку друга. Этику и размышления о дружбе мы оставим. Она ему приглянулась. Он с намёками. Начал прощупывать почву. Она вроде не против. Мужчина он солидный, несмотря на возраст может ещё фору молодым дать. Плюс ещё и из столицы. Могла она им заинтересоваться? Могла. А может решила деньжат в приданное добавить. Дяденька бы на монетки не поскупился. Получал он неплохо. Подарки всем привёз дорогие.

– Нет. Она бы не стала так поступать, – возразила я.

– Почему? – прищурившись спросил Ларс. – Смелее. Мне правда интересно твоё мнение.

– Он друг отца. Тот человек, которого она знает по его воспоминаниям. Почти родной человек. У неё есть жених, которого она ждёт. Значит любит. Как можно предать того, кого любишь?

– Легко. У некоторых людей совесть отсутствует полностью.

– Как у вас? – зачем-то спросила я. Он как-то странно посмотрел на меня.

– У меня она в урезанном варианте. Но мы сейчас не обо мне. Тот дяденька девочку соблазняет. Она не отказывает. Немного капризничает для приличия, на честность бьёт, но я ни разу не видел женщину, которая бы себе цену не набивала. Самая последняя шалава будет кривляться и убеждать, что она чуть не на казнь пойдёт, ложась с мужчиной в кровать. Дурная мода. Почему-то женщины считают, что таким способом повысят себя в глазах мужчины.

– А вы не допускаете, что можете быть ей просто неинтересны? Что действительно ложиться с вами в кровать – это как казнь?

– Допускаю. Но когда это прямо говорят, а не когда играют в «хочу и не могу». Вот как мы с тобой. Я же чувствую, что ты вся горишь, но при этом и морозишь. Хотя теперь понятно почему. Бывает так, что уже и готова, а жених тупит.

– При чём тут женихи? Вы понимаете, что неприлично приставать к кому бы то либо? Такая дикость шокирует. Вводит в ступор. Вы спрашиваете почему я молчала? А кому рассказать? Вы можете любого в порошок стереть. Можете сделать так, что от нашей семьи ничего не останется. Папа не побоится. Попробует с вами поговорить, но вы начнёте угрожать. У нас небольшой город. Кто найдёт на вас управу? Для этого надо ехать в столицу. Но пока туда доедешь, пока напишешь жалобу, пока её рассмотрят, преступление будет совершено. И судить будут по факту, если докажут вину, а не скажут, что преступник сам виноват. Как та девушка, которую вы заочно приговорили. Назначили виновной в том, что она понравилась мужчине, не привыкшему к отказу. Мы всё это понимаем. А вы почему-то это не понимаете. Отец заступиться, но потеряет работу. Или будет знать, что преступление совершилось, а он не смог защитить дочь. Думаете ему не будет от этого плохо? Или я расскажу всё маме. Что она сможет сделать? Пойдёт против вас? Нет. Она всё расскажет папе. И опять возвращаемся к началу. Рассказать подругам? Роза скажет, что надо пользоваться моментом. Не каждый день к нам приезжают видные мужчины, а Света посоветует родителям рассказать. Дик меня во всём обвинит. Он не поверит, что я не смогла ничего сделать. А я не хочу позора. Вы уедете, а мне в этом городе жить. Я не хочу стать объектом слухов. Не представляю как сейчас будет Свете и Розе тут жить. Их же просто заклюют.

– Для них всё нормально закончилось. Примирение сторон. Я немного сгустил краски. Думал, что хоть так тебя расшевелю, но не получилось.

– Примирение сторон? Думаете, что деньги смогут всё это стереть?

– Киара, не все люди так думают, как ты. Хочешь знать, как было на самом деле? В той истории с твоими подругами? Правду они тебе не расскажут. Я расскажу. Прилетают ночью в участок две девушки. Роза тащит за руку зарёванную Свету и рассказывают дикую историю про чаепитие. Их кавалеров задержали. Тот что Свету невинности лишил, он ей руку и сердце предложил, чтоб замять конфликт. Да и понравилась ему эта девка. Двое от Розы деньгами откупились, которые та с удовольствием взяла. Потом мне в приватной беседе Света рассказала, что Роза её подговорила развести этих любителей ночного чаепития. Мужчины хотели развести провинциалок на грязную любовь. Часто люди хотят друг от друга что-то поиметь. Это и есть жизнь.

– Я вас иметь не хотела! И ничего смешного не говорила, чтоб так смеяться.

– Хотел бы я посмотреть, как ты попробовала осуществить свою задумку, – ответил он, закуривая вторую сигарету. – Поиметь меня. Скажешь тоже.

– Считаете себя выше всех?

– Хочешь мне в душу залезть?

– Понять, зачем вы полезли ко мне.

– Я не понял её. Ту девочку. Поэтому всё восстановил как было в том деле. Почти всё.

– Вы всё это затеяли, чтоб на моём примере… – я закрыла глаза. Услышанное не укладывалось у меня в голове. – Спросили бы её.

– Я не могу. Она покончила с собой, – спокойно ответил судья. И опять посмотрел на меня.

– Вы хотите, чтоб я повторила её судьбу? – спросила я.

– Зачем так радикально? Наоборот, – ответил он. – Я уже говорил, что хочу лишь понять, что побудило её сделать такой шаг. А ты мне в этом поможешь.

–Это жестоко. То, что вы делаете – это жестоко, – прошептала я.

– Это моя работа. Ничего большего. Я должен докопаться до сути дела. Иначе приговор будет вынесен неправильно. А каждая ошибка – это поломанная судьба. Твою жизнь никто ломать не собирается. Ты и сама с этим справишься. Что ты сейчас чувствуешь? – он неожиданно сменил тему.

– Злость, – не раздумывая, ответила я.

– Но по тебе не скажешь, – заметил он, с наслаждением затягиваясь сигаретой. Мне стало казаться, что ему вся эта ситуация нравится.

– А смысл мне кричать и ругаться? Дело сделано. Вы тут сидите с довольной улыбкой объевшегося кота. Разве моя истерика сыграет какую-то роль в этой ситуации? Нет, я поняла бы, если вот вам так понравилась, что решили меня в кровать затащить. Но вот вашу игру я не понимаю. Отказываюсь понимать. Можете и дальше смеяться, – сказала я, повыше натягивая одеяло и складывая на груди руки.

– Ты мне понравилась настолько, что я решил совместить приятное с полезным. Так твоё уязвлённое самолюбие восстановится? – спросил он. Его улыбка начала бесить. Пришлось так сжать кулаки, что ногти в ладони впились, но это привело в чувства.

– Вам смешно, а на самом деле всё грустно. Знаете, как неприятно ощущать беспомощность? Чувствовать страх, что в этом мире ничто и никто не защитит? Отвратительное чувство, когда понимаешь незащищённость от слухов. Нельзя даже пожаловаться на мужчину, который пристаёт, ведь обвинят во всём женщину.

– Почему? Я этого не понимаю. Порой достаточно чёткого нет. Иногда мужского разговора по душам. В мире столько доступных девок, которых достаточно пальцем поманить, как они с готовностью в кровать прыгают. Зачем лишние движения делать? Это надо на голову быть ушибленным, чтоб упирающуюся девушку в кровать тащить. Но тут получается, что она как бы не против, а мужчина виноват, потому что она в итоге против. Ты отвечала на мои поцелуи. Хотела ласк. Но в итоге получилось, что ты не хотела. Так?

– А испуг вы в расчёт не берёте? Не берёте, что мне хватило ума понять: я проигрываю в силе. Начни с вами драку, то проиграю.

– Как можно жить, убеждая себя в проигрыше? Ещё не сделав первый шаг, ты заранее опускаешь руки.

– Лучше недооценить силы?

– Бороться за то, что тебе дорого. Знаешь, как мать борется за ребёнка? Или солдат дерётся за державу и честь? Если человеку что-то дорого, то он всё силы приложит добиться этого или не допустит плохого. Давай начистоту, тебе было любопытно. Да, ты можешь прятаться за оправданием, что ты меня испугалась, что побоялась подставлять отца, не хотела, чтоб жених узнал и составил о тебе плохое мнение, но тебе было любопытно. Иначе ты так бы не сидела спокойно и не разговаривала.

– Вы ошибаетесь, если думаете, что переживания – это слёзы навзрыд, причитания и угрозы. Можно переживать тихо, в себе, а потом не выдержать этого. Не выдержать слабости и страха. Кто-то решит стать сильнее, чтоб не допустить такого повторно, другой человек закроется в себе, своём испуге.

– А что сделаешь ты?

– Не знаю. Может решу, что вы правы и во всём виновата я сама.

– Я могу говорить что угодно. У меня работа такая. Почему ты не веришь себе, а веришь мне? – серьёзно спросил он.

– Хотите сказать, что вот сейчас вы говорили всё это специально?

– Я сказал только то, что хотел сказать. У тебя должна быть своя голова на плечах, чтоб понимать чего в этом мире хорошо, а чего плохо. Ты же стараешься следовать за кем-то. Никуда тебя этот путь не приведёт.

– Я всю жизнь все решения принимаю сама. Именно поэтому до сих пор не замужем!

– Нашла чем гордиться!

– Родители давно говорят, что можно и в комнатке ютиться, но рядом с любимым, а я считаю, что нужно на ноги встать.

– Кто-то из этой истории и встанет на ноги за чужой счёт. Даже спорить не буду.

– Это всё ерунда. Недоразумение. Мы с Диком вначале так решили…

– Почему он с тобой не спит? – перебил он меня.

– Я не собираюсь…

– В наше время, когда достаточно заплатить знахарю, чтоб он прочитал один раз заклинание и год не думай о детях, это не должно быть проблемой.

– Мы решили, что всё будет после свадьбы. Даже поцелуи.

– И тебя это устраивает?

–Вполне.

– И чего вы делаете, когда наедине остаётесь?

– Книжки обсуждаем.

– Целовать тебя надо, а не книжки обсуждать, – хмыкнул он. Судья затушил сигарету и пошёл закрывать окно.

– Не все отношения строят на кровати, – проследив за ним взглядом, ответила я.

– Не все, но мне нравится эта приятная вещь. Ничего в поцелуях постыдного нет. Не слушай, чего тебе это дурак говорит. Как ты выражается, в кровати искры должны лететь. Должно быть ощущение полёта, а не движения по типу сунул-вынул. А это узнаешь только с тем, кто будет тебя чувствовать. Не использовать, а именно чувствовать.

– Мы закончили наш разговор? У вас больше нет вопросов?

– Хочешь от меня сбежать? – спросил он. – В подушку поплакать? Себя пожалеть? Я не дам тебе этого сделать.

Он потушил свет. Комната погрузилась в мрак. Я слышала, как он поставил стакан на стол. Видимо пил.

– Боишься или в предвкушении? Дышишь тяжело, – спросил он.

– Боюсь.

– Зря. У тебя все страхи в голове, – рассеянно ответил судья. – Сегодня мы с тобой проведём хорошо время, а завтра утром расстанемся без обид, довольные друг другом. Можешь мне не верить. Сейчас тебе кажется, что жизнь закончилась, а я тебе покажу, что всё только начинается.

– Последние слова как-то угрожающе звучат, – заметила я, не сдержав нервный смешок. – Я бы хотела, чтоб эта ночь уже закончилась.

– Рано. Пока ещё рано.

Он сел рядом. Нашёл мои руки. Я ощутила его прикосновения, которые были горячими, в отличие от моей кожи. Открытое окно и отсутствие одежды давали о себе знать. Ему же холод явно был нипочём. Я готова была думать о чём угодно, кроме этого человека, ладони которого поднялись к моим плечам.

– Попробуй ни о чём не думать, – тихо сказал он. – Закрой глаза. Ты плавать умеешь?

– Нет, – ответила я, а в голове возникли предательские мысли, что не хочет ли он меня утопить.

– В жаркий день приятно окунуться в тёплую, нагретую солнцем воду. Она проходится по телу. Плавно так скользит по коже. Ласковая и нежная, – прошептал он, при этом он аккуратно разжал мои руки, заставляя отпустить одеяло. Я почувствовала прохладу, когда он откинул одеяло в сторону. – Вода – опасная вещь. Она может утопить. Затянуть на дно – Его ладони скользнули по моей груди. Сразу стало неловко. Появилось желание отодвинуться от него. – А может остудить в жаркий день. Расслабить уставшее тело. Принять на себя всю злость и оставить приятное опустошение. Страсть чем-то похожа на воду. Она может забрать лишнее и принести новое. Её не надо бояться и пугаться. Здесь нет место страхам и неуверенности. Нет место стыду. Всё, что будет, то останется между нами. Закрой глаза и просто ощущай. Завтра всё покажется сном. Жизнь придёт в привычную норму, а сегодня я покажу, как кровь может стать огнём.

Его голос околдовывал. Тихие слова казались музыкой. Я потерялась. Ночь, тишина, нарушаемая его шёпотом, почти невесомые прикосновения, что вызывали дрожь – всё это казалось нереальным. Каким-то сном, в котором я оказалась по чьей-то грубой ошибке. Этого сна не должно было быть. Не должно было быть этого мужчины. На его месте должен был быть Дик. Тот парень, с которым было так здорово гулять по полям и разговаривать. Тот Дик, что краснел, когда меня брал за руку. Я передавала его. От этой мысли ком встал в горле. Руки этот мужчины должны были вызывать отвращения, а не желание, чтоб он не останавливался.

– Я не могу, – прошептала я, отталкивая его руки. Мне удалось привстать, но он легко толкнул меня назад.

– Тихо, лошадка. Чего испугалась? – насмешливо спросил он, продолжая поглаживать мою грудь. – Вся дрожишь. Ты прям загадка: догадайся сам, нравится тебе или нет?

– Не нравится!

– Даже так?

Он резко прижал меня к себе. Его ладонь оказалась у меня на затылке, так что не получилось отвернуться и избежать поцелуя. Я ощущала как моя грудь касается его обнажённой груди. Но стыд не успел появиться. Или он и вовсе меня покинул. Иначе как понять, что я ближе прижалась к нему, когда его ладонь прошлась по моим бёдрам? Стоило мне почувствовать, как его язык скользнул по губам, по телу прошлась дрожь.

– Забудь обо всём. Покажи мне, что тебе вчера снилось, – сладко сказал он, нежно целуя меня в щеку и сжимая пальцами сосок.

Происходило что-то странное. Внутри всё горело в предвкушение. Тело стало слишком чувствительным. Забыть обо всём. Соблазнительная идея. На миг закрыть глаза отдаться эмоциям, что захлестнули меня. Поверить, что утром всё будет как раньше. В глубине души я понимала, что обманываю себя. Прошлое осталось в том дне. Его забрала эта ночь. Только думать об этом не хотелось. Из-за эмоций мысли путались. Стали хаотичными и беспорядочными.

– А я знал, что не ошибся. Хочешь, но боишься. Чувственности бояться не надо. Это нормально. Для этого люди и соединяются.

Всё прошло, стоило его руке попытаться раздвинуть мне ноги, которые были сильно сжаты. Сразу вспомнилась боль до слёз. Я не хотела её повторения.

– Тихо. Ножки раздвинь, – резко сказал он.

– Нет.

– Да.

– Вы сказали, что нет может остановить…

– Разжечь огонь, а потом окатить холодом? Не получится.

И куда пропала вся нежность? Он навалился на меня с силой раздвигая ноги. Я хотела его оттолкнуть. Заехала локтем по груди, когда пыталась перевернуться на бок и выбраться из-под него. Это его разозлило. Судья толкнул меня в спину, заставляя упасть животом на кровать. Ноги оказались поджаты, а зад поднят. Всё происходило слишком быстро. Я только подняла голову от подушки, когда его рука опустилась мне на спину, впечатывая в кровать. Он резко вошёл в меня. Боль. Обида, непонимание. Грязь. Страх. После тех чувств, что были вначале, эти напоминали что-то липкое и противное.

Отключится и забыться. Представить, что это страшный сон, который рано или поздно закончится. Но кошмар продолжался. Он вышел и резко перевернул меня на спину. Коленом он не дал мне сжать ноги, а руки перехватил сразу, чтоб избежать моего сопротивления. Я слышала его тяжёлое дыхание, которое разрывало тишину комнаты, слышала, как испуганно бьётся моё сердце.

– Как же меня бесит эта игра в горячо – холодно, – сказал он, жёстко проводя свободной рукой по моей груди. – Хочу, не хочу. Буду, не буду. Надоело.

И опять боль, когда он вновь вошёл в меня. Усталость. Мне было противно от самой себя, но я смирилась со всем этим. Вместо сопротивления я стала ждать, когда он закончит. Больше его поцелуи не вызывали приятную щекотку. Холод. Он сковывал меня, гася зачатки огня. Судья затих. В последний раз поцеловал меня в губы и освободил от себя.

– Считаешь, что это было изнасилование? Нет. Не было, – он закурил. Я видела, как огонёк мелькает в темноте, напоминающий опасного жука. – Жёсткий трах, но не насилие. Чего молчишь? Думаешь, как повесится? Самое интересное, но мне не жаль. Ещё одной дурой будет меньше. Взяли в моду мужиков распалять, а потом отворот поворот давать. За это и получаете. Вначале подумал, что ты другая. В тебе есть страсть. Прячется за морозом дури, что общество навязало. Нет же, дурь в вас прям вбита. Решила под мужика лечь, так иди до конца. Чего обламывать?

– Я же ещё и виновата.

– Девочка, женщина решает, как к ней будет мужчина относиться. На руках он её будет носить или как со шлюхой обращаться. Я перед тобой раскрываюсь, хочу тебе приятное сделать. Мне-то всё равно. Я своё и так получу. Хочу показать, как это может быть приятно и получаю как по морде. Один раз прокатит. Второй. На третий бесить начинает. Решилась, так иди до конца. Плюс от всей этой истории один. Я начал понимать, что произошло в той истории про бедняжку, которую совратили и обесчестили, – последние слова он сказал с едкой насмешкой. – Я его оправдаю. Из-за девичьей дурости человеку жизнь ломать не буду. А если ты решишь по её стопам пойти, твоего жениха посажу. Лично приеду и дело так сделаю, что это ты из-за него с собой покончила. Поняла? Я жду ответа.

– Вы монстр.

– Плевать кем ты меня считаешь. А может отца твоего закрою, если узнаю, что ты дурость совершила. Для неё поводов нет. Первый раз всегда у девчонок паршивый. Потом боли не будет. Если не будешь так вести себя, как сегодня, то и удовольствие получишь. Хотя когда жених соизволит тебя в кровать уложить, то вот его морозь. Он в восторге будет. Нормальный мужик или уйдёт и не вернётся, или голову на место поставит и похлещи меня. Свободна. Надоело с тобой возиться. Тряпки не забудь. У себя оденешься, а то передумаю и ещё разок тебя поимею.

Я не помнила, как дошла до своей комнаты. Не помнила, как надела рубашку. Слёз не было. В душе царила пустота. Почему-то я не стала ложиться в кровать. Забилась в угол, обняла колени и сидела так, пока сон меня не сморил.

Проснулась я оттого что одеяло соскользнуло на пол, а мне стало холодно. Не вспомнив, как я одеяло в угол перетащила, я встала. За окном серые тучи играли с ветром в догонялки. С улицы доносилась музыка. Последний ярмарочный день должен был завершиться музыкой и грандиозными танцами, на которые мы хотели пойти с Диком. Жизнь шла своим чередом, а я её не чувствовала. Всё стало казаться пустым и бессмысленным. На столике лежала книга про пиратов. Нет, пираты и разбойники больше меня не интересовали. Опасно с ними встречаться, как и с представителями закона. На кровати лежала смятая одежда. На ней три золотые монеты. Он заходил в комнату. Решил заплатить за ночь? Противно.

Я достала свежее платье. Шаль, потому что мне было холодно. Между ног всё болело. Опять я увидела эти монетки. Стоит ли всё это три золотых? Нет. И пусть это четыре месяца моей работы. Но оно того не стоило. Я убрала их в карман, чтоб отдать ему при первой возможности. После этого пошла вниз.

– Может лекарю показать руку? – предложила мама.

– Пройдёт, не в первый раз, – последовал спокойный ответ. – Жаль, что только ваше бельё постельное запачкал.

– Ерунда, главное, чтоб у вас рука зажила, до отъезда. Вы же на лошади? – спросила мама. Я так и замерла в гостиной.

– Это не помешает мне ею править, – ответил он. – Я сегодня уезжаю.

– Мы думали, что вы останетесь до окончания ярмарки.

– Нет, я почти всё здесь закончил, поэтому оставаться дальше не имеет смысла.

– Киара, ты чего, как статуя стоишь? – спросил папа, который только вернулся со смены.

– Задумалась.

– Опять в облаках летаешь? Иногда нужно и на землю опускаться, – добродушно сказал он. – Опять к Дику побежишь?

– Наверное, – ответила я, не зная, смогу ли я его видеть и не расплакаться при этом.

– Там сейчас такая суета! Люди словно с ума посходили, – он зашёл на кухню. Я последовала за ним. – Всем доброго утра.

Судья заканчивал завтракать. Он даже не посмотрел в мою сторону. Я же старалась не смотреть на него, слушая, как мама рассказывает, что Эрику стало лучше.

– Спасибо, было, как всегда, вкусно. Вы хорошо готовите, – сказал судья, поднимаясь из-за стола. – Ну всё, стеснять я вас больше не буду. Если понадобиться помощь, то пишите по этому адресу. Помогу, чем смогу.

– Надеюсь, что вас беспокоить не придётся, – убирая визитку, ответил папа.

– В жизни всё может случиться, – сказал судья. Он посмотрел на меня. – Проводить до жениха? Всё равно иду в том направлении.

– Вот тут я вам спасибо скажу. Не безопасно сейчас девушкам по улицам ходить, – сказал папа. Мне хотелось отказаться, но это вызвало бы подозрение. Ведь раньше я при каждом удобном случае бежала к Дику. Пришлось согласиться. Судья взял свои вещи, которые помещались в саквояже, и мы вышли на улицу. Нас сразу окружила толпа, словно весь город вышел на улицу.

– Зайдём в участок. Поговорить с тобой хочу без лишних ушей, – сказал судья.

Я не хотела никуда с ним идти, но дурацкое воспитание не давали права закатить ему сцену и сказать, что я о нем думаю. Плюс прибавлялся страх. Я видела, как на него реагируют люди. Они старались уступать ему дорогу. А ведь у него не было значка на груди. Но люди инстинктивно чувствовали, что с ним лучше не связываться, как и со всеми, кто работал в участке. Законников боялись и уважали. Слишком много было у них власти и слишком серьёзное было у нас правосудие.

Около участка народу почти не было, вот в нём было довольно шумно. Несколько перепивших мужчин, что ещё не закончили вчерашний день, громко выясняли отношения. Какой-то мужчина жаловался, что у него украли деньги. Женщина тихо плакала в углу.

Судья не замечал этого шума и гама. Он сразу пошёл в кабинет. Пропустил меня и закрыл дверь.

– Здесь можем говорить спокойно. Магическая защита от шума стоит, – сказал он. – И от подслушивания.

– Деньги заберите, – я хотела достать из кармана, но судья остановил меня.

– Оставь. Они твои. Можно сказать, что заработала, помогая мне провести следственный эксперимент.

– Издеваетесь?

– Я серьёзно. Ты кем работаешь?

– На ткацкой фабрике. За станком.

– Ты работаешь с нитками, а я с людьми. Ты подошла по типажу. Такая же тихая, книжная девочка. Только та про любовь и солдат читала, а ты про приключения. Обе из хорошей семьи. Обе дали одну и ту же реакцию. Но финал у твоей истории будет другой. Чего молчишь?

– А что вы хотите услышать?

– Почему ты промолчала утром?

– Я люблю своего отца и не хочу, чтоб у него были неприятности. Вы эти неприятности ему можете обеспечить.

– Ты понимаешь, что твоя жертвенность никому не нужна? Киара, ты хочешь идти по жизни одна? Отвечать за свои поступки сама? Это возможно. Хороший вариант для сильной женщины. Но тогда хоть сотри с лица выражение великой мученицы, которую на костёр отправляют. Борись за себя в этой жизни. Не просишь помощи, так и себя в обиду не давай. Окружающие должны тогда тебя уважать. Или так и будут заставлять ноги раздвигать все кому не лень.

– Что вы от меня хотите?! Вам не надоело играться со мной? Может достаточно? Вы получили что хотели. Уезжайте и оставьте меня в покое.

– И что ты будешь делать? Пойдёшь кается к жениху-придурку?

Его слова задели. Внутри произошло что-то вроде взрыва. Пять шагов, что одеяло нас, я преодолела за один миг. Рука ударила его по щеке. Он даже не вздрогнул. Только в холодных глазах появилось любопытство. Поймал мою руку, поцеловал ладонь, не сводя с меня взгляда, приложил её к щеке.

– Все эти пощёчины – они бесполезны. Только вызывают желание на рефлексе дать такой же ответ. Хочешь ударить, – он сжал мою руку в кулак, – то бей сразу так и со всей силой. Но и готовься получить такой же удар в ответ. Значит тебя трогать можно, придурка нельзя?

– Вы его и…

– Мизинца не стою? Даже этому рад. А вот тебе бы самооценку поднять не мешало. Себя бы так защищала, а не его. Ну вот, теперь я тебя до слёз довёл.

– И рады этому.

– Тебя сложно вывести на эмоции. Это одновременно хорошо и плохо. Эмоции нужны. Их нужно выпускать. Хотя бы через слёзы, если не получилось выпустить в кровати. Можно чего-нибудь побить, чтоб удар потренировать, – он протянул мне платок.

– Ненавижу, – прошептала я, но платок взяла, потому что свой забыла.

– А за что меня любить? Естественно, что ненавидишь, – спокойно ответил он. – Я такой плохой, тебя обидел. Всю жизнь перевернул с ног на голову. Но не забывай, если не я бы это сделал, так кто-нибудь другой. Ничего. Станешь сильной. Будешь таких уродов в бараний рог скручивать. Или хотя бы не подпускать, – поправился он, когда я недоверчиво на него посмотрела. – А хочешь тебя с собой заберу?

– Нет!

– Вот эти эмоции я и хотел увидеть. Сколько злости в твоих глазах! Загляденье, – довольно сказал судья.

– Ненормальный.

– Зато слёзы высохли. Твоя маска хорошей девочки скрывает огонёк. Помни об этом, – он резко прижал меня к себе и впился в мои губы. – Захочешь жизнь поменять, то помогу. Есть в тебе что-то. Если направить в нужное русло…

– Только рада буду, если наши дороги не пересекутся.

– Посмотрим, – не стал он спорить.

Я так и не поняла зачем ему нужен был этот разговор. Чтоб меня разозлить? Ему это удалось. До конюшни я ловила себя, что сжимаю кулаки. Судья оставил меня с Диком, взял лошадь и уехал. Дик выглядел помятым. Явно допоздна пил с напарником. Мои красные глаза его не интересовали. Я забралась на тюк с сеном и просидела на нём до обеда, клюя носом. Забыть и не думать. Не вспоминать. Это получалось сделать. Я вычеркнула судью из памяти, вычеркнула ту ночь. Но разве это так просто сделать?

Со второй половины дня начались танцы. Этого события я ждала несколько лет. У меня даже было специальное платье сшито для них. Темное бордовое платье с белыми кружевами по вороту и манжетам. И солнце выглянуло, разогнав мрачные тучи, что висели с утра. Но радости от праздника я не испытывала. Если раньше я не обращала внимания на кривые лица подвыпивших парней, не слышала сальных шуточек, что они отпускали в адрес девушек, то сейчас это всё раздражало. Я видела их похотливые взгляды и улыбки, когда они пялились на грудь. От этого создавалось ощущение грязи. Почему я раньше это не видела? Почему всё казалось каким-то волшебным, Грязь, что царила рядом, была далёкой и нереальной. Теперь же меня словно окунули в неё лицом. Похоть соседствовала с невинностью и чистотой. Это шокировало.

Дик о чём-то разговаривал с Гавом у палатки с присланным сидром. Меня же уговорил на танец Дюк, сын мясника. Здоровый парень с румяным лицом. Мы танцевали с ним. Он пытался сказать какие-то нелепости по поводу моей внешности, что должно было сойти за комплименты. Я его почти не слушала. Зачем-то решила вспомнить, как выглядит судья. Не вышло. Его лицо словно испарилось из моей памяти. Осталось лишь ощущение холода и серые глаза.

Рука Дюка опустилась мне на зад. Натянутая пружина распрямилась. Я оттолкнула его от себя.

– Не смей меня лапать!

– Да я случайно. Чего заводишься?

Он попытался ко мне опять подойти, словно ничего не произошло, но я сделала шаг назад. На кого-то налетела. Оглянулась по сторонам. Люди вокруг были чужими. Незнакомыми. Они смеялись, злились, кривлялись под какофонию, которую именовали музыкой. Я же была чужой на этом непонятном празднике. Стало страшно и душно. Я нырнула в толпу. Попыталась найти Дика, но его нигде не было видно. Паника нарастала. Дыхание сбилось. Сердце готово было в любой момент остановиться. Нужно было выбираться с площади. Но пары как раз танцевали один из самых популярных танцев. Народу было столько, что не протолкнуться. Я потерялась. Закружилась голова. Стало казаться, что если я не выберусь из толпы, то умру, а танцующие пары меня втопчут в брусчатку. Расталкивая танцующих, я побежала по улице. Приходилось лавировать, укорачиваться. Несколько раз меня пытались поймать знакомые парни и утащить в танец, но я отталкивала их. Добежав до дома, я влетела по лестнице и кинулась на кровать. Сердце заходилось от быстрого бега и испуга. Я никак не могла восстановить дыхание. Сумерки заполнили комнату. Хотелось, чтоб кто-нибудь зашёл в комнату, провёл рукой по волосам и сказал, что всё будет хорошо, а страх пройдёт. Только никого не было. Я купалась в своём кошмаре одна. Потом я узнала, что родители и сестра ходили в больницу проведать Эрика. В доме я была одна. Тогда и пришло понимание, что дверь в прошлое закрылась. А вместе с ней ушло детство. Во взрослой жизни были страх и одиночество, которые давили с такой силой, что боялась быть ими раздавленной. Если утром для меня была проблема, как забыть судью, то вечером я уже думала откуда взять силы, чтоб побороть страх жить в новом для меня мире…